Тронный зал пустеет быстро. После последнего сражения они все еще не закончили считать потери, и восстановительные работы должны начаться как можно скорее. Ведь они не имеют права быть слабыми. Они никогда ими не были.
Военачальники расходятся по своим отрядам, и последнего из них провожает косой луч красного заходящего солнца. Фангус тоже бросает взгляд им вслед, а потом оборачивается к отцу.
Тот все еще в походных латах – сталь почернела от крови и песка, давно не чищена и не помнит кузнечного молота, но она по-прежнему крепка, а отцу не пристало заботиться о внешнем виде перед теми, кто проливал за него кровь. Это – то, за что его всегда будет уважать любой из воинов.
– Фангус, – отец кивает, дав понять, что заметил его, но не отводит взгляда от окон.
Солнечный свет танцует по глубоким морщинам его лица, придавая коже цвет рассветного неба. Лиловый, слишком светлый и болезненно усталый.
– Я все решил, – он пересекает залу по диагонали, останавливаясь возле своего правителя на расстоянии десятка локтей. С этого момента они больше не будут семьей – только маршалом и солдатом.
– Скольких ты забираешь? – отец хмурит густые брови, губы сжимаются в полоску, и вся поза выдает напряжение. Фангусу пришлось долго убеждать его в необходимости этих мер, но он не пошевелил и мускулом, чтобы доказать, что это – не трусость. В конце концов, отец его понимает.
– Пятьдесят воинов. Выходим с рассветом, – коротко отвечает он, и только теперь ловит на себе внимательный взгляд.
– Так скоро? – без злости, но все еще с явным неодобрением.
– Первые Врата откроются через три ночи. Иначе придется ждать еще полмесяца, – поясняет Фангус. Все уже подготовлено, все просчитано. Вот только отправляется он в неизвестность, которая может сулить всем им еще больший кошмар, чем уже есть.
– Тогда удачи, сын. Что бы ты ни делал, всегда побеждай, – еще один кивок заменяет им прощание, но они и не привыкли терзаться разлукой – слишком много потерь, от которых душа закалилась не хуже латной стали.
Им незачем прощаться, ведь они обязательно увидятся вновь.
Круг Советников посчитал его идею откровенно бредовой – первый из семнадцати сыновей Великого Рораха не должен покидать свою Родину и Правителя. Его место подле и на благо народа. Против были и военачальники – после разгромных сражений с Урией каждый сильный воин был на счету, а потому Фангус не имел права на блажь. Однако Старейшины дали добро, а их ослушаться мог далеко не каждый правитель. Отец перечить не стал, позволив сыну попытаться еще раз прославить Фанагорию на все Сопределье.
Самому Фангусу было не до размышлений о том, кто и в чем его попытается обвинить – такие вопросы решались всего одним взмахом меча, а волновала его только собственная сила – то, чем он сможет доказать несокрушимость их Империи. Поэтому выход у него был только один.
За последнюю сотню лет было много славных битв, и в каждой из них он побеждал, но это никогда не значило, что он воевал достаточно или не мог сделать больше. Фанагория не была захватчиком, она была крепким, устойчивым миром, чьи блага интересовали многих. Поэтому науку войны Фангус впитывал со младенчества – с молоком, кровью и песком окрестных дюн. Он знал, как защитить свой мир, и верил, что может сделать это любой ценой. Верил довольно долго, пока по сопредельным мирам не стали разноситься слухи о демонической армии. Невиданных доселе воинах, описать которых никто не мог, но все говорили о последствиях их набегов: о смерти всего живого не только на поле боя, но и в целом мире.
Долгое время все это было только слухами. Долгое время у этой армии не было ни имени, ни названия, пока демоны не пробрались в центр Сопределья. Ни один, из более чем сотни миров которого, не знал еще подобной погибели. Однако однажды слова нашлись – прадед Великого Рораха познакомил их с Терние. Подобно колючему терновому кусту, миры высыхали под воздействием демонических сил. И за все время их существования не нашлось ни оружия, ни магии, ни хитрости, ни какого-либо иного способа дать им отпор. Не было ни одной надежды. И поэтому затею Фангуса посчитали блажью. А кто-то смелый – наверняка еще и слабостью, но его это все еще не заботило. Единственное, чего он хотел, так это быть уверенным в том, что, если тернии однажды придут в Фанагорию, он сможет победить их.
