Лунная Лихорадка : Исход
Три дня. Семьдесят два часа. Каждую секунду Максим чувствовал их. Не глазами - за окнами, за плотно завешенными одеялами и забитыми щелями, стояла глухая стена их присутствия. Не взгляды, а давление. Звуки стали фоном его существования: нескончаемый хор хриплого дыхания, скрежет ногтей по кирпичу, шелест одежды и тел в вечной борьбе за место под его окном. Временами - глухой удар, хлюпающий звук, и победное, хриплое сопение нового обладателя "лучшего" места.
Новости в телефоне рисовали мрачную картину. Пыль перестала поступать - атмосфера кое-как "затянула раны". Но мир уже болен. Миллионы стали "Смотрящими". Выжившие прятались, как он. Прогнозы были просты: выживай, пока можешь. Или пока не сойдешь с ума от этого хора дыхания за стеной.
Его взгляд снова и снова цеплялся за статус Олеси в мессенджере: "Была в сети 5 дней назад". Всего пять дней! Они смеялись, строили планы на переезд. А теперь - тишина. Эта тишина жгла сильнее звуков с улицы. Нет. Он не мог сдаться. Не мог оставить ее там.
План созрел в бессоннице. Крыша. Люк на чердак был в подъезде, на верхнем этаже. Заперт на старый висячий замок. Максим схватил тяжелый молоток и зубило, найденные когда-то в гараже отца. Сердце бешено колотилось. Каждый удар по замку гулко отдавался в тишине подъезда, казалось, эхом разносится по всему городу. Бам! Замок держался. Бам! Металл звенел. Бам! Наконец, с треском лопнула дужка, замок слетел. Максим отшвырнул обломки, откинул тяжелую крышку люка. Пахнуло пылью и свободой. Относительной.
Он вылез на крышу, пригнувшись. Утренний свет ударил в глаза. И вид, открывшийся ему, вырвал из груди стон.
Город был покрыт ими. Как плесень. У каждого окна первого этажа стояли бледные, беззубые фигуры, прижавшись лицами к стеклам. Они толпились у подъездов магазинов, облепили машины, где внутри еще теплилась жизнь - видно было, как в некоторых окнах мелькали испуганные лица, а снаружи давила серая масса. Они медленно брели по улицам, словно слепые, но их мутные глаза сканировали пространство, выискивая движение, тепло, здоровье. Серое море смерти.
Нужно было отвлечь их. Сигнализация! Его взгляд упал на небольшую кучу старых кирпичей, оставленных ремонтниками. Цель - машины внизу, у противоположной стороны дома.
Первый кирпич пролетел мимо красного Renault, грохнувшись в асфальт. Несколько голов повернулось на звук, но ноги не двинулись. Второй кирпич, каким-то чудом, угодил в фонарный столб с глухим звоном. Больше голов повернулось, возник ропот хрипов. Третий. Максим прицелился в лобовое стекло серебристого Hyundai. Бросок. Дзынь! Стекло покрылось паутиной трещин, и через секунду оглушительный визг сигнализации разорвал утреннюю тишину.
Эффект был мгновенным. Как единый организм, серая масса у его дома зашевелилась. Головы повернулись к источнику звука. И пошли. Не побежали - пошли неспешно, но неуклонно, толкаясь, оттесняя друг друга, плывя в сторону воющей машины. Надежда найти здорового у источника звука пересилила инстинкт стоять у окна Максима.
Сейчас! Он нырнул в люк, сбежал вниз по лестнице как ошпаренный. В квартире схватил разводной ключ и длинный кухонный нож, сунул их за пояс. Высунулся в подъездную дверь. Путь к его машине был почти чист! Лишь пара Смотрящих плелась в сторону шума. Максим распахнул дверь и рванул. Он врезался плечом в ближайшего, тот хрипнул и грохнулся. Второго Максим оттолкнул ключом, чувствуя, как кость хрустнула под ударом. Добежал! Ключ в замке, поворот - двигатель взревел. Газ в пол! Машина рванула с места, чуть не сбив пару опоздавших Смотрящих, потянувшихся к ней.
