Aconite.Poison

О том, что такое Североморск, Маша не знала вовсе. Однако, переехав из жаркой Волгоградской области в холодную Мурманскую,  она знатно охуела. Все эти полярные дни и ночи, холод, влажность и прочее, привели к ее бесконечным простудам, гайморитам и легочным заболеваниям. Но все невзгоды перекрывало отношение к ней Петра. Он сразу заявил ей, что работает на военном аэродроме, что у него погоны там…чины, что-то еще, что денег у него море и, что самое важное, он влюбился в Марию без памяти. Он обещал полностью обеспечить ее и ее родителей до конца их дней, сказал, что она ни в чем не будет нуждаться, но от нее требуется только одно – нормально вести хозяйство и всегда хорошо выглядеть. Свадьба тоже намечалась где-то в обозримом будущем. И Маша погрузилась в богатую жизнь. Довольно скоро она поняла, зачем нужен идеальный порядок и красота с утра до ночи – к ним с Петей постоянно заходили в гости какие-то товарищи, офицеры и их жены со своими шубами в пол, со своим дорогим парфюмом и денежными привычками. Это могло случиться в любую минуту. Всё должно было быть идеально – непревзойденная чистота, еда из хороших продуктов, дорогие приборы, светло, свежо и хорошо. Маша довольно быстро к этому придрочилась.

Я не слукавлю, если скажу, что за всю жизнь не видывала большего порядка, чем у тети Маши. Ни одна женщина, даже самая лютая ОКРщица или тошный эпилептоид, часами расставляющий кружки и книжки в определенном порядке, все равно не может переплюнуть трудов тети Маши. Я до сих не знаю никого, кто бы мыл окна через день, стирал шторы раз в 3 дня, мыл полы 2-3 раза в день, протирал пыль каждый день, менял постельное белье каждый 2й день, а наволочки – каждый день, и полировал приборы до состояния зеркала каждый ебаный раз. С ее пола можно было есть, я говорю серьезно, причем в любое время суток. То, что для нас – генеральная уборка, на которую еще нужно решиться и заставить себя, для Маши – обычная повседневная уборка, и этого даже мало. Видя старания Маши, постоянно шмыгающей носом от простуд, а также желая, чтобы его дама соответствовала другим богатым женщинам города, Петя задарил ее подарками. У нее было всё лучшее: шубы, украшения, любая одежда, духи, белье и прочие примочки. Всегда ухоженный вид – бровки, причесочки и тому подобное, а вечный движ по дому не давал ей разжиреть.

Вот чего у нее не было, так это хорошего секса. Пете она досталась девственницей и была не в курсе, как оно должно бы быть. Сам же Петя обделил ее ласками чуть менее, чем полностью. Она рассказывала, что он постоянно приходит уставший, потолкает ее минутку-две в миссионерке, кончит, а затем ложится рядом и засыпает. В первые разы она по наивности спросила его в этот момент – «а это нормально, что я ничего не чувствую?» Он лишь похлопал ее по голой пизде и ответил – «Ну конечно. Женщины и не должны» и отвернулся спать. И она, как ни странно, верила в это и ничего не предпринимала. Ну вот такой он секс, ну .. и ладно. Подруги говорили ей – Маша, ты многое теряешь. Но у нее был один ответ – «Петенька так любит, ой, не выдумывайте».

Этот ебаный Петенька был всегда чист, накормлен, наглажен и доволен, Маша сдувала с него пылинки, кружила вокруг него как пчелка, и все ждала свадьбу. И тут вдруг она забеременела. Уж не знаю почему, но радости эта новость никому не принесла, ни ей, ни Пете. Никто вокруг не светился радостью, обсуждать это тоже никто не хотел, Маша ходила смурная и грустная, и никто не понимал причин. Петя был раздражителен. Живот ее рос, пока не вырос до невероятных размеров. В конце срока Мария исчезла на 2 недели, а потом вернулась домой…без ребенка.

Всем вопрошающим она отвечала с грустным лицом, что, мол, родились двойняшки – уроды и их забрали для опытов. Без каких либо подробностей и нюансов. Конечно, ей никто не поверил. Соседки сплетничали, что по ней было видно, что детей она не хочет, и она просто отказалась от них в роддоме, потому что сука бессердечная и просто испугалась, что Петенька ее бросит с двумя ноющими детьми и передумает на ней жениться. Но правды никто не знает и уже никогда не узнает. Маша с Петей зажили как прежде, будто и не было никакой беременности.

В указанном ритме прошло 20 долгих лет.

И вот пришла пора Петеньке уходить в отставку или как там это правильно называется, и дали им с Марией квартиру в Московской области, в новом доме на 6 этаже. К каждой квартире прилагался небольшой участочек, на котором можно было обустроить, например, огород, если хочется.  При выходе на лоджию ты как раз мог лицезреть эти участки. При переезде Петю с Машей встретила Лилия - девушка – управдом, главная активистка, которая всех куда-то записывала, собирала подписи, деньги и занималась прочими делами подъезда. Лилии было 34 года, она нещадно гЭкала, ржала как конь, имела неприятный дребезжащий громкий голос, говорила без умолку и лезла ко всем с неуместными личными вопросами. Эдакая хабалистая провинциалка под прикрытием вечной идиотской радости и простодушия. Хотя ее манеры, а точнее их отсутствие, и смутили тетю Машу, но она была человек душевный и давно приученный, поэтому при знакомстве традиционно позвала Лилию у них отобедать через недельку. Хотя, по сути, могла спокойно мимо пройти, просто поздоровавшись, потому что орущая и слегка быдловатая размалеванная бабенка в копеечном платье в ромашку была им с Петенькой не чета и не ровня. Но тетя Маша всегда держала лицо и осанку и никогда не выказывала недовольств – этому ее научило время и ее статус. Кое-как обустроившись, тетя Маша как обычно принялась намывать полы и окна, создавая привычные стерильные условия. Лилия все это время, как только завидит их в окне или у подъезда, орала на всю улицу «шо про обед она помнит и будет дюже рада познакомиться с ними поближе».

