Добровольцы

Август 2024 года надолго останется в памяти жителей подмосковного Егорьевска. Совсем юный парень-инвалид ушел на прогулку с собакой и не вернулся домой. Сначала родственники и знакомые предпринимали попытки найти его самостоятельно, но, когда поняли, что не справляются, обратились за помощью к жителям города. Сотни неравнодушных людей отложили свои дела и отправились на помощь.

Данный текст написан от лица девушки, которая состояла в отряде поисковой группы.

Узнать подробности поиска мы решили сначала у прямых очевидцев и участников поиска из числа местных жителей.
Прибыв в Егорьевск, мы сразу направились к тому месту, где находился условный штаб - именно там собирались местные в первый день пропажи Дмитрия. Обсуждали его возможные маршруты, разбивались на группы и обследовали места, в которые он мог забрести.
По пути до штаба мы останавливали случайных прохожих с одним вопросом:
- Слышали ли вы о пропаже Дмитрия Власова?
Ни один человек не прошел мимо, все отвечали утвердительно. Мнения разнились, у всех разная степень осведомленности, но едино было одно - равнодушных не было.
Из разговора с местной жительницей Ириной (имя изм.):
- Я видела, конечно. Много людей ходили - расклеивали ориентировки в городе. Очень много людей. Я еще сначала так удивилась, почему они, а где полиция? Там же мальчик инвалид, должны были искать. Переживала очень, все мы переживали. Я сказала - пусть ищет полиция, МЧС, Лиза Алерт. А они говорят - все знают, но никто не приехал.
По общему мнению, трагедия произошла из-за того, что вовремя не включились службы помощи, было упущено много времени.
Екатерина, одна из первых откликнувшихся, согласилась встретиться с нами и более подробно рассказать о тех днях.
- Я никогда и ничего не слышала раньше о Диме, я не была с ним знакома. Просто в чате одной из групп города выложили пост о том, что он пропал. Слова, что парень хоть и взрослый, но абсолютный ребенок сорвали меня с места. В городе и раньше были призывы о поиске людей, но как правило, мы просто выезжали на машинах и достаточно быстро находили. А туг так не получилось.
Скажу честно, я искала «ребенка». Не знаю почему, но именно такое отношение у меня было. А тут шли дни, а никакого результата не было ни от кого. По числам сейчас не скажу, но вроде это был четверг (а первая информация о пропаже появилась в воскресенье!!!) мы встретились с родителями Димы, и я начала расспрашивать: А что? А где? А где Лиза Алерт?
А почему их нет? Спрашивала о том, какой Дима вообще сам по себе? Узнавала...
Начала ругаться в группе (в этом местном чате) спрашивать почему нет людей, которые профессионально занимаются поиском.
Кто-то из участников отправил контакты Дельты, поисково-спасательного отряда, поскольку другие отряды упорно не реагировали. Прозвонили на горячую линию, в этот же вечер они приехали. Не могу сказать, что мы сразу нашли с ними общий язык, скорее наоборот.
Местные остро отреагировали на появление поискового отряда после неудачного опыта с бездействием волонтерских отрядов куда обращались и общались с добровольцами Дельты соответственно - настороженно, вступали в споры. При этом мы не оставляли свои задачи, попеременно выполняя прочесы.
Скажу честно, каждый вечер я приходила домой и говорила: Все! Завтра никуда не пойду!
Устала!
А утром все равно вставала и шла...И так, кстати, многие из нас. Знаете, сколько человек в чате было? Больше семисот и все помогали, чем могли. Очень сбивали люди: у нас же его везде видели... очень много было высказываний в стиле: а моя дочь его видела в парке! А мой муж на площади!! И да, это точно он... Мы и сейчас то в поисках зеленые, а тогда вообще ничего не понимали. И нас это тоже сбивало с толку.
Когда наконец наладили контакт с поисковиками и стали прислушиваться к ним, поняли, насколько хаотично вели поиск. «Дельта» нас многому научила, на самом деле, за несколько дней. И я выделила для себя главное: время самый главный ресурс!
Нам не хватило времени. Если бы мы начали раньше (даже в нашем маленьком составе, ведь по лесам ходило объективно мало людей) мы могли успеть...
Если бы люди были чуть менее упертые, если бы мы умели слушать сразу, что нам говорят.

Екатерина вспоминает те дни с болью в глазах. Ей, как и множеству других людей, все еще тяжело вспоминать. Горечь и обида все еще сохранились в их сердцах.

