ИХ НИКТО НЕ ВИДИТ

Памятник стоит на пересечении двух московских улиц - Зиловского бульвара, который носит название стертого с лица земли завода, и проспекта Лихачева - его знаменитого директора. Оба названия - победа заводчан, изначально в топонимике огромного нового микрорайона, выросшего на месте моторных, литейных, сборочных цехов, непозволительно мало было связано с ЗИЛом - предприятием, снесенным ради его постройки. Памятник - это мемориальная стена и высокая стела с выгравированным на ней текстом.

Точнее, надписей две. Та, что обращена к прохожим, напоминает: “16 тысяч автозаводцев по призыву партии, по велению сердца ушли на фронт. Половина из них не вернулась. За ратный подвиг тысячи воинов награждены орденами и медалями. 15 человек удостоены высокого звания Героев Советского Союза. Слава героям, отстоявшим свободу и независимость нашей Родины!” Та, что повернута к забору, вторит ей: “Едиными усилиями фронта и тыла ковалась победа над врагом. Мужчин, ушедших защищать Родину, заменили женщины и подростки. Коллектив завода в суровых условиях войны снабжал армию оружием и боевой техникой. Героический трудовой подвиг автозаводцев навсегда останется в памяти потомков”.

“Точно ли “останется навсегда”?” - с сомнением думаю я, глядя на обелиск. Он находится в дальнем углу новой территории школы № 548 и, в отличие от многих других исследованных нами памятников заводчанам-фронтовикам, чист и обласкан. Но от обитателей дорогого микрорайона его почти полностью скрывает плотный забор.

- Я рад, что памятник оказался на нашей территории, он однозначно является реликвией и обогащает школу. Это - наша память, - скажет мне Денис Капустин, заместитель директора школы № 548. - Не каждому достается такое наследие. Многие школы сами инициируют создание таких памятников, а нам повезло получить такое наследство.

Школьники приносят к памятнику цветы и проводят около него линейки. Беда только в том, что кроме них памятник никому не виден - слова “подвиг навсегда останется…” смотрят на глухие пластмассовые панели.

ИХ НИКТО НЕ ЗНАЕТ

Но мы с Олегом Абрамовым должны решить еще одну задачу. Олег Борисович никогда не работал на заводе, однако вырос здесь. Сын заводчанина - бывшего фронтовика, который на ЗИЛе стал водителем-испытателем и чемпионом страны по автомобильным гонкам, - он родился в “зиловском” доме, учился в подшефной ЗИЛу школе и последние 30 лет вместе с заводским советом ветеранов пытается сохранить историю завода.

- Как же так? - спрашиваю я у Олега Борисовича. - На войне погибло восемь тысяч заводчан, а никакого списка с их именами нет?

- Верно, - невесело отвечает он. - Известны имена только восемнадцати Героев Советского Союза и трех автозаводцев - полных кавалеров Ордена Славы. Нам помог бы заводской музей. Там были собраны экспонаты, относящиеся к истории завода времен Великой Отечественной, в том числе - и некоторые сведения о погибших заводчанах, но музея больше нет.

Когда ликвидировали завод, у его ветеранов была надежда сохранить хотя бы музей - как память о легендарном предприятии и важной части истории Москвы. Руководители города обещали не только оставить, но и реконструировать музей. Однако в итоге здание передали в частные руки - и теперь там находится Музей хоккейной славы. Самые ценные экспонаты частично разошлись по коллекционерам, а частично - чтобы те не оказались на свалке - заводчане передали их в Музей автомобильной техники Михаила Задорожного, остальное просто рассеялось.

Осталось еще одно, что нам может помочь, - книги бывшего главного конструктора завода Владимира Григорьевича Мазепы, который в прямом смысле совершил исследовательский подвиг - благодаря его усилиям в рамках исторического проекта “ЗИЛ 100 лет” были написаны несколько книг об истории завода, в которых остались воспоминания десятков ныне ушедших свидетелей событий. А значит, в людских сердцах сохранится память о легенде отечественного автопрома.

И мы листаем страницы книги Владимира Григорьевича “Размышления у закрытой проходной”, ищем героев безымянного заводского памятника.

