Каждое лето студент Зябликов ездил в деревню. Теперь уже не столько отдыхать, сколько присматривать за бабушкой - помогал по хозяйству, гостинцы привозил, новостями развлекал – старался всячески порадовать.
Однажды, Зяблик – как его прозвали - с деревенскими ребятами возвращался со свадьбы из соседнего села. Гуляли, как водится, допоздна, да и напились сильно. Только Зяблик был трезвый. Он всерьез спортом занимался, и утром собирался в лесу побегать, так что пить не стал.
По дороге пацаны травили байки. А как шли по тропе через болото - вспомнили старую легенду: что, мол, давным-давно жила в этих местах одна девка…
Семья у той девки была бедная, десять братьев и сестер по лавкам, жили плохо, голодали, а тут - помещик к ней посватался! Многие баре с девками крестьянскими баловались, да никто никогда не женился, а тут - честь невиданная! Родители рады-ненарады. А сама девка - в слезы! Ведь был у нее жених, Алёшенька!
Только после барского сватовства родители и слышать более про него не хотели. Вынуждали девку силой замуж пойти.
А жениха ее, так как он простой холоп был, помещик приказал в солдаты забрить! А в те времена в солдатах по 25 лет служили! Угнали его в дальний гарнизон – и не вернулся больше в родное село Алёша. То ли не захотел, а то ли так в тех краях и сгинул.
Уж как рыдала Алёнушка, как убивалась - хотела на себя руки наложить! Так ее заперли в барских хоромах, а слуги помещиковы за ней следить были приставлены, ножи и вилки попрятали, ни на минуту глаз с нее не спускали! По ночам подле постели дежурили!
Неделя шла за неделей, а Алёнушка все сидела в барской горнице, как в темнице, и решения своего не меняла. Испугались родители, что барину все это надоест, и он, чего доброго, ещё жениться передумает – принялись они девку увещевать, да уговаривать:
- Ну не будь дурой! Барин тебя в шелка оденет, самоцветами осыпет - чем не счастье? Дался тебе этот Алёшка! Ну что за жизнь у тебя с ним была бы!
А потом повесили серьги золотые в ушки - она плакать и перестала, жемчужные бусы на шейку - она и улыбнулась. Подкупили Алёнушку подарки барские - она и успокоилась. Жениха бывшего более не вспоминала, грустить перестала.
Настал день свадьбы. Обрядили невесту в платье белое цветами расшитое, в церковь повезли, да не в ближайшую - крохотную и покосившуюся, а в большую – белокаменную! Та в соседнем селе была.
Ехали на тройке с лентами, да бубенцами – все честь по чести! Только как стали мост над чарусой переезжать, исказилось вдруг лицо невесты, глаза страшные сделались - поднялась она с сиденья, сорвала жемчуга с шеи, под ноги презрительно швырнула, да головой вниз в черную воду и бросилась!
Утопилась в болоте, только фата от нее и осталась!
Зарыдала мать, почернел отец – раскаялись они, да поздно. Застило им глаза богатство боярское, о долге родительстком они и позабыли!
Помещик же горевал недолго – на другой год уже женился на другой, о загубленной же душе и думать позабыл.
Господь каких мук людям ни пошлет - а все велит терпеть! А кто терпеть не хочет – проклят будет! Так вот и стала Аленушка болотницей – в нечисть обратилась! Вся из себя такая красивая, как при жизни, и только ноги - будто лапы утиные.
И как-то незаметно стали пацаны над болотницей издеваться - мол, чудище, страшилище криволапое. Как с такой в кровать ложиться? Гы-гы-гы, га-га-га!
А потом еще и орать стали:
- Болотница, выходи! Посмотрим на лапы твои! Да на все прочее - заценим!
Один из парней, тот, что громче всех хохотал, да над болотницей издевался, внезапно поскользнувшись, кулем рухнул в грязную воду.
Стали два других пьяных парня его вытаскивать. Да только сами туда же скатились.
Глубоко в этом месте не было, но тиной, ряской, да жижей болотной изгваздались все изрядно.