Екатерина поделилась с нами контактами координатора поиска - Дмитрием.
Договориться о личной встрече оказалось проблематично, поскольку он не находился в городе. На момент звонка он координировал поиск, но согласился дать комментарий по телефону.

К - корреспондент, Д - Дмитрий.

К. - Можете рассказать, как нашли Дмитрия? В каком он был состоянии?
Д. - Обнаружили его на поляне в лесном массиве, погибшим.
К. - Можно поподробнее с самого начала?
Д. - Заявку мы получили через 5 дней после того, как он пропал. Мы выехали в день обращения. На месте уже были местные волонтеры, с огромным количеством неподтвержденной информации. На месте не было полиции, не было МЧС. Когда мы получали необходимую информацию от служб, нас уверяли, что в лесу пропавшего точно нет и искать его нужно в городе. Хотя никаких подтвержденных свидетельств, о том, что он наверняка в городе не было. Во время поиска неоднократно поступали свидетельства, о том, что его видели то в одном микрорайоне, то в другом, то в Коломне, то в Озерах, то в Шатуре, но эта информация никак не подтверждалась. Тем не менее службы этой информации поверили и как я понял более не выезжали. Большая часть местных волонтеров вняла этой информации и переключила силы на городские поиски, из-за чего время для поиска в лесном массиве было утеряно, хотя все говорило о том, что он именно в лесу. Одна из городских камер зафиксировала его направляющимся в лес. Обратно он не выходил и это являлось единственно подтвержденным свидетельством.
На второй-третий день мы пришли к пониманию с местными волонтерами - необходимо было прочесывать лес. Своих добровольцев нам не хватало, поскольку параллельно у нас велось еще три поиска, и мы старались распределить человеческий ресурс.
К. - А другие поисково-спасательные отряды, службы? Кто-то еще подключился, кроме жителей за все время поиска Дмитрия?
Д. - Взаимодействия с другими отрядами у нас не вышло. На призыв никто не отозвался. И по этой же причине местные изначально были настроены резко негативно к нам и нашей деятельности. Следователь также не шла на контакт с первого и до последнего дня. Я лично пытался дозвониться ей и со своего номера, и со своего второго номера - ответом была тишина. На звонок не ответили ни разу. Причин мы не знаем.
К. - Резко негативно именно к вам, почему?
Д. - Ситуация сложилась следующим образом - сразу в день пропажи родные обратились в популярный поисково-спасательный отряд. В течение 4 дней никто так и не приехал на помощь, поэтому местные сплотились и искали своими силами. И на этапе, когда мы получили заявку и подключились к поискам, к нам уже отнеслись с недоверием. И когда нам все же удалось прийти к консенсусу с местными, к огромному сожалению, время уже было упущено.
Считаю важным отметить - сейчас идет огромное количество фейковой информации о том, что мы не искали в лесу. Изначально поиск был расценен как критически важный и на поиск снарядились опытные поисковики. Вышли на закрытие поисковых задач в природной среде в первый же день прибытия. И сами местные волонтеры выкладывались по максимуму - получали у нас оборудование и шли в лес. Днем они выдвигались сами по себе, ночью под нашим контролем отрабатывали квадраты поиска. До обнаружения Дмитрия мы не прошли три поисковые задачи. Не хватило нам совсем немного времени. Если бы пропавший был взят на контроль в первый же день, я думаю, что исход был бы иным.
К. - А часто такое бывает?
Д. - Да, часто. Наверное, есть еще какое-то недоверие к поисковым отрядам. Существует тенденция у одного популярного отряда - берут заявки, по которым можно быстро найти человека, а потенциально долгие поиски чаще всего игнорируются. Там много классных поисковиков и опытных, классных координаторов, но видимо такова политика руководства и специфика поисков большим ресурсом из неподготовленных волонтеров, что тяжелые поиски или игнорируются на этапе принятия заявки или после одного выезда интерес к ним пропадает.
К.- Часто вообще полиция привлекает вас к поискам? И через какое время обычно с момента пропажи?

Д. - Все зависит от региона, от города. Конкретно наш отряд межрегиональный, мы ищем пропавших по всей России. Как информационно, так и автономно. То есть наши ребята выезжают в необходимый регион, когда того требует ситуация. Полиция привлекает нас, когда понимает, что им это взаимодействие необходимо, например, на поиск в лесу. С оборудованием, в сложном природном рельефе - болота, горы. Иногда они игнорируют заявления о пропаже, отправляя родственников ждать 3 дня, а эти 3 дня, сами понимаете, могут быть критичны.