СПАСЕННАЯ ПАМЯТЬ

Вот старший мастер Леонид Михайлович Ерохин, которого рабочие цеха “Мотор” любили за “чуткость, знание людей, заботу о них, готовность помочь каждому в трудную минуту”. 12 января 1942 года ему вручен орден Красной Звезды за защиту Москвы, а 12 февраля 1942 года, едва оправившись от ранения, Ерохин едет на фронт. Он погибнет под Харьковом.

На молдавской земле погиб рабочий железнодорожного цеха, пулеметчик 60-го гвардейского стрелкового полка 20-й гвардейской дивизии Александр Иванович Гусев - поднялся в атаку навстречу танкам со связкой гранат.

Должно было быть на памятнике и еще одно - громкое - имя: Рубен Руис Ибаррури. Пятнадцатилетнего сына знаменитой испанской революционерки Долорес Ибаррури в 1935 году, спасая из ставшей опасной для коммунистов Испании, вывезли в Советский Союз. В тот же год он пришел на Московский автозавод. Работал учеником слесаря и расточником в инструментальном цехе. Потом было участие в боях с франкистами в Испании, концлагерь во Франции, возвращение в СССР и поступление в военное училище. В 1942 году Ибаррури назначен командиром пулеметной роты 35-й гвардейской дивизии, переброшенной под Сталинград. 23 августа немецкая танковая группировка идет на прорыв, навстречу противнику выдвинута 35-я гвардейская. В рукопашной схватке Рубен Ибаррури был смертельно ранен и 3 сентября 1942 года скончался в госпитале. Вместе с еще двумя героями Сталинградской битвы Рубен Ибаррури похоронен в Волгограде на площади Павших Борцов.

КРУГ ЗАМЫКАЕТСЯ

4 октября 1987 года на ЗИЛе появился еще один памятник - автомобилю ЗИС-5. На стеле рядом с ним были написаны слова: “Автомобиль-труженик, автомобиль-воин. Это твоя гордость, рабочий и инженер. Это твое бессмертие, человек труда!” После закрытия предприятия снятый с постамента ЗИС-5 какое-то время стоял в здании экспериментального цеха. К сожалению, нынешнее местонахождение автомобиля неизвестно, но Олег Абрамов надеется, что памятник легендарной машине все же будет восстановлен.

Раньше фасады заводских цехов украшали мемориальные доски с именами Героев Советского Союза и Социалистического Труда - к началу 2000-х на территории ЗИЛа было 17 небольших памятников. После закрытия завода мемориальные доски начали исчезать. Некоторые из них оказались в руках частных собирателей, несколько были переданы в тогда еще существовавший заводской музей. Сегодня их судьба неизвестна.

Памятник героям фронта и тыла был открыт 8 мая 1969 года. С тех пор каждую весну рядом с памятником на Центральной аллее завода проходили митинги и парады.

“Славная традиция оборвалась в 2011 году с приходом на должность директора предприятия Игоря Захарова. В 2017 году были снесены плиты, обрамлявшие лестницу памятника. На левой плите находилась большая металлическая табличка со словами: “Автозаводцы - автозаводцам - отцам и братьям, матерям и сестрам, товарищам и друзьям нашим. В память ратных и трудовых подвигов в годы Великой Отечественной войны 1941 - 45 годов воздвигнут этот монумент”. Варвары не пощадили ничего: памятная табличка исчезла”, - горько напишет потом еще один историк ЗИЛа, Павел Ермаков.

- Не удается добиться, чтобы памятник был виден со стороны Зиловского бульвара, - сожалеет Олег Борисович. - Вопрос с освещением памятника тоже не решен - уже в сумерках он почти не виден. Но главное, не решено, возьмет ли его город на свой баланс.

И все же память живет.

- Как только школа открылась, мы стали проводить “Бессмертный полк”,  - возвращается к нашему прерванному разговору Денис Капустин. - У нас на территории есть две важных точки - мемориальная доска, переехавшая сюда с довоенного здания школы, с именами завуча и выпускников, погибших на войне. Там мы начинаем движение. А вторая, конечная точка - стела.

Круг замыкается.

Автор: Екатерина Жирицкая.

