Операция сегодня вечером не состоялась, по какой-то неведомой мне причине перенесли её на следующий день. Возможно это было чудо номер три, доподлинно не знаю ни я, ни кто-либо ещё. Когда привезли меня в операционную, доктор и говорит: "Будем делать половинчатый наркоз". То есть, в позвоночник тебе укол сделаем и всё, что ниже пояса чувствовать не будешь, а мы будем работать. Не слышала я тогда про такое, удивилась немножко, но у меня с пелёнок почему-то доверие к людям в белых халатах безграничное. Ок, говорю, колите меня, товарищи медицинские работники, туда, куда вам надо. Укололи в спину, примерно посередине. Ждём. Проверяют как там действует анестетик в моём теле, уколов мне чем-то острым бедро. "Чувствуешь?" – говорят. Чувствую, отвечаю. А они там уже йодом мне коленку намазали, хорошо намазали, щедро, звенят где-то рядом инструментами, все почти готовы, кроме моего организма. Слышу, говорят, мол, ставьте ей ещё один укол в то же место, то есть в позвоночник. Укололи снова в спину. Потом снова мне в бедро кольнули чем-то и тот же вопрос: чувствую что-нибудь или нет? Чувствую, говорю, не больно мне, но всё же. "Дайте ей общий" – коротко сказал на это доктор, и... Дальше полный провал в сознании, я уж, конечно ничего не чувствовала, и операция прошла хорошо, и очнулась уже в палате.

После того как я пришла в себя этот врач приходил ко мне в палату, интересовался моим самочувствием, шутил, рассказывал про связки и разрывы в моём колене и как всё это выглядело, когда разрезали, как вычистили всё, но подробности тогда почему-то не очень хорошо запомнила. Отлично запомнила только рекомендацию спустя N лет обратиться к врачам, чтобы закачать суставную жидкость в коленный сустав. Спрашивал есть ли у меня какие-то просьбы. Чувствовала я себя прекрасно, нога в лангете до бедра очень даже неплохо, а просьба была у меня одна-единственная – хотелось мне курить очень, нет, ОЧЕНЬ! А вставать мне низзя. И он мне разрешил курить! Прям вот тут в палате, не вставая с койки, без фанатизма, конечно. Благо в палате на тот момент я лежала одна, на дворе лето, потолки как водится в старых зданиях высокие, дым расходился быстро, даже если запах оставался никто мне потом и слова не сказал. Вертела бумажные кулёчки из книжных листов возле форзаца под пепел и окурки, и прятала их потом в пакет, чтобы не воняло и выбросить в мусорку на улице позже, когда разрешат выйти во двор больницы. Книжку было жаль, , но курить всё же хотелось сильнее. Врач этот ещё и костыли мне принёс, нашёл же где-то единственные на всю больницу! Небольшие, как раз мне по росту и какие-то облегчённые из меди, а не обычные большие деревянные. Через пару дней я на них вовсю по коридору гуляла и позже резво спускалась с третьего этажа и поднималась обратно, где была хирургия. Лифты? Кто сказал про лифты? Сроду их у нас не было до начала 2000 годов, когда новую четырёхэтажную поликлинику рядом с больницей не построили, вот там это чудо и было, даже два. И на тот момент только для медперсонала и администрации.

А я до сих пор с благодарностью вспоминаю этого прекрасного доктора и эту свою операцию на мениске на фоне экономического кризиса в стране. Всегда было любопытно как сложилась его докторская судьба после, но, конечно, узнать никак не могла. Хочу лишь, чтобы он знал, если вдруг прочитает и узнает себя в этой истории – я его помню. И благодарна ему искренне за его человечность и профессионализм, за то, что он встретился мне на пути тогда и помог, и словом, и делом. Рекомендацию, кстати, про суставную жидкость я не выполнила по разным причинам, хотя всегда помнила про неё. Колено стало поскрипывать со временем, потом сильнее, потом дуэтом и второе подключилось. Но это уже совсем-совсем другая история.