К. - Вернемся к Дмитрию. Он был с собакой, она нигде не выбегала? Может ее замечали?
Д. - Собака выбежала. Смотрите, когда мы пришли к взаимодействию с местными, стало понятно, что он в лесу. Собаку нашли за 2 дня до его обнаружения в районе деревни Захарово, она пробегала по Егорьевской трассе в сторону города. Местные волонтеры ее поймали, за что им огромная благодарность, собаку отвезли к ветеринару, обследовали и ветеринар установил, что она более 3 дней находилась в лесу. Животное было полно клещей, истощено. Уже от ветеринара мы получили подтверждение, что искать нужно в лесу.
К. - Именно после обнаружения собаки местные волонтеры приняли вас и ваши рекомендации по поиску?
Д. - С местными волонтерами вообще произошла такая ситуация. Это просто неравнодушные люди, собравшиеся в нескольких чатах. Я подчеркну - они не профессионалы, их никто не готовил к поискам в лесу, они первый раз взаимодействовали с поисковым отрядом. Они создали самостоятельно группу поиска в интернете. Что бы вы понимали, туда добавилось порядка семисот человек, готовых помочь. Из них активно в первые дни занимались поиском около ста человек, через наш отряд в первую ночь прошли 57 человек. Они активно делились на группы, закрывали квадраты. И мы с большой долей вероятности можем сказать - в местах, где они ходили, Дмитрия не было.
К. - А кто к вам обратился за помощью? Или вы сами увидели поиск и предложили помочь?
Д. - К нам обратилась сестра пропавшего. При всем желании, мы можем брать поиск только по запросу от родственников пропавшего или близких ему людей. Мы эту заявку видели, что она есть. Вращаясь в поисковых сообществах сложно что-то упустить. Но без запроса мы не можем взять поиск.
К. - Насколько я слышала, возмущение жителей было вызвано и ситуацией с
ориентировками.
Д. - Да, была непонятная ситуация. В первые дни люди самостоятельно делали ориентировки по пропавшему и расклеивали их по городу. А когда поиск стал резонансным, в ночь почти все ориентировки, созданные местными, сорвали и на их место наклеили ориентировки Лиза Алерт. Это вызвало бурю негодования среди жителей города. Наша горячая линия и личные сообщения обрывались местными в попытках выяснить, почему так
произошло.
К. - Это между всеми поисковыми отрядами так происходит?
Д. - Нет, совершенно нет. Многие отряды активно сотрудничают. Например, недавно был поиск в Новгородской области, где мы пересекались с другими отрядами. С белорусскими отрядами, со многими по России тоже - информация передается моментально, есть обратная связь. Поиски получаются эффективными. Но есть и отряды, которые прямо заявляют, что сотрудничать не будут, какая бы не складывалась ситуация. И зачастую это приводит к печальным последствиям. Мы всегда берем все заявки, поступающие на горячую линию, но и за другими тоже наблюдаем. Если прочие отряды отказываются брать, мы сами пытаемся разными путями найти телефон родных, связаться и предложить помощь. У нас есть отдельная группа, занимающаяся распространением ориентировок, и они мониторят все заявки по Московской области. На большее у нас пока не хватает людей, чтобы взять под контроль больше районов.
К. - А как вы берете заявки? Есть какая-то иерархия?
Д. - Нет, иерархии нет, мы можем взять любую заявку. У нас на сегодняшний день прорабатывается много поисков, от которых отказались другие отряды. Но мы вышли в публичное поле всего полгода назад и у нас пока не так много узнаваемости среди населения. Помимо этого, на первоначальных этапах создания отряда мы столкнулись с активным противоборством, давлением на нас, распространением фейковой информации.

