В первобытных обществах все мужчины были воинами, готовыми защищать в случае нужды свой род, свое племя, самих себя. С появлением первых в истории человечества государств в Месопотамии и Египте военное дело быстро становилось профессией, появилось новое и дорогостоящее металлическое вооружение: боевые топоры, копья, мечи и кинжалы, шлемы. А в III тысячелетии до нашей эры появились и первые металлические панцири.
Шумерские войска уже в первой половине III тысячелетия до нашей эры применяли правильный боевой порядок, сражаясь в сомкнутом строю, требовавшем дисциплинированности, высокой выучки и дорогостоящего оружия. Но, кроме тяжело– и легковооруженной пехоты, в Месопотамии тогда же появились боевые колесницы, которые очень быстро – сравнительно, конечно, – становятся главной ударной силой в армиях всех государств Древнего Востока.
Два шумерских города-государства – Лагаш и Умма – вели войну за плодородную территорию Гуэдин. Война шла с переменным успехом и была столь длительна, что превратилась в обыденность. И конечно, нашла отражение в "глиняной литературе" – табличках с письменами. Знать сражалась на колесницах, а рядовые граждане – в пешем строю. Война эта проходила в "пехотном" темпе – малоподвижном, неповоротливом. Да и откуда было взяться маневренности и быстроте, если кожаные, обитые металлическими бляхами щиты пехотинцев были так тяжелы, что их держали специально для того обученные воины? А потенциальные возможности колесниц сдерживали и неповоротливость пешего строя, и сама конструкция их.
И все же появление колесниц в Передней Азии вызвало первую революцию в военном деле и привело к большим политическим потрясениям: ослаблению или даже гибели одних государств и возвышению других. И уже во II тысячелетии до нашей эры колесницы становятся главной ударной силой в армиях многих государств, и не только азиатских. Правда, одновременно во всех армиях продолжалось совершенствование пехоты. Ее оружие начали постепенно изготовлять из железа, появились длинные мечи, панцири стали более совершенными, и, главное, они теперь были у гораздо большего числа воинов. Но все эти новшества вводились постепенно, не меняя устоявшейся традиции ведения боя.
В то же самое время, когда месопотамские цари, египетские фараоны, хеттские владыки основательно, но не спеша сводили друг с другом счеты при помощи, в общем-то, маломаневренных колесниц и неповоротливых пехотинцев, в евразийских степях уже появились всадники.
Произошло это примерно в середине II тысячелетия до нашей эры. А еще спустя приблизительно половину тысячелетия жители степей, забросив все остальные занятия, окончательно перешли к кочевому образу жизни. Лошадь была для этого незаменимым животным. Очень скоро выяснилось, что она незаменима и для военного дела. У кочевников каждый человек был прирожденным всадником. Суровые условия жизни, постоянные стычки и войны за скот и пастбища учили стойкости и сплоченности. А когда была освоена стрельба из лука с коня – на это едва ли потребовалось много времени, – впервые в истории появилась новая грозная сила – конница.
И настало время, когда две эти силы столкнулись – скифы вторглись в Переднюю Азию. И навели такой ужас, что сам Асархаддон, царь Ассирии, поспешил откупиться от них и согласился даже отдать свою дочь в жены скифскому царю.
Передняя Азия ничего не могла противопоставить скифской коннице: долгими веками отрабатываемая "военная машина" оказалась бессильной перед невиданным оружием – скоростью. Скифы нападали внезапно и в случае нужды столь же быстро отступали, заманивая противника, чтобы неожиданно вновь перейти в наступление. Но, нападая или отступая, они всегда осыпали врагов тучами стрел, разрушая его боевые порядки, сея панику и смерть. Знаменитый "скифский выстрел" – всадник стрелял с коня, обернувшись, – на тысячелетия вошел в боевую практику кочевников древности и средневековья. Изображения кочевников, стреляющих из лука в находящегося сзади противника, дошли до нас из разных стран и от разных эпох. По-видимому, очень сильно поражали они воображение современников.
Правда, на сохранившихся изображениях во дворцах последних ассирийских царей видно, что те уже предпринимали отчаянные попытки завести собственную кавалерию. Но было слишком поздно. Ассирийцы так и не научились ни сидеть правильно, ни управлять конем. Для того чтобы один из новоиспеченных кавалеристов мог стрелять из лука, другой держал поводья его коня. Один лук на двух всадников, к тому же с трудом державшихся на своих конях, было слишком большой роскошью в борьбе с подвижными соединениями противника. В конце концов Ассирия была разгромлена, ее столица Ниневия, "логово львов", была взята и разграблена, и не исключено, что скифы приняли участие в ее решающем штурме.
Конница быстро распространялась по всему цивилизованному Старому Свету, за исключением самых отдаленных его уголков. На Дальнем Востоке китайцы, потерпев ряд сокрушительных поражений от хунну, срочно ввели кавалерию в состав своего войска и любой ценой стремились раздобыть выносливых и породистых коней. А у персов, создавших империю, простиравшуюся от Египта до Индии, конница была уже основным родом войска. Вооруженная луком со стрелами, копьем и коротким мечом, легкая персидская кавалерия сначала расстреливала противника из луков, а затем атаковала его и в ближнем бою довершала дело.