В день обеда тетя Маша начистила приборы и тарелки, поставила цветочки в вазу, запекла индейку, сделала салаты, а Петя принес красной икры, водки и шампанского. Как только стрелка настенных часов перевалила за 12, на пороге появилась Лилия, будто все это время стояла под дверью и ждала. Тетя Маша вышла к ней в приталенном платье и предложила переобуться, однако с горечью увидела, что босоножки Лилии все в земле, а вместе с ними и пальцы ее ног. «Не, мне так удобна! Чаво я буду переобуваться, они ж к сарафану идут!» - ответила Лилия и протопала в зал в земляных культяпках по чистейшим полам. Тетя Маша вздохнула «Да, конечно». Лилия была одета в очередной сарафанчик в цветок, который, тем не менее, подчеркивал ее большую задорную жопку.

Во время обеда Лилия ела как не в себя, не меняя приборов и не притрагиваясь к ножам, отрывая мясо руками, гоготала во весь рот и пила исключительно водку. Дядя Петя с тетей Машей были гораздо старше ее, но одергивать не спешили, даже когда уже изрядно пьяная Лилия начала сыпать подробности своей интимной жизни – «Он меня ябёть, а я пержу! Ахахаха!», - от этой фразы у тети Маши зашевелились волосы на голове, и она помнила ее до конца своих дней, как ярчайший пример душевной организации Лилии. Ушла она только под вечер, тетя Маша переоделась и принялась убираться, комментируя «Ай да управдом у нас, Петь. Сколько выпила, а! Девушка, конечно, не сказать, что скромная». «А по-моему  она очень забавная!», - улыбнулся поддатый возрастной Петенька. Тетя Маша посмотрела на него подозрительно, но значения этому не придала.

И принялась Лилия захаживать к ним регулярно с приглашения и без. Постепенно выяснилось, что у нее 2 дочери - подростка, мужа нет, денег тоже мало, зато секса – пооолно. И сосет то она, и выдрачивает, и хуи зигзагами заворачивает. Видя, что дяде Пете очень нравятся подобные истории, несмотря на их грязную подачу, Лилия изобиловала сочными подробностями, очень смущая тетю Машу. Параллельно дядя Петя сказал, что ему скучно сидеть без дела, он умеет чинить телевизоры и разную другую технику, поэтому теперь, на старости лет, планирует таким образом подрабатывать. У Лилии от этих слов тут же сломался телевизор. И после его починки Петя вернулся очень довольным, но правда без денег. «В долг починил», - пожал он плечами. «Ай, бог с ней», - махнула рукой тетя Маша.

Шли месяцы. Все шло хорошо, мило, потихонечку, Петя с Машей планировали съездить на море отдохнуть, а перед этим поменять стенку в квартире на более крутую. «Давай старую твоим родственникам переправим в Камышин», - предложил Петя, - «вот они обрадуются». «Давай конечно», - разулыбалась тетя Маша и позвонила родне, сообщить, что им мебель новую привезут, чтоб место освобождали. Мебель они отправляли вроде как ж/д транспортом, хотя я точно не помню, однако план был таков, чтобы не только переправить мебель, а еще и погостить в Камышине пару дней, а оттуда ебануть на море уже в отпуск.

Буквально за день до этого дядя Петя вдруг сказал, что у него образовалось срочное дело, и чтобы Мария ехала в Камышин одна, а он подъедет буквально через 2 дня. Она, не привыкшая ничего выспрашивать у мужа, с легкостью согласилась и уехала. Однако ни через 2 дня, ни через 2 недели Петя в Камышине не появился. Сначала еще он отвечал на звонки и что-то врал, а потом и вовсе перестал. На 16-й день измученная волнениями тетя Маша открывала дверь своей подмосковной квартиры дрожащими в руке ключами. Пол был грязным, стояла тишина. В раковине валялись бокалы, на столе засохшая банка из-под икры и черствый хлеб с растекшимся маслом, а в кровати, на белых простынях, тщательно ею выглаженных, спал голый Петенька в обнимку с голой Лилией в обуви. Вся ее жизнь, потраченная на прислуживание ебанному Петеньке, рухнула разом.

У нее был шок и все, что ей оставалось – просто смотреть на них спящих. Проснувшийся Петя охуел от ее присутствия, но отпираться не стал, а, собрав волю в кулак, заявил, что любит Лилию и уходит к ней жить на 2 этажа ниже. Маша просто смотрела на него, не ответив ни слова. Проснувшаяся Лилия забрехала на Машу «ты ешо и полхаты нам отдашь, и украшенья, шо мой Петя тебе подарил! Старуха пустобрюхая!». «Вон отсюда», - прошептала тетя Маша и потеряла сознание.

Более 9 месяцев тетя Маша пребывала на грани жизни и смерти. Она почти перестала разговаривать, принимать пищу, с ней постоянно кто-то находился, ее мыли – она сама ничего этого не могла. Моя мама всеми силами пыталась развлечь ее разговорами и историями, кормить ее. Почти год потребовался на то, чтобы она хоть как-то оправилась, стала себя обслуживать и потихоньку убираться, как раньше. Но как раньше уже ничего быть не могло. Петя устроился на какую-то подработку и каждый день после 4 часов дня выходил ухаживать за лилиным огородом. В это же время на балкон выходила тетя Маша, ставила стульчик, чтобы сидеть пониже, и он ее не видел, и смотрела, как ее любимый муж ковыряется в грядках разлучницы. Неизвестно о чем она думала в этот момент и зачем себя так мучила, но съезжать не спешила – видимо, как многие бабы, надеялась, что он одумается. Но нет.

Однажды, когда Лилия встретилась ей у подъезда, она громко поржала над ней «Шо, думаешь вернется? Ха! Посмотрите на нее, хоооодить она, хоодить-ждет! Родить ему не смогла, дык на кой ты ему сдалася, уродина больная? Знаешь как он меня ебет? Во как!», - Лилия сделала несколько звонких хлопков в ладоши. «Неумеха, иди отсюда и на глаза нам не попадайся!». «Теть Маш, ну давай я ее отпиздошу – это проще простого!!!», - умоляла тетю Машу моя мама, успокаивая ее слезы. «Не надо, Светочка, не надо, это мое дело», - плакала Маша.

