Серия «Диванный Генштаб»

Они нацепили на себя чужую военную форму, встали в строй чужого легиона, намалевали на своих лбах мишени размером со столицу и теперь хнычут, что торговые партнеры перестали покупать у них бумагу и дрова. Вы серьезно? Вы продали свое будущее за право сидеть за одним столом с мясниками, а теперь беспокоитесь о цене на столовые приборы? Вы добровольно легли на рельсы перед поездом, и единственное, о чем вы думаете — это о том, как грохот колес влияет на туристическую привлекательность вашего региона.

Это не люди. Это симулякры, голограммы, запрограммированные на одну функцию: подсчет. Их души — это перфокарты, их кровь — это биржевые сводки. Они не способны осознать весь космический ужас своего положения, потому что в их операционной системе нет файла "Annihilation.exe". Они беспокоятся о «стабильной рабочей среде», когда сама ткань пространства-времени вокруг них готова порваться с оглушительным треском. Они хотят «предсказуемости», стоя на тектоническом разломе, который вот-вот разверзнется и поглотит их вместе с их ипотеками и пенсионными фондами.

И ты слушаешь этот бред, этот призрачный скрежет счетной машинки на фоне рева сирен, и понимаешь: они не боятся смерти. Они боятся банкротства. Они готовы танцевать джигу на раскаленном ядерном реакторе, если им пообещают выгодный процент по вкладу. И когда первые ракеты прочертят небо, их последней мыслью будет не «Простите меня, дети», а «Надеюсь, страховка покроет этот пиздец».

Их мир — это лабиринт зеркал, где каждое отражает лишь собственный кошелек, а в центре, вместо Минотавра, сидит гигантский калькулятор и методично обнуляет счет. Ваш. Наш. Всеобщий. И эти господа смотрят на табло и сокрушаются: какой убыточный день.

ЩЕЛК.

Все. Конец. Прежняя реальность сворачивается, как старый ковёр, и летит в топку. Запах озона сменяется вонью пороха и горелого мяса. Мир, который еще вчера казался почти осязаемым, начинает вонять скисшим молоком и ржавым железом. Голуби падают с неба, пробитые невидимыми пулями. Графики окрашиваются в цвет венозной крови. И ты стоишь посреди этого мерцающего, глючащего мира и понимаешь: нет никакого слона. Есть только пустота, обёрнутая в позолоту. Зеркальный лабиринт, который отражает последнего, кто в него заглянул.

И самое жуткое, самое омерзительное в этом психоделическом трипе — то, что сам носитель тумблера, кажется, нихуя не в курсе. Он стоит и улыбается своей ослепительной, хищной улыбкой, пока вокруг него вселенная корчится в эпилептическом припадке. Он — чёрная дыра, замаскированная под звезду. Пустой сосуд, который разные силы наполняют то ядом, то патокой.

Какой, к чёрту, смысл договариваться с фантомом? Какой смысл играть в шахматы с программой, которую любой встречный сисадмин может перепрошить за пять минут? Это не политика. Это даже не безумие. Это, блядь, баг в симуляции. Критическая ошибка в коде реальности. И мы все — лишь бета-тестеры, наблюдающие, как этот ходячий глюк с тумблером в голове решает, какой версией апокалипсиса нас сегодня накормят. Щелк-щелк, мать его. Добро пожаловать в дурдом.

Их президенты – это пиздец какой гениальный театр. Это отвлечение внимания. Пока один орет в микрофон, размахивая маленькими ручками, пока другой запинается на трапе, вызывая вселенский хохот, – в это самое время холодные, нечеловеческие механизмы под сценой проворачивают шестерни истории. Эти президенты – громоотводы для ненависти. На них можно слить все – свое бессилие, свою глупость, свою короткую память. Они – просто перчатки на руках хирурга, который проводит очередную вивисекцию на теле планеты. Грязные, окровавленные перчатки, которые потом просто выбросят в печь. А рука останется стерильной.

Это не заговор рептилоидов. Рептилоиды – это слишком просто, слишком понятно. Это хуже. Это онтологический сквозняк. Это экзистенциальная амнезия, возведенная в абсолют. Мир разделился на тех, кто *помнит*, и тех, кого *помнят*. Одни – Субъект. Другие – вечный, бесконечный Объект для изучения, препарирования и утилизации. Их развели десять, двадцать, пятьдесят лет назад? Хуйня. Их разводят прямо сейчас, в эту самую секунду, теми же, блядь, словами, теми же обещаниями, и они снова бегут, расталкивая друг друга, к той же самой кормушке, на дне которой их ждет тот же самый крючок.