Персы господствовали в Азии, а легкая конница преобладала в их армии. Пехота оказалась в загоне, считалась второстепенным, почти презираемым родом войск, уделом слабых и бедных.
И поэтому мир далеко не сразу обратил внимание на маленькую гористую страну на юге Европы, в которой пехота начала свое новое возрождение.
"Окончив боевое построение, после того как выпали счастливые предзнаменования, афиняне быстрым шагом по данному сигналу устремились на варваров… Поведение афинян персам казалось безумным и даже роковым, так как врагов было немного, и притом они устремились на персов бегом без прикрытия конницы и лучников".
Геродот сказал очень точно: казалось безумием – атаковать пехотой конницу, лучшую конницу того времени. Но именно это "безумие" и принесло эллинам победу и славу при Марафоне, ибо имело свои причины и основания.
Природа Греции препятствовала развитию коневодства. Коней разводили лишь в двух ее областях – Фессалии и Беотии. Но в отличие от подданных Персидской империи большинство древних эллинов жило в сравнительно небольших городах-государствах, полисах, в которых каждый свободный был гражданином, а каждый гражданин – потенциальным воином. И главной ударной силой здесь стала тяжелая пехота – гоплиты. Шлем, панцирь, поножи, щит, короткий меч и копьё – таково было стандартное вооружение, вес которого достигал 30 килограммов. Недаром так ценилось и поощрялось в Греции физическое совершенство, так много временя и сил уделяли греки атлетике.
Гоплиты шли в бой в тесно сомкнутом строю, несколькими шеренгами. Они встречали врага щетиной длинных копий, а сами были хорошо защищены оборонительными доспехами, делавшими воинов малоуязвимыми для стрел и копий. Такое боевое построение называлось фалангой. Лук также не пользовался в Греции большой популярностью. Он был уделом слабых и изнеженных созданий, вроде гомеровского Париса, который, правда, смог увлечь Елену, но оказался неспособным противостоять настоящим мужам на поле боя. Фаланга сражалась в ближнем бою. Поэтому главная трудность заключалась в том, чтобы сохранить строй во время движения. Каждый воин имел твердо закрепленное за ним место и клялся "не покидать товарища, с которым будет идти рядом в строю".
Но персам все эти "пехотные" ухищрения казались не очень серьезными.
И когда в V веке до нашей эры персидские владыки задумали покорить Элладу, это казалось им довольно легкой задачей. С одной стороны была огромная империя, с другой – маленькая страна, к тому же разделенная на множество отдельных, подчас враждующих друг с другом государств. Но результат оказался обескураживающим.
"Афиняне бросились на врагов сомкнутыми рядами врукопашную и бились мужественно. Ведь они первые из эллинов, насколько мне известно, напали на врагов бегом и не устрашились… В этой битве при Марафоне пало около 6400 варваров, афиняне же потеряли 192 человека",
– заканчивает Геродот описание битвы. Миф о непобедимости конницы был развеян. А наемная греческая пехота стала желанной во многих странах, в том числе и в самой Персии.
После греко-персидских войн персы пытались как-то реформировать кавалерию, пополнить ее тяжеловооруженными всадниками, имевшими доспехи и лучше приспособленными к ведению ближнего боя. Но наступило время Александра Македонского и его фантастического похода в глубины Азии. И вновь персидская конница терпела одно поражение за другим, оказалась несостоятельной перед фалангой, которая была теперь еще больше усовершенствована. Она стала глубже, а копья гоплитов из задних рядов длиннее – до 5-7 метров, их приходилось держать обеими руками.
Правда, сам Александр очень ценил конницу и всячески стремился усилить всадниками свое войско, но крах Персидской империи окончательно скомпрометировал кавалерию, и в эллинистических войсках она играла только вспомогательную роль. Все внимание и вся забота уделялись фаланге. Пехота торжествовала над конницей, и на несколько столетий фаланга стала господствующей силой во всех эллинских армиях.
Вызов был брошен с Востока. Той самой конницей, которая после Александра, казалось бы, навсегда была обречена на второстепенные роли. Теми самыми кочевниками евразийских степей, которые некогда освоили коня и изобрели легкую конницу. Теперь они же смогли коренным образом и реформировать ее.
В 53-м году до нашей эры в столице Армении Арташате парфянский властитель Ород праздновал свадьбу своего сына с дочерью армянского царя. Во время празднеств, когда во дворце смотрели трагедию Еврипида "Вакханки", на сцене появилась предводительница вакханок с ликующей песней греческого трагика: "Мы несем домой из далеких гор славную добычу – кровавую дань". "Кровавой данью" оказалась голова римского полководца и государственного деятеля Красса, брошенная к ногам царей.
