Серия «Антиутопические этюды»

В глубинах сценарных мастерских родилась мысль, что Голодные игры недостаточно буквальны. Так появился фильм «Платформа», в котором концепцию «жрать или быть сожранным» вывели на уровень высокой гастрономии. Представьте тюремную башню, в которой сотни этажей, а в центре – магическая платформа с едой. Еда спускается сверху вниз, и каждый уровень берет то, что успел схватить. Верхние сыты, нижние грызут кости, а неудачники выясняют, кто сегодня станет блюдом.

Вопросов море. Почему заключенные не делятся едой. Почему порядок такой нелепый, будто ее придумал чиновник, у которого было две минуты на реформу тюремной системы. Но главная загадка – почему  такое удивление? Правда, не знали, что в мире так?

Гастрономический соцдарвинизм

У антиутопий не случаются хэппи-энды. В «Платформе» единственная развязка – это разгадка вечного кулинарного вопроса: кто кого съест первым. В первой части герои играют в социальный эксперимент, доказывая, что человек – существо неразумное, а во второй части концепцию раздувают еще шире: платформа теперь не только для еды, но и для идей, желаний и чуши, которую человечество спихивает вниз по цепочке.

Верхние этажи – это, конечно, элита. Наслаждаются яствами, как эстеты – с бокалом вина, в шелковых халатах. Главная проблема – креветки поданы не той температуры. Кто пониже - сначала грызут объедки, потом грызут друг друга, а потом перестают грызть, потому что стали блюдом.

Ирония в том, что заточённые надеются однажды оказаться наверху, даже если для этого придется пережить пару недель внизу, кусая соседа за лодыжку. Какая точная метафора объективного мира.

Социальная философия в стиле «шеф, подайте что-нибудь попроще»

Создатели фильма явно хотели сказать нечто глубокомысленное и философское. Например: «Общество –  бесконечная тюрьма, где богатые питаются за счет бедных». Новость века. Ещё: если ты внизу, то шанс подняться - только если сверху некто решит туда затащить. Кто бы подумал.

Интерес вызывает полное бессилие персонажей. Не пытаются договориться, устроить революцию или хотя бы поиграть в кооператив. Нет,единственная стратегия – сперва смириться, потом свихнуться, потом кушать что дают. Перед зрителями коллективный портрет граждан, которые видят социальную несправедливость и реагируют на нее в диапазоне от «ну, что поделать» до «сварите-ка моего соседа, пожалуйста».

Платформа 2: теперь с бонусным абсурдом

Если в первой части показали, что человечество – это зоопарк, где животные сами строят клетки, то во второй фильм окончательно превращается в фестиваль философского китча. Теперь «платформа» – это не только физическая структура, но и метафора: что передаем дальше - идеи, желания, ресурсы, социальные болезни.

Главный вопрос в том, зачем это показывают. Чтобы осознали .причастностЧтобы начали делиться ресурсами. Или чтобы убедиться, что даже если еду доставлять поровну, найдется способ всё испортить.

Приятного аппетита, человечество!

«Платформа» – это кино об отлаженном порядке, где каждый знает отведенное место, но все ненавидят друг друга. Это такой утонченный, авторский способ напомнить, что если оказался внизу, то шанс выбраться  – только теоретический. А если наверху – лучше жуй быстрее, пока платформа не ушла.

Ну а что насчет третьей части? Может, там участники добровольного эксперимента внезапно научатся сотрудничать. Или платформа перестанет спускаться вниз. Впрочем, кто-то уже догадался, что показанный мир – не антиутопия, а наблюдаемая и осязаемая повседневность.

В физическом мире платформа невидимая, и никто не признается, что сидит на верхних этажах.

Оруэлл ошибся. Коммунизм - не антиутопия, а утопия.

«Платформа» иллюстрирует практическую невозможность построения коммунизма, но с нюансами.