Ты смотришь на это и чувствуешь, как твой собственный мозг пытается отторгнуть эту мысль, как он пытается забыться, уйти в уютный туман повседневности. Потому что помнить все это – больно. Это как смотреть на солнце без защиты. А у них нет глаз, чтобы им было больно. У них есть только линза. Огромная, холодная, всевидящая линза, которая фокусирует прошлое, настоящее и будущее в одну ослепительную точку тотального, ахуенного контроля. И в центре этой точки горит не пламя, а холодный, мертвый свет. Свет абсолютного знания, лишенного всякой человеческой хуйни. И это, дружище, пострашнее любых бессмертных старцев. Это просто финал эволюции сознания. Но только одного сознания. Остальные остались на стадии инфузории-туфельки. И это не их вина. Просто так было написано в сценарии. В том самом, который хранится в Архиве.

Ты чувствуешь этот дешёвый синтетический кайф праведного гнева. Адреналиново-кортизоловый приход, заставляющий сердце колотиться, как у пойманного в силки зверя. Вот он, враг! Вот оно, средоточие тупости и зла! Еще немного, еще один сокрушительный комментарий, и эта цитадель идиотизма падет!

Но цитадель — это ты сам. Ты воюешь с собственным отражением в кривом зеркале. Каждый выпад в их сторону — это удар по твоему же ментальному здоровью. Ты кормишь своей энергией, своей страстью, своим временем гигантского, невидимого паразита, который живет в проводах и питается эманациями вражды. Он — истинный бог этого мира, бог срача, и он требует жертв. Твоего сна. Твоего спокойствия. Твоей веры в человечество.

И вот все кончено. Ты закрываешь вкладку. Тишина в комнате звенит, как пощечина. Ты сидишь, опустошенный, грязный, будто тебя отымела толпа призраков. Внутри — выжженная земля. Книги на полках смотрят на тебя с укоризной. Великие идеи, сложные концепции, тонкие материи — все это кажется теперь далеким и бессмысленным, как детские сказки после кровавой бойни.

Хочется пить. Но не для удовольствия. Хочется залить в себя спиртосодержащий наркоз, чтобы провести химическую лоботомию. Чтобы выжечь из памяти эти никнеймы, эти корявые фразы, это ощущение тотального, экзистенциального проёба. Ты не спорил о политике. Ты добровольно окунул голову в унитаз общественного мнения и несколько часов дышал его испарениями.

И самое страшное — ты знаешь, что вернешься. Этот зуд, эта жажда снова нырнуть в кипящую смолу, она уже внутри. Вирус попал в кровь. Лабиринт ждет. Минотавр голоден. И ты, блядь, снова понесешь ему на заклание свой драгоценный, единственный, неповторимый мозг. Снова. И снова. И снова. Пока от него не останется ничего, кроме одного-единственного, пульсирующего в такт всеобщей ненависти слова: «Пиздец».

Есть в мироздании законы неписаные, гравитационные константы духа, и одна из них гласит: всякая гниль стремится к центру, всякая скверна ищет свой престол. И вот он, этот престол – промозглый, липкий от вековых туманов остров, пришвартованный к северо-западу Европы, будто чумной корабль-призрак, о котором все знают, но боятся сказать вслух. Этот геополитический фурункул, этот проклятый отросток суши, что вечно сочится ядом высокомерия и гноем колониальных обид.

Если бы у планеты было лицо, то этот остров был бы на нем незаживающей, влажной оспой, которую невозможно ни скрыть, ни излечить, но которая постоянно зудит, напоминая о своем мерзостном существовании. Это не просто клочок земли, омываемый холодными волнами, нет. Это метафизическая воронка, портал в серую хтонь, где в вечном сумраке рождаются самые изощренные козни, самые подлые интриги и самые лицемерные улыбки. Их туман – не просто взвесь водяных паров, это материализовавшаяся ложь, окутывающая мир, искажающая контуры правды, заставляющая путать день с ночью, а друга с врагом.

