Порой смотришь на небо, а там такая облачная красота. Облака, самых разных размеров, форм, всевозможных белых и серых оттенков, изящно плывущие по небу. Приглядитесь повнимательнее, вот они, украшения неба — цветочные облака.
На каждом облачке небольшая клумба цветов. Эти прелестные цветочные представители предназначены для убранства трона Луны и колесницы Солнца. Облака такие нежные, и кажется, что они такие мягкие, словно шерстка котенка. Вот и большие вальяжные тучки полетели над облаками. Пошел дождик, чтобы полить цветы.
Облачка дружно зажмурили глазки от удовольствия. Такой теплый и приятный дождь, просто чудо.
А вы часто рассматриваете облака, лежа на мягкой зеленой травке?
Однажды Аннушка обронила на дорогу поленце, да и забыла о нем. Ведь нужно по хозяйству похлопотать: с коровами травку пощипать, с курами в землице покопаться, с уточками поплавать. Уж не до поленца Аннушке.
А тут такое зрелище! Едет огромный грузовик наполненный чем-то красным. Все жители сбежались и даже Аннушка, эка невидаль мимо да их деревни такая махина проезжает.
Пригляделись все дружно, а там лошадки красные.
И вдруг, бух, грузовик на поленце наехал и несколько лошадок вывалилось. Шофер-то хоть и заметил, но дальше поехал, глядишь, им лошадки нужнее.
Уже пыль дорожная улеглась, как машина большущая мимо проехала.
Подошла, значит, любопытная часть населения деревеньки к дороге и диву далась. Новехонькие лошадки-качалки в лужах валяются.
Провели совет общий и решили, что нужно лошадей отмыть. Нашли у Яшки конюха в сарае огромный таз, наполнили водой, добавив побольше хозяйственного мыла. Погрузили лошадок в таз и помыли.
Какова же радость, ведь каждому ребятенку досталось по лошадке-качалке.
Жил-был Лёха Михалёв. Учился он в школе №45 в 5 «Б» классе. Учился на твёрдые тройки и был самым обычным среднестатистическим подростком. Его не любила учительница русского языка за то, что однажды он принес на урок свою белую крысу Раиску. С тех пор, стоило Лёхе появиться на горизонте, как учительницу начинало нервно передёргивать.
Но перейдём к истории, которая с ним случилась.
— Алексей! — позвала его мама из кухни. — Сходи в аптеку и купи Пиктусина. Катя приболела, а у меня тесто на пирожки готово. Сейчас буду печь, так что давай быстренько, дорогой, не ленись.
Лёха потянулся, лёжа на кровати. Рядом с ним валялись игрушки из Minecraft и его любимый оранжевый игрушечный пистолет.
— Лаадно, — протянул он, нехотя сползая с кровати.
Мама сунула ему деньги и пакет.
— Пакет, чтобы не покупать в магазине, — строго сказала она.
Лёха взял деньги и отправился в магазин. По пути он пытался вспомнить, что же попросила купить мама.
— Что-то на букву «П»… — бормотал он, пытаясь выудить слово из памяти.
Он потянулся за телефоном, чтобы позвонить маме, но вспомнил, что батарейка разрядилась — его телефон сидел на «нуле» после долгой сессии в Roblox.
— Может, Прусин? Или Пасин? — Лёха почесал затылок и, вдруг просияв, воскликнул: — Персил! Точно!
Он направился в ближайший «Магнит», где купил упаковку стирального порошка Персил, пачку начос и сырный соус. «На сдачу», конечно.
На обратном пути он встретил Катьку — свою соседку и одноклассницу. Она сидела на бордюре у подъезда, руки у неё были чумазые, как у землекопа.
— Лёха, дай начос! — выкрикнула она, глядя на его пакет.
— Ты что, в земле копалась? — прищурился он.
— Ну... это, мы с Люськой домик для кукол строили. Землянку! — выпалила Катька, но её хитрая улыбка выдавала, что всё было куда интереснее.
Лёха всё же протянул ей пачку начос.
— Только руками не трогай, — предупредил он.
