VadimFedorov

МАКСИМ. Вадик, друх мой серде шный, дашь конспект переписать?

ВАДИМ. Зачем? Ты же был на занятиях.

МАКСИМ. Ну и что, что был? Был, но не записывал.

ВАДИМ. Ну так возьми учебник и перепиши.

МАКСИМ. В учебнике немного по-другому. Тебе жалко, что ли?

ВАДИМ. Не жалко. На, переписывай. Просто непонятно. Двойная работа. На уроке ты дурака валяешь, а потом вот время тратишь, чтобы конспект переписать.

МАКСИМ. Что ты такой душный-то? От Змея Горыныча нашего заразился?

ВАДИМ. Сам ты душный. А Змей Горыныч – классный препод. Всё толково и понятно объясняет, когда его слушают. Ну вот ты сейчас сидишь и уже второй час в свой телефон пялишься. Чего там интересного такого?

МАКСИМ. Я телеграм-каналы смотрю, чтобы быть в курсе новостей.

ВАДИМ. Тебе надо быть в курсе предстоящих экзаменов. А новости каждый день одни и те же. Кто-то родился, кто-то умер, кого-то перевели на следующий курс, а кого-то отчислили за неуспеваемость. Не про присутствующих будет сказано.

Вадим стучит по столу.

МАКСИМ. Тёмный ты человек, Вадик. Ой, тёмный. Сейчас главные новости – это политика.

ВАДИМ. А что у нас с политикой не так?

МАКСИМ. Как это – что? Выборы в августе. Выборы нового презика.

ВАДИМ. И? Пройдут выборы, выберут опять нашего президента, и будем жить, как раньше. Тоже мне новость нашёл.

МАКСИМ. А с чего ты решил, что нынешнего таракана выберут?

ВАДИМ. Ну, во-первых, он не таракан, а президент.

МАКСИМ. Усы, как у таракана. Его многие так называют.

ВАДИМ. Кто эти многие? Первый раз такую кличку слышу. Обычно его батей зовут.

МАКСИМ. Кто батей, а кто тараканом.

ВАДИМ. Значит, так. Насчёт усов. У моего отца точно такие же усы, но мне как-то в голову не придёт его тараканом обзывать, поэтому ты за язычком следи. Ещё раз скажешь про таракана – в лоб получишь.

МАКСИМ. Да при чём тут усы? Я ему как взрослому человеку про политику толкую, а он к усам докопался.

ВАДИМ. Вообще-то, про усы ты начал. Детский сад какой-то – обзывать человека из-за усов, зная, что он тебе не ответит. Взрослый тоже нашёлся.

МАКСИМ. Всё, всё. Раскипятился, как чайник. Узбагойся.

ВАДИМ. Я не раскипятился. Я просто понять хочу: чего это у тебя такое там, в твоей «телеге», что ты целыми днями в телефон пялишься?

МАКСИМ. Я ж тебе говорю: телеграм-канал «Свобода». О нашей стране, о нашем та... президенте, о жизни.

ВАДИМ. А чего такое странное название у канала?

МАКСИМ. Название такое, потому что в стране нет свободы слова, свободы выражать свои мысли. Короче, нет свободы в нашей стране.

ВАДИМ. Странно, канал «Свобода» есть, а свободы нет.

МАКСИМ. Ну, потому что этот канал независимый. «Телега» тем и хороша, что никем не контролируется. Независимое издание.

ВАДИМ. Независимого в нашем мире ничего нет.

МАКСИМ. А вот и есть. Мне интересно.

ВАДИМ. Ладно. А при чём тут ты вообще? Тебе семнадцать только летом исполнится. Тебя на выборы не пустят.

МАКСИМ. Не пустят, но я могу своё мнение высказать. И вообще, в августе у нас в стране будет новый президент.

ВАДИМ. Вот ты заладил, как попугай: «новый президент», «новый президент». Какой ещё новый президент?

МАКСИМ. Есть несколько кандидатур.

ВАДИМ. Каких?

МАКСИМ. Да вот. Номер первый – Тупко Павел Иванович, банкир. Второй – Сусанин Самуил Иванович, редактор канала «Свобода». И третий – Грязноволос Андрей Владимирович, заместитель директора золотодобывающей компании.

ВАДИМ. И кто все эти люди?

МАКСИМ. Я же тебе только что перечислил всех независимых кандидатов.

ВАДИМ. Ну и что, что перечислил? Я про них первый раз слышу: банкир, менеджер и редактор какого-то канала.

МАКСИМ. Не какого-то, а канала «Свобода». Нас там, кстати, сто тысяч почти.

ВАДИМ. Ага, сто тысяч человек, которые вместо конспектов занимаются чёрт знает чем. Ты переписывать будешь?

МАКСИМ. Буду.

ВАДИМ. Тогда бери и переписывай.

