Едва рассвело, а на дворах Заречья уже дымятся трубы. Это — мастерские кустарей, в которых рано начинается жизнь.

Заходим в одну из мастерских по выработке скоб.

В кузнице — жарко. Пылают печи, гудят меха.

У молота кузнец и штамповщик, оба черные от копоти и загара. Кузнец ловко хватает клещами раскаленный почти до бела прут железа и кладет его одним концом на форму под штамп. Штамповщик свое дело знает: быстро поднимает кверху тяжелый молот штампа, затем бьет им два раза. Дождем брызжут кругом золотые искры, а из-под штампа выходят почти готовые скобяные стойки.

— Вы, случайно, не комиссия? — егозит появившийся хозяин.

Пройдемся лучше в дом. А у них лучше не спрашивайте, — показывает он на рабочих, — они все равно ничего не знают... Может быть чайку по чашечке?

Мы отказываемся от хозяйских услуг и идем из кузницы в мастерскую.

Резко отдается в ушах скрип напильников. За верстаком у тисков человек десять рабочих.

— Как у вас дело со спецодеждой? — спрашиваю.

— Спецодежда раньше почти не выдавалась. Теперь вот местком подтянул. Не только спецодежду, а и мыло, и масло получаем.

— С учениками тоже лучше стало. Ученик теперь почти не отвлекается от дела.

Заработки тоже приличные. Разговорились насчет газет.

— Подписка на газеты среди городских кустарей проходит всегда хорошо. Каждый выписывает одну газету, а то и две. А вот кустарь — крестьянин тут же рядом стоит, а газет почти не выписывает. В них, — говорят, — про нашу крестьянскую жизнь мало пишут.

Мы указали рабочим, чтоб советовали кустарям — крестьянам выписывать деревенские газеты.

— Да и сами в „Коммунар“ о своей жизни пишите побольше.

М. Б.

* Цитируется с сохранением орфографии и пунктуации первоисточника.