В нашей постоянной рубрике “Антитроцкизм” редакция публикует отрывки из книги выдающейся деятельницы испанского и международного коммунистического движения Долорес Ибаррури “Единственный путь”. Книга вышла на русском языке в двух томах в далеком 1988 году незадолго до смерти революционерки. Воспоминания Долорес Ибаррури охватывают большой промежуток времени и наполнены как яркими страницами успешной борьбы испанского пролетариата, так и горькими страницами поражений коммунистической партии. В данном отрывке речь пойдет о гражданской войне в Испании, когда молодая демократическая республика защищалась от фашистской реакции в лице мятежного генерала Франсиско Франко, который заручился прямой поддержкой гитлеровской Германии и фашистской Италии. Однако опасность для республики исходила не только от войск провозглашенного реакцией каудильо, но и от внутренних врагов: анархистов и троцкистов.

Долорес Ибаррури: Контрреволюция в Каталонии

В самый разгар войны, когда Север находился под непосредственной угрозой неизбежного наступления противника, а малагская рана еще зияла на теле республики, фаисты [1] и каталонская разновидность троцкизма - поумисты [2] 3 мая 1937 года подняли мятеж в Барселоне, потребовав передачи им власти. Таков был смысл их ультиматума каталонскому Хенералидаду, то есть правительству, в которое входили представители буржуазно-демократических и пролетарских сил Каталонии.

В ультиматуме, предъявленном президенту Хенералидада на острие поумистско-фаистских штыков, содержались следующие требования. Предоставление ФАИ и ПОУМ следующих портфелей советников (министров): военного, промышленности и транспорта, торговли и финансов, сельского хозяйства, а также постов генерального директора полиции, комиссара полиции Барселоны и всех ответственных должностных лиц полиции; назначение анархистов и поумистов на должности заместителей советников того жалкого числа министерств, которые они соглашались отдать остальным партиям; наконец, предоставление им половины руководящих должностей во всех министерствах.

Осуществив свои намерения в Каталонии, анархисты и поумисты получили бы возможность поставить затем этот же вопрос в масштабе всей республики или, используя Каталонию в качестве базы, развязать новую гражданскую войну в республиканском лагере.

Достижению этой цели содействовал штаб Франко. Об этом свидетельствует донесение, отправленное немецким послом при каудильо (прим. ред. испанское название фашистского вождя, как дуче в италии и фюрер в германии) Гитлеру вскоре после контрреволюционного выступления в Каталонии в мае 1937 года.

В этом донесении, датированном 11 мая 1937 года, говорится, между прочим, следующее:

«По поводу беспорядков в Барселоне Франко сказал мне, что уличные бои были спровоцированы его агентами. Николас Франко дополнил эту информацию, сообщив, что они располагают в Барселоне тринадцатью агентами. Один из агентов уже давно извещал, что противоречия между анархистами и коммунистами достигли крайнего напряжения и что в этом городе в любой момент может вспыхнуть междоусобная борьба. Генералиссимус сказал мне, что он усомнился в правдивости информации этого агента и отдал приказ проверить их через других агентов, но данные подтвердились. Сначала Франко не хотел пользоваться этой возможностью до начала военных действий в Каталонии, но недавно, после того как красные, стремясь помочь баскскому правительству, предприняли наступление под Теруэлем, он счел данный момент подходящим для того, чтобы вызвать беспорядки в Барселоне. И действительно, названному агенту при помощи трех или четырех своих людей удалось через несколько дней после получения приказа спровоцировать перестрелку, которая и привела к желаемым результатам.
Фаупель».

Организаторы контрреволюционного выступления в Барселоне переоценили свои силы и недооценили силы остальных партий и организаций Народного фронта искренне боровшихся за победу республики.

И если в первые недели фашистского мятежа еще могло казаться, что анархисты являются преобладающей силой в Каталонии, то продолжалось это недолго. Никто не в состоянии опровергнуть бесспорную историческую истину, которая гласит, что первостепенную роль в борьбе с мятежниками в Каталонии сыграли Коммунистическая партия Каталонии (вместе с другими партиями вошедшая через несколько дней после начала мятежа в Объединенную социалистическую партию Каталонии) и Всеобщий союз трудящихся.

Сила и влияние этих организаций ярко проявились во время потерпевшего поражение контрреволюционного путча, организованного анархистами и поумистами, который приветствовало и поощряло фашистское радио.