Римляне умели побеждать. Это знают все. Меньше известно другое: своими победами они не в последнюю очередь обязаны тому, что умели хорошо учиться, в том числе у побежденных. У эллинских армий римляне и научились применению тяжелой пехоты. Но римляне не слепо скопировали греческий строй. Они видели уязвимые места фаланги: фланги и тыл. С фронта атаковать фалангу было бесполезно и бессмысленно, этот урок был усвоен очень хорошо. Однако если враг смог проникнуть в тыл, тяжелое вооружение гоплитов и их сомкнутый строй из преимущества становились недостатком: фаланга просто не успевала развернуться и была обречена на поражение. До тех пор пока фаланги сражались с фалангами, а их фланги прикрывали легкая пехота и конница, преимущества и недостатки взаимоуравновешивались. В результате развитие военного дела замедлилось, тактика становилась все более шаблонной. Но римляне видоизменяют фалангу, создав новый вид построения тяжелой пехоты – легион. Он был гораздо маневреннее фаланги, состоял из отдельных подразделений, способных выполнять в битве самостоятельные, но координированные друг с другом задачи. Вооружение легионера также было удобнее и совершеннее, чем вооружение гоплита. Шлем, панцирь и щит представляли надежную защиту. Наступательным оружием служили два копья-дротика, способные пробить щит и панцирь противника, меч и кинжал. Массивный колющий меч был незаменимым оружием в ближнем бою, потому что при колющем ударе достаточно вонзить меч на два дюйма, чтобы рана оказалась смертельной.
Превосходная выучка, дисциплинированность, отработанная организация, отличное качество оружия, гибкая тактика, совершенные вспомогательные службы, дополнительные контингенты, состоявшие из легковооруженных пехоты и конницы, – все это долгое время делало легион непобедимым. А с ним по-прежнему непобедимой была пехота. И потому, когда Красс, один из властителей Рима, отправился во главе 40-тысячного войска на завоевание Парфии – государства, основанного на территориях бывшей Персидской империи выходцами из среднеазиатских степей, – ему это казалось делом недолгого времени.
Зная мощь римской пехоты, бывшие кочевники, парфяне, усовершенствовали новую ударную силу – тяжелую кавалерию, получившую название катафрактариев. Эти войска действовали в тесно сомкнутом строю во взаимодействии с легкой конницей. Катафрактарии врезались в боевые порядки противника, длинными пиками опрокидывали его строй и, не спешиваясь, рубя с коня длинными мечами, довершали бой. А вот римляне, хотя эпизодически и сталкивались с катафрактариями, явно их недооценили.
Парфяне сначала отступали. А затем Сурена, полководец царя Орода, дал битву. Легковооруженная конница, охватив полукругом римское каре, стала методично расстреливать его из луков. Римляне попытались атаковать – старый испытанный прием, не раз приносивший им успех. И действительно, легкая конница подалась назад, но в этот момент римляне увидели перед собой сомкнутый строй тяжелой кавалерии: и люди и кони были закованы с ног до головы в блестящие на ярком южном солнце доспехи, а многометровые пики в руках катафрактариев не оставили никаких надежд на успех. Поражение римлян было сокрушительным, и голова погибшего в этой битве Красса стала кровавым символом его.
Битва при Каррах была не единичным эпизодом. Катафрактарии стали постепенно теснить некогда несокрушимые легионы. В I веке нашей эры на дунайской границе Римской державы сарматские катафрактарии не раз одерживали победы, прорываясь сквозь пограничные укрепления и опустошая целые провинции.
Так к IV веку вашей эры в истории военного дела произошел очередной крутой поворот – тяжелая конница стала преобладать над тяжелой пехотой. В армии Рима появился новый род войск - клибанарий.
После Великого переселения народов в средние века развитие военного дела в Евразии пошло по разным путям. В степях, на бескрайних просторах которых были особенно важны скорость и маневренность, кочевники постепенно вырабатывали новый вид конницы – нечто среднее между тяжелой и легкой кавалерией предшествующего времени. Для этого они значительно усовершенствовали ее снаряжение – распространили стремена и жесткие седла, позволившие всаднику еще лучше управлять лошадью и увереннее чувствовать себя в ближнем бою, панцирь стал легче и постепенно заменялся кольчугой, сабля сменила меч.
А в сравнительно небольшой Западной Европе, в которой преобладал пересеченный ландшафт, нападения норманнов, аваров, арабов и мадьяров побуждали к специализации конницы, становившейся все более и более тяжеловооруженной. Когда в начале VIII века нашей эры в ней стало известно стремя, давно уже распространенное среди кочевников, закованный в доспех всадник утвердился на закованном в доспех коне. Как метко заметил один современный историк, "античность выдумала кентавра, раннее средневековье сделало его господином Европы". Появился рыцарь – воин нового типа, отдаленный потомок древних катафрактариев, но еще более специализированный и поэтому многие века казавшийся непобедимым.
И так продолжалось до XIV века, когда в период Столетней войны между Англией и Францией в битве при Кресси английская пехота, состоявшая из свободных крестьян, расстреляла из луков цвет французского рыцарства. Эта битва знаменовала преддверие нового этапа истории. А вскоре появилось огнестрельное оружие. И пехота вновь начала свое восхождение.
