Упд. Пока зачем то бегут плюсы-минусы, добавлю. Если бы мне нужны были плюсы, я бы выложил сиськи. Но сисек у меня нет. Есть мозгов чуть. Могу дать инфу. Если не надо, не буду. Пофиг.

Упдд. Ха! Нашел голосувалку. Век живи, век учись. (с) Аминь.

Операция сегодня вечером не состоялась, по какой-то неведомой мне причине перенесли её на следующий день. Возможно это было чудо номер три, доподлинно не знаю ни я, ни кто-либо ещё. Когда привезли меня в операционную, доктор и говорит: "Будем делать половинчатый наркоз". То есть, в позвоночник тебе укол сделаем и всё, что ниже пояса чувствовать не будешь, а мы будем работать. Не слышала я тогда про такое, удивилась немножко, но у меня с пелёнок почему-то доверие к людям в белых халатах безграничное. Ок, говорю, колите меня, товарищи медицинские работники, туда, куда вам надо. Укололи в спину, примерно посередине. Ждём. Проверяют как там действует анестетик в моём теле, уколов мне чем-то острым бедро. "Чувствуешь?" – говорят. Чувствую, отвечаю. А они там уже йодом мне коленку намазали, хорошо намазали, щедро, звенят где-то рядом инструментами, все почти готовы, кроме моего организма. Слышу, говорят, мол, ставьте ей ещё один укол в то же место, то есть в позвоночник. Укололи снова в спину. Потом снова мне в бедро кольнули чем-то и тот же вопрос: чувствую что-нибудь или нет? Чувствую, говорю, не больно мне, но всё же. "Дайте ей общий" – коротко сказал на это доктор, и... Дальше полный провал в сознании, я уж, конечно ничего не чувствовала, и операция прошла хорошо, и очнулась уже в палате.

После того как я пришла в себя этот врач приходил ко мне в палату, интересовался моим самочувствием, шутил, рассказывал про связки и разрывы в моём колене и как всё это выглядело, когда разрезали, как вычистили всё, но подробности тогда почему-то не очень хорошо запомнила. Отлично запомнила только рекомендацию спустя N лет обратиться к врачам, чтобы закачать суставную жидкость в коленный сустав. Спрашивал есть ли у меня какие-то просьбы. Чувствовала я себя прекрасно, нога в лангете до бедра очень даже неплохо, а просьба была у меня одна-единственная – хотелось мне курить очень, нет, ОЧЕНЬ! А вставать мне низзя. И он мне разрешил курить! Прям вот тут в палате, не вставая с койки, без фанатизма, конечно. Благо в палате на тот момент я лежала одна, на дворе лето, потолки как водится в старых зданиях высокие, дым расходился быстро, даже если запах оставался никто мне потом и слова не сказал. Вертела бумажные кулёчки из книжных листов возле форзаца под пепел и окурки, и прятала их потом в пакет, чтобы не воняло и выбросить в мусорку на улице позже, когда разрешат выйти во двор больницы. Книжку было жаль, , но курить всё же хотелось сильнее. Врач этот ещё и костыли мне принёс, нашёл же где-то единственные на всю больницу! Небольшие, как раз мне по росту и какие-то облегчённые из меди, а не обычные большие деревянные. Через пару дней я на них вовсю по коридору гуляла и позже резво спускалась с третьего этажа и поднималась обратно, где была хирургия. Лифты? Кто сказал про лифты? Сроду их у нас не было до начала 2000 годов, когда новую четырёхэтажную поликлинику рядом с больницей не построили, вот там это чудо и было, даже два. И на тот момент только для медперсонала и администрации.

А я до сих пор с благодарностью вспоминаю этого прекрасного доктора и эту свою операцию на мениске на фоне экономического кризиса в стране. Всегда было любопытно как сложилась его докторская судьба после, но, конечно, узнать никак не могла. Хочу лишь, чтобы он знал, если вдруг прочитает и узнает себя в этой истории – я его помню. И благодарна ему искренне за его человечность и профессионализм, за то, что он встретился мне на пути тогда и помог, и словом, и делом. Рекомендацию, кстати, про суставную жидкость я не выполнила по разным причинам, хотя всегда помнила про неё. Колено стало поскрипывать со временем, потом сильнее, потом дуэтом и второе подключилось. Но это уже совсем-совсем другая история.