МАКСИМ. Беру и переписываю.

ВАДИМ. Пожалуйста.

МАКСИМ. Спасибо, друх.

ЭПИЗОД ВТОРОЙ

Максим садится за стол и начинает переписывать конспект. В комнату входит Богдан.

БОГДАН. Добрый день!

ВАДИМ. Здрасьте!

МАКСИМ. Привет! Ты кто?

БОГДАН. Я ваш новый сосед.

ВАДИМ. Нормально. Конец учебного года, а они к нам студента присылают. Хотя чему я удивляюсь? Вон некоторые только-только за конспекты взялись.

МАКСИМ (Вадиму). Я попрошу вас, сосед, без этих грязных инсинуаций.

БОГДАН. А у вас тут весело.

ВАДИМ. Обхохочешься! Проходи. Вон твоя кровать. Там же и тумбочка. Проходи, присаживайся, рассказывай. Меня Вадик зовут.

МАКСИМ. Максим.

БОГДАН. Богдан.

Ребята жмут друг другу руки.

МАКСИМ (Богдану). Коллега, какими судьбами занесло в наш колледж?

БОГДАН. Перевёлся я.

ВАДИМ. В конце года?

БОГДАН. Ага. Так получилось.

ВАДИМ. А по каким причинам?

БОГДАН. По политическим.

МАКСИМ. Во, я вот этому дровосеку целый час рассказывал, что сейчас всё от политики зависит, а он мне: «пиши конспект» да «пиши конспект». Надо политикой заниматься в свободное от учёбы время, а лучше всего вместо учёбы. А он всё «конспект» да «конспект».

ВАДИМ. Ты у меня договоришься, я тетрадку-то заберу. По политическим мотивам.

БОГДАН. Да не, это родителей моих коснулось. Отец у меня городским головой был, а его начали заставлять, чтобы он на украинском говорил. Ну а он не стал. Вот его с должности и погнали, потом и травить начали. Пришлось уехать. Я там в похожем колледже учился.

МАКСИМ. Так ты с этой... с Незалежной, что ли?

БОГДАН. Ага, сосед я ваш.

ВАДИМ. Ну, теперь будешь соседом по общаге. Велкоме, как говорят наши геополитические противники.

МАКСИМ. Они наши друзья.

ВАДИМ. Ага, ты это вон Богдану расскажи, а то он не в курсе. У них там так же президентов меняли, меняли и доменялись.

МАКСИМ. Чего, правда у вас так всё плохо?

БОГДАН. Да не, у нас хорошо, только чего-то все злые стали. Русских прям очень не любят теперь. (Затем обращаясь к Максиму.) Да и ваших тоже.

ВАДИМ. Здрасьте! А нас-то за что?

БОГДАН. Да не знаю я. Не любят, и всё. Говорят, что у вас тирания и что вы все хотите на нас напасть.

ВАДИМ. Вот к чему телеграм-каналы приводят.

МАКСИМ. У нас всё нормально будет. Вот Тупко придёт к власти, и заживём, как на Западе.

БОГДАН. А кто это?

ВАДИМ. Банкир какой-то. Денег ему мало, вот он решил ещё и президентом стать.

МАКСИМ. Это честный банкир.

ВАДИМ. Честных банкиров не бывает.

БОГДАН. У нас президент не банкир. У нас клоун. Раньше в цирке работал, потом решил, что президентом прикольнее. Тоже говорил, что честный.

МАКСИМ. А наш таракан честный, что ли?

БОГДАН. Какой таракан?

ВАДИМ. Максик, я тебя предупреждал, что в лоб дам?

МАКСИМ. Всё, больше не буду, не суетись.

БОГДАН. Это из-за усов, что ли, кличка?

ВАДИМ. Ага. Усы ему не нравятся, нашему Максиму. У самого не растут, вот он и завидует.

БОГДАН. А я анекдот про усы знаю. Политический. Только он старый. Отец рассказывал. Давно, правда.

ВАДИМ. Прикольно.

МАКСИМ. Рассказывай. Я же говорил, что всё вокруг политики крутится.

БОГДАН. Короче, война. У Сталина совещание, все ругаются. Немцы наступают, провиант на исходе. Жуков выходит из кабинета, хлопает дверью и говорит: «Вот чёрт усатый!» А Берия это услышал и сразу Сталину доложил. Тот вызывает Жукова и спрашивает: «Товарищ Жуков, вы когда говорили про чёрта усатого, то кого имели в виду?» Жуков отвечает: «Гитлера, конечно». Тогда Сталин спрашивает: «Товарищ Берия, а вы кого имели в виду, когда докладывали мне о высказываниях товарища Жукова?»

Ребята смеются.

МАКСИМ. Да, а кто такой Берия?

БОГДАН. Ты не знаешь?