Самый распространенный фейк, что мы ищем за деньги. Ни разу за поиск мы денег не брали, это противоречит правилам отряда и уровню нравственности меня, как руководителя и добровольцев, записывающихся в отряд. Это стандартная конкуренция, ничего нового, хотя мы никому не мешаем - ориентировки чужие не срываем, поиски не срываем другим отрядам, на гранты не подаем и всемирной попсовой известности не ищем. На наши поиски тайно ездят волонтеры других спасательных отрядов. Почему тайно? Потому что за взаимодействие их выгоняют из своего отряда. Ситуация, на самом деле, страшная.
К. - Вы сказали у вас есть поиски, от которых отказались другие отряды. А по каким причинам они отказываются, вы можете сказать?
Д. - чаще всего это просто сложные поиски. Сложные, запутанные, в которых кажется невозможно найти концы и распутать клубок, чтобы понять, куда же все-таки мог пропасть человек. Часто поиски бывают опасны и крайне опасны. Непроходимые леса, буреломы, ветровалы, болота, горная местность - это действительно опасные места. Но особенность нашего отряда - мы готовы к любым рельефам и любым сложностям. И продолжаем повышать уровень подготовки постоянными тренировками личного состава отряда.
К. - А в Егорьевске сложный лес?
Д. - Да, непростой. Там, где могли проходить неподготовленные местные, они проходили сами. Но в буреломы и опасные участки мы направляли только наших добровольцев, прошедших обучение и подготовленных физически в том числе. И я снова хочу подчеркнуть - даже когда мы уезжали перезаряжать оборудование, которое не могли зарядить на месте, местные все равно продолжали поиски, закрывали поисковые задачи. Несмотря ни на что.
Местные ребята помогали, не жалея себя, а сейчас и о них распространяют грязные слухи, что они сидели на месте и ничего не делали. В некоторых статьях даже видел, что волонтеры убили Дмитрия своим бездействием.
К. - Не совсем поняла, о чем речь. Они не с первого дня начали искать?
Д. - С первого, но смотрите в чем загвоздка. Как ищут неподготовленные люди, не знакомые с алгоритмом поисков? Две или три группы друг за другом ездят по одним и тем же улицам, занимаются одним и тем же, на следующий день они повторяют свой алгоритм. Просто потому, что они не знают, что делать. Они заходят в лес, проходят 20 метров, а дальше комары, мошки, ветки, что-то мешает, а в Егорьевском лесу еще и дикие кабаны и все, дальше они не идут. А пропавший человек, в основном, пропадает забредя в естественную природную ловушку. Не всегда такое, но в большинстве случаев теряются у человека силы, когда он далеко забрел. Туда, куда в обычной ситуации он бы не попал. Именно в этот момент теряются силы и человек остается на месте. А дальше он может только откликнуться, если он еще живой либо его можно найти только прочесом леса. Вот мы начали этим заниматься, к сожалению, только через 4 дня с момента его пропажи. А так как лес очень большой, а людей не много для такой площади леса, мы не успели, к огромному сожалению.
Местные добровольцы реально искали, убивая силы и не жалея себя.

"Специальные батальоны, действовавшие на некоторых участках фронта, были одеты в легкую, но теплую одежду спортивного типа, вооружены автоматами. Спецподразделения использовались, например, в последний период войны на правом фланге СЗФ, при прорыве оборонительных рубежей в бассейне реки Вуокси.

При движении на лыжах винтовку было удобнее вешать по-охотничьи, на шею, — висящее за спиной оружие мешало сгибаться при беге и быстро скользить. Под огнем противника вырабатывались особые приемы переползания на левом боку с лыжами на ногах — с помощью левой руки, в правой было оружие. Но так можно было ползти только по ровному месту. Лыжные палки могли задеть мину, вызвать взрыв, но на лыжах проскакивать мины было все же относительно безопасно.
Поэтому так велика была на фронте потребность в умелых лыжниках, грамотных, инициативных бойцах. В добровольцы-лыжники записывались студенты из разных городов СССР.

Бойцы-добровольцы из числа ленинградских рабочих и спортсменов были одеты в белые брезентовые брюки, курточки и шлемы, обшитые белой материей. Вооружение их состояло из полуавтоматических винтовок, ручных гранат, легких и станковых пулеметов. Лыжники обладали хорошей физической подготовкой, прыгали на лыжах, лазили по деревьям. Но прекрасные боевые качества сочетались в них с безрассудством и неосторожностью, что приводило к неоправданным потерям. Потом научились и воевать и приспосабливаться к условиям и проявлять смекалку. В боях за Выборг лыжники затыкали за пояс опознавательный знак — хвойную ветку.

К другим добровольцам относились более формально. Вот свидетельство одного из студентов — добровольцев 17-го отдельного лыжбата, Павла Шипова из Иванова, — его батальон формировался в Шуе:
«Одеты мы были так: нижнее бязевое белье, шерстяные кальсоны и рубашка, бумажные, цвета хаки, брюки и гимнастерка. Поверх — шинель, плохо подогнанная по росту, шапка-буденовка, подшлемник, каска, на ногах валенки. Снаряжение: лыжи с мягкими креплениями, вещмешок, в нем яловые сапоги, лыжные ботинки с креплениями, плащ-палатка, противоипритные сапоги (по полпуда весом), противоипритная накидка. На поясном ремне: котелок, фляга, две гранаты, два капсюля-взрывателя, саперная лопатка, два патронташа, сумка с патронами (кажется, 100 патронов а обоймах). Противогаз через плечо. Вооружение на взвод разведки: гранатомет (какого-то древнего образца винтовка, а на ствол надевалась граната), у командиров… — револьверы, у остальных — пятизарядные обычные винтовки. Стрелковые роты кроме винтовок и револьверов имели из вооружении ручные пулеметы Дегтярева, станковые пулеметы „максим“ и минометы (кажется, 37-мм), но без мин».