1. Коммунизм требует доверия и сознательности – в «Платформе» этого нет

Коммунизм в теории – это система, основанная на равномерном распределении ресурсов и сотрудничестве. Однако фильм показывает, что если людей посадить в замкнутое пространство с общими ресурсами, они не начнут сотрудничать по умолчанию. Скорее , они сразу начнут думать, как схватить побольше, потому что завтра окажутся на голодном пайке.

Попытки убедить людей «есть по чуть-чуть» проваливаются, потому что никто не верит, что остальные поступят так же. Это классический пример «дилеммы заключенного».

2. Бюрократия и искусственная справедливость только усугубляют проблему

Сама концепция платформы напоминает неправильно настроенную плановую экономику – ресурсы распределяются сверху вниз, но без учета объективных потребностей. Те, кто наверху, получают избыток благ, а нижние – недостаток, доведенный до абсурда.

Это похоже на критику командно-административной системы, где из-за централизованного управления и отсутствия обратной связи возникают перекосы – у одних слишком много, у других ничего.

3. Проблема человеческой природы: власть и ресурсы никто не отдает добровольно

Если коммунизм требует готовности делиться, то «Платформа» показывает, что те, кто уже получил привилегии, не хотят полученные привилегии терять. Скорее будут наслаждаться положением, чем рисковать, даже если завтра окажутся внизу.

То же  происходит и в мире объективном: влиятельные редко добровольно отказываются от положения ради «общего блага». Даже те, кто вчера был внизу, попав наверх, редко ведут себя лучше – становятся новыми угнетателями.

4. Система не рушится – она меняет правила игры

Можно было бы ожидать, что герои разрушат «Платформу», уничтожат старый порядок и создадут новый, более справедливый. Но фильм не дает зрителю даже такой надежды – борьба ведется внутри системы, но не против системы.

И это, пожалуй, основной тезис: система не рухнет из-за одиночных бунтов или попыток самоорганизации. Система адаптируется, даст новую морковку перед носом, изменит форму неравенства – но не исчезнет.

Коммунизм возможен, но не в условиях человеческой природы

«Платформа» показывает, что равенство не возникает само собой, особенно в условиях ограниченных ресурсов и страха. Люди скорее будут грызть друг друга, чем сознательно ограничивать себя ради общего блага.

Можно ли на основе этого сказать, что коммунизм невозможен? Теоретически – нет. Но фильм намекает, что в объективном осязаемом мире попытка построить справедливое общество будет наталкиваться на эгоизм, страх и желание удержать власть.

И если уж искать здесь метафору, то «Платформа» – это не просто иллюстрация невозможности коммунизма, а скорее иллюстрация того, почему попытки построить коммунизм постоянно терпят крах.

NB Для поклонников антиутопии в музыке: Тунтури - Майнкрафт на Яндекс.Музыке

NB #2 Фильм достоин просмотра.

Добро пожаловать в музыкальный рай. Здесь нет фальшивых нот, потому что никто не смеет такие ноты играть. Здесь нет диссонанса, потому что беспорядок устраняется в зародыше. Здесь музыка одинаково стерильна, одинаково безлика и одинаково полезна для воспитания сознательных граждан.

В мире «1984» музыка —  инструмент. Не вдохновляет, не будоражит, не вызывает вопросов. Музыка помогает работать и любить Большого Брата.

Топ-3 хита Океании:

1. «Ода Согласию» — неофициальный гимн тех, кто умеет двигаться в такт и не задавать лишних вопросов.

2. «Славься, Двоемыслие!» — бодрый марш, под который с энтузиазмом приветствуют телекраны.

3. «Радость — это долг» — легкая мелодия, подходящая для искренних улыбок в моменты обязательного улыбания.

Теперь о запрещенных жанрах.

Джаз ни в коем случае. Слишком много свободы. Люди играют не то, что написано, а то, что чувствуют. Нельзя допустить, что начнут так же поступать и в жизни.

Блюз — это музыка страдания, а страдать должен только тот, кому разрешили страдать. Чувствовать грусть потому, что человек, - вне закона.