ВАДИМ. Максим, не позорь нашу страну перед иностранным товарищем. Берия – это начальник КГБ во время войны.

МАКСИМ. Да откуда я знаю? Я и про Жукова помню только то, что он Берлин брал.

БОГДАН. Ну, Жуков много чего брал.

ВАДИМ. Максим, ты бы поменьше «телегу» читал и побольше книжек, в том числе по истории. Больше пользы будет.

МАКСИМ. Это моё дело, чего читать. Не лезь со своими советами в моё личное пространство.

БОГДАН. Ребята, а может, покажете мне, где тут столовка и вообще где чего расположено?

ВАДИМ. Да без проблем!

МАКСИМ. Я бы совершил с вами эту занимательную экскурсию, друзья мои, но, к сожалению, мне надо конспект переписать. У нас тут, Богдан, консервативные методы обучения. Надо писать то, что тебе говорит препод, хотя всё то же самое есть в интернете. Хорошо хоть не гусиными перьями заставляют конспекты конспектировать.

ВАДИМ. Я покажу, не переживай так. Пошли. У нас в столовке самое главное блюдо – это компот.

МАКСИМ. Мне принесите.

ВАДИМ. Кто не работает, тот не пьёт.

МАКСИМ. А я всегда думал, что кто пьёт, тот не работает. А не работает, потому что пьёт.

БОГДАН. Смешно.

ВАДИМ. Да ты этого балабола не слушай. Он плохому научит.

Вадим и Богдан выходят из комнаты.

МАКСИМ. И это я балабол? Сами какую-то пургу несут. Про Жукова, про этого... которого никто и не знает... Беркина, Берина, Берию... И ржут довольные. Понаприехали с деревень в столицу, дальше своего хутора ничего не видят. Ну ладно, мне колледж только бы закончить, и свалю я на Запад. Там возможностей больше, не то что в этой дыре. Но это всё потом. Сейчас главное – конспект показать нашему Змею Горынычу.

ЭПИЗОД       ТРЕТИЙ

Раздаётся стук в дверь.

МАКСИМ. Да-да, не занято! Входите!

В комнату входит Наталья.

НАТАЛЬЯ. Привет, Макс!

МАКСИМ. О, здравствуй, прекрасная незнакомка!

НАТАЛЬЯ. Какая я тебе незнакомка? Где мой Вадик?

МАКСИМ. Он не твой. Он мамкин и папкин, и у его папки есть усы.

НАТАЛЬЯ. Какие усы? Ты тут переучился, что ли? Вадик где?

МАКСИМ. Повёл одного человека наш кампус показывать и компотом угощать.

НАТАЛЬЯ. Девушку?

МАКСИМ. Чего – девушку?

НАТАЛЬЯ. Девушку повёл компотом угощать?

МАКСИМ. Вот ты ревнивая, аж завидно. Не, не девушку. Соседа нашего. Сегодня подселили нового ученика.

НАТАЛЬЯ. Так конец учебного года. Какой ещё новый ученик?

МАКСИМ. Он из соседней страны, из Незалежной.

НАТАЛЬЯ. А-а-а. Тогда всё понятно. У них там не до учёбы.

МАКСИМ. Они придут скоро. Ложись вон на свободную кровать, отдохни. Вы, девушки, когда ревнуете, очень много энергии теряете.

НАТАЛЬЯ. Я не ревную, я просто спросила.

Наталья садится за стол напротив Максима.

МАКСИМ. Кстати, раз уж мне сегодня все мешают заниматься учёбой, можно вопрос?

НАТАЛЬЯ. Спрашивай.

МАКСИМ. А вы с Вадиком сколько времени уже встречаетесь?

НАТАЛЬЯ. Три-четыре месяца. Или даже больше. Хотя знакомы от самого детства. А что?

МАКСИМ. Да просто интересно. Вадик, он же скучный, правильный очень, аж до тошноты. А ты у нас девушка видная, красивая, спортсменка, отличница, в театре нашем играешь. Правда, в основном там роли у тебя стервозные.

НАТАЛЬЯ. И чего?

МАКСИМ. Да того, что стервам нравятся плохие мальчики, вот вроде меня, а хорошие мальчики им не интересны.

НАТАЛЬЯ. Максим, это я в театре стерв играю, а так я вполне себе адекватная нормальная девчонка. Да и Вадик не скучный. С ним интересно.

МАКСИМ. Да ладно, чего с ним интересного? У него только учёба на уме и спортзал. Сейчас вот полчаса мне лекцию читал про то, что рано нам в политику лезть.

НАТАЛЬЯ. А ты в политику, что ли, полез?

МАКСИМ. Ещё нет. Я всего-навсего ему телеграм-канал показал.

НАТАЛЬЯ. Что за канал?

МАКСИМ. «Свобода».