Дорога в онкоцентр была кошмаром. Улицы - коридоры ада. У каждого дома - свои стражники-призраки. Иногда мелькали вспышки движения: здоровые! Мужчина с рюкзаком выскакивал из магазина и бежал, озираясь, за ним плелась цепочка из десятка Смотрящих, медленно, но неотступно. Женщина пыталась оторваться на машине, но ее окружили, облепили капот и стекла, машина медленно, как в тягучей смоле, ползла вперед, уволакивая на себе бледных "пассажиров". В одном переулке Максим мельком увидел, как группа Смотрящих навалилась на подростка - тот отбивался, кричал, но серая масса поглотила его.
Онколаборатория. Здание напоминало осажденную крепость. Смотрящие стояли стеной вокруг, упираясь в стекла первого этажа, толпились у входа. Их было сотни. Максим сжал руль. План был рискованным, но другого не было. Он проехал мимо, завернул за угол, подальше от входа. Нажал на сигнал. Пронзительный вой разнесся по округе. Он видел в зеркало, как серые головы повернулись. Нажал еще раз, дольше. Масса зашевелилась, начала медленно сползать со своих мест и двигаться к источнику звука. Максим дал газу, уводя стаю за собой. Проехал квартал, свернул, остановился. Включил радио на полную громкость - из динамиков доносился безумно веселый техно-бит. Распахнул все двери машины, создавая иллюзию доступности. И рванул прочь, скрывшись в лабиринте соседних дворов.
Бегом, прижимаясь к стенам, ныряя в арки, Максим петлял обратно к лаборатории. Сердце колотилось, как молот. Он вышел к зданию с тыла. У служебного входа, почти незаметного, стоял всего один Смотрящий. Высокий, в потрепанной спецовке. Максим не стал хитрить. Он выскочил из укрытия и, не снижая скорости, врезался в него, одновременно выхватывая ключ. Мощный удар по виску! Смотрящий рухнул как подкошенный. И в этот момент - Максим услышал странный звук: не крик, а резкий, хлюпающий выдох. Изо рта и носа упавшего вырвалось небольшое, почти невидимое в утреннем свете, облачко сероватой пыли. Максим инстинктивно втянул голову в плечи, задержал дыхание, натянул воротник футболки на нос и рванул к двери. Щеколда! Он захлопнул дверь, с грохотом задвинул тяжелую металлическую щеколду снизу. Сердце бешено колотилось. Пыль...
Холл был пустой и неестественно тихий. Но из крошечной каморки охраны доносилось бормотание и... кашель. Максим подошел. Дверь была не заперта. Он толкнул ее плечом.
Охранник Влад, некогда крепкий пятидесятилетний мужчина, сидел, забившись в угол. Лицо было серым, потным. Он дрожал, бормотал что-то невнятное про "глаза" и "не смотреть", и судорожно кашлял.
- "Влад! Олеся? Лаборант Олеся? Где она?" - Максим не подходил близко. Запах страха и болезни витал в воздухе.
- "Камеры..." - хрипло прошепелявил Влад, указывая трясущейся рукой на мониторы. - "Не смотрел... дня три... Не хочу их видеть..." - он снова закашлялся.
- "Лаборатория Олеси! Третий этаж, 310-й кабинет! Покажи мне!" - приказал Максим.
Влад, с трудом поднявшись, подошел к пульту. Руки тряслись так, что он с трудом переключал камеры. Наконец, на одном из экранов появилась надпись "310". Картина была удручающей: перевернутые столы, разбитое оборудование, разорванные кушетки, мигающие лампы дневного света. И... движение! В дальнем углу, из-под одного из уцелевших столов, показалась фигура. Женская. Взъерошенные темные волосы, бледное, испуганное лицо. Олеся! Она выглядела изможденной, но живой!
- "Есть громкая связь? Здесь!" - Максим схватил микрофон у пульта.
- "В кабинете... колонка под потолком..." - прохрипел Влад, показывая кнопку.
