Дракон и Рыцарь

и постарайтесь не наследить на драконе. Это просто невежливо.

Tread Carefully by infinitedge2u

Если хочешь дойти до конца - ты не должен отпускать мою руку.

Поклянись, что не прервешь чтение ни на секунду и не пропустишь ни одной строчки.

- Мир наш - отнюдь не плод долгой кропотливой работы, - сказал тогда Дракон-писатель, - мир наш есть мимолетное стремление всячески этой работы избежать, стремление, что могло зародиться лишь там, на самом дне, под толщей морской воды. Абсолютно все, что мир заключает в себе, преисполнено неизбежного разочарования. Материя являет собой яркое свидетельство лени, символ полного отсутствия работы над деталями и нежелания обрисовывать, шлифовать, наполнять системами и смыслами. Наплевательское отношение Создателя к тварям своим прослеживается во всем, за что ни возьмись. Чтобы не быть голословным, расскажу тебе историю о Рыцаре-наезднике. Впрочем, ты ее уже слышал…

История о Рыцаре-наезднике:

«Рыцарь-наездник прибыл в деревню тем же вечером.

- Да, дракон действительно есть, - подтвердили местные, - вот только он стар, немощен и лишен единственного глаза.

«Убийство такого дракона меня не прославит, а обесчестит…» - с досадой подумал Рыцарь-наездник, но к любезно указанному местными на карте драконьему логову поскакал. Слишком уж долог был путь, что он проделал, чтобы остановиться сейчас. В глубине души он надеялся, что жители деревни соврали ему и скрыли существование молодого, большого и страшного дракона, дабы Рыцарь-наездник повернул назад и сохранил свою жизнь, для коей представляли достаточно серьезную угрозу драконьи когти, клыки или огненное дыхание.

Копыта четырех лошадиных ног Рыцаря-наездника выбивали странную, замысловатую мелодию. Рыцарь-наездник так много скакал на лошади, что прирос к ней и стал с животным единым целым. Он был бы похож на прекрасного сказочного кентавра, если бы из живота его не торчала лошадиная голова.

Наконец, он добрался до огромной жуткой пещеры. Во тьме пещеры, посреди седых сетей паутины и человеческих костей, восседал на каменном троне дракон, размером с самого Рыцаря-наездника (крошечный, по драконьим меркам), старый и безглазый.

- Я пришел убить тебя, дракон! – объявил Рыцарь-наездник и обнажил свой меч.

- Зачем? – недоумевал дракон, - Разве убийство меня что-то изменит?

- Нет… Ничего это не изменит… - подумав, ответил Рыцарь-наездник. Меч вновь сомкнули объятия ножен.

- Ты разочарован, но, знаешь… Мир наш - отнюдь не плод долгой кропотливой работы, - сказал тогда дракон, - мир наш есть мимолетное стремление всячески этой работы избежать, стремление, что могло зародиться лишь там, на самом дне, под толщей морской воды. Абсолютно все, что мир заключает в себе, преисполнено неизбежного разочарования. Материя являет собой яркое свидетельство лени, символ полного отсутствия работы над деталями и нежелания обрисовывать, шлифовать, наполнять системами и смыслами. Наплевательское отношение Создателя к тварям своим прослеживается во всем, за что ни возьмись. Чтобы не быть голословным, расскажу тебе историю о Рыцаре-ракушке. Впрочем, ты ее уже слышал…

История о Рыцаре-ракушке:

«Рыцарь-ракушка прибыл в деревню тем же вечером.

- Да, дракон действительно есть, - подтвердили местные, - вот только он стар, немощен и лишен единственного глаза.

«Убийство такого дракона меня не прославит, а обесчестит…» - с досадой подумал Рыцарь-ракушка, но к любезно указанному местными на карте драконьему логову поскакал. Слишком уж долог был путь, что он проделал, чтобы остановиться сейчас. В глубине души он надеялся, что жители деревни соврали ему и скрыли существование молодого, большого и страшного дракона, дабы Рыцарь-ракушка повернул назад и сохранил свою жизнь, для коей представляли достаточно серьезную угрозу драконьи когти, клыки или огненное дыхание.

Наполненные водой стеклянные шлемы плотно сидели на головах Рыцаря-ракушки и его лошади. Жабры не позволяли им дышать земным воздухом, поэтому приходилось надевать подобный шлем каждый раз, когда появлялась нужда выбраться на сушу.

Наконец, он добрался до огромной жуткой пещеры. Во тьме пещеры, посреди седых сетей паутины и человеческих костей, восседал на каменном троне дракон, размером с самого Рыцаря-ракушку (крошечный, по драконьим меркам), старый и безглазый.