В прифронтовой зоне ивановских добровольцев перевооружили полуавтоматами СВТ. Затем переодели. «Сняли шинели, буденовки, одели ватные брюки поверх валенок. Брюки сверху белые, из какой-то плотной ткани (типа плащовки), внутри синяя фланель. Куртка: на рукавах манжеты, снизу пояс. Вместо буденовок дали ватные колпаки из того же материала, что и куртка с брюками. Ну еще маска о прорезями для глаз и рта. На руки, в дополнение к шерстяным перчаткам, полученным в Шуе, выдали варежки с одним пальцем. И сказали, что эта одежда строго секретная».

Тяжелая и неуклюжая экипировка, придуманная тыловыми военспецами, превращала бойцов легкого лыжного батальона во вьючных верблюдов, лишала в лютый мороз и маневренности и подвижности. Когда измученные переходами и боями остатки батальона получили пополнение, им выдали вместо буденовок и ватных колпаков шапки-ушанки. Это согрело и душу и тело, воевать стало удобнее. Вместо замерзающих СВТ мало-помалу снова вооружились трехлинейками.
После окончания боев добровольцев зачем-то постригли наголо, а по прибытии в Шую спустя десять дней встретили с оркестром. Фронтовиков провели по мартовским лужам в проношенных до дыр серых валенках, а потом в клубе «раздели в полном смысле этого слова. Отобрали шинели, у кого случайно оказались, теплое белье, шерстяные кальсоны, шерстяные рубашки, гимнастерки, брюки и валенки. Оставили ватные брюки, вручили спецовочные ботинки, дырявые ватные куртки. Шапки-ушанки не отобрали. Выдали по 300 рублей рядовому составу и по 500 рублей младшим командирам, талоны на водку и забыли нас напрочь». Из всех уцелевших добровольцев наградили орденом Красной Звезды только ординарца комиссара батальона…"
(Липатов П.Б. "Зимняя война. Форма одежды, снаряжение и вооружение участников Советско-финляндской воины 1939-1940")

Тягур М.И.
Советские добровольческие формирования в "зимней" войне (по материалам лужского и новгородского лыжных батальонов).

В отечественной научной литературе о Советско-финляндской войне 1939-1940 гг. Не получила освещения история создания и боевых действий добровольческих формирований, тогда как их роль в ходе войны была немалой. Добровольческие лыжные батальоны использовались в разведке, а также исполняли функции штурмовых групп при взятии укреплённых районов противника. Поэтому большие потери должны были отличать фронтовую деятельность добровольцев. Например, автор сайта "lyzhbat1940.narod.ru" Сергей Тюрин (сайт посвящён выяснению судьбы его погибшего в 1940 году родственника и 70-му комсомольскому лыжному батальону, в котором тот служил) пишет, что "если учёт потерь по регулярным армейским частям ещё как-то был налажен и информация об их действиях, местах боёв и местах гибели (и захоронения) бойцов в архивах всё же имеется, то потери лыжных батальонов, которые в большинстве своём формировались из добровольцев до сегодняшнего дня покрыты мраком неопределённости" (1). Эту проблему - потери - я постараюсь затронуть.
Предмет нашего исследования - судьба двух лыжбатов, сформированных в январе 1940 г. В Ленобласти. При этом я попытался охарактеризовать историю их формирования, условия и методы боевой деятельности, а также процесс осознания опыта их участия в "Зимней" войне представителями политического руководства.