НАТАЛЬЯ. А, слышала про него. Скинь мне ссылку. Я потом гляну, чего там.

МАКСИМ. Конечно скину. Мне для тебя, красавица, ничего не жалко.

НАТАЛЬЯ. Ой, прекрати. Ты ко мне подкатываешь, что ли?

МАКСИМ. Типа того. Лёгкий флирт.

НАТАЛЬЯ. А Вадика не боишься? Он за лёгкий флирт может тяжело побить.

МАКСИМ. Я же говорю: лёгкий флирт. Всё зависит от тебя.

НАТАЛЬЯ. Что от меня зависит?

МАКСИМ. Ну как – что? Встречаться со скучным Вадимом или, например, с таким, как я.

НАТАЛЬЯ. Очень интересно. А чем ты от Вадима отличаешься, кроме того, что у тебя язык без костей? В одном колледже учитесь, по одной профессии будете работать. В чём разница-то?

МАКСИМ. Как это – в чём? Вадик выучится и поедет обратно в свой посёлок. Женится, возьмёт в ипотеку квартирку, дачу построит. Ну, будет на море ездить раз в год, в Турцию или в Египет. Короче, скучно и предсказуемо.

НАТАЛЬЯ. Ага. А ты две дачи построишь и два раза в год на море в Турцию будешь ездить?

МАКСИМ. Не, я в этой стране не останусь. Я на Запад поеду, в Словакию или Чехию. Там возможностей больше, жизнь интереснее, народ культурнее, да и вообще...

НАТАЛЬЯ. Да народ, Макс, везде одинаковый. А с Вадиком интересно. Я же с ним не из-за будущей дачи или поездки в Турцию встречаюсь.

МАКСИМ. Эх, Наташенька, в спектаклях ты мне больше нравишься, чем в жизни.

ЭПИЗОД ЧЕТВЁРТЫЙ

В комнату входит Вадим со стаканом компота в руке. За ним идёт Богдан.

НАТАЛЬЯ. Ой, Вадик, привет!

БОГДАН. Здравствуйте!

ВАДИМ. Наташка, привет! Макс, твой компот, как заказывал.

Вадим ставит стакан на стол. Обнимает и целует Наталью.

МАКСИМ. Вот спасибо. Друг спас друга. Не дал умереть от обезвоживания.

ВАДИМ. Наташ, знакомься. Это наш сосед Богдан. Классный парень.

НАТАЛЬЯ. Приятно познакомиться!

БОГДАН. И мне приятно. Богдан.

ВАДИМ. А чего вы такие загадочные?

НАТАЛЬЯ. Да про Турцию говорили и про наше будущее.

ВАДИМ. Про Турцию?

МАКСИМ. Да я, Вадик, к твоей девушке подкатывал. Понарошку, конечно, чтобы чувства проверить. Но она у тебя молодец. Держалась, как партизан на допросе.

НАТАЛЬЯ. Вот ты жулик, Макс.

ВАДИМ (Максиму). Ох, всё-таки получишь ты у меня по лбу. Ей-богу, получишь.

МАКСИМ. Меня по лбу бить нельзя, я и так слабо предметы усвояю. А если по лбу постоянно бить, я вообще дурачком стану. Буду слюни пускать и гадить по углам.

НАТАЛЬЯ. Фу, какая гадость!

ВАДИМ. Ладно. Живи, болезный, не гадь. Мы уходим. Ведите себя прилично.

БОГДАН. Будет сделано.

МАКСИМ. А вы куда?

НАТАЛЬЯ. А мы гулять. Вишня зацвела. Пойдём посмотрим. И вам потом расскажем. Пока вы тут конспекты пишите и «телегу» изучаете.

БОГДАН. А у нас тоже в это время цветёт, только у меня аллергия на пыльцу.

ВАДИМ. Ну, это лечится.

МАКСИМ. Ой, деревня. Вишня у них зацвела. Цветёт сакура. А вишня – так, одна видимость, а не цветение. Сакура! Запомните: красиво цветёт сакура!

ВАДИМ. А разве вишня и сакура – это не одно и то же?

МАКСИМ. Нет, это всё совсем разное. У нас – вишня, у них – сакура.

НАТАЛЬЯ. Да ну его! Пойдём, Вадик.

Вадим берёт Наталью за руку, и они выходят из комнаты.

БОГДАН. Я пока вещи распакую.

МАКСИМ. Распаковывай. А я займусь умственным трудом, пока остальные смотрят на цветущую вишню и пускают слюни от умиления, блин.

Богдан распаковывает вещи. Максим пишет. Звучит песня.

Когда приходит месяц май

И распускаются цветы,

Пошире окна раскрывай

И настежь двери распахни.

Весна пришла, весна,

Деревья зацвели.

Всем хочется тепла,

Всем хочется любви.