- Я пришел убить тебя, дракон! – объявил Рыцарь-ракушка и обнажил свой меч.

- Зачем? – недоумевал дракон, - Разве убийство меня что-то изменит?

- Нет… Ничего это не изменит… - подумав, ответил Рыцарь-ракушка. Меч вновь сомкнули объятия ножен.

- Ты разочарован, но, знаешь… Мир наш - отнюдь не плод долгой кропотливой работы, - сказал тогда дракон, - мир наш есть мимолетное стремление всячески этой работы избежать, стремление, что могло зародиться лишь там, на самом дне, под толщей морской воды. Абсолютно все, что мир заключает в себе, преисполнено неизбежного разочарования. Материя являет собой яркое свидетельство лени, символ полного отсутствия работы над деталями и нежелания обрисовывать, шлифовать, наполнять системами и смыслами. Наплевательское отношение Создателя к тварям своим прослеживается во всем, за что ни возьмись. Чтобы не быть голословным, расскажу тебе историю о Рыцаре-винограднике. Впрочем, ты ее уже слышал…

История о Рыцаре-винограднике:

«Рыцарь-виноградник прибыл в деревню тем же вечером.

- Да, дракон действительно есть, - подтвердили местные, - вот только он стар, немощен и лишен единственного глаза.

«Убийство такого дракона меня не прославит, а обесчестит…» - с досадой подумал Рыцарь-виноградник, но к любезно указанному местными на карте драконьему логову поскакал. Слишком уж долог был путь, что он проделал, чтобы остановиться сейчас. В глубине души он надеялся, что жители деревни соврали ему и скрыли существование молодого, большого и страшного дракона, дабы Рыцарь-виноградник повернул назад и сохранил свою жизнь, для коей представляли достаточно серьезную угрозу драконьи когти, клыки или огненное дыхание.

На спине Рыцаря-виноградника был закреплен бочонок с дивным на вкус красным вином. Стоило лошади Рыцаря-виноградника ударить копытом, как на месте удара тут же вырастал куст с темной, как сама ночь, и сладкой, как первый поцелуй, ягодой, которую хозяин лошади немедля превращал в прекрасный напиток.

Наконец, он добрался до огромной жуткой пещеры. Во тьме пещеры, посреди седых сетей паутины и человеческих костей, восседал на каменном троне дракон, размером с самого Рыцаря-виноградника (крошечный, по драконьим меркам), старый и безглазый.

- Я пришел убить тебя, дракон! – объявил Рыцарь-виноградник и обнажил свой меч.

- Зачем? – недоумевал дракон, - Разве убийство меня что-то изменит?

- Нет… Ничего это не изменит… - подумав, ответил Рыцарь-виноградник. Меч вновь сомкнули объятия ножен.

- Ты разочарован, но, знаешь… Мир наш - отнюдь не плод долгой кропотливой работы, - сказал тогда дракон, - мир наш есть мимолетное стремление всячески этой работы избежать, стремление, что могло зародиться лишь там, на самом дне, под толщей морской воды. Абсолютно все, что мир заключает в себе, преисполнено неизбежного разочарования. Материя являет собой яркое свидетельство лени, символ полного отсутствия работы над деталями и нежелания обрисовывать, шлифовать, наполнять системами и смыслами. Наплевательское отношение Создателя к тварям своим прослеживается во всем, за что ни возьмись. Чтобы не быть голословным, расскажу тебе историю о Рыцаре…»»»

- Хватит! Ты пересказываешь начало одной и той же истории, меняя лишь мелкие, совсем незначительные детали.

- А разве жизнь – не то же самое? Разве мир, движимый из раза в раз одними и теми же идеями, одними и теми же стремлениями, одной и той же концепцией, стирающей ластиком вторичности от вторичности всякую надежду на осмысленную детализацию – не то же самое? Я мог бы рассказать тебе о том, как Рыцарь-наездник, преисполненный самых прискорбных чувств, вернулся домой и, выступив по собственному желанию на турнире против несравнимого по силам противника, был убит. Я мог бы рассказать тебе о том, как Рыцарь-ракушка отправился на морское дно, дабы отыскать драконий глаз, вернуть его дракону и сделать неизбежный поединок «света» с «тьмой» хоть немного честнее и справедливее. Я мог бы рассказать тебе о том, как Рыцарь-виноградник хладнокровно убил дракона, затем вырвал себе глаз и сам стал старым драконом. Но правда в том, что эта история абсолютно не занимает меня, когда заходит дальше собственного монолога. Равно как и история человечества, длящаяся веками и тысячелетиями, не продвигается дальше простейших истин, потому что не занимает её создателей. Безразличие к сотворенной тобой истории делает тебя самого чьей-то историей. Безразличие – груз, что опускает нас на самое дно, безразличие – толща морской воды, в безразличии рождаются парадоксы, циклы, порочные круги, по которым мы бесконечно блуждаем, не в силах осознать, что сами себя в них загнали.