Руководители контрреволюционного путча остались одни. Их выступление не было поддержано трудящимися, в том числе и членами НКТ [3] (национальная конфедерация труда, анархо-синдикалистский профессиональный центр Испании). И если отдельные фабрики и заводы остановились, то не потому, что рабочие примкнули к путчистам, а потому, что последние угрозами вынудили их прекратить работу.

Война беспощадно дискредитировала тактику анархистов, методы их борьбы, анархистский путчизм. Разгром майского путча показал анархистским лидерам, что им противостоит подлинно революционная общенациональная сила, с которой необходимо считаться, — коммунистическая партия, которая всегда будет бороться против авантюризма «бесконтрольных» элементов и псевдореволюционных демагогов, чья деятельность служит не демократии и прогрессу, а реакции и фашизму.

Если Ларго Кабальеро (прим. ред. в то время премьер-министр и министр обороны республиканского правительства Испании) никогда не расставался с идеей возглавить правительство, состоящее только из членов социалистической партии, создание которого, по его мнению, должно было стать высшей точкой развития испанской революции, то анархисты в свою очередь не отказывались от надежды на установление так называемого «либертарного коммунизма» и рассчитывали воспользоваться военной обстановкой для осуществления своих намерений.

Предлогом для организации майского контрреволюционного мятежа послужил лживый тезис, что революция якобы находится на грани полного поражения и для ее спасения необходимо провести по всей стране поголовную социализацию и коллективизацию, которую и начнут с Каталонии фаисты и поумовцы. «Либертарии» торопились. Чувствуя, что почва уходит из-под ног, они не хотели, не испытав своих сил, окончательно погрузиться в политическое болото. Но силы им изменили.

Крестьяне, значительная часть которых вначале поддерживала анархистов, стали отходить от них из-за насилий и бесчинств, совершаемых печально знаменитыми фаистскими «комитетами». Эти «комитеты» проводили насильственную коллективизацию и отбирали у крестьян имущество, причем это имущество не шло в распоряжение всего народа, а присваивалось «комитетами», которых крестьяне боялись больше, чем мятежников.

Правда, анархисты продолжали пользоваться влиянием среди рабочих каталонских фабрик и заводов, но далеко не в той степени, как до войны.

В каталонском тылу НКТ, хотя и стала слабее, все же продолжала возглавлять профсоюзы железнодорожников, транспортников и строительных рабочих. Под ее контролем находились рабочие 50 процентов текстильных, продовольственных и химических предприятий.

Иначе было на фронтах. Только на Арагонском фронте над несколькими подразделениями, которые фактически не воевали, продолжало развеваться красно-черное знамя.

Арагонский фронт оставался неподвижным на протяжении многих месяцев. Благодаря его пассивности мятежники имели возможность неоднократно снимать оттуда войска и перебрасывать их в другие районы. Мятежники твердо знали, что этот фронт не сдвинется с места.

Так, например, они сняли с Арагонского фронта две бригады, усилили ими итальянские войска, наступавшие на Мадрид в секторе Гвадалахары, а анархистское командование не воспользовалось этим обстоятельством и не провело никаких операций, которые сковали бы фашистские силы на Арагонском фронте и измотали их в небольших или крупных боях.

Когда «либертариям» ставили в упрек неподвижность Арагонского фронта, они отвечали, что не имеют оружия. Это была ложь. У анархистов было больше оружия, чем на других фронтах. В самом начале мятежа они захватили значительную часть оружия барселонского гарнизона. Далее. Вплоть до того момента, когда Негрин установил государственный контроль над барселонскими военными заводами, эти заводы работали на одних анархистов, и никто этому не препятствовал. Наконец, анархисты имели целую сеть международных биржевых спекулянтов, закупавших для них оружие во Франции и где угодно на валюту, которую они добывали в Испании с помощью «либертарных» методов.

Чего у анархистов действительно не было и чего они все время требовали — это самолетов и танков. Но самолетов и танков анархисты не имели только потому, что у самого правительства их было очень мало — лишь то, что удалось провезти благодаря советской решимости помочь республиканской Испании, несмотря на препятствия, чинимые французским правительством транзиту того оружия, которое поставлялось Испании.