При изучении проблемы автор использовал неопубликованные документы, обнаруженные им в фонде Ленинградского обкома партии. Они представляют собой: докладные записки работников военного отдела обкома (2) (данные, обнаруженные в них, позволяют выяснить процесс формирования и участие в боевых действиях), стенограмма торжественного совещания добровольцев-лыжников, участвовавших в боях, от 4 апреля 1940 г.(3) (её материалы позволяют нарисовать портрет бойца-добровольца и создать картину героизма).
В Ленинградской области по решению СНК СССР (4) были сформированы два лыжных батальона. Один из них формировался в Луге, другой - в Новгороде. Сначала расскажем о лужском. Его формирование началось 3 января 1940 г. В комиссию по отбору бойцов входили интендант второго ранга Копцан (от Областного военкомата), лужский военный комиссар майор Ельцов и инструктор военного отдела обкома П. Матвеев. Комиссия разместилась в здании Лужского райвоенкомата. Здесь происходило знакомство с добровольцами, подавшими заявления. Отбор был тщательным и строгим. 299 добровольцев было в батальон не принято, в основном по причине отсутствия "минимальной военной подготовки" (5). Как писал в своём отчёте заведующему военного отдела обкома Соболеву П. Матвеев, "это произошло в тех районах, где плохо организована массово-оборонительная работа. Например, из 11 человек Палкинского района возвращено 10 человек" (6) . Впрочем, даже при таком отборе в батальон попал доброволец Калинин, который скрыл от комиссии, что у него сломана рука. "Я сбросил повязку и поехал на фронт. Правда, к счастью, рука у меня быстро зажила..." И на фронт он уже попал здоровым (7).
До 6-го января на основании указаний, полученных в обкоме и директивы облвоенкома в батальон зачисляли "только тех лыжников, которые имеют военную подготовку и не менее трёх месяцев службы в РККА и допризывников, имеющих специальную подготовку (снайпера, пулемётчики и другие)". Потом стали брать и просто допризывников, владеющих лыжами, преимущественно имевших значок "Ворошиловский стрелок". Закончили формировать батальон 11 января. На этот момент в него было зачислено 649 человек. Среди них выделяются две группы добровольцев: ранее служившие - 249 человек (69 - командиры и младшие и средние, 174 - рядовые), и допризывники, прошедшие подготовку в добровольческом обществе Осоавиахим. В батальон входило 68 коммунистов, 325 комсомольцев (8). Далее батальон продолжал пополняться, так что на фронт из Луги отправилось уже 767 человек (9).
Прошедших отбор добровольцев селили в лужских школах. С самого начала батальон столкнулся с крупной проблемой. 10 января были получены обмундирование и лыжи. Согласно отчёту Матвеева, "лыжи доставлены 3-го сорта, сучковатые и, по мнению специалистов-лыжников, не годные для больших переходов" (10).
12 января была проведена присяга. Только 13 числа батальон получил вооружение. До этого отсутствие оружия, естественно, тормозило боевую учёбу.
Заканчивался отчёт о формировании батальона так: "Считаю, что после 10-15-дневной боевой подготовки батальон может выполнять боевые задачи". И тут же инструктор автор документа отмечает: "Для обеспечения лучшей боевой подготовки и боеспособности батальона необходимо заменить часть кадрового состава и вывезти батальон для учёбы из города Луги в более благоприятную и реальную обстановку" (11).
Парадоксально, что в таком состоянии - с плохой подготовкой, с "сучковатыми" лыжами - батальон пойдёт в бой. Думается, выявлен ещё один характерный для подготовки Красной Армии эпизод.
Теперь о новгородском добровольческом батальоне. Он формировался таким же методом и в те же сроки - с 3 по 12 января. Информацию об этом получаем из отчёта инструктора военного отдела обкома Гузеева. В документе отмечалось: "Из 724 чел., зачисленных добровольно в Красную Армию, мл. начсостава запаса - 89, рядовых (служивших в Армии) - 272 призывников 1918 года рождение - 30 чел., 1919 г. - 33, 1920 г. - 218, 1921 г. - 72, 1922 г. - 10 чел". Среди них было 63 коммуниста и 296 комсомольцев. "309 чел.., прибывших из районов, направлены обратно, как не имеющие лыжной и другой военной подготовки" (12). Примечательно, что заканчивал свой отчёт Гузеев примерно так же, как и его коллега Матвеев - предложением заменить значительную часть командиров батальона как "как не могущих обеспечить руководство подразделениями батальона" (13). Как представляется, в обоих случаях замены не произошло.
Всего в обоих батальонах было 1473 человека. Отказали в зачислении 608 добровольцам. В добровольцы активно шли физкультурные работники, в том числе и председатели окружных комитетов физкультуры (Языков - председатель Новгородского окружного комитета; Роост - Псковского; Квасников - Чудовского; Ваулин - Лужского; Менхен - Кингисеппского) (14).
(Читать полностью: http://samlib.ru/t/tjagur_m_i/lizhbati.shtml)