Когда приходит час весны,

То раздаётся звук иной.

Не гул толпы, а каблуки,

Стучат они по мостовой.

Весна пришла, весна,

Деревья зацвели.

Всем хочется тепла,

Всем хочется любви.

Когда приходит месяц май,

Пускай придут к тебе друзья.

Ты песню эту им сыграй

И выпей за друзей вина.

Весна пришла, весна,

Деревья зацвели.

Всем хочется тепла,

Всем хочется любви.

Когда приходит час весны,

То наступает день богинь.

Их юбки очень коротки,

И аритмия у мужчин.

Весна пришла, весна,

Деревья зацвели.

Всем хочется тепла,

Всем хочется любви.

Когда приходит месяц май,

То ночи очень коротки.

Но ты, мой друг, не унывай,

Ещё всё лето впереди.

Весна пришла, весна,

Деревья зацвели.

Всем хочется тепла,

Всем хочется любви.

Когда приходит месяц май

И зеленеет каждый лист,

Ты всё вокруг запоминай.

Назад свой май не возвратишь.

Весна пришла, весна,

Деревья зацвели.

Всем хочется тепла,

Всем хочется любви.

Продолжение следует 

– У тебя хорошо получается. Продолжай дальше, – сказал Арсен и добавил подошедшему к нам Володьке: – Вадик рассказ написал, почитай.

Володя схватил два листка с моей «нетленкой» и вышел из дома. На заднем дворе они с Владом разжигали дрова для шашлыка.

Мы с Арсеном дорезали овощи, сбрызнули их оливковым маслом и пошли во двор, где в мангале весело потрескивали дрова.

– Как рассказ? – спросил я, как будто между прочим.

– Не знаю, – ответил Володька, – мы его использовали, чтобы твои сырые дрова разжечь.

– А говорят, рукописи не горят, – грустно протянул я.

– В электронном виде есть? – спросил Володя.

– Есть, – ответил я.

– Пришли мне на мейл, я почитаю, – предложил он. – Чтение требует концентрации и вдумчивости, а при шашлыке с водкой никак не сконцентрируешься.

– Хорошо, – согласился я.

Вечером я послал ему рассказ. Ответ пришёл практически тут же, и состоял он из четырёх слов: «Ничё так. Пиши есчё».

Эту фразу Володька всегда присылал мне в ответ на мои рассказы, которые я ему посылал в течение следующих двух лет. И лишь спустя два года я узнал, что он ничего из мною написанного не читал, а отвечал так, чтобы меня не обидеть.

Но тогда я этого не знал, и, воодушевлённый похвалой Арсена и напутствием Володьки, начал писать. Рассказ за рассказом.

За три месяца я накатал с полсотни коротких эссе. Накатал и задумался: «А что дальше?»

Полез в интернет и с ужасом узнал, что в России – более полумиллиона писателей, около миллиона поэтов и ещё пять тысяч издательств.

– Издавай, – посоветовал мой постоянный (единственный на тот момент) читатель Арсен. – Я первый у тебя пару экземпляров куплю. С автографом.

– Как скажешь, – ответил я.

И принялся отсылать свои рукописи куда только возможно, начиная с «Эксмо» и заканчивая «Дальневосточным книжным издательством».

Ответ я получил лишь из десятка издательств. Остальные же высокомерно промолчали. Да и ответы были, как под копирку: «Предлагаем Вам издать Вашу книгу за Ваш счёт».

Я подумал, подумал, да и откликнулся на одно такое предложение, что, мол, согласен. Тогда мне прислали счёт, в котором была указана сумма 900 000 рублей за тысячу экземпляров сборника моих рассказов.

«А чего так дорого-то? И сколько я получу от продажи моих сочинений?» –  ответил я на письмо с выставленным счётом.

Издательство мне честно сообщило: «Получите в лучшем случае тысяч двести. Да. Затраты больше, чем прибыль. Но зато Вы станете известны в окололитературных кругах, и следующие тиражи будут уже не за Ваш счёт».

Я пообещал подумать над столь заманчивым предложением и решил напечатать книги в самой Праге. Почему-то мне показалось, что сумма в 900 000 рублей – слишком большая цена за известность в окололитературных кругах.

Издатель (а им оказался знакомый моего знакомого) нашёлся практически сразу. Звали его Олег Ольгин, и жил он буквально на соседней улице в симпатичном одноэтажном домике, на чердаке которого стояла чудо-машина, печатавшая книги.

– Сейчас времена больших типографий прошли, – сказал мне он. – Сейчас модно печатать по одному экземпляру и тут же высылать потребителю. Вам сколько книжек надо?

И он озвучил цену – что-то около двухсот крон за книжку.

– Тысячу напечатаете? – спросил я.

– Зачем так много? – удивился Олег.

– Презентацию сделаю, – сказал я, – чтобы стать известным в пражской литературной среде.