Мама не находила себе места, но когда к мужику, у которого она снимала квартиру в этом же доме, приехал старший брат-командировочный выпивоха Юрик, она мгновенно выцепила его и привела к тете Маше, чтобы он ее выеб. Юрка-выпивоха был румян и глуп, старше тети Маши года на 3-5. Мама велела ему купить цветов и выпивки, вкратце обрисовала ситуацию. Он сказал «Оооо, знаю таких. Ща разберемся, Светуль», - ответил он, и они пришли к Марии под видом случайности. И действительно, она со своими манерами не смогла сдержать напор Юрика, и они переспали в тот же день. И в следующий. И снова.

Тетя Маша пришла к маме и говорит – «Свет. Как-то всё иначе, не знаю что и думать. Он меня и так повернет, и так.  И держит еще так крепко, слова всякие стыдные шепчет. Странное чувство, но приятное». «Что значит приятное, теть Маш? Ты кончила?». «Неееет-нет, ты что», - раскраснелась Маша, - «куда кончать, тем более теперь, в моем возрасте». «Что? Ты никогда не кончала?». «Да как то… ». «Тебе лизали там? От этого все почти все кончают». «Свет, да что ты говоришь такое, ну разве можно?! Стыдно то как». «Конечно, господи, попроси его, Юрик будет не против, я уверена».

И тетя Маша попросила. «Не мог бы ты, Юр, поцеловать меня там, внизу?». «Полизать тебя чтоли? А че ты раньше молчала? Иди сюда». Тетя Маша прибежала к маме в 7-30 и стала захлебываясь делиться эмоциями. Сложно в это поверить, но она сказала, что кончила с мужчиной первый раз в жизни и чуть не умерла от нахлынувших чувств. «Охуеть», - подытожила мама.

К сожалению, Юрик, побыв 2-3 недельки, уехал себе дальше, и тетя Маша вновь села на балкон смотреть, как Петя копает чужой огород. Спустя время ее нашли там мертвой. Это был обширный инсульт.

Петя с Лилией своих детей не завел, несмотря на все её выебоны о "пустобрюхости" тети Маши.

И начались удивительные метаморфозы.

Так как Алена лежала трупом и вставала только пописать, покурить и поблевать, дядя Саша ни то со скуки, ни то с похоти стал приглядываться к 15-летней Варваре. Варенька – ладная девчонка. Стройная, 42 размера, сиськи 1,5 – торчащие сквозь футбу пирамидки, небольшой рост, длинные каштановые волосы, подростковые круглые щечки, губки бантиком, глаза цвета коры. Дядя Саша смотрел на нее, ползающую с тряпкой, да и досмотрелся до того, что решился к ней подкатить.

Сперва это была «относительно невинная» помощь – они стояли готовили вместе, смеялись, он мог полностью накрыть ее своим телом, чтобы готовить ее руками, показывая «как правильно», облизнуть ее пальцы от еды, утереть уголок рта своей рукой, поднять ее на руках, чтобы достать какие – то банки-склянки с верхних полок, ударить по попе, чтобы «пошевеливалась», посидеть на кровати, чтобы она «быстрее заснула» и прочее. И вся эта муть развивалась настолько стремительно, что оставалось только удивляться. Дядя Саша и сам не заметил, как подзавис на Варе конкретно. Не знаю точно, влюбился ли он, но то, что хуй его задымился в сто костров – было очевидно. И тогда хуй начал уговаривать мозг выебать Варю. «Она тебе не дочь», - говорил хуй, - «Да и на свою то посмотри – лежит, блюет, отекшая, старая. Да никто и не узнает. Вон  Варенька как жопой крутит, как пить дать, тоже хочет тебя. А прикинь, как она под тобой постанывать будет. А тело какое упругое. У Аленки то – дрисня, студень, ты сам на дне рождения об этом рассказывал всем гостям буквально недавно». В глазах дяди Саши я читала это бегущей строкой, когда он смотрел на нее, но опускала глаза и говорила себе – «Варя то целка, наверное, зассыт перед маминым мужем ноги раздвигать». Но, походу, Вареньку я крошила слишком мелко.

В ответ на бесконечные подкаты, Варя не то что не воспротивилась этому, а внезапно почувствовала себя настоящей взрослой женщиной и тоже стала стрелять томными взглядами и все более оголяться, ссылаясь на жару. Алена стала что-то подозревать и огрызаться на дочь, пытаться выпроводить ее куда-нибудь подальше от дома, выдумывая ей нелепые задания, прогонять из-за стола сразу после последней ложки пищи. Но всё было напрасно. Дядя Саша, тронувшись умом на почве возможной ебли, стал обсерать Алену прямо в лицо. Он говорил, что она стала безобразная, что она выдумывает свое плохое самочувствие лишь бы ничего не делать, что «на Варю посмотри лучше. Вот какой должна быть настоящая девушка. Так она должна выглядеть и так себя вести. Не то что ты, корова. И вообще, может ты не от меня залетела то, ведь ты всю жизнь пустым ведром была, не могла забеременеть, а тут нате вам – чудо, епта». Алена горько плакала. Варя улыбалась.

Глядя на то, как дядя Саша бегает за ней со стоящим хуем, Варенька почуяла за собой нехилую власть. Он делал прямые комплименты ее телу, все более настойчивые намеки, поправлял ей волосы, а она шептала, приопустив реснички, что, мол, всё это очень интересно, но у нас в доме такие условия.. нервные, и мама ругается к тому же. А второй этаж пустует - заброшен.. я бы могла там поселиться. Отдельно. Если бы вы купили мне туда…хотя бы кровать.

Дядя Саша призадумался. Лишних денег у него не было, но мысль о втором этаже, где не было бы постоянно ноющей Алены, и кровати, на которой лежала бы Варя, была очень заманчивой.

Наступила чья-то днюха и все собрались во дворе на шашлыки. Много друзей – таких же от 40 до 55 лет, пьянка. В самый разгар веселья из дома вышла заспанная Варенька в одной только белой футболке и трусах, и села на пластиковый садовый стул, потирая глаза. Дядя Саша вскочил и стал пытаться за ней ухаживать – наливать сок, накладывать салат, глядя  влюбленно. Мужская часть общества не отставала – ее торчащие сисечки так мило пружинили, что посыпались сальные шуточки из рода «Да это же девушка уже взрослая, налейте ей шампанского! Как тебя зовут, красавица, сколько тебе годиков?». Алена ерзала на стуле, будто он шпарил ей ноги.