В пещере повисло неловкое молчание.

- Теперь ты понимаешь? – наконец, решился спросить Дракон-писатель.

- Теперь понимаю… - ответил Рыцарь-читатель, - Впрочем, я уже это слышал.

Как надо благодарить того, кто тебя спас?Отрывок из сборника "Темная империя" Елены Звездной.

"— Мм, Найришенька, вопрос, ты сказания о прекрасных лордах, спасающих невинных дев из лап кровожадных драконов читала?
Недоуменно-изумленный взгляд. «Потрясающий цвет глаз» — отрешенно решил магистр Смерти.
— Вижу, что читала, — заключил он.
Недоумение сменилось подозрением, и девушка осторожно спросила:
— Вы о тех историях, в которых убитого дракона разделяли на составные части для приготовления декоктов и амулетов?
«Целительство — страшный факультет, — потрясенно подумал Эллохар, — обязательно поприсутствую на лекциях Соер».
— Нет, дорогая, — он позволил себе покровительственную улыбку, — я о том, что происходило до дележа туши убитого дракона.
Поглядев на него с сомнением, девушка внесла предположение:
— Сговор с целью заманить дракона?

...

— Дорогая, — лорд Даррэн Эллохар сдержанно улыбнулся целительнице, — огромная просьба — к нашей следующей встрече прочти, будь любезна, как юные девы благодарят своих спасителей. Так, для общего развития. Уверен, между сговором о ловушке для несчастного чешуйчато-крылатого и дележом трупа его же невинно убиенного, между собственно девой и убийцей происходила масса всего любопытного.
— Смерть дракона? — вопросила пытливая адептка факультета целительства.
Несколько мгновений магистр внимательно смотрел на нее, затем пояснил, не скрывая глухого раздражения:
— Сразу после смерти дракона, но до дележа его несчастных останков. Учти, приду — проверю. Всего доброго, моя хорошенькая и не в меру кровожадная прелесть.
С этими словами магистр торопливо миновал сад, прошел через первые ворота и призвал пламя.

....