К 18-19 веку уже примерно представляли, как оно внутри. Касаемо боли, понимали, вот нервы, они куда то идут. Или откуда то. В мозг. И из него. По ним то все и идет. Вкратце. Мозг, он как Гитлер в бункере. Сидит в бетоне и командует. Генералами. Которые в штабах. Центральное командование тоже не хило забетонировано, а позвоночнике. А вот поменьше, уровень группы армий, уже доступен. В нервных сплетениях. И основных нервных стволах. А тут как раз, появились на сцене наши колумбийские друзья. Со своим товаром. Тогда они не монополисты были, но для ясности. «Колумбийский товар». Понравился он народу. И народ заметил, что чего то язык немеет после него. Особо упоротые начали эксперименты. Засунули его в глаз. И глаз онемел. Тут на эту вакханалию обратили внимание врачи. Или участвовали в ней, неважно. Кстати кокаин кокаином назвали вовсе не колумбийцы, а внезапно немец. Аж в средине 19 века. Кокаин начали капать в глаза и оперировать. Прям как настоящее лекарство. «4-х процентный раствор». А дальше выпущенных бесов назад не запихнешь. Начали вводить кокаин иглой непосредственно в тушку. Онемела часть, куда вводили. Это потом стало «инфильтрационной» анестезией. Ввели куда то, где расположено плечевое нервное сплетение, онамела вся рука к чертовой матери. Проблем была масса, конечно. Опять же народу на экспериментах полегло немало. На ком опыты ставили, неясно. Но либо тогда не принято жаловаться было, либо у чуваков адвокаты хорошие были. Ставили опыты и друг на друге, в итоге два товарища, довольно известных, на этот кокаин подсели, да и откинулись в скором времени. Пичаль. Зависимость, одна из проблем кокаина. А еще он довольно ядовитым оказался, если его для медицинских целей пользовать, а не заторчать. Странно, обычно наоборот, но вот так. Тогда же придумали вводить его вообще куда угодно, нашли дырки для введения в позвоночник. Даже напрямую в бункер Гитлера, то бишь в череп вводили, икспериметаторы. Но сформировали основу регионарной анестезии.

Регионарная, потому что анестезируется регион. А не вся тушка, как при общей. И бывает она местная инфильтрационная, проводниковая (нервы и сплетения) и нейроаксиальная (эпидуральная и спинальная, как близнецы, кстати, похожи, но суть разная). Вот все эти методы на кокаине и испробовали. Поняли, что и как. Но ядовит кокаин, собака. А дальше химики начали банковать. Начало 20 века химик, как сейчас блогер или айтишник. Изобрести можно вагон всего, не напрягаясь (напрягаясь, на самом деле), и бабла вагон. Изобрели наконец новокаин. Которому не так давно сто лет отметили. Не так токсичен, как кокаин, не штырит, а анестезирует так же. Потом лидокаин. Еще менее ядовит. И дошли до современных. С минимальной токсичностью. С четко определенным временем действия. Надо, бери подольше. Надо, что покороче. Короче, то что надо. Спасибо химикам.

Это одна сторона. Химия. Вторая, это руки врача, которые иголки втыкают, и методики, которые используются. И сами иголки. Это все тоже постоянно допиливается. Академик Юдин, корифей нейроаксиальной анестезии в СССР, использовал обычную иглу от обычного шприца. Которую кипятили. А мы сейчас на выбор с пяток разных игл, производители уже начали в заманухе указывать «розовый ободок, очень красивое». Утрирую, но почти так. И методики. Они отработаны. Современной спинальной анестезией, чтобы навредить, уже стараться надо. Накокаиниться, например. Блокады сплетений и нервных стволов начинались с «метода тыка». Серьезно. Иглу тыкают «куда то туда». Как током в руку или ногу шарахнуло, ага, в нерв попали. Вводим вещество. Ну, куда то туда. Иногда не туда. Прямо в нерв, самое неприятное. Нерв на это издевательство делает ручкой, иногда навсегда. Потом придумали к игле прицепить ядерный реактор. Нет. Электростимулятор. Нерв стал определяться «на подходе». Разряды тока до него достают, мышца дергаться начинает, ага, рядышком значит. А сейчас просто берут аппарат УЗИ и видят нерв. И иглу видят. И точненько куда надо. Как в танках, зацепил зеленый силует, подсвелся, «есть пробитие», 1850 хп, от бабахи.

И еще много нам открытий чудных готовит просвещения дух. В Америках есть товарищ, Адмир Хаджич, страшным колдунством владеет. Показывал, как этими методами, чувак, которому заменили сразу два сустава тазобедренных, через два часа чапает по коридору с палочкой. Радостно улыбаясь. Все пока. Что неясно, можно спросить.