Среди всей этой возрастной компашки, словившей внезапное околоэротическое оживление, особенно переклинило одного из гостей – соседа по улице, ровесника дяди Саши. Он приобрел абсолютно пунцовый цвет лица и раздевал Варвару глазами настолько явно и очевидно, что это поняли абсолютно все и стали его одергивать прямым текстом – «остынь, дружиже, это Аленкина дочка, ты че…». А он уже никого не слышал, тем более что был в приличном подпитии. Я понимала его чувства, возможно, Варя выглядела очень мило и беззащитно-женственно, сидя там едва ли не голой, а его переклинило от жары и водки и он сжирал ее глазами. На мои здоровенные сиськи и смачные ляхи так смотрят, в основном, асфальтоукладчики на солнцепеке в +35С – они опираются на свои лопаты и смотрят на мой лифчик такими страшными глазами, будто им въебали поддых. Но миниатюрная Варвара – совсем другое дело, и мужик этот, не выдержав, схватил ее, да и плюхнул к себе на колени. От чего получил мгновенный удар по ебальнику от дяди Саши. Варя закричала, гости стали разнимать драку. Дядя Саша орал, что если тот еще хоть пальцем тронет «его девочку», то он его убьет наглушняк.

Сцена была очень неловкой, скажу я вам. И вовсе не изо драки, а из-за того, что до всех сидящих, кто был относительно трезв, вдруг начала доходить настоящая суть происходящего. И все как-то охуели и примолкли. У Алены вообще было такое лицо, будто ей сообщили о чьей-то смерти. Но дядя Саша не видел ничего и никого вокруг себя, поэтому он, наконец отцепившись от гостя, сел с красным лицом и стал на адреналине буквально выкрикивать Варе – купим кровать, все что хочешь купим. И наливал себе водку дрожащей окровавленной рукой.

Дядя Саша взял кредит.

Он обустроил второй этаж полностью, превратив его из заваленного хламом пыльного чердака, в современный номер отеля с большой кроватью, огромными окнами, точечным освещением, техникой и даже собственным санузлом. Варвара пела от счастья, Алена ревела от горя, а дядя Саша постоянно пропадал там под предлогом отнести еды в постель, помочь сделать уроки, починить что-то, и одному богу известно, что они там делали на самом деле.

Так прошло 2 года.

Алена за это время старела прямо на глазах. Она родила сына, у нее все болело, и она во всем всех подозревала, но на любые ее истерики, муж говорил ей – нахуй пойдешь отсюда со своим ребеночком. Он вообще на меня не похож, сиди и не пизди, да, я тебя не люблю, и так было всегда. Дочь говорила ей, что все это надуманный бред, отстань от меня. Она очень мучилась.

И вот, Варенька на пороге 18-летия идет в институт и…влюбляется в своего 45-летнего преподавателя. Препод воспринимает ее не всерьёз, однако она, измученная чувствами, начинает бегать за ним жучкой, плакать и хватать его за хуй. Тогда он с удивлением обнаруживает, что и сам испытывает симпатию, наверное. Он стремительно разводится, на вырученные деньги покупает себе дом на юге и зовет Варвару замуж. Она орет «Конечно, любимый!», бросает институт и уже неделю спустя сидит на чемоданах и они улетают в закат, жить на юге России, и объявляют дату свадьбы. Убитый горем дядя Саша подает на развод и выгоняет Алену.

Теперь только и разговоров, что о Варе. И обо мне, наконец, все пока позабыли.

Всем пока, увидимся ;)

Маме на тот момент было лет 48-49, отчим чуть старше, поэтому интересы у двух пар, ввиду возраста, были разные, но какие-то общие дела имелись. А план был прост – накидаться вином, поболтать о делах и разъехаться по домам. Начали с пива, потом вино, водка. А потом и домой ехать поздно, и Женя с Сашей решили остаться ночевать, а заодно и догаситься до упора. Вскоре Женя со своим бараньим весом килограмм в 40 наклюкалась и сдалась. Она пошла в комнату спать, неразборчиво пролепетав Сашку что-то о том, что ждет его в кровати. Но нашему Джеймсу Дину было на это абсолютно насрать, он, наоборот, разгорячился и у него возникло множество планов на остаток ночи: искупаться в бассейне во дворе, покурить травы, сходить в ночной магаз за добавкой водяры. Мой отчим Сережа ответил ему, что он уже слишком стар для такого движа и врятли сможет разделить с ним все эти утехи – идти он никуда не может, траву курить не хочет, а купаться мокро, лучше бы пойти спать.

На этой лирической ноте хлопнула входная дверь, раздался грохот уверенных шагов, и в зал вошла ее величество Ирина Николаевна.

Ирине Николаевне 45-47 лет, рост 160, вес 90, 6 детей, муж-эзотерик (Володя). У нее звание ни то матери-героини, ни то еще какого-то почетного члена общества, и трехкомнатная квартира от государства. Прическа Ирины Николаевны – постоянный выбеленный ёжик, колкий, белоснежный, сантиметра 2-3 не более. Всегда огромные серьги с полудрагоценными камнями, на лице 100% читаемый след алкоголизма со всеми характерными одутловатостями и птозами в нужных местах. Взгляд очень серьезный и строгий, такой, будто она сейчас начнет отчитывать ребенка за провинность – буквально за секунду до этого. Нижняя губа, и без того увеличенная за годы запоев, отвисает вниз еще сильнее при употреблении алкоголя, НО строгость взгляда и его кажущаяся вменяемость не утрачивается никогда, даже если в ней смертельная доза водки. Огромное количество детей она всегда объясняла тем, что, когда у нее была серьезная болезнь, она пообещала богу, что если он поможет ей выкарабкаться, она больше не сделает ни одного аборта. И сдержала слово. Свои периодические запои по 1-2 месяца она всегда объясняла тем, что надорвалась от детей, отдала им всю себя и очень устала. Её муж Володя свою жизнь с ней объяснял тем, что она – его наказание за грехи и его испытание, данное высшими силами в откуп чего-то более страшного. Поэтому он постоянно ее спасал и прокапывал, вызывал скорую и рвоту. И якобы совсем не устал от этого. Но алкоголизм осуждал. Поэтому она ездила пить одна, чтобы он ее не доебывал.