— Ой, какие мы щедрые, — съязвила Катька, но всё-таки зубами оторвала верх упаковки и запустила в неё грязные пальцы.
Когда они дошли до светофора, раздался громкий рёв моторов. По дороге ехали две огромные грузовые машины. На первой стоял слон с раскрашенными ушами, на второй — жираф, который высовывал шею и с любопытством оглядывал прохожих.
— Лёха, смотри! Это что, цирк? — завопила Катька.
— Вау… — только и смог вымолвить Лёха, раскрыв рот от удивления.
Жираф наклонил длинную шею, взглянул на Лёху, а затем ловко ухватил своим длинным языком пачку начос из его рук.
— Эй! — закричал Лёха, глядя, как жираф уминал его начос.
Катька залилась смехом:
— Ха-ха-ха! Ну ты даёшь, Лёха! Жирафу угостил! Ему, может, ещё соус предложить?
— Ничего смешного! — обиженно пробормотал Лёха, поглядывая на полупустой пакет.
Рядом остановились двое прохожих: мужчина с портфелем и пожилая женщина с сумкой.
— Ой, какой красавец жираф! — воскликнула женщина.
— Да, только они, похоже, дорогу перепутали. У нас здесь не цирк, а пробка! — отозвался мужчина, оглядывая затормозившие машины.
Лёха только вздохнул. Мама теперь точно пожурит его за такие покупки.
И правда, дома мама сначала всплеснула руками:
— Это же не Пиктусин! Ты что, опять придумал что-то своё?!
Она выдала ему ещё денег и отправила за лекарством повторно.
— Запомни: Пиктусин! Никаких Персилов и начосов!
Лёха нехотя надел куртку и вышел за дверь, всё ещё надеясь, что вдруг снова встретит жирафа.
Просидев в задумчивости бесчисленное множество мышиных сердцебиений, Грампи, наконец, перестал хмуриться и осмотрел мышей просветлённым взглядом. Мыши боялись издать хоть малейший звук и даже перестали дышать, чтобы не спугнуть момент откровения.
«Грампи думает, — не сговариваясь поняли мыши. — Не спугнуть бы…»
А Грампи тем временем вздохнул и снова замолчал. Даже терпеливый крот невольно заёрзал на месте в мучительном ожидании. Мышки зыркнули на него, как бы злясь на то, что Учитель Крот чуть не сбил Грампи с мысли.
Свет с потолка освещал Грампи, мыши сложили лапки в предвкушении, крот готов был задремать, а время шло и ничего не менялось. Мыши устали задерживать дыхание и все одновременно шумно вдохнули. В этот момент Грампи заговорил.
— Когда я был маленьким, — начал Грампи, — у всех детей вокруг были друзья. У зайчат были друзья, друзья были у белок. Они даже дружили между собой и вместе ходили в гости к детям барсука. Кажется, друзья были даже у муравьёв, хотя я не представляю, как можно дружить с этими злодеями.
Грампи вспомнил, как его атаковали муравьиные солдаты и фыркнул.
— Думаю, с муравьями дружили птицы. По крайней мере, я видел, как птицы прилетали на муравейник. Ещё птицы хватали червей и прочих насекомых и уносили к себе домой. Наверняка, они там дружили, — надул Грампи щёки.
Мышки внимали, распахнув глаза, а Учитель Крот задумчиво кивал.
— Когда я был маленьким ежонком, меня никто не называл Грампи, как сейчас. Это имя дали мне гораздо позже.
— Пи-пи, а что это значит? — робко спросила младшая мышка.
— Не пи-пи-перебивай, — осадила другая.
— Пи-пи-пи, но ведь интересно, — заявила третья мышка.
— Пи-пи-пи!
— Пи-пи-пи!
Мышки начали пищать друг на друга, отстаивая разные мнения. Они разделились на два лагеря. Одна группа мышей хотела узнать, что значило имя Грампи, другая предпочитала послушать историю. Никто из них не понимал, что они уже перебили Грампи и не давали ему продолжить.
Ёж снова вздохнул и недовольно нахмурил брови. Он вспоминал своё детство, пытаясь понять, почему же у всех детей в лесу были друзья, а у Грампи нет. Наконец, он вспомнил.