Рок даже обсуждать смешно. Слишком громко, слишком эмоционально, слишком много энергии. Рок — музыка тех, кто не боится пойти наперекор структуре. Значит, на костер, вместе с гитарами.

Подошли к главному. Ах, какое прекрасное слово - гармония. Совершенное сочетание нот, четкий ритм, никакого хаоса. Конечно же, антиутопии обожают гармонию! Гармония — это порядок. Гармония — это контроль. Гармония — это когда каждый играет свою партию так, как написано, без права на импровизацию.

Но если задуматься: такой же принцип работает и в нашем мире. Посмотрите на чарты. Там не найти блюза, рока, джаза. Только гладкий, отшлифованный звук, который не мешает, не будоражит, не вызывает вопросов. Эталонный фон, который позволяет день за днем жить без ошибок, без сомнений, без неожиданных эмоций.

Так что если хотите идти в ногу с миром — слушайте, наслаждайтесь, улыбайтесь.

Но если хотите остаться людьми — попробуйте полюбить неправильную ноту.

Да будет индастриал.

Как мило представляют рай — вечное блаженство, бесконечный покой, отсутствие боли, где каждая душа купается в океане удовольствий и проблемы растворяются, как сахар в теплой воде. Если всмотреться, этот сказочный мир - выстроенная до мелочей антиутопия, где каждое чувство и каждая мысль отдаются в аренду механистичной структуре. Ведь даже свобода здесь не свободна, за каждое проявление индивидуальности приходится платить ценой безмолвного подчинения. Рай превращается в место, где решения уже заранее распечатаны на фабрике, а личность сведена к минимальному набору предписанных функций.

В недосягаемом мире нет места для живых разговоров и бурных споров, ведь вместо этого предлагается комфортная тишина, в которой выбор уже сделан за тебя, дорогой читатель. Здесь никакие яркие идеи или смелые мечты не находят поддержки, ибо структура предпочитает стабильность, даже если стабильность превращается в скучное повторение одного и того же. Каждое «да» превращается в тихое «нет», а каждый шанс выразить себя утопает в бесконечной череде одинаковых решений. Ирония в том, что раем принято называть убежище для тех, кто не готов к невымышленным переменам и предпочитает мир, где даже сомнения стираются навсегда и замен серой механикой предсказуемости.

Теперь представь: мечтаешь о вечном счастье, о рае, где больше не будет боли. Впрямь ли хочется жить в мире, где все уже решено заранее, где исчерпались право на ошибку и перспективы меняться? Ведь в этом утопическом мире каждый миг напоминает, что даже свобода превращается в товар, а индивидуальность — в роскошь, доступную только избранным.

Рай, как рисуют художники фантазии, -  ловушка, в которой комфорт и стабильность маскируют бесконечное подчинение. Вместо того чтобы пробуждать желание сопротивляться, погружает в иллюзию безопасности, которая обесценивает сокровенные стремления. И вот выбор: принять этот мир, где каждый наш шаг заранее определен, или бросить вызов структуре и попробовать жить, оставить место для ошибок и доподлинных открытий.

В этом контексте рай — не спасение, а предупреждение. Он демонстрирует, что когда решения автоматизированы и стандартизированы, то даже ярчайшая вспышка индивидуальности заглушается механическим ритмом безразличия.

Еще одна ирония ситуации в том, что люди любят антиутопии, потому что в них отражается наше подсознательное признание: мы давно перестали выбирать сами. Пришло время вспомнить, что истинная свобода заключается не в комфортном существовании, а в способности задавать вопросы, делать ошибки и, главное, жить непритворно.

Так что, если мечтаешь о рае, подумай, хочется ли, чтобы структура отмерила и продиктовала каждую каплю выбора. Или готов разорвать этот контракт и заявить: «Я решаю, что значит быть свободным».

В следующей статье поговорим, как сегодняшний мир, с алгоритмами и навязанными нормами, уже стал нашим «раем». И почему на самом деле мы уже живем в антиутопии.