Естественно, там, где были демоны или иная сила, выходящая за рамки обыденности, не могло не быть магии и мага, ее использующего, однако ни придворный колдун, ни все те заклинатели, которых им удавалось поймать и допросить, не знали ничего о тернии. Только, то, что они существовали. И могли появиться в любом из миров Сопределья в любую минуту. И обратить все вокруг в смерть. И их не интересовали ни земли, ни власть, ни деньги и ни жертвы. Только – всеобщая погибель. И вот тогда Фангус решился.
Он не мог позволить кому-то уничтожить его мир. Не в честном бою – не оружием из стали, не умом и не тактикой, не численным перевесом армии. Он должен был найти какой-то другой способ уничтожить их. Уничтожить любого, кто мог бы покуситься на Фанагорию. Долгие годы его собственных сил хватало на это, но больше он не мог надеяться только на себя.
В Сопределье было много миров – много странного, чуждого, обычного или естественного: магии, мифических существ, богов средней руки или простого люда, что, конечно же, составлял большинство. И Фангус был уверен, что если такие существа, как тернии, тоже были частью какого-либо из миров, то наверняка должно было быть и то, что могло их уничтожить. Иначе просто не могло быть. Его идея оказалась проста – найти это нечто. Нечто, способное убить убивающее все живое.
И поэтому он отбрасывает любые сомнения, собирает воинов и отправляется ко Вратам, ведущим в Залим – отправную точку их поисков.
Тяжелые сумерки сменяются непроглядной тьмой. Облака сулят ливень и грозу, но к ночи температура на этой высоте падает настолько, что скорее пойдет снег, чем разразилась буря. Так и случается – едва добравшись до нужного перевала, они встречают фронт мелкого колкого крошева, но уже не останавливаются – цель слишком близка.
Их поиски занимают три фанагорийских года, и Фангус, разглядывая лица своих воинов, все еще не собирается начинать сомневаться в своем решении. Время не важно, пока они могут осознавать его течение. Не важны ни раны, ни потери, пока они могут чувствовать боль. Ведь когда они не смогут делать ни того, ни другого, это и будет означать смерть.
Узкая тропа между скалистыми холмами приводит их к черному зеву пещеры. Провожатый настаивает на привале, и Фангус, разглядывая усталые лица, приказывает воинам разводить костры и отдыхать.
– Дальше нам следует идти только вдвоем, – провожатый сутулится и не спускает с плеча тяжелую торбу, когда обращается к нему.
– Ни за что, – Селет, старый друг и верный товарищ, ни за что не оставит наследного правителя наедине с чужаком.
Он не имеет на это права, когда провожатый – дряхлый старик, прошагавший долгую тяжелую дорогу наравне с фанагорийцами. Они все знают, что это только личина. Маска, под которой кроется нечто иное. Но за годы скитаний, за годы тренировок и сражений, Фангус научился быть готовым ко всему, поэтому останавливает друга.
– Хорошо, – он делает предупреждающий жест рукой, и Селет отходит в сторону. А старец подхватывает факел и шагает вглубь пещеры.
Они наткнулись на него случайно и совсем не там, где могли бы ожидать – в лавке продавца магическими артефактами. Годы поисков быстро научили их отличать шарлатанов от тех, кто действительно мог владеть или использовать магические силы. Однако стоило одному из воинов заглянуть в шатер со старой рухлядью, как продавец тут же оповестил о том, что может помочь его повелителю найти то, что он хочет. А когда воин не поверил, старьевщик превратился в провожатого с торбой за спиной и посохом в руке – из крепкого мужчины средних лет в старца со шрамами от заклинаний на лице и руках. Фангус решил ему проверить.
Много раз его пытались обмануть, и путь к цели был густо устлан трупами, чтобы любой, услышавший о нем, подумал дважды, прежде чем попытаться поживиться деньгами, оружием или душами фанагорийцев. Фангус позаботился об этом лично, и запах крови не переставал преследовать его все это время. Но провожатый не был испуган – явно знал о цели их поисков и был готов помочь, а потому уверенно повел их к горной гряде, начинавшейся у горизонта.