– Тысячу много, – поморщился издатель. – Во-первых, у меня столько бумаги нет, а во-вторых, это очень много для здешнего литературного общества. Очень много. Десяти книжек будет достаточно.

В итоге сошлись на сотне.

Презентацию я решил устроить в модном пивном ресторане в самом центре города, рядом с Вацлавской площадью. Договорился с владельцем, оставил аванс за зал со сценой и отправился в местную русскоязычную газету «Пражский паровоз», где редактором была моя старая знакомая Ирина Шумахерова.

Пришёл, подарил ей только что напечатанную книжку, рассказал о презентации.

– О чём рассказы? – спросила Ира.

– В основном о взаимоотношениях полов, – ответил я. – Всякие забавные истории о жизни. Мужчина и женщина. Женщина и мужчина.

– Запомни, Фёдоров, – строго сказала приятельница, – сейчас не употребляют фразу «взаимоотношения полов». Это анахронизм. Сейчас надо говорить «гендерная тема». По сути, то же самое, а звучит весомо и красиво.

– Согласен, – кивнул я. – Объявление о презентации тиснешь в ближайшем номере своего «Паровоза»?

– Тисну, – ответила Ирина. – У тебя там зал снят? Еда и выпивка бесплатно?

– Пиво бесплатно, – сообщил я, – а еду пусть народ сам заказывает.

– Это правильно, – сказала женщина. – Нефиг халявщиков разводить. На пиво тоже народу набежит – мама не горюй. Кстати, а программа вечера какая?

– Выступит Ольгин, – начал перечислять я, – коротко представит меня. Потом я прочитаю рассказ, после этого моя знакомая прочитает ещё один. И, может быть, ты скажешь пару слов. Я тебе книжку-то не просто так подарил, а почитать.

– За бесплатное пиво? – рассмеялась Ира.

– Еду за тебя оплачу, – пообещал я.

– Уговорил, – махнула рукой она, – скажу про тебя пару слов. Но только как-то это всё скучно и прогнозируемо. Так все презентации проходят. Все пива напьются на халяву, а завтра о тебе никто не вспомнит. Надо скандал какой-нибудь затеять, чтобы запомнили.

– Я не люблю скандалы, – сказал я, – очень не люблю. У меня от них давление подскакивает.

– Без скандалов сейчас не пробьёшься, – отрезала Ирина. – Я придумала! Например, ты читаешь свой рассказ. Вдруг в зал врывается барышня, взбегает на сцену и со словами «подлец, как ты мог это написать про меня?» бьёт тебя по лицу ладошкой. А?

– А я чего? – ошарашенно спросил я.

– А ты ей в ответ леща отвешиваешь, – продолжила приятельница. – Барышня падает. Затем вскакивает и со слезами на глазах убегает. О тебе вся Прага будет говорить месяца два как минимум! Ну, и рассказ этот все прочитают. Ради интереса.

– Не, – подумав, ответил я, – как-то не хочется незнакомых женщин бить. Я и знакомых-то не бью. Да и где я эту барышню возьму?

– У меня есть, – перебила меня Ирина. – Есть девушка. Студентка. Только-только приехала. Её ещё никто не знает. Ей деньги нужны. Она за три тысячи согласится, я думаю.

– Нет, – твёрдо сказал я, – никаких скандалов и избиений! Проведём обычную скучную встречу писателя и читателей. Без экстрима.

– Ошибку делаешь, – скривила лицо Ира. – Сейчас время такое: чтобы стать известным, надо или жопу показать, или кому-нибудь по морде стукнуть.

Но объявление она в «Пражском паровозе» опубликовала. Со скидкой в 25 процентов.

Народу на презентацию моей новой книги пришло много – человек пятьдесят. Зал оказался набит под завязку. Большинство из пришедших были мне не знакомы. Но я не расстраивался, ведь я готовился стать известным.

Выждав полчаса после назначенного времени, на сцену поднялся Олег Ольгин. Он в течение сорока минут рассказывал о мировом книгоиздательстве в целом и о чешском в частности. Под конец своего выступления, вспомнив обо мне, он представил меня публике.

Я вышел на сцену, сел за столик и прочитал свой новый рассказ «Шторы». Зал встретил его восторженно. Много хлопали, и кто-то даже крикнул «браво».

Воодушевлённый таким приёмом, я раскланялся и хотел вернуться к своему столику, но по пути меня перехватила Ирина и, прошептав что-то типа «тут с тобой познакомиться хотят», потащила куда-то в сторону кухни. Однако до кухни мы не дошли, а оказались в самом тёмном углу с большим овальным столом, во главе которого сидел мужчина лет семидесяти и радостно улыбался. Остальные места занимали женщины разного возраста.