— Однажды я пришел на лесную детскую площадку, — сказал Грампи, и мыши мгновенно замолчали. — Там были зайчата, барсучата, оленята и даже два лисёнка. Маленькие лисы ещё не умеют ловить зайцев, поэтому все они дружно играли.
— Я хотел подружиться с ними и играть вместе с другими животными, — сказал Грампи, — но они отказались.
— Почему? Пи-пи-пи? — удивилась младшая мышка.
— Они сказали, что я слишком колючий, — ответил Грампи и нахмурился ещё сильнее. — Зайчата хотели поиграть со мной, но укололись об иголки и заплакали. Барсучата хотели сыграть со мной в догонялки, но тоже поранились. И белки, и соловьи, и даже дети жука-носорога — все убегали от меня в слезах. С тех пор я понял, что никому не нужен, и остался совсем один.
Мышки замолчали и смотрели на Грампи сквозь слезы, а Учитель Крот задал вопрос:
— Где же были остальные ежи, Грампи? Твои мама с папой, братья, сёстры, ежата других ежей?
Грампи фыркнул и почесал носом о землю.
— Я этого не помню. Мне кажется, я живу так давно, что забыл своих родителей, и, кажется, в моём лесу никогда не было других ежей, — прошептал он тихо.
На самом деле, когда Грампи был совсем крохой, у него, конечно же, были и мама с папой, и два братика с сестрицей. Во время грозы их семейство оказалось в дороге, и крохотный ежонок потерялся. Он не стал говорить об этом, потому что вспоминать ту грозу было особенно больно.
— Я вспомнил, — сказал Грампи. — Меня воспитывала бабушка-ежиха. Она умерла давным-давно, но помогла мне вырасти, чтобы я научился строить домики. Потом я соорудил свой дом с цветами на подоконнике и нашёл самовар. Тогда меня уже прозвали Грампи.
— Что же всё-таки значит твоё имя, Грампи? — спросил Учитель Крот.
Ёж ответил не сразу. Он решил рассказать историю, потому что ему очень понравилось делиться прошлым.
— Я жил один, и у меня всегда было плохое настроение, — сказал Грампи. — Я сидел в своём доме и не ходил ни с кем играть, потому что из-за моих иголок все от меня убегали. А если мне кто-то встречался, когда я выходил набрать еды на зиму, мне не нравились эти встречи.
Мышки внимательно слушали.
— Я вообще всегда был всем недоволен. Я хмурился, ругался и обрёл самый вздорный характер на свете, — закончил ёж.
— Это и значит быть Грампи-пи-пи? — спросила шёпотом младшая мышка.
— Именно, — ответил за ежа Учитель Крот. Он повернулся снова к ежу и спросил у него: — Тебя когда-нибудь чухали, Грампи?
— Что? — удивился ёж.
— Пи-пи-пи, чухали — это значит, гладили и щекотали, — объяснила серьёзная мышка.
— Пи-пи-пи. Мы всегда друг друга чухаем, — подтвердила другая мышь.
Грампи с самым серьёзным видом фыркнул и горестно усмехнулся, глядя на мышей и крота.
— Вы серьёзно? — грустно засмеялся Грампи. — Разве можно почухать такого колючего зверя как я? У меня ведь иголки повсюду!
Ёж захохотал и подумал, какие же они глупые. Он только что рассказал им о том, как иголки не дали ему подружиться с другими животными, а они спрашивают, чухал ли его кто-нибудь?
— Это невозможно! — заявил Грампи. — Я колючий ёж! Никто не чухает ежей! Меня негде гладить, глупый крот!
Грампи начал ругаться и хотел по старой памяти уколоть и крота, и мышек, что совсем не умеют слушать, но его перебили:
— У Грампи милый животик, пи-пи-пи.
— Пи-пи-пи! Тако-о-ой мягкий!
— Самый нежный в мире животик, пи-пи-пи, — заявила младшенькая мышь. — И совсем Грампи не страшный. Грампи просто несчастный, потому что одинок, пи-пи-пи.