Чем же в действительности объяснялась неподвижность Арагонского фронта? Тем, что лидеры левоэкстремистов типа Абада де Сантильян настойчиво стремились к достижению одной вполне конкретной цели: сохранить свои силы в неприкосновенности и не расходовать их на фронтах. И вовсе не потому, что «следовало сначала совершить революцию, а затем вести войну», как утверждали эти лицемеры, а для того, чтобы использовать эти силы для давления на остальных участников Народного фронта, осуществить коварные планы захвата власти и навязать свою волю стране.

На протяжении всей войны анархисты почти не участвовали в важнейших операциях. Исключением из этого правила были действия частей Дуррути, вступивших в бой тогда, когда фашисты уже были остановлены у ворот Мадрида. Анархисты заботливо берегли свои силы, но их престиж все время падал, а силы и авторитет тех, кто, несмотря на ежедневные тяжелые потери, всегда находился в первых рядах и без колебаний становился на самые опасные места, постоянно росли.

Консервативный дух лидеров ФАИ никак не соответствовал настроениям трудящихся, входивших в Национальную конфедерацию труда. Последние были полны желания сражаться, выиграть войну, уничтожить фашизм. В руководимых коммунистами частях, где имелись бойцы из НКТ, они принадлежали к числу лучших и отлично сражались плечом к плечу с коммунистами. Результатом этого содружества был естественный и закономерный процесс, которого так боялись фаистские и поумовские лидеры: после недолгого пребывания с коммунистами в боевой обстановке трудящиеся из НКТ вступали в компартию.

В то время как усилия всех здравомыслящих людей были направлены на создание регулярной армии, в отрядах анархистской милиции Арагонского фронта распространялись листовки следующего содержания: «Мы не признаем милитаризации, так как она несет с собой явную опасность. Мы не признаем чинов в воинских частях, ибо признание чинов есть отрицание анархизма. Выиграть войну не значит выиграть революцию. В современной войне имеет значение техника и стратегия, а не дисциплина, предусматривающая подавление личности».

Подготовка майского контрреволюционного путча, который в дальнейшем повлек за собой кризис правительства Ларго Кабальеро, началась давно. Момент начала путча был выбран не в Каталонии, а в штабе Франко. Об этом говорит приведенный выше документ немецкого посла — явное свидетельство связей поумистов и фаистов с противником.

Тот факт, что поумистам и фаистам удалось организовать этот преступный мятеж и обагрить кровью улицы каталонской столицы, объясняется только тем, что ни каталонское, ни мадридское правительства по различным причинам не захотели своевременно пресечь позорную и кровавую провокацию.

29 апреля 1937 года, когда республика еще не оправилась от тяжелого удара — утраты Малаги, а положение в Басконии и на всем Севере было чрезвычайно напряженным, анархистское командование перебросило людей и оружие с Арагонского фронта в Барселону.

1 и 2 мая путчисты пытались остановить движение поездов и перерезать телефонные и телеграфные линии.

В связи с этим каталонское правительство отдало войскам приказ взять под контроль телефонную станцию и разоружить лиц, которые носят оружие, не имея разрешения.

Путчисты ответили на этот приказ агрессивными насильственными действиями. На улицах Барселоны завязались бои. Повстанцы требовали отставки каталонского правительства и немедленного роспуска всех его вооруженных сил.

3 мая анархисты захватили казарму горнострелкового батальона и разоружили офицеров; транспорт и связь в городе и его окрестностях находились под контролем троцкистов, а правительство не принимало никаких мер, чтобы покончить с этим.

Путчисты сделали попытку взять штурмом помещение Объединенной социалистической партии Каталонии, но были отброшены сильным ружейно-пулеметным огнем.

Сообщение о том, что правительство республики направило для подавления мятежа авиационную эскадрилью и танки, охладило пыл тех, кто уже видел себя во дворце Хенералидада отдающим приказы правительству республики.

В дни мятежа франкистское радио все время подбадривало повстанцев и направляло их действия. И хотя расчеты путчистов провалились, путч, несомненно, был трагедией для республики.

В борьбе с путчистами пали многие товарищи из Объединенной социалистической партии Каталонии, в том числе товарищ Сесе [4], вероломно убитый выстрелом в спину в момент, когда он входил во дворец Хенералидада.

Контрреволюционный переворот в Каталонии умирал от истощения. Его организаторы рассчитывали на поддержку масс, но оказались в одиночестве.