– Вот он, вот он, мой преемник! – незнакомец вскочил и принялся меня обнимать. – Есть кому передать своё знамя из ослабевших рук.

Меня усадили за стол рядом с ним и дали кружку с пивом.

– А вы кто? – спросил я, сделав первый глоток.

– Орлов. Вениамин Орлов, – представился он. – Председатель Творческого союза русских писателей Чехии и Моравии. Писатель и публицист.

– Классик, – громко прошептала сидящая рядом с Орловым старушка и погладила его по плечу.

– Очень приятно, – сказал я. – Фёдоров. Пока просто Фёдоров.

В это время к столу подбежала черноволосая девушка и протянула мне мою же книгу.

– Можно автограф? – спросила она.

– Сейчас, – я судорожно принялся хлопать по карманам. – У меня с собой ручки нет. Извините.

– У меня есть, – Орлов вынул из внутреннего кармана пиджака толстую ручку фирмы «Паркер» и протянул мне: – Дарю. На память.

– Спасибо, – сказал я и первый раз в жизни поставил автограф на собственной книге.

– Можно я с вами сяду? – поинтересовалась девушка и представилась: – Лена.

– Конечно же, садитесь, – Орлов бесцеремонно подвинул прижавшуюся к нему старушку и освободил место.

Бабуля всхлипнула и куда-то умчалась. Я сел на место убежавшей, а Лена – рядом со мной. Она тут же открыла мою книгу и принялась читать, несмотря на скудное освещение и шум в переполненном зале.

В это время на сцену, слегка пошатываясь, взошла Ирина Шумахерова. Я приготовился слушать её речь, в которой она должна была упомянуть мои литературные заслуги. Но Ирина покачнулась, ухватилась за микрофон и выдала в него совсем не то, чего я от неё ожидал.

– А теперь танцы! – сообщила она. – Танцуют все! Дамы приглашают кавалеров!

И с хищным воем она ринулась куда-то в зал.

Все повскакивали, раздались звуки сдвигаемых столов, и под вековыми сводами пражской пивной грянул «Бони М».

Наш стол мгновенно опустел. Остались только я, Лена, Орлов и две женщины неопределённого возраста, с немым обожанием смотрящие на Вениамина.

– Я серьёзно про преемственность! – прокричал писатель, наклонившись ко мне. –Годы у меня уже немалые, пора на покой. А союз передать некому. Не этим же поэтессам?

И он кивнул на качающихся в такт музыке двух тёток.

– Багама, багама мама... – ревели колонки.

– Да я только начал писать! – прокричал я в ответ.

– Ничего, ещё напишешь. Ты молодой, – ответил Орлов. – Я читал пару твоих рассказов. Неплохо, неплохо. Да и председателю союза необязательно писать. Тут главное – следить, чтобы эти бабы друг другу горло не перегрызли. Кого надо – похвалить, кого не надо – поругать. Но легонько так поругать, а потом опять похвалить.

– А вы чего уходите? – спросил я. – Вроде ещё крепкий.

– Да надоело, – Орлов махнул рукой, – надоело всё. Раньше хоть гранты какие-то давали, какие-то деньги были. Мы конкурсы проводили, фестивали. А сейчас финансирование иссякло. Да и возраст... Я тут единственный прозаик. Остальные – поэтессы. Из них на царство никого не посадишь. Сразу же задушат. А ты мужик. Тебя они слушаться будут. Короче, готовься. Будешь новым председателем нашего союза.

– А что для этого надо? – поинтересовался я.

– Для начала бутылку водки, – хохотнул Орлов.

Я заказал спиртное, и мы выпили за знакомство. Потом – за союз.

После этого я задал Вениамину мучивший меня вопрос:

– А как узнать, стал я писателем или нет?

– Когда тебе бабы будут давать не за деньги, а из-за того, что ты написал, вот тогда можешь считать себя настоящим писателем, – похабно засмеялся старший товарищ и налил ещё водки.

Выпили по третьей. Орлов моментально опьянел и в сопровождении двух своих почитательниц отбыл домой. На его место тут же уселась незнакомка лет сорока со злым выражением лица.

– Вы наш новый председатель? – спросила она.

– Ещё нет, – ответил я. – А вы кто?

– Анастасия Беленькая, – представилась женщина. – Известный поэт, между прочим. Слышали обо мне?

– Конечно, слышал, – тут же соврал я. – Вы замечательно пишете.

– Спасибо, – дама на мгновенье улыбнулась. – Вас я ещё не читала, но подозреваю, что вы талант. А талантливые люди всегда доверчивы. Так что вы этому проходимцу не очень-то доверяйте.

– Орлову? – уточнил я.

– Да какой он Орлов! – махнула рукой Беленькая. – Орлов – это псевдоним. А настоящая его фамилия Пичугин. И в ней вся его сущность. У вас какой псевдоним?