Ирина Николаевна зашла в зал и строго сказала «Так. Что здесь происходит?», пристально глядя на сидящих за столом людей стеклянными глазами. Тем, кто ее знает, стало очевидно, что это не первый день ее пьянки, а, навскидку, 3-4. То есть она еще ходячая, но ментальное состояние уже ближе к богу, чем к людям. «О, Ир, привет!», - сказала пьяная мама. «Здравствуй, Светлана», - невозмутимо ответила Ирина и села на стул напротив, водрузив на стол 0,7. Отчим дал ей стопку и сказал, что его глаза закрываются, он более не может и уходит спать. Ирина накатила себе и выпила 2 стопки одну за другой и хрустнула шеей. И только тогда в ее поле зрения попал красавчик Санек. «Ирина», - протянула она ему руку. «Александр», - пожал ей руку Сашок и заржал. «Какой у нас план, Александр?», - без тени улыбки спросила она. «Хуй знает какой у вас, а я пойду искупаюсь и дуну», - беззаботно ответил Джеймс Дин и улыбнулся своим сексуальным прищуром. «Тогда не будем откладывать», - ответила Ирина Николаевна, встала и в тот же миг расстегнула на себе джинсы, скинула их и лихо пульнула на ковер прямо с ноги, оставшись в обтягивающей безрукавной водолазке и гигантских хлопковых трусах бежевого цвета на большом круглом животе. «Ира…», - начала было мама. «Где бассейн? Пойдемте», - перебила ее Ирина Николаевна.

В ночной свежести стрекотали сверчки, бетонная плитка остывала теплой прелостью. Бассейн, что частично уходил под вишневое дерево, поблескивал рябью. Джеймс Дин шел к нему в тугих трусах, с сигареткой в зубах, по его красивым ногам прихлестывали сланцы. Ирина Николаевна шла вслед за ним босиком, твердой походкой, в своих трусах и безрукавке. Мама несла в руках 2 полотенца и пыталась уговорить ее не рисковать. «Ир, ночь уже и вообще вода еще не прогрелась, давай может завтра лучше? А то еще сердце схватит». «Нечему там схватывать», - отрезала Ира, намекая на горький опыт и помахивая бутылкой 0,7.

Санек уселся на лавку за садовый столик на площадке для отдыха, что была рядом с бассейном. «Что ж, дамы, дунем и выпьем сперва», - сказал он и принялся выкладывать на стол всё для этого необходимое. Ирина водрузила свой крупный таз рядом с ним и молча налила себе водки. «Ира, стой, я закусить тебе принесу!», - подскочила мама. Но Ирина Николаевна выставила перед собой открытую пятерню, как бы говоря «стоп», и опрокинула рюмку в себя. «Ни к чему», - ответила она, выдохнув, и наполнила рюмку снова, и снова опрокинула ее в себя. Джеймс Дин выдохнул дым и сделал глоток из винной бутылки.

В этот момент взгляд Ирины Николаевны преобразился и наполнился неведомым смыслом. Одним движением она сняла с себя безрукавку, обнажив огромную расползшуюся по животу голую грудь. Джеймс начал кашлять. «Хуевые дела», - толкнула я маму в ребра и покосилась на высокую пластиковую лестницу, что вела в бассейн и была перемотана изолентой. Но именно туда и отправилась Ирина. «Теть Ир, стойте!», - бросилась я ей вслед, - «Я вам лестницу подержу». Лестница ходила ходуном и трещала под весом Ирины Николаевны, я держала ее так, что побелели костяшки. Забравшись на самый верх, тетя Ира выпрямилась во всем своем естестве, в свете луны она походила на белоснежного гиппопотама-арийца и одновременно важного члена какой-то партии. Санек замер, глядя на это, с горящей сигаретой в руке. Более всего я боялась, что она спрыгнет вниз головой. Однако Ирина Николаевна, напротив, словила синдром Моисея и сделала уверенный шаг на воду, будто намереваясь пойти по ней, но тут же скрылась в пучине, а волны захлопнулись над ее макушкой.

«Мама!», - крикнула я. «Саша!», - вскрикнула мама. «Да иду-иду. Че вы такие нервные», - лениво встал со скамейки Санек и побрел к бассейну игривой походкой. В этот момент из другого конца бассейна касаткой вынырнула Ирина Николаевна и в прыжке ухватилась за вишневые ветки. Дерево накренилось. Она повернулась к народу лицом и стала держаться на воде, подпружинивая на ветвях распахнутыми руками, как распятый Иисус. Ее всплывшие крупные груди походили на электро-скатов. «Сколько я с детьми ездила в санатории. Вы что, думали, я не умею плавать?», - невозмутимо спросила она. Санек вспорхнул на лестницу и, оказавшись в воде, стал с подозрительно томной улыбочкой поглядывать на голую Ирину Николаевну. «Господи-боже», - подумала я и ушла за стол. «Как не пила», - раздосадовано констатировала тетя Ира,  сев мокрой жопой на лавку, когда Саньку, наконец, удалось спустить ее с лестницы обратно.

Вернувшись в дом, красавчик пребывал в прекрасном настроении и постоянно улыбался. Мне только и оставалось, что задумчиво смотреть на него, как на произведение искусства, потому как лицезреть Ирину Николаевну, которая пила по стопке каждые 10 минут, было невыносимо депрессивно. Она говорила с мамой о жизни, Санек рассказывал мне истории со своей работы. Как вдруг тетя Ира закрыла глаза и, выставив руки вперед, стала ходить по залу. «Чей-то она?», - весело спросил Саша. «Говорит, чувствует плохую энергетику, что кто-то подарил мне подарок, заговоренный на беду. Она ж ясновидящая», - пожала плечами мама.