И все же они не сдавались: 6 мая, когда уже шли переговоры между правительством Каталонии и прибывшими из Валенсии министрами-анархистами, организаторы путча сняли с Арагонского фронта два батальона дивизии Аскасо и батальон поумовской милиции и на 45 автобусах двинули их по направлению к Барселоне.

Узнав о том, что эти войска покинули фронт, командующий авиацией Арагонского фронта товарищ Рейес лично повел на розыски авиационную эскадрилью. Догнав колонну, которую возглавлял сам Аскасо, Рейес приказал немедленно вести ее назад, предупредив, что в противном случае подвергнет дезертировавшие батальоны бомбардировке.

Колонна была вынуждена вернуться на фронт. До Барселоны добралась только маленькая группка поумистов, но к этому времени позорный путч уже испускал дух.

На всех фронтах бойцы требовали сурового наказания ответственных за контрреволюционное выступление в Каталонии; однако военный министр наотрез отказался принять против путчистов какие-либо меры. Он не хотел лишаться поддержки ПОУМ и ФАИ, так как считал эти организации главным орудием борьбы против коммунистической партии.

Это вызвало всеобщее возмущение. С каждым днем коммунистам становилось все труднее и труднее оставаться в правительстве.

Примечания редакции:

1. ФАИ - Федерация Анархистов Иберии - испанская анархистская организация, боевое крыло анархо-синдикалистского профсоюза Национальная конфедерация труда (НКТ).

2. ПОУМ - Partido Obrero de Unificación Marxista (Рабочая партия марксистского объединения) - левоэкстремистская группировка в Каталонии.

3. НКТ - Национальная конфедерация труда, анархо-синдикалистский профессиональный центр Испании

4. Один из руководителей Объединенной социалистической партии Каталонии, секретарь Всеобщего союза трудящихся Каталонии.

Ю. Пыльцов

источник

Долорес Ибаррури, испанская коммунистка, глава Коммунистической партии Испании, не дожила до своего 94-летия буквально месяц. И всю свою долгую и непростую жизнь неистовая испанка потратила на то, чтобы раздуть коммунистический пожар во всём мире…

Сеньора Долорес родилась в конце 1895 года — в эпоху, когда почта была главным способом связи. А умерла в 1989-м — когда телефон, радио и телевидение стали частью повседневной реальности. Связь для Ибаррури стала суровой необходимостью: пламенная революционерка руководила партией рабочих и крестьян, как сейчас бы сказали, дистанционно — из Москвы.

Из племени пасионариев

Если кто-то из представителей нового поколения и знает что-то о Долорес Ибаррури, то это, скорей всего, её псевдоним — Пасионария, который в течение долгого времени переводили как «пламенная, страстная». На самом деле «новое имя» себе испанская коммунистка взяла, имея в виду не свою страстную натуру, а момент, когда опубликовали её первую статью на политическую тему. Это случилось перед Пасхой — на Страстной неделе.

Ещё запомнились слова из речи Долорес, произнесённой на митинге в Париже в 1936 году: «Если позволить фашистам продолжать преступления, которые они совершают в Испании, агрессивный фашизм обрушится и на другие народы Европы. Нам нужна помощь, нужны самолёты и пушки для нашей борьбы… Испанский народ предпочитает умереть стоя, нежели жить на коленях». На другом митинге из её уст вылетели слова «No pasaran!» («Они не пройдут!»), надолго ставшие девизом антифашистов всего мира.

Долорес Ибаррури происходила из нищей шахтёрской семьи, жившей в суровой Стране Басков. Она рано вышла замуж — также за шахтёра. В этом браке она родила шестерых детей: пятерых девочек и одного мальчика. Четыре дочери скончались ещё в младенчестве из-за плохого медицинского обслуживания и недостаточного питания. Будущая Пасионария навсегда запомнила те дни, когда она бегала и одалживала деньги на гробики для умерших дочек. Наверное, ещё в те чёрные дни в ней загорелась жажда социальной справедливости, которую нищим шахтёрам обещали коммунисты.

Долорес много занималась самообразованием: читала книги — в основном труды марксистов. Конечно, подобная литература в те дни для неё стала чем-то вроде глотка живой воды. Ещё в 1910-е годы Ибаррури начала публиковаться в изданиях левой ориентации. Её тексты привлекали внимание: они были страстны, лаконичны и афористичны. Её взлёт в Коммунистической партии Испании, куда она вступила в 1920 году, оказался быстр и ярок, как и сама Пасионария.