К 18-19 веку уже примерно представляли, как оно внутри. Касаемо боли, понимали, вот нервы, они куда то идут. Или откуда то. В мозг. И из него. По ним то все и идет. Вкратце. Мозг, он как Гитлер в бункере. Сидит в бетоне и командует. Генералами. Которые в штабах. Центральное командование тоже не хило забетонировано, а позвоночнике. А вот поменьше, уровень группы армий, уже доступен. В нервных сплетениях. И основных нервных стволах. А тут как раз, появились на сцене наши колумбийские друзья. Со своим товаром. Тогда они не монополисты были, но для ясности. «Колумбийский товар». Понравился он народу. И народ заметил, что чего то язык немеет после него. Особо упоротые начали эксперименты. Засунули его в глаз. И глаз онемел. Тут на эту вакханалию обратили внимание врачи. Или участвовали в ней, неважно. Кстати кокаин кокаином назвали вовсе не колумбийцы, а внезапно немец. Аж в средине 19 века. Кокаин начали капать в глаза и оперировать. Прям как настоящее лекарство. «4-х процентный раствор». А дальше выпущенных бесов назад не запихнешь. Начали вводить кокаин иглой непосредственно в тушку. Онемела часть, куда вводили. Это потом стало «инфильтрационной» анестезией. Ввели куда то, где расположено плечевое нервное сплетение, онамела вся рука к чертовой матери. Проблем была масса, конечно. Опять же народу на экспериментах полегло немало. На ком опыты ставили, неясно. Но либо тогда не принято жаловаться было, либо у чуваков адвокаты хорошие были. Ставили опыты и друг на друге, в итоге два товарища, довольно известных, на этот кокаин подсели, да и откинулись в скором времени. Пичаль. Зависимость, одна из проблем кокаина. А еще он довольно ядовитым оказался, если его для медицинских целей пользовать, а не заторчать. Странно, обычно наоборот, но вот так. Тогда же придумали вводить его вообще куда угодно, нашли дырки для введения в позвоночник. Даже напрямую в бункер Гитлера, то бишь в череп вводили, икспериметаторы. Но сформировали основу регионарной анестезии.

Регионарная, потому что анестезируется регион. А не вся тушка, как при общей. И бывает она местная инфильтрационная, проводниковая (нервы и сплетения) и нейроаксиальная (эпидуральная и спинальная, как близнецы, кстати, похожи, но суть разная). Вот все эти методы на кокаине и испробовали. Поняли, что и как. Но ядовит кокаин, собака. А дальше химики начали банковать. Начало 20 века химик, как сейчас блогер или айтишник. Изобрести можно вагон всего, не напрягаясь (напрягаясь, на самом деле), и бабла вагон. Изобрели наконец новокаин. Которому не так давно сто лет отметили. Не так токсичен, как кокаин, не штырит, а анестезирует так же. Потом лидокаин. Еще менее ядовит. И дошли до современных. С минимальной токсичностью. С четко определенным временем действия. Надо, бери подольше. Надо, что покороче. Короче, то что надо. Спасибо химикам.

Это одна сторона. Химия. Вторая, это руки врача, которые иголки втыкают, и методики, которые используются. И сами иголки. Это все тоже постоянно допиливается. Академик Юдин, корифей нейроаксиальной анестезии в СССР, использовал обычную иглу от обычного шприца. Которую кипятили. А мы сейчас на выбор с пяток разных игл, производители уже начали в заманухе указывать «розовый ободок, очень красивое». Утрирую, но почти так. И методики. Они отработаны. Современной спинальной анестезией, чтобы навредить, уже стараться надо. Накокаиниться, например. Блокады сплетений и нервных стволов начинались с «метода тыка». Серьезно. Иглу тыкают «куда то туда». Как током в руку или ногу шарахнуло, ага, в нерв попали. Вводим вещество. Ну, куда то туда. Иногда не туда. Прямо в нерв, самое неприятное. Нерв на это издевательство делает ручкой, иногда навсегда. Потом придумали к игле прицепить ядерный реактор. Нет. Электростимулятор. Нерв стал определяться «на подходе». Разряды тока до него достают, мышца дергаться начинает, ага, рядышком значит. А сейчас просто берут аппарат УЗИ и видят нерв. И иглу видят. И точненько куда надо. Как в танках, зацепил зеленый силует, подсвелся, «есть пробитие», 1850 хп, от бабахи.

И еще много нам открытий чудных готовит просвещения дух. В Америках есть товарищ, Адмир Хаджич, страшным колдунством владеет. Показывал, как этими методами, чувак, которому заменили сразу два сустава тазобедренных, через два часа чапает по коридору с палочкой. Радостно улыбаясь. Все пока. Что неясно, можно спросить.