Ирина Николаевна добралась до кухонной зоны и стала водить руками над столешницами, плитами и чайниками. Как вдруг схватила хлебопечку и метнула ее через всю кухню в стену, рванув штепсель. «Ты хуле делаешь?!», - заорала мама. Но Ира уже вцепилась в соковыжималку, кинула ее на пол и пнула ногой вслед покойной печке. «Еб твою мать, Ира, ты что, охуела?! Уйди отсюда!», - заорала мама и побежала поднимать технику. «Воооот они!!! Вооот!», - демонически зарычала Ирина Николаевна, тыча пальцем в разбитые предметы. «Кто они-то?», - спокойно спросил Джеймс Дин. «Это порча. Кто подарил тебе их, Света?! От них фонит наговором, их надо сжечь! Сейчас!», - быстро зашептала Ирина Николаевна и побежала к маме с горящей зажигалкой в руке. «Да иди ты нахуй!», - отпихнула ее мама, пытаясь все собрать с пола. От ее толчка тетя Ира потеряла равновесие, упала на бок и…захрапела в тот же миг. Мамина собачка резво подбежала к телу, потому что оно упало рядом с собачьими мисками. Она обнюхала корм, обнюхала голову Ирины, и, убедившись, что корм цел и опасности воровства пока нет, убежала обратно на диван.

«Пойдешь со мной в магазин?», - спросил меня красавчик. «Пошли», - пожала я плечами. Водку пить я не собиралась, просто хотела прогуляться, перед тем как лечь спать, так как вся эта пьяная теть Ирина хуета была ужасно душной и нервозной. Мы сходили в магазин за километр, Санек купил себе водки. «Ты не переживай особо», - сказал он на пути обратно, - «Они все протрезвеют и все нормально будет». «Да я и не переживаю». «Травы хошь?». «Нет, не люблю», - ответила я. «Ну тогда может выебать тебя?». «Нет, спасибо, не надо», - покосилась я на него. Хотя я, безусловно, пиздела, ведь это был ебаный бог, но мне не хотелось проблем с проснувшейся Женей. Всё же это не какая – то там иллюзорная девушка/жена, которую никто никогда не видел.  «А че ты?», - искренне удивился он. «Да ничего. Спать хочу».

Утром я проснулась от того, что меня двигают вместе с кроватью.  Я резко села и стала расчищать со своего лица спутанные рыжие патлы, как вдруг сквозь закружившийся мир увидела Ирину Николаевну, которая рывками отодвигает мою кровать от стены и уже преуспела в этом настолько, что я посередине комнаты. «Что вы делаете?!», - спросила я и только теперь заметила, что на тете Ире вовсе нет трусов, потому как передо мной открылось всё ее темное лоно. «Боже мой!», - только и успела воскликнуть я, как вдруг Ирина Николаевна застыла, села на корточки и стала ссать на пол, так сильно тужась, что ее мычание разлетелось по всему этажу. Закончив дельце, она встала, потрясла бедрами, сдувая последние капли мочи с пиздовьих волос, и пошла по лестнице на первый этаж. Я осталась посреди комнаты на сдвинутой кровати рядом с огромной лужей ссанины. «Пиздец», - пробормотала я, хватаясь за голову. Похмелье накатило на меня ураганом, хотя вчера я выпила то всего пару пузырей вина, а таким количеством меня невозможно  пробрать.

Спустившись вниз, я увидела пустой зал, что показалось мне странным. Я села за барную стойку и, налив себе воды, присосалась к кружке. Пока пила, переключила зрение на дальнее и вдруг вижу, что дверь в комнату, где спал красавчик и Женя, открыта нараспашку. Помещение залито солнечным светом, а в ногах двух спящих голубков стоит Ирина Николаевна, подбоченившись, и смотрит на них пристально. Взгляд ее был очень уверенным, толстый пушной лобок задорно торчал вперед и сквозь редкие русые кудряшки на нем пробивался свет. Тревога пронзила мое сердце.

И не напрасно, потому что со словами «Вставай, молодежь!» она схватила Саню за ногу и рванула к себе. То ли от сильной натуги, то ли еще от чего, но в следующий миг она проблевалась какой-то водой прямо на них. «Вы…вы что делаете?!», - запищала проснувшаяся Женечка. Сонный Джеймс Дин вообще не утратил своей красоты, несмотря на все накануне выпитое, он встал, размял руки и с улыбкой… обнял Ирину Николаевну, прижавшись к ней всем телом. «Пизду то прикройте», - по-доброму сказал он ей на ухо и пошел похмеляться, пока Женя в ужасе пыталась снять заблеванный пододеяльник.

Тетя Ира спокойно вышла в зал и легла на диванчик перед огромной плазмой, будто ничего и не было, и захрапела. Я накрыла ее голый низ собачьим пледиком.

Постепенно все просыпались, разговаривали, ходили туда – сюда, кто-то похмелялся пивом, кто-то пошел купаться, словом, мельтешили вокруг, не обращая внимания на храп Ирины. К полудню поднялась ужасная жара и все повыползали на улицу, а я осталась сидеть со стаканом воды, глядя прямо перед собой на спящую собачку. Я размышляла, куда мне поехать, ибо поняла, что останавливаться тут никто не собирается и ловить тут более нехуя. Телевизор, заботливо включенный отчимом – фанатом телевизионных передач - орал на весь зал. Храп Ирины Николаевны вдруг стих, она поднялась с дивана, схватила огромный телик руками подмышку, насколько это было возможно, и стала рвать его из розетки. Но так как включен он был в тройник, то ей не хватало манёвра вырвать его из сети – слишком длинный провод. Поэтому она колдыхалась по всему залу из стороны в сторону с телеком наперевес, круша мебель, заваливаясь голой жопой и снова вставая.

«Потише хочет сделать», - вяло заключила я, глотнув водички и переполнившись неизбывной тоской.

«Ты че сидишь, епта?!!», - услышала я мамин истошный ор, - «Она блять телик за сто тысяч щас пригробит, сука!!». «Блин, мам, прости, я задумалась», - очнулась я.

Телевизор стал крайней точкой, и мама позвонила Володе-эзотерику, мужу Ирины Николаевны, и слезно попросила его забрать супругу. Он приехал за 15 минут, но тетя Ира уже снова спала. Володя обмотал ее низ какой-то тряпкой, так как запихнуть ее в джинсы не представлялось возможным. Вместе с Джеймсом они понесли ее в машину, держа за руки и ноги, так как поднять ее никто не мог. Володя извинился и был таков. Я осталась помочь прибрать срач, в том числе и санье на втором этаже, и вскоре тоже свалила.