Шагая широко и быстро, он не стал называть своего имени – он – всего лишь тот, кто указывает страждущим путь к тому, что они ищут. Или – к тому, кто может дать им это. И за свои труды он не попросит много – ровно то, что у них есть с собой. Что каждый может отдать, – и Фангус согласился. Даже зная, что этим может быть и их жизнь.
В Аркри похожий лавочник попытался отвести их на жертвенный алтарь, замаскированный под арену, за что, конечно же, поплатился головой. Поплатился каждый участник той «арены», «устроитель боев» и даже зритель этих «смертельных поединков». Если в Аркри не знали, что фанагорийские воины – лучшие в Сопределье, то теперь запомнят это наверняка.
Еще несколько раз его следопытов пробовали обдурить, сбить со следа или снова принести в жертву, пока весть о них не стала разноситься по смежным мирам. А это привело к тому, что довольно скоро они потеряли нужду в путешествии – те, кто что-либо знали или умели, стали сами находить их. Если, конечно же, не убегали в страхе. И кто-то в награду за свою попытку и храбрость получил несметное богатство, а кто-то – оказался недостоин даже самого последнего ножа их походной кухни.
Но еще кто-то однажды привел их в эту пещеру на горный перевал.
Тесный кривой проход в толще камня кажется нескончаемым. Отчего-то здесь Фангус теряет ощущение и пространства, и времени, и, хмурясь, окликает старика.
– Мы спускаемся к подножию горы, ее корням, – отвечает провожатый и, бросив косой взгляд из-за плеча, добавляет загадочное. – Но для тебя это – только начало.
Фангус лишь усмехается: он слышал много подобных речей. Много напутствий, советов, увещеваний, предостережений или же заклинаний. Все они оказались пустыми словами и не смогли поколебать его – его уверенность никто бы не смог ни подарить, ни отнять.
Они продолжают спуск, и только спустя небольшую вечность старик наконец сбавляет шаг – очередной поворот приводит их в еще одну пещеру. Ее дно устлано битыми камнями, слабо поблескивающими в свете факела, а свод теряется где-то в непроглядной темноте. На секунду Фангуса посещает ощущение, что сверху кто-то смотрит на них – кто-то дышит очень тихо, но очень тяжело этой абсолютной темнотой. Но ощущение исчезает так же быстро, как и появилось – его провожатый легко встряхивает рукой с факелом, и взвившиеся в воздух искры начинают жить своей собственной жизнью, унося сомнения.
Искры разгораются и под невидимым потоком воздуха плывут к скалистым стенам пещеры, все больше освещая ее. Однако темнота вверху остается незыблемой и снова смотрит на них, и Фангус инстинктивно сжимает рукоять меча на бедре.
– Теперь приготовься, – тихо говорит старик. – Как и обещал, я представлю тебя тому, кто сможет исполнить любое твое желание.
Не дожидаясь ответа, старик уходит к центру пещеры и там замирает, подняв факел вверх. Монотонный речитатив заклинания начинает гулять по камням и отражаться в них тихим эхом, но Фангус не пытается опознать язык. Это неважно – неважно, к кому взывают и кого призовут, лишь бы тот выполнил требуемое.
Некоторое время ничего не происходит, и Фангус готовится пустить в ход меч – его не первый раз провожали на такие встречи: многие их них либо не состоялись вообще, либо оказались бесполезными. Поэтому он не торопится загадывать наперед. Однако одна из искр вдруг зависает в центре пещеры, накаляется ярким белым светом, а провожатый делает шаг назад, и Фангус себя одергивает. Он не боится, как и не торопится, но ощущение всевидящей тьмы заставляет его поверить в то, что, возможно, на этот раз ему действительно повезет.
Искра превращается в большой сияющий шар размером с колесо походной телеги, а провожатый опускается на колени. Его речь становится громче, взвивается до высоких нот, а потом резко обрывается. Шар света начинает тускнеть: в его эпицентре зарождается темная точка, что постепенно увеличивается в размерах и начинает обретать форму. Спустя почти минуту сияние приобретает окраску предрассветного солнца, а внутри оказывается голова животного.
Фангус не видел таких раньше, но уверен в том, что это существо просто приняло личину кого-то, кто никогда раньше не обладал сознанием. Голова полностью покрыта шерстью, вместо глаз – два синих холодных огонька с узким вертикальным зрачком, а под длинными усами отчетливо видны острия клыков. Такие зубы предназначены только для того, чтобы рвать свою жертву на части, однако взгляд уставившихся на него синих глаз настолько осмыслен, что Фангус больше не думает уличать провожатого в обмане. Определенно – это существо обладает разумом.