Как член исполкома Коминтерна и ЦК Коммунистической партии Испании Долорес Ибаррури в середине 30-х годов впервые в своей жизни посетила СССР.

С тех пор Пасионария стала вечным другом СССР. Ещё в 1935 году она отправила в Советский Союз своих двоих детей: старшего — Рубена и младшую — Амайю. Мальчик пошёл трудиться на автозавод, девочка воспитывалась в специальном детском доме для детей западных коммунистов в Иванове. Надо отметить, что это заведение ничего общего не имело с обычными приютами.

С родины мама писала сыну вдохновляющие письма: «Быть может, мы все погибнем в этой борьбе, но ты, мой сын, будь силён. Помни о нашем идеале, будь готов бороться, не ослабевая, будь готов до конца пожертвовать собой за наше дело. Учись работать и умей разбираться в политических вопросах. Ты должен быть также силён физически. Изучи теорию, которая даст тебе возможность с марксистской точки зрения понимать всё происходящее».

В 1939 году сама Долорес Ибаррури с мужем приехала в СССР. На родине жизнь её оказалась под угрозой: жилище супругов не раз обыскивали — искали марксистскую литературу, главу компартии несколько раз арестовывали… В эмиграции супруги прожили до 1975 года, когда пал режим Франко.

Гибель Рубена

Материнское воспитание не прошло даром для единственного сына коммунистки. Сначала, правда, с ним произошли две почти анекдотические истории. Он, как и многие молодые люди тех лет, рвался в лётчики. Его практически без экзаменов приняли в лётное училище. Во время первого же полёта выяснилось, что Рубен — дальтоник. Дело в том, что сына Пасионарии взяли на учёбу практически без прохождения медкомиссии, которая строго отбраковывала всех, у кого находила малейшие признаки нездоровья.

Потом Рубен кинулся на родину — воевать с франкистами. И попал в плен. Пасионария, которой не было чуждо ничто человеческое, бросилась к Сталину — умоляла вернуть ей сына. Иосиф Виссарионович, благоволивший пламенной испанке, отправил за Рубеном целую диверсионную группу, которая погибла в полном составе, так и не освободив Ибаррури. Пришлось выкупить его у фашистов за очень большие деньги.

Рубен искренне был привязан к идеалам, привитым матерью. Она не смогла удержать его. В 1942 году сын коммунистки геройски погиб в Сталинграде. Ему присвоили звание Героя Советского Союза посмертно.

Радиогенсек

Тем временем пламенная Долорес жила в Москве. Как она руководила компартией родной Испании? Главным образом по радио, из Москвы. Теперь зажигательные коммунистические речи испанцы могли слушать, прильнув к радиоприемникам. Тем же способом рулил французской компартией и Морис Торез . Ибаррури выбрали главой партии рабочих и крестьян в 1942 году, несмотря на то, что Пасионария,  находилась вдали от родины.

Единственного своего оставшегося в живых ребёнка — дочь Амайю — Долорес выдала за приёмного сына Сталина Артёма Сергеева, тем самым ещё сильнее скрепив братские узы Испании и СССР. Амайя и Лола, младшая из её троих детей с Артемом, сегодня живут в Мадриде.

Ибаррури Сталина боялась — об этом говорила её дочь в одном из интервью.

Но ещё больше Пасионария испугалась, прослушав  доклад Хрущёва на 20-м съезде КПСС в 1956 году. После "частичного развенчания" "культа личности" Долорес сказала родным: «…раньше мы жили под защитным зонтиком Сталина, а теперь нам придётся думать своими головами уже без какого-то укрытия от зноя, от солнца и от дождя».

После смерти вождя народов пламенную испанку  никто не трогал — Хрущёв особой мстительностью не отличался. Ибаррури благополучно существовала в Москве.

Впрочем, в Испании, куда Пасионария вернулась в 1975 году, она продолжала занятия политикой. Но там её воспринимали то ли как ходячую историческую реликвию, то ли как живой музейный экспонат, иллюстрирующий прошлое. Это сеньору Ибаррури вполне устраивало.

Она тихо скончалась от пневмонии в Мадриде в 1989 году.