– Нет у меня псевдонима, – ответил я, – ещё не обзавёлся. Водки выпьете?

– А то! – ответила она и наполнила наши рюмки.

Выпили на брудершафт и перешли на «ты».

– Вон та, чёрненькая, видишь? – продолжила разговор Анастасия, «закусив» водку пивом. – Лейла Бегунова. Слышал про неё?

– Что-то слышал, – осторожно сказал я.

– Всё враньё! – отрубила Беленькая. – Всё враньё! Она в своём «Инстаграме» уже пятый год выставляет фотки, где ей чуть ли не каждый месяц дарят какие-то призы каких-то несуществующих конкурсов. И какие-то послы из разных стран приглашают её стать почётной гражданкой этих государств.

– А на самом деле? – заинтересовался я.

– А на самом деле все фото постановочные, – прямо мне в ухо зашептала Настя. – Если присмотреться, то около неё постоянно отираются два мужика, каждый раз в разных одеждах. Один – её муж, а второй – брат. И фотографируются в красивых местах. Последний раз вообще в Дрезденской галерее щёлкнулись, а она утверждала, что это посольство Канады.

– А как узнали? – спросил я.

– На заднем плане этого лжепосольства картина «Шоколадница» видна, – засмеялась собеседница. – Ладно, я сейчас приду. Мне надо припудрить носик.

И ушла.

На её место тут же уселась очень худая женщина. Платье на ней висело, как на вешалке. И ещё от неё сильно пахло потом.

– Вы наш новый председатель? – спросила она меня.

– Да, – ответил я. – А вы кто?

– Марина Цветаева, – ответила дама и налила себе водки в рюмку.

– Так это... – промямлил я. – Вы же того...

– Я её потомок по отцовской линии, – вздохнула она. – Не прямой, но потомок. Гены-то никуда не спрячешь.

– Не спрячешь, – согласился я.

– Чего Настя про меня наплела? – спросила Цветаева.

– Про вас – только хорошее, – нашёлся я. – Про других разное рассказывала, а про вас – только хорошее.

– Женат? – вдруг строго спросила Марина.

– В гражданском браке, – на всякий случай соврал я.

– Это мы исправим, – усмехнулась она и вдруг сорвалась с места: – «Ласковый май»! «Ласковый май»!

Из динамиков полилось что-то про розы на снегу.

– А вы хорошо пишете, – услышал я. – Так и хочется вас отшлёпать.

Это говорила Лена, держа в руках мою книжку. Судя по всему, пока другие веселились и танцевали, она успела «проглотить» её половину.

– Вы от Ирки Шумахеровой? – догадался я.

– Ага, – не стала отпираться девушка. – Она меня уговаривала вам пощёчину влепить во время выступления, но я отказалась. А пишете вы и правда хорошо. Затягивает. Только я не со всем написанным согласна.

– Мы можем подискутировать, – предложил я, – но позже.

– Хорошо, – отозвалась Лена и опять уткнулась в книгу.

Кто-то потянул меня за рукав. Это была Бегунова.

– Вы наш новый председатель? – спросила она.

– Да, – ответил я. – А вы Лейла Бегунова. Я вас сразу узнал. О вас все только и говорят. Только о вас и вашем таланте.

– Спасибо, – смутилась та. – А кто конкретно говорит?

– Да вот недавно Беленькая про вас рассказывала, – ответил я.

– Беленькая! – фыркнула Лейла. – Эта старая сплетница только и может, что говорить. Не дал бог таланта, но дал мужа адвоката. При богатом муже и я могла бы раскрутиться так, что мало не покажется.

– Раскрутитесь, – пообещал я. – Вы очень хорошо пишете. Талантливо. Затягивает.

– Налейте мне водки, – попросила Бегунова.

Я налил. Мы выпили. Потом подошли ещё несколько женщин: Аверченко-Задунайская, Шамаханова и Бойко. Мне как будущему председателю союза пришлось со всеми выпить.

Дальнейшее я помню смутно.

Проснулся я дома, в своей кровати, так как что-то щекотало мне лицо. Это оказались чёрные волосы, копной разметавшиеся по соседней подушке. Они принадлежали абсолютно голой молодой женщине, лежащей на животе рядом со мной.

Я аккуратно убрал волосы с её лица и близоруко прищурился. Лена! Вчерашняя Лена, которая взяла у меня автограф.

Я осторожно слез с кровати, спустился в кухню, выпил воды и сжевал таблетку аспирина.

Зашёл в ванную. Из зеркала на меня взглянуло помятое лицо 50-летнего старпёра с синяками под глазами. Я подмигнул своему отражению.

– Ну вот ты и стал настоящим писателем, – сказал я сам себе и, включив холодную воду, принялся умываться.

https://www.litres.ru/book/vadim-fedorov-29062561/opyat-25-7...