Определенно – безмозглому животному не понадобилось бы вычурное колье из драгоценных камней и металлов, сверкающее на шее. Как и – тяжелая, остроконечная корона, воздвигнутая между лохматых ушей. Но больше всего привлекают огромные витые рога это животного, растущие на затылке. Расходясь в стороны от макушки, они закручиваются кольцом и, кажется, тоже покрыты каким-то металлом. Фангуса так и тянет присвистнуть – такое существо стало бы украшением любого дворца и правителя. Особенно, если бы могло использовать эти рога в бою. И, конечно же, если бы само не было правителем какого-нибудь мира.
В синих глазах мелькает теплая искра – как будто оно услышало эту мысль, но обращается существо отнюдь не к Фангусу.
– Ты снова кого-то ко мне привел? – голос у него не громкий и не рокочущий – вкрадчивый. Как будто ребенок выпрашивает у матери дозволения поиграть в саду. Однако в то же время он таит в себе могильный холод, и Фангусу мигом приходит на ум шепот умирающих воинов, доживающих свои последние минуты на поле брани.
Кажется, на этот раз речь об обмане не пойдет.
– Да, о, Великий Бафомет, – провожатый не поднимается с колен, но и головы не поднимает. – Испрашающий готов заплатить любую цену.
– Это правда? – существо переводит взгляд, и Фангус отбрасывает возникшую было дрожь и делает шаг вперед.
– Все, что у нас есть с собой – ваше, – твердо обещает он.
– Включая их тела? – существо, названное Бафометом, тоже стремительно приближается навстречу. Его голова останавливается не дальше, чем на ладонь от лица Фангуса, а голос из вкрадчивого становится тем, что пробирается под кожу. Словно крючками впивается в живую плоть. У этого существа определенно должны быть еще и острые когти… – Их сердца и души?
Голос требует ответа с истовой жадностью, взгляд теперь полыхает, а узкие зрачки становятся бездонной пропастью, наполненной темнотой из пещеры.
– Именно, – Фангус без страха смотрит в чужие глаза и не дает сбить себя с толку. Собираясь в этот поход, он действительно был готов к любым жертвам.
– Тогда оплата принята, – морда отодвигается.
Ее очертания вдруг подергиваются дымкой, и теперь Фангус видит перед собой не сверкающее инфернальное нечто, а костры, разведенные где-то там, в верхней пещере. Силуэты своих воинов, расположившихся на камнях, отложенное в сторону оружие и сваленные в кучи походные рюкзаки. На видение вдруг набегает короткая тень, а в следующую секунду все силуэты начинают распадаться на куски.
Фангус видит, как головы воинов сами собой падают с плеч. Как крепкие латы вскрываются невидимым мечом, и из груди появляются еще бьющиеся сердца. Слышит, как звенит оружие, мелкими осколками рассыпаясь по камням. Но он не отводит взгляда – он готов платить. А потому упрямо смотрит в синие глаза, появившиеся следом за тающим видением.
– Свободен, – голос снова тих и обращен к старику. Тот торопливо поднимается с пола и уходит из пещеры, согнувшись вдвое. В страхе ли, или в благоговении – значения не имеет. Теперь Фангус знает наверняка, что ему не только не откажут, но и обязательно помогут.
– О жестокости фанагорийцев ходят легенды во многих из миров, – Бафомет усмехается, продолжая гипнотизировать взглядом. В синем огне теперь – ярко выраженный интерес. – Но кучка воинов не подарит тебе спасение ото всех бед. Этого достаточно только для того, чтобы я указал тебе дорогу. Получишь ли ты то, чего хочешь, зависит только от тебя.
– Я готов, – просто отвечает Фангус, а в ответ слышит еще один одобрительный хмык.
– Тогда идем, – рядом с сияющей сферой животного появляется еще одна – немного вытянутая и над полом. Это наверняка Врата, и Фангус без сомнения шагает вперед.