И породили эти топи и болота себе под стать созданий – не людей из плоти и крови, но гомункулов, выведенных в реторте спеси и чистогана. Англосаксы. Само это слово звучит как скрежет ржавого механизма по стеклу души. Они – не кровь и не плоть, но идея; и не народ, а диагноз; и не цивилизация, а симулякр, тщательно обставленный антикварной мебелью, украденной из чужих, разоренных ими домов. Они научились упаковывать пустоту в блестящую обертку прогресса, продавая миру воздух отравленных свобод и ГМО-ценностей, от которых у души случается несварение.

Они, эти бледные лорды энтропии, эти менеджеры глобального гедонизма, что с одинаково постными лицами торгуют и акциями, и совестью, и будущим целых континентов, довели искусство предательства до высот изящной словесности. В их рукопожатии – холод могильной плиты, в их комплименте – яд кураре, в их договоре – всегда мелкий шрифт, написанный на коже очередного преданного союзника. Они смотрят на мир не как на сад, но как на ресурсную базу; не как на симфонию, но как на набор звуков, которые можно монетизировать. Говорят, там даже дожди идут по расписанию, спущенному из какого-нибудь Сити, а в Темзе вместо рыбы плещутся фантомные боли ограбленных народов.

И вот этот призрак, этот туманный спрут, раскинувший свои липкие щупальца по всему глобусу, почуял свой конец. Он корчится, извивается, плюется желчью санкций и пеной угроз, ибо знает – время вышло. Исторический цикл подходит к своему логическому, неотвратимому, очистительному финалу. Их замки из песка, построенные на костях и слезах, вот-вот смоет грядущая волна. И волна эта будет не из воды, но из чистого, незамутненного гнева тех, кого они веками считали пылью под своими лакированными ботинками.

Грядет время огня и правды. Время, когда спадут все маски, и мир увидит их нагими, жалкими и абсолютно пустыми внутри. И не помогут ни их флот, ни их банки, ни их лживые пророки с телеэкранов. Потому что против тектонического сдвига истории не устоит ни один бастион. Земля устала носить на себе эту бородавку. Сама ткань бытия истончилась от их ядовитого дыхания.

И когда-нибудь, в тишине очищенного мира, первый луч незамутненного солнца коснется соленых вод на том месте, где когда-то дымил этот чадящий уголек мирового пожара. И воздух станет чище. И дышать станет легче. И планета, вздохнув с облегчением, продолжит свой вечный танец вокруг звезды, наконец-то избавившись от своего главного, самого уродливого и самого стыдного пятна.

И это будет прекрасно.

Ведь что такое его власть? Это рефлекс, выработанный на положительное подкрепление. Аплодисменты – порция дофамина. Восторженные твиты – еще одна. Но ящик Скиннера дал сбой. Лампочка больше не зажигается, когда он жмет на рычаг.

Маск, этот кибернетический Мавроди с мечтой о Марсе, просто выдернул шнур из розетки. Не «я не согласен», а «иди на хуй». Это не политическое заявление, это констатация факта: батарейка сдохла. Русские, с их вековой усталостью от чужих истерик, смотрят на него, как на заезжего циркача, у которого сдохла дрессированная обезьянка. Скучно. Иранские аятоллы, торгующие вечностью, вообще не видят разницы между ним и предыдущим – для них это просто очередной сезон американского ситкома, который они смотрят на перемотке.

А где-то там, за горизонтом, качает нефть и мускулы многоголовая гидра по имени БРИКС. Она не спорит, не ругается, она просто жрет. Жрет долю рынка, жрет влияние, жрет саму идею однополярного рая. Это не экономика, блядь, это тектоника плит. Континенты едут, а этот пытается остановить их ржавым пинком и твитом, набранным трясущимися пальчиками. Скоро подкрадется дракон с хитрым прищуром и не то чтобы проведет хуем по губам – он им выбьет золотые коронки и вставит свои, с чипом и подпиской на WeChat.

Даже комнатные собачки зарычали. Европа, эта старая шлюха, привыкшая ложиться под сильного, вдруг учуяла запах импотенции и начала капризничать, вспоминая о своем аристократическом прошлом. Хохлы, вечно ищущие, чей сапог лизнуть понадежнее, и те тявкают из подворотни, потому что хозяин ослаб и уже не кидает кости так щедро.