Услыхав ругань и всплески, шедший впереди всех Зяблик повернул было назад, чтобы вытащить идиотов, да так на месте и замер.
Из темноты вдруг вышла дЕвица красоты неописуемой. И лишь серебристые волосы до ягодиц слегка прикрывали чарующую наготу ее тела.
Увидав это, все четыре парня забыли обо всем на свете. Пьяные же, хоть и стояли на четвереньках в воде, грязные и мокрые, тут же принялись хвост распушать, тело ее разглядывая с удовольствием:
- Ого! - воскликнул один.
- Кр-савица, п-звольте вас с-греть! – глотая слова залыбился другой.
- Девушка, будьте моей... девушкой! – скаламбурил третий.
-Неужели кавалер сбежал с вашей одеждой? – прыснул первый.
Приблизилась она к ним, да стала рассматривать насмешливо.
- Вижу вы парни статные, да ладные - понравились вы мне! Только кто больше нравится - решить не могу. А ну идите сюда, на свет, - и поманив пальцем, направилась в сторону залитой ярким лунным светом поляны.
Шумно чавкая мокрыми кроссовками, пацаны вылезли из грязи и пошлепали за ней. При этом смешки, фырканье, неприличные жесты и пошлые высказывания лились в спину незнакомки нескончаемым потоком.
- Ну, хватит вам! Не по-мужски это! - одернул приятелей опомнившийся наконец Зяблик. Приблизившись, он стащил футболку, протянул ее красавице и сказал:
- Наденьте, ночь холодная! Как вы тут оказались? – и, не дожидаясь ответа, продолжил, - Вы на них внимания не обращайте! Вообще-то они ребята хорошие. Напились просто.
Повернула она к нему нежное личико, приподняла бровь удивленно… и вдруг распахнула и без того огромные глазищи, шумно вдохнула воздух и даже отшатнулась как-то.
Целую вечность она на него смотрела пристально, а потом взгяд опустила, и стала совсем другой. Застеснялась. Волосами прикрываться начала.
Парни только толкали друг друга локтями и гыгыкали - ясно было, что девка на Зяблика запала.
Вдруг она к ним обернулась, да произнесла тихим голосом:
- Идите же! Идите, да не оглядывайтесь!
Да только то ли тон был слишком жестким для этакой феи, то ли сам голос неуловимо изменился, став не совсем человеческим. Однако парни, внезапно ощутив, как душа уходит в пятки, тут же послушно и безропотно засеменили назад, к тропинке.
Тем более, что открылась им внезапно ужасающая правда!
Место, куда звала их красавица, было и не поляной вовсе – а страшной чарусой!
Она только выглядит, как зеленая лужайка, а на самом деле – самая, что ни на есть топь!
Зяблик тем временем проводил приятелей глазами и, уже понимая бессмысленность своих действий, но, в полной растерянности не зная, что еще предпринять, снова протянул ей футболку:
Конечно, во всем происходящем было немало странного, но почему-то он не испытывал страха. Более того! Непонятно отчего, крепла в его душе уверенность, что здесь он - в полной безопасности! Может, это и было безумием, но он собирался сказать, что возьмет ее с собой, в деревню, где ждала бабушка с малиновым чаем, ночь она проведет в лучшей гостевой кровати с пуховой периной (сам он как-нибудь перебьется), а утром... утром они что-нибудь придумают, найдут ее дом или она может просто остаться жить с ними – и все будет хорошо...
Но девица, будто предвидя все это, сделала такое движение рукой, будто хотела рот ему прикрыть, однако не прикоснулась, и лишь выдохнула жарким шепотом:
- Прощай, Алёшенька! Может, лет через триста… - внезапно голос ее дрогнул, ресницы задрожали, она резко повернулась и исчезла в темноте, только космы серебристые сверкнули.
Искал он ее потом, звал – но девица будто в воздухе растаяла.
Пришлось спешно догонять резко протрезвевших приятелей.
Оставшуюся дорогу шли молча. Только когда до деревни дошли, Зяблик спросил глухим голосом:
- А откуда она имя мое узнала?