В первые минуты вид, представший за Вратами, поражает Фангуса своим спокойствием и умиротворенностью. В Сопределье было очень мало миров, способных похвастать таким количеством зелени, чистых быстрых рек и безоблачного неба над головой. Если не лукавить перед самим собой, то большая часть этих миров потонула в огне и крови именно благодаря руке Фангуса. И он считал, что имеет полное право гордиться собой за это – теперь все эти миры принадлежали Фанагории, а умывшись кровью и очистившись огнем, они стали вдвойне прекрасней.
Однако, земли, куда привели Врата, кажется, не были населены кем-то, кто мог бы бороться за свою жизнь. Или они находился так далеко, что отыскать к ним путь не представлялось возможным – ни обычному смертному, ни достаточно сильному магу.
Краем глаза Фангус еще раз осматривает животное, последовавшее за ним, и кивает сам себе: дело стоящее. Провожатый наверняка был в услужении того, кто обладал куда большими силами. А встреча с таким – именно то, что нужно Фангусу.
– Нам сюда, – Бафомет чуть щурится, указывая на край зеленой долины, испещренной невысокими холмами и каменистыми взгорьями.
Послеполуденное солнце переливается желтым огнем в чужих колье и короне, но совсем другой огонь привлекает внимание. На краю долины, у самого горизонта, над землей ввысь поднимается столп теплого медового света. Как будто далекий костер светится в ночи. Но сейчас день, и этот свет не может означать ни что иное, как пункт их назначения.
– Дорога займет три часа, – Бафомет передергивает усами и взмывает над едва заметной в луговой траве тропинкой. – Что бы кто ни делал, а переместиться ближе не получится.
Тихий и вкрадчивый, голос наполнен простыми живыми эмоциями, присущими любому разумному существу, но Фангус не торопится обманываться беседой ни о чем с демоном. Бафомет наверняка принадлежит к этой касте – тех, кому плевать на общепринятые блага. И потому, в отличие от магов, колдунов или магических существ, ими было сложно управлять. Даже далеко не многие могли с ними договориться, не то что – использовать в бою. Но Фангус никогда не прибегал к заимствованным силам – все, чего он хотел, он всегда добивался сам.
– Что это за место? – а может, с ним все-таки стоит поговорить.
– Мир, в который могут попасть только единицы из таких, как ты, – Бафомет отодвигается чуть в сторону и теперь плывет рядом с левым плечом Фангуса. – Таким, как я, здесь делать нечего.
– И какой резон тебе здесь находиться? Кроме, конечно же, пятидесяти моих воинов, – Бафомет наверняка знает, о чем он на самом деле хочет спросить, поэтому снова фыркает в ответ.
– Конечно же – посмотреть, что из этого получится, – они пересекают неглубокий бурлящий ручей и взбираются на пригорок. – Ты – далеко не первый, кто приходит сюда, и – далеко не единственный, кто лишился жизни, пытаясь его получить. Но каждый раз за этим довольно занятно наблюдать. Например, последний из приходивших не только умер сам, но и убил свое единственное дитя.
Фангус в ответ лишь скептично поднимает бровь.
– Каждая тля способна на эту глупость при том, что оно способно на многое, многое большее, – Бафомет щурится на зависшее справа от зенита солнце, а Фангус отчетливо слышит в его словах кровожадный азарт. Восхищенную истому и трепетное вожделение. Истовую потребность, схожую с его собственной. Потребность увидеть нечто большее, помимо обычной смерти.
За пригорком начинается луг, усыпанный мелкими полевыми цветами. Тропинка петляет вдоль ручья, а невдалеке слышится шум невысокого водопада.
– Мы зовем его копьем Лонгина, но тебе это наверняка ничего не скажет, – отвечает Бафомет. – Его настоящее имя давно стерлось из любой памяти. Оно и само наверняка не помнит, как звалось раньше. Впрочем, имя не важно.
Он снова смотрит на Фангуса оценивающе. Пронзительно – сквозь кости, сердце и мысли.
– А что важно? – Фангус послушно задает напрашивающийся вопрос, на который Бафомет полностью обнажает клыки.
– В зависимости от того, кто обладает этим копье, могут находиться жизни целых миров, а не только какой-то принц.
За его показным презрением четко слышна зависть, граничащая с одержимостью, но Фангус отмахивается от них, как от гнуса, витающего над лугом. Жизни миров – это даже больше, чем он мог когда-либо пожелать.