Максим нажал ее.
- "Олеся?" - его голос, усиленный динамиками, гулко разнесся по кабинету на экране.
Девушка вздрогнула, как от удара. Она вскинула голову, ее глаза, широко открытые от ужаса, устремились прямо в объектив камеры под потолком. Узнала. На ее лице смешались неверие, надежда и слезы.
Максим уже не думал. Он вылетел из каморки и помчался по лестнице на третий этаж. Коридор был пуст, завален обломками мебели и бумагами. Дверь в 310-й кабинет была не просто закрыта - ее снаружи подперли тяжелым металлическим шкафом для реактивов. Он схватил шкаф за край, почувствовав холод металла. Мускулы налились кровью, жилы на шее вздулись. Со скрежетом и лязгом, сдирая линолеум, шкаф медленно пополз. Дверь распахнулась.
Навстречу ему, зажмурившись, с диким криком бросился парень в запачканном кровью халате. В его дрожащей руке блеснул скальпель.
- "СВОЙ! ГЛЕБ, СТОЙ! ЭТО МАКСИМ!" - крикнула Олеся, выскочив из-за стола. Она бросилась Максиму на шею, обвивая его руками, плача и смеясь одновременно.
- "Убери, Глеб, убери! Это Макс!"
Глеб опустил руку, скальпель со звоном упал на пол. Он прислонился к стене, его трясло.
Олеся рассказала страшное. Один из "пациентов"-Смотрящих внезапно стал не просто смотреть. Он вырвался, навалился на главврача и… выдохнул ему прямо в лицо густое облако пыли. Заражение было мгновенным. Врач начал меняться на глазах. Глеб, защищаясь, ударил первого Смотрящего чем-то тяжелым по голове. Когда новый Смотрящий-врач набросился на Глеба, Олеся оглушила его обломком стула. Тела убрали в соседнюю комнату.
Тут Олеся закашляла. Сухо, надрывно. Максим похолодел. Он посмотрел на ее лицо - под усталостью и грязью проступала непривычная бледность.
- "Олесь...?"
- "Я... я зацепила эту пыль, когда мы убирали..." - она снова закашлялась, пытаясь отдышаться. - "Макс, они мутируют... Смотрящие. Если не могут заразить просто... просто стоя рядом... они начинают... атаковать. Удерживать. Дышать... целенаправленно. Как на врача..."
Глеб кивнул, его лицо тоже было бледным, но глаза горели лихорадочным блеском выжившего.
- "Но... есть шанс!" - прошептала Олеся, хватая Максима за руку. - "Если успеть... успеть после контакта с пылью до полного превращения... сделать бронхоальвеолярный лаваж... Промывание. Физраствором, под наркозом... прямо в легкие. Вымыть эту гадость!" - Она снова закашлялась, сильнее. - "Врач... тот... успел сказать... перед тем как... Глебу сделали... экстренно. Я помогла... аппарат есть... Но мне... мне так нельзя... нужно анестезию... специалиста..."
- "Врачи!" - выдохнул Максим. - "Ты рассказывала, тут были еще двое?"
- "Анна Иванова... Арсений Викторович Лопатин... старый хирург..." - кивнула Олеся, слабея.
Олеся и Глеб были на грани.
- "Еда..." - простонал Глеб. Максим отвел их в больничный буфет. Там было пусто, но на складе нашли воду, пачки печенья, шоколад. Пока они ели, Максим вернулся к посту охраны. Влада там не было. Лишь запах пота и страха. Над мониторами висел список камер с номерами кабинетов и именами. Максим быстро нашел:
"Камера 23: Каб. 205 - Иванова А.Н."
Переключил. Кабинет был разгромлен. Посреди бумаг и осколков стояла бледная, беззубая женщина в разорванном халате. Она слегка покачивалась, ее мутные глаза были устремлены в пустоту. Анна. Уже не врач.
"Камера 44: Каб. 412 - Лопатин А.В."