— Кстати, о благодарности, — господин Эллохар поставил свою чашку на стол, затем отобрал мою чашку, так же водрузил на блюдце, и протянул мне книгу с закладкой. — Третий абзац сверху, — уведомили меня. — Ознакомьтесь и сделайте необходимые выводы, леди Сайрен.
Более чем заинтригованная я, открыла, нашла нужный абзац и зачитала вслух:
«Прекрасная юная, свежая как лепесток розы Иллитиэль выбежав из пещеры, на краткий миг прижала ладони к хаотически вздымающейся груди. Сердце ее трепетало!»
— Долго бежала, — вскользь заметила я, — видимо не пещера, а лабиринт.
— Хм. Почему вы так решили? — задал вопрос мой спутник.
— Молодой организм и характерные для преклонного возраста проявления… Странно, согласитесь, — я взглянула на мужчину.
Лорд нахмурился и попросил:
— Дальше, Найриша.
Вновь углубившись в строки, я зачитала: «Взгляд ее блуждал по сильному телу отважного воина, гордо возвышающегося над трупом поверженного дракона».
— Дракон размером с лошадь? — скептически вопросила я.
— Это образное выражение, — прорычал вдруг господин Эллохар. — Здесь автором использовалась метафора, способствующая демонстрации того, что воин возвысился над убитым врагом, потому как оказался сильнее.
— На счет сильнее, я бы поспорила, — невольно улыбнулась мужчине. — Ну, господин Эллохар, как вы себе это представляете: человек сильнее дракона? Вы драконов видели? Это три-четыре человеческих роста и огромная масса мышц.
Нервно схватив чашку, лорд махом допил чай, швырнул фарфоровое изделие на стол, и прошипел:
— Это — метафора. Что касается силы — леди Сайрен, ну о какой силе может идти речь там, где есть победитель и побежденный? В такой ситуации априори сильнее тот, на чьей стороне победа. Читайте дальше!
Вздрогнув от его приказного тона, я послушно прочла:
«— О, мой прекрасный воин, — воскликнула юная Иллитиэль, — о светоч чистоты и света!»
Я рассмеялась. Наткнулась на взгляд господина Эллохара и вмиг умолкла, а после сочла необходимым объяснить свою реакцию:
— Воин только что сражался с драконом, и, судя по замыслу автора, даже победил, а для этого требуется перерезать артерию рептилии, следовательно, как минимум воин сейчас полностью в крови, как максимум он еще и в пыли и грязи, так как драконы дорого продают свою жизнь и…
— Найришшшшшша, — перебил меня господин Эллохар, — читай!
Осторожно отодвинулась от взбешенного мужчины, и вернулась к чтению:
«Как тонконогая лань устремилась юная Иллитиэль к спасителю и подарила поцелуй, исполненный искренней благодарности. И воин…».
— Достаточно, — прервал чтение лорд.
Отобрал у меня книгу, взял другую, открыл там, где была закладка, достал карандаш и, подчеркнув две строчки, протянул мне.
— Читай исключительно помеченное, Найриша, не зли меня, — с нескрываемым глухим раздражением, потребовал господин Эллохар.
На сей раз мне достался древний текст, где подчеркнутой было одно единственное замысловатое предложение:
«И прекраснейшая из дев, диво солнца и семи лун, чье сердце рвалось от скорби и печали, припала к устам отходящего в мир Тьмы воина, что спас ее из лап проклятого небом дракона и чудовища, и одарила умирающего исполненным благодарности лобызанием».
— Одного не поняла, — завершив чтение, произнесла я, — из лап дракона или чудовища?
У меня молча отобрали книгу, после чего открыли другую, подчеркнули, и протянули мне.
«Одарила благодарственным поцелуем» — послушно прочла.
После было:
«Поцеловала, искренне и нежно, вложив в прикосновение всю признательность за спасение».
«Страстно поцеловала спасителя».
«Спаситель был одарен благодарственным лобызанием».
«Припала к его устам, в знак благодарности».
«Облобызала спасителя».
Я как самая прилежная ученица, прочла все, что было подано, и закрыв последнюю из книг, с откровенным удивлением посмотрела на господина Эллохара, который с явным ожиданием взирал на меня.
— Ну? — после продолжительного молчания, потребовал он.
— Эм, — я несколько смутилась, не зная как правильно выразить, в итоге предположила: — Авторы использовали метафору, да?
Из груди мужчины послышалось глухое рычание.
— Образное выражение? — отодвинувшись еще чуть дальше, продолжила я строить предположения.
— Нет, прелесть моя! — рявкнул господин Эллохар. — Никаких метафор и образов, исключительно четкая инструкция на тему как именно следует благодарить спасителей! Пособие для молодых и наивных целительниц, так сказать.
И на меня посмотрели. Выразительно и с намеком. А памятуя тот наш разговор о драконах у лечебницы для душевно больных, осторожно спросила:
— То есть в ситуации между убийством дракона и его расчленением на необходимые для целителей органы и части тел, воин и спасенная им целительница должны поцеловаться?
Меня откровенно удивило выражение лица господина Эллохара — его глаза расширились, промелькнуло что-то до боли напомнившее мимику наших преподавателей, столкнувшихся с откровенным отсутствием ума у адептов, более того, обычно так смотрели на тех, кто был совершенно безнадежен.
— Ддопустим, — прорычал через некоторое время лорд.
И вот тогда я позволила себе спросить:
— А в чем смысл?
Глухой, полный невыразимой муки стон огласил окрестности.
После чего господин Эллохар откинулся на спинку скамьи, сложил руки на груди, и зло произнес:
— Бездна! "
...
Ну и ещё кое-что :

" — А что мне за это будет? - отвечать вопросом на вопрос этому я у него научилась, да.
И таким образом подумать пришлось мне. И вот пока я думала, магистр достал какой-то блокнот, открыв его, нагловато-небрежно произнес:
— Ты думай-думай, Найриша, потому как на данный момент твой долг составляет - тысячу семьсот семьдесят четыре поцелуя, двести шестнадцать свиданий, одно совместное купание...
Выпрямившись я потрясенно смотрела на темного, ровно до слов про купание. Тут уж не выдержала:
— Ты что, считаешь?
— Естественно, - небрежно подтвердил Рэн. - Общение со стригоями и бородатым народом ни для кого даром не проходит.
Так, поехали дальше - сорок объятий, три раза подержать за руку, ммм... одна ночь в пустыне Хаоса."