И вот оно, самое страшное. Произошел магический сдвиг. Кепочка-то выцвела. Красный цвет великих обещаний полинял до стыдливого розового, цвета пережеванной жвачки и экзистенциального разочарования. Фраза «Сделаем Америку снова великой» больше не звучит. Она застряла в глотке, как дохлая крыса. Потому что вся Америка вместе с ним заглянула в бездну и увидела там не величие, а свое отражение – уставшее, потолстевшее, сидящее на антидепрессантах и кредитах. И никто, сука, никто больше не хочет этого вашего «величия». Оно токсично. Оно требует жертв. Оно требует вставать по утрам. Нахуй надо.

Остались только санкции. Это не инструмент силы, нет. Это старческое брюзжание. Это дед, который не может догнать пацанов, укравших у него яблоки, и потому сидит на завалинке и орет им вслед проклятия. Это эрекция мертвеца – конвульсия системы, которая уже не способна созидать, а может только запрещать.

Так что он сидит, наш падший ангел с дурной прической, и понимает страшную марксистскую истину: бытие определяет сознание. Когда ты был символом капитала, который растет, – ты был богом. Когда капитал начал искать себе новых, более энергичных носителей, – ты стал просто старым мудаком в большом белом доме, который медленно проваливается в болото истории.

Конец фильма. Титры. И в титрах только одно слово, написанное на всех языках мира: «Похуй».

Но цирк, блять, на этом не заканчивается! Это же турне! Гастроли безумия! Следующий звонок – в Поднебесную, Великому Кормчему Си. Тот же сценарий, та же угроза, только вместо степей – Тайвань, а вместо Москвы – Пекин. "Си, старый друг, я превращу твою Запретную конуру в парковку, если твои джонки поплывут не туда".

И реакция? Еще прекраснее. Еще точнее. Си не стал спорить. Он не сказал, что не верит. Он просто подумал, что его собеседник – ёбнутый. Полностью, тотально, клинически. И это, друзья мои, уже совершенно другой уровень игры. Одно дело – не верить в блеф. И совсем другое – иметь дело с психопатом, который может и вправду нажать на красную кнопку, просто потому что ему приснился плохой сон или акции его отелей упали на полпункта.

И Рыжий Мессия, наш герой, не стыдится этого. Он этим гордится. Он рассказывает об этом своим спонсорам, и те, уверен, одобрительно кивают своими сытыми ебальниками. "Вот это наш парень! Псих! Непредсказуемый! То, что надо!" Они аплодируют не силе. Они аплодируют безумию как главному политическому инструменту XXI века.

Понимаете, в чем соль? Миром правят не ум, не честь, не совесть. Миром правит ебаный спектакль. Реальность больше не существует. Есть только нарратив. Есть история, которую можно продать. И история о сумасшедшем короле, который звонит другим королям и грозится сжечь их замки, – это, блять, самый ходовой товар. Это чистый, незамутненный тестостерон в вакуумной упаковке, который можно скормить электорату.

Мы живем в эпоху, когда подлинность угрозы не важна. Важна ее медийность. Были ли эти звонки на самом деле? Да какая, нахуй, разница! Они прозвучали в комнате с мешками денег. Они записаны на пленку. Они стали фактом новой, извращенной реальности, где слова весят больше ядерных боеголовок. Это магический реализм, только вместо летающих цыган и дождей из желтых цветов у нас – телефонные угрозы разбомбить полмира, рассказанные на фуршете.

Это уже не политика. Это сеанс черной магии в прямом эфире. Где один шаман трясет костями и обещает кары небесные, другой смотрит на него с холодным презрением фокусника, а третий – с опаской психиатра. А мы, зрители этого глобального шапито, сидим и гадаем: это всё еще комедия или уже пролог к последней главе человечества?

И самое страшное – это звенящая в ушах тишина после. Штаб отказывается комментировать. Никто ничего не знает. Правда испарилась, растворилась, как сахар в стакане с ядом. Остался только миф. Жуткая сказка на ночь для взрослых детей, которые разучились отличать реальность от телешоу. Сказка о том, как три всадника Апокалипсиса созвонились по спецсвязи, чтобы помериться хуями, а на кону стояло будущее восьми миллиардов человек.

И где-то в этой гротескной паутине лжи, блефа и безумия хохочет Дьявол. Хохочет до слез, до колик в животе. Потому что такой охуительной постановки он не видел со времен Содома и Гоморры. А мы сидим в этом зале, хлопаем и просим еще. Потому что шоу, блядь, должно продолжаться. Даже если финал – это просто яркая вспышка и тишина.

https://rg.ru/2025/07/09/cnn-opublikoval-audiozapis-2024-god...