Сердце Максима екнуло. За столом, в луче света от уцелевшей настольной лампы, сидел пожилой мужчина. Седая бородка, очки. Он что-то сосредоточенно писал. ЖИВОЙ! Но… на камере коридора Максим увидел движение. К двери кабинета 412 подходил Смотрящий. В знакомой форме охранника. Влад!
Максим сорвался с места. Он мчался по коридорам четвертого этажа, не думая об осторожности. Влад ломился в дверь кабинета! Уже обращенный, с пеной у беззубого рта, оторвался от двери и бросился на Максима. Тот едва успел выхватить ключ. Удар пришелся висок, но не точно. Влад зарычал, схватился за Максима. Пахло гнилью и пылью. Максим изловчился, вставил ключ между ним и Смотрящим, рванул на себя. Влад рухнул на колени. Максим, не раздумывая, со всей силы опустил тяжелый металл ключа на его голову. Раздался жуткий хруст. Тело охранника обмякло.
412-ая была закрыта. Максим отступил на шаг и с разбегу ударил плечом в древесину рядом с замком. Раздался треск. Второй удар - дверь распахнулась.
В кабинете, за столом, сидел Арсений Викторович. Он смотрел на Максима спокойно, по-стариковски мудрыми глазами. В них не было страха, только усталость и понимание.
- "Молодой человек," - голос был тихим, но твердым. - "Похоже, вы опоздали для Влада. Но не для меня. Чем могу служить?"
Максим, задыхаясь, рассказал про Олесю, про пыль, про промывание. Старик внимательно слушал, кивая.
- "Бронхоальвеолярный лаваж. Да... единственный шанс. При попадании пыли..." - он взглянул на Максима. - "Везите ее в процедурную. Сейчас. Я всё приготовлю."
Максим с Глебом почти на руках принесли Олесю. Она была очень бледна, кашель тряс ее постоянно. Арсений Викторович уже был в стерильном халате, готовил аппаратуру. Он двигался с потрясающей для его возраста точностью и скоростью.
- "Олеся, деточка," - сказал он мягко, вводя препарат в вену. - "Сейчас уснешь. Проснешься - будет легче. Обещаю."
Она слабо улыбнулась, ее глаза нашли Максима. Она сжала его руку.
- "Макс..." - прошептала она, уже на грани сна. - "Дождись... меня..." - Ее глаза закрылись.
Максима выпроводили в коридор. Дверь закрылась. Началось. Самые долгие минуты в его жизни. Он стоял, прислонившись лбом к холодной стене, слушая смутные звуки из-за двери. Глеб сидел на полу, обхватив колени.
- "Она сильная..." - пробормотал он. - "Вытащила меня тогда..."
Максим не отвечал. Он думал о пыли. О мутации. Глеб рассказал ему о своих наблюдениях, пока они с Олесей были заперты : "Если зараженный не может передать пыль, не может выдохнуть ее достаточно… Она копится. Уплотняется в легких. Пока… пока не станет слишком много. Они не просто умирают от невозможности заразить. Они… взрываются изнутри."
Наконец, дверь открылась. Арсений Викторович снял маску. Лицо его было усталым, но в глазах светилось удовлетворение.
- "Все прошло… насколько возможно в этих условиях. Вымыли много… гадости. Она крепкая девушка. Отойдет через пару часов. Будет слаба, но… шанс есть."
Максим вошел. Олеся спала, подключенная к мониторам, которые тихо пикали в углу. Дыхание было ровным, без хрипа. Цвет лица уже не был мертвенно-серым.
Он сел рядом, взял ее теплую руку в свою. Глядя на ее спокойное лицо, на грудь, ровно поднимающуюся под одеялом, Максим почувствовал что-то новое. Цель. Он не допустит, чтобы пыль снова коснулась ее. Не допустит, чтобы ее легкие превратились в пыльную бомбу. Этот мир сошел с ума, покрылся серой плесенью Смотрящих. Но он не сдастся. Ему есть за кого бороться. Ему есть кого ждать.
Теперь нужно было выжить. Обоим. Во что бы то ни стало.