у кого отключен NSFW, мой прошлый мини-рассказец был как раз таковым Про дядю Гришу и странный межродственный интим можете включить и почитать, кто хотел. и вторая часть про Лену также выходила в NSFW, а то я вижу, что некоторые ее ждут до сих пор О том как я с мужчиной познакомилась, который меня как куклу наряжал, и о "Красотке" Лене – часть 2

И только мне подумалось, что уже всё, как твердой походкой, подволакивая за собой кирку и отбойный молот, в чат вошли профессии. Первый день мне очень нравились грязные лица в угле и копоти, они имели для меня некий сексуальный флёр. Я наивно подумала, что это местечковая волна людей со сложными рабочими профессиями. Никогда так не ошибалась. Это ведь так странно, да, что почти у всех людей есть профессии, причем вне зависимости от образования? Вот они все и повылезали: учителя, шоферы, клоуны, врачи, свободные кассы, офисный планктон, рыбаки, уличные музыканты, жопных дел мастера, профессиональные бомжи. Одно хорошо - Zaxaroid  проявился, а то я уж соскучилась по нему. Однако элиточкой, нарумянив щечки и надув губы, пришли библиотекарши. Они такие –«хихи-хаха, мы сидим среди книжек в очечах, как в твоих сексуальных фантазиях, дрочила». И дрочеры такие – «хм…действительно. А волна проституток уже была, кстати? А то я давно не дрочил». И шлюхи такие – «Не, не было. Ща организуем». Библиотекарши было открыли рот возмущенно, но им всунули кляп и выкинули в стеллажи нахуй. Потому шо надо было правильно волну выбирать и не сверкать сосцом раньше батьки.

И как Никитка, прокурорский сынок на своем Кавасаки, на скорости 299 км/ч по селу «Нижние Залупки» поебенили бабы в распахнутых блузцах. Сначала на полшишечки расстегнутых, но вскоре ветер сорвал с них одежду целиком – скорость то немалая. Испугавшись, что время волны уходит, даже всякий Юрец, просидевший восемь лет с рыбьим лицом около своей жены Машки, сказал ей – «сымай халат, Мария, по-хорошему тебе говорю». Он обрезает на фото ее гневное лицо и руку с половником, и выкладывает спешно ее грудь с припиской «с позволения жены, для мира во всем мире». Но мы- то знаем, что виной этой немыслимой гонки голых девиц никогда не был мир во всем мире, а лишь только пиздочес да слоновьи яйца.

Параллельно полями пиздует Вагнер, Клео снимает порно про админа в местном сельсовете, а Чистомен ждет доставку трусов.

«Ебёна мать!», - испуганно кричит голая бабенка, мчащаяся на Кавасаки, завидев вдалеке военные каски ЧВК, и срывает с себя последние трусы. Видимо, то была дамочка с маленькой (ну или плохой, мы не знаем точно, что это такое) грудью, у которой зато есть ЖОПА. Этого рокового момента ждали не только пережравшие сисек мужики, но и товарищи ТСа по несчастью. Смачные мясистые булки и утлые костлявые булочки поскакали по ухабам, прихлестывая на моцике со звуком мухобойки.

Глядя на эту безумную богадельню и неосторожно выложив вторую часть рассказа, я спокойно ушла нахуй – мой пост бабенки переехали разом, где-то там,  на сельской дороге, как случайно выбежавшую ящерку. Просто размотало в мясо, блять, и мокрого следа не оставило. Ни просмотров, ничего. Хуле, зачем нам творчество авторов, если можно просто выложить 1 ебаную старую фотоньку. И так сделает миллион человек.

Затем были ноги – большие и малые ляхи. А затем, возмущенный засильем осоловелых дур, в гараж вошел Леха и выкатил его величество Карпаты, открыв мотоволну. И втопил на фруктозе так, что Вагнер войска развернул – нахуй из этого ебаного села, а Клео записала порнуху за 5 минут.

В общем, что я  хочу сказать – хватит блять, успокойтесь наконец. Где вы были со своими фотографиями раньше, а? Ну вот есть у тебя жопа, ну вот хочется ее показать – ну бля, показывай! Не в волне, не в хуйне, а просто на своей странице напиши – хочу вам показать свою жопу, оцените пожалуйста. Или вот есть у тебя Карпаты – выкладывай, пиши – вот мой Карпач, а вот я,  мы веселые ребята. Почему вы не делали этого раньше по собственному желанию, страшно было? А сейчас, подмазавшись в волну, вам не страшно уже да? Типа вместе со всеми и норм. Что за стадная логика.

Вы не даете авторам писать их тупые историйки, сюжетики, плести свои сраные фенечки, рассказывать смешные случаи и борщ варить, в конце то концов. Можете минусить меня сколько вашей душе захочется – вот похуй уже. Но я точно знаю, что мои слова подтвердят некоторые авторы, которые правда стараются.

Ну а по теме – ща, волны сойдут, и выкачу рассказец, наполовину написан. А пока что заебло в стол писать.

Это только в «50 оттенков серого» мы можем видеть безработного миллиардера, который целыми днями бегает за какой-то всклокоченной чушкой, чтобы уговорить ее полетать с ним на самолете. Мы видим его садомазо комнату и полагаем «да, вот он, откуп за все его богатства. Мы так и знали, что со всеми богачами что-то не так! Этот вот – садист, например. Всё сходится!». Чушь собачья. Как нарик переминается в глубоком капюшончике на точке, так и наш зависимый властью персонаж переминается в месте, где ее можно получить, укрепить и приумножить - на своей работе. Он любит работать? Он карьерист? Нет, он не любит. У него вообще проблемы с любовью как таковой. Он любит свое положение, которое ему дала эта работа, и все, что он хочет – держаться и быть погруженным в него.

Как только мужчина добился власти и денег, он получает неожиданный бонус – страх. Так всегда, нет исключений. Это как насморк для некоторого рода наркоманов. Делай, что угодно, но пока ты принимаешь выбранный наркотик – у тебя будет насморк. Так и с властью идет страх в комплекте, по умолчанию. Забавно, что когда ты, простая девушка, говоришь ему обыденно, что бы он перестал наконец опасаться того или иного, он реагирует жестко – ты жизни не знаешь, не шуганная, не обожженная. :) Этот страх обличен в вид постоянной настороженности и ожидания подвоха. Как наркоман ходит, опасаясь и сутулясь, быстрым шагом, так и наш герой – он очень внимательно смотрит и охуенно внимательно слушает, и во всем видится ему двойное дно. Да, позволить себе торопиться и горбиться он не может, ведь это показало бы страх, а значит показало бы слабость, а значит твоей слабостью могут воспользоваться, а допустить этого никак нельзя, ведь рухнет власть. Поэтому он щупает опасность зондами своей прокачанной чуйки, настороженности и концентрации.

