Источники для модераторов: 1, 2, 3, 4. Текст вышел длинным, но новость слишком возмутительна.

С содроганием и омерзением пролетарское сознание воспринимает новость: в Россию, на землю (хотя уже и в совсем другое государство), которую он предал, вернулся Сергей Юрьевич Краснопёров, отныне именующий себя Нурмамадом. Вернулся не с покаянием, не для искупления чудовищной вины перед народом и павшими товарищами, а с высокомерным осуждением тех, кого его новые «братья по вере» и он сам когда-то обрекали на смерть. Сорок лет этот перевёртыш, дезертир и пособник душманов, поливавших свинцом советских парней, отсиживался в афганских горах. Теперь же, когда бури истории улеглись, когда знамя великой Советской державы спущено оппортунистами и реставраторами капитализма, он счёл возможным явиться.

Давайте называть вещи своими именами. Краснопёров – не заблудшая овца, не жертва обстоятельств. Это банальный уголовник, который, по его же собственному признанию, спасал свою шкуру от тюрьмы за расхищение армейского имущества. Вместо того чтобы понести заслуженное наказание, он выбрал путь предательства – перебежал к врагу. И не просто перебежал, а активно включился в вооружённую борьбу против своих вчерашних сослуживцев. «Чинил пулемёты, ремонтировал орудия. Мы метко стреляли по вертолётам». Каждое это слово – плевок в лицо матерям, не дождавшимся своих сыновей из Афганистана, в лицо тем, кто получил там ранения, кто до сих пор несёт в себе боль той необъявленной войны. Он стрелял в тех, кто выполнял свой интернациональный долг, каким бы спорным он ни казался сегодня из уютных кресел диванных аналитиков. Он стрелял в тех, кто был связан с ним присягой и общим делом.

И вот этот иуда, сменивший имя и веру как перчатки, теперь брезгливо морщится, глядя на российских женщин. Ему, видите ли, «противно», что они не живут по шариату. Какое циничное лицемерие! Человек, чьи руки по локоть в крови советских солдат, чья жизнь – сплошное предательство и приспособленчество, смеет рассуждать о морали и нравственности! Его новое имя Нурмамад не смыло с него клейма дезертира и пособника убийц. Его шесть детей, рождённых от «местной мусульманки», не делают его преступления менее тяжкими.

Но самый главный, самый страшный вопрос – не к этому ничтожеству. Вопрос к тем, кто сегодня определяет политику в Российской Федерации, образовании, считающем себя правопреемником СССР. Как стало возможным, что человек, открыто признающийся в вооружённой борьбе против советских военнослужащих, спокойно возвращается в страну? Где же хвалёная «защита национальных интересов», где «патриотизм», о котором так любят вещать с высоких трибун? Или память о павших в Афганистане уже не вписывается в новую конъюнктуру, где бывшие враги становятся «партнёрами», а террористические организации вдруг перестают быть таковыми по щелчку политических пальцев?

Косвенно, но ядовито, просачивается мысль: а не потому ли вернулся Краснопёров-Нурмамад, что почувствовал себя здесь… комфортно? Не потому ли, что увидел – почва готова? Когда предательство Родины и убийство её защитников перестают быть абсолютным злом, когда границы морали размываются в угоду сиюминутным политическим или экономическим выгодам, когда общество атомизировано и лишено классового чутья, тогда и появляются такие «возвращенцы». Они чуют: их время пришло. Время, когда можно безнаказанно глумиться над памятью героев и навязывать свои, чуждые трудовому народу, архаичные порядки.

Это не просто возвращение одного предателя. Это – тревожный симптом. Это показатель того, насколько далеко зашла деградация общественного сознания, отравленного ядом буржуазного индивидуализма и оппортунизма. Позволить такому человеку спокойно ходить по земле, которую он предал – значит расписаться в собственном беспамятстве и моральном банкротстве. Истинные социалисты, наследники великих революционных традиций, никогда не смирятся с подобным глумлением над исторической правдой и памятью павших борцов. Предатель должен знать: его преступлению нет и не будет прощения. И место ему – не на улицах российских-советских городов, а на скамье подсудимых. Если не юридической, то, по крайней мере, на суде народной совести.