Сложно сказать, что цепляет в «Метрополис» больше: гигантские механизмы, которые напоминают движущиеся храмы, или люди, которые в этих храмах готовы уничтожить собственных богов. Фриц Ланг в 1927 году умудрился поставить зеркало будущему, и то будущее оказалось болезненно похожим на сегодняшних жителей. Только люди в этом зеркале больше походят на машины, а машины — на людей.

Машина как символ гуманизма.

«Сердце-Машина». Эта махина, в окружении рваных теней рабочих, не требует ничего. Делает своё дело, превращает энергию в движение. Создатели так и назвали махину — сердце. Символ жизни, надежды, двигателя прогресса. А что делает человек? Выжимает из этого «сердца» всё до последнего удара, чтобы продолжало работать, пока не взорвётся. Машина, как странно это звучит, — символ жертвенности. Машина не откажется. Машина не уйдет в забастовку и не напишет в соцсетях гневные посты. Смысл существования машины — функционировать ради других. Человек же, напротив, использует любое действие для демонстрации личной значимости. Рабочий из «Метрополис» готов бросить труд, чтобы устроить мятеж, а потом обвинить в бедах... конечно же, не самого себя, а машину.

Антиутопия: не машины захватили людей, а люди подчинили машины.

Ланг показывает машину как монстра, которому служат добровольно. Машина не виновата в страданиях, машина - отражение тех, кто ею управляет. Звук гудящих механизмов, бесконечный ритм труда — не вина технологии. Это вина тех, кто ею пользуется. Машина — инструмент или идол, которому поклоняемся? Идея Ланга обрушивается на зрителя ледяным душем: человек боится технологий, потому что подозревает, что технологии станут нашими копиями. Ужасна сама мысль о том, что у машины возникнет воля, выбор, эмоции, потому что тогда машина станет человеком. Только, в отличие от человека, не будет подвержена капризам.

Фриц Ланг выводит конфликт: человек требует гуманного отношения, но сам действует бесчеловечно. Человек жаждет гармонии, но стремится разрушать. Автор не показывает искреннего мира даже в великой сцене примирения между головой (элитой), руками (рабочими) и сердцем (средним классом), но показывает сделку: работай, и мы тебя не убьём. Человеки научились доверять машинам жизнь: самолёты, медицинское оборудование, даже умные дома. Но доверим ли машинам человечество? Ответ прост: нет. Они станут лучше нас. У машины нет желания угнетать или предавать. «Цель» машины — работать. В машине нет жадности, злобы или зависти. И это пугает сильнее всего.

Саркастичная мораль.

Человек боится мира, где нет хаоса. «Метрополис» — не о захвате власти машинами, а о неспособности людей жить без разрушений. Невозможен мир, который не требует борьбы, потому что тогда придётся взглянуть на себя. Это, согласитесь, гораздо страшнее, чем механический монстр с красными глазами. Так что в следующий раз, когда кофейный автомат не выдаст сдачу, остановитесь на секунду. Может, машина показывает, каково это - быть человеком.

Человек ходит на работу, платит по счетам, скроллит ленты новостей. Вечером смотрит сериалы про героев, которые боролись за справедливость, и чувствовал себя частью великого мира.

Выбор скромен. Вернуться к экрану, который так заботливо объясняет, как устроен мир. Или смотреть в серый бетон, за которым нет ни надежды, ни тепла, но есть истина.

Мы — те, кто вырос на обломках утопий, накормленные сказками о великом будущем, где машины будут работать на нас, а не наоборот.

Мы — поколение, которое вместо зеленых пейзажей видит серый бетон и сгенерированные нейросетью фоны.

Главный вопрос: антиутопия — это ваш страх или ваша сила? Ваш враг или ваш вдохновитель? Вы просто наблюдаете или вы готовы осмыслить?

Мы не будем давать ответов. Мы будем задавать вопросы. И смотреть, как вы ищете их сами. Потому что только так рождается истина, здравомыслие и творчество.

Антиутопия — это не жанр. Это жизнь. Добро пожаловать.

Да будет индастриал!