Учитель Крот кивал с лёгкой улыбкой на слепой мордочке, а мышки наперебой твердили, какой у Грампи чудесный животик. И теперь настала очередь Грампи остановить дыхание. Он вспомнил, что ни разу не смеялся до этого утра.
Только когда мыши понесли Грампи, он впервые смог рассмеяться, потому что его щекотали. А потом они выслушали его историю и поняли, почему он так злился. Более того, мышки помогли и самому Грампи понять причину его вздорного характера.
— Это и есть добро, Учитель Крот? — спросил Грампи.
— Хм, хм, — задумался крот. — Можно сказать и так. Для начала.
— Только для начала, пи-пи-пи, — подтвердила серьёзная мышь.
— Да, пи-пи, для начала, — кивнула ещё одна.
Грампи обвёл мышек удивлённым взглядом.
«Если это только начало, то должно быть и продолжение?» — подумал он про себя и принял решение.
— Я хочу вернуться, — заявил Грампи серьёзным тоном. — Я расскажу всем, почему был так зол и недоволен. Я хочу попросить прощения и починить всё, что сломал. И если мне хватит мудрости, я даже построю у себя в лесу такую же школу.
— Школа Добра! Пи-пи-пи! — дружно воскликнули мыши.
— Но я не смогу добраться домой в одиночку, — добавил Грампи. — Я не знаю дорогу.
— Мышки тебе помогут, — кивнул Учитель Крот. — Заодно выполнят своё домашнее задание. Им тоже предстоит узнать о добре побольше.
— Пи-пи-пи, мы согласны! — воскликнули мыши.
— Пи-пи-пи, Грампи классный!
— Пи-пи-пиключение! — засмеялась младшая мышка.
— И я обязательно расскажу им о закатном солнце, — прошептал Грампи.
— Закатном солнце? Пи-пи, — удивились мыши.
— Да-а, — мечтательно сказал Грампи. — Оно прекрасно.
Мышки посмотрели на Грампи, как на великое чудо, знающее нечто им неведомое, а крот только усмехнулся. Крот был старым, слепым и мудрым. Он никогда не видел никакого солнца, но смог разглядеть душу Грампи. А она казалась ему светлее любой звезды.
Вскоре мышки разбежались по комнаткам, собрали походные мешки с грибочками и сушёными яблоками, и снова собрались вокруг Грампи. Все приготовились к походу. Они по очереди обняли слепого крота, потерлись носиками и вышли из подземной школы. Грампи хотел поблагодарить крота, но Учитель Крот только ответил, что добрые дела сами по себе благодарность.
Двум китам не место в одной бочке. Вилена Салтыкова
Во времена, когда суши было так мало, а воды так много, люди приручали китов. Ведь тогда еще не было ни самолетов, ни поездов, ни машин. Они подбирали китят, которые отбивались от своих стай. И сажали их в огромные хрустальные бочки, которые стояли на берегу океана. Люди нежно разговаривали с ними, пели им песни, кормили их наивкуснейшей едой. Когда китята подрастали, их выпускали в специальный бассейн и учили верховой езде. Тысячи путешествий проделаны были, изведаны многие земли благодаря китам.
Как-то, все бочки были заняты, но китят было еще много. Люди решили, что можно держать по два китенка вместе и выпускать их чуть раньше, чтобы те не мешали друг другу. Но однажды, случилось непоправимое, китята, общаясь друг другом, росли так быстро, что люди не успели уследить за этим и вовремя выпустить. И вдруг бочки раскололись на несколько сотен хрустальных частей. Киты уплыли в нежный океан, манящий их по зову крови. И больше не вернулись.
Горделиво Полная Луна покоится на небесах, словно на пуховой перине, и созерцает этот огромный и многогранный мир.
Ведь сегодня один из тех немногих дней, когда она словно сменяет свой белоснежный наряд, сотканный из снежинок, на наряд из лазоревой дымки.
Все меркнет пред ее ликом. Горы уже не такие высокие, их вершины не такие белые. Река и то, замедляет свой ход. Соловьи ютятся в гнездах, чтобы не перебить своим ночным щебетанием дивную красоту Луны.