Это трудно, поэтому он очень устал. У него болит голова и спина, на которые всё это легло.

В зарубежных фильмах мы можем видеть, как преуспевающий высокопоставленный мужчина утром обнимает благовидную женушку, пока она намазывает какую-то хуету на хлеб, и целует ее в ушко под нарочито выбившийся локон. Он предлагает ей вечером посидеть в ресторане, а в выходные наебениться барбекю с благополучными друзьями. Вопреки загнивающему западу,  русская власть в начале своего дня слишком сосредоточена для этого романтичного говна и дежурный спешный «чмок» в щечку не несет ровным счетом ничего, если посмотреть в эти чужие глаза. Ресторан и барбекю может и будут. Но не сегодня. И скорее всего не с тобой. Честно говоря, они обязаны изменять и изменяют постоянно. И я это одобряю - нужен интересный секс и минет, иначе собьется ритм. Жена не может этого дать - это застой и кротовуха. Можете кричать, но нет, не может. Не в этом случае.

Власти нельзя добиться, если ты не умеешь быстро принимать верные решения. Это невозможно, потому что это ключевое. Стоит понимать, что и решения касательно тебя будут столь же поспешны и окончательны. Поэтому стоит сто раз подумать, прежде чем выебываться на удачу. Всё бы давно похерилось, если бы наш властный мужчина не имел заточенного навыка думать на три шага вперед. И о тебе эти три шага он тоже давно уже подумал, решив, чем ты для него закончишься. Плюс – тебе ничего не нужно думать самой, минус – ты не знаешь ничерта о третьем шаге.

Я не даром назвала власть – голодом до признания и значимости. Сила власти разрушительна, как и пути к ней. Но есть вещь, пожалуй, единственная, которая не уступает власти по своей силе – это голод. Настоящий животный голод. До еды и воды. Голод – это крестьяне с вилами у царских ворот, голод – это служанка-любовница хозяина, которая подсыпает яд его жене в суп. Голод – столь же разрушителен по своей силе, он толкает на потрясающие свершения, он горит внутри как сто костров, он даже способен сделать глупого человека умным, а простодушного изощренным хитрецом.

И вот стоишь ты, Маруся. Ладная фигура, круглые глаза, пухлые губы и мысли о том, что ты выебла небо с легкой руки, раз на тебя обратил внимание подобный мужчина. Если ты глупая или из среднего класса – можно разворачиваться и уходить, у вас нет и не может быть будущего. Почему? Глупой ты просто не вытянешь такие сложности, это всё равно что удерживать море ладошками. Можно рассчитывать на секс (1 шт) и подарок (1 шт). Даже на 2 шт. секса рассчитывать не приходится – с тобой не о чем ебаться, а ебаться всегда нужно о чем-то, иначе это просто потная возня. А что касается среднего класса, то он наименее совместим с человеком зависимым властью. Средний класс – это люди, перекрывшие свои базовые потребности, но не добившиеся красивого излишка. Они не голодны, но и не больны излишними амбициями, они крепко держат свою синицу в руке и шагают с ней по жизни на понятиях собственной морали. Если говорить общо, то это не плохо, просто это не подходит в нашем случае. В тебе отсутствует необходимая маниакальность, нет жажды максимума – ты этого с ним разделить не сможешь, всегда недоумевая рядом с ним и скитаясь, как туповатый блудень, в его тени. В общем, в тебе нет ничего, что было бы ему интересно.

С чем есть что-то общее у властного человека – так это с голодным человеком. Вот тут уж я точно знаю о чем говорю, я же хочу есть и трахаться. Очень хочу. И я весьма бедна и сильно голодна до этих ключевых потребностей Маслоу. Такой расклад четко ощутим, уж тем более людям с чуйкой. Союз власти и голода максимально плодотворен, потому что оба они могут легко удовлетворить желания друг друга. В них гораздо больше общего, чем могло бы показаться. Он ее кормит, трахает, она стимулирует и подкрепляет его жажду большего, искренне понимая и желая того же вместе с ним, он легко и обильно питается от ее внутреннего голодного костра, увеличивая собственный ресурс. И ебаться с ней есть о чем, потому что она, как минимум, охуенно благодарна. Как итог - высокая продуктивность и ресурс обоих, голова и спина уже почти не болят. Я видела это своими глазами.

Но знаете, что больно, лично мне? Побочки вот этой вот власти. Сперва важный дядя говорит – работу к тебе не понесу, ты для любви, ты прям пиздец как для любви и для нежности. А на деле немножко времени пройдет, и фразы рабочие так и прорываются. Как к подчиненному, сверху-вниз такие фразы, указявки ебаные, которые я с детства терпеть не могу. А еще лютая прямолинейность, мол, ты мне для того нужна или для этого. С одной стороны это хорошо – сразу все понятно, кому что нужно и кто что хочет. А с другой стороны – обидно до жути. Мне, очень хочется получувств да полумер, недосказанности, игрищ чувствами, вот этого искристого любовного мякиша. А тут всё сухо и как-то тоскливо становится на душе. Ну и конечно самое болезненное в такой связи для меня – это низкая эмоциональность. Тут многие знают, что у меня пограничное расстройство личности, поэтому меня душат сверхсильные эмоции, которые я привыкла выражать сходу, сразу, прямо сырыми, прям вот «из-под ножа». И никогда невозможно сомневаться в моей искренности, даже если бы я хотела слукавить, то мне бы не позволила эта моя болезнь особенность. А увлеченные властью и деньгами как-то попривыкли к сдержанности, уже и редко могут дать тебе сочные, кровавые и горячие сырые эмоции. И общество у них соответствующее. Выражаешь низкие эмоции (слезы, грусть, отчаяние) – в ответ получаешь – «мдэ, не думал, не ожидал. Страшно, очень страшно, мы не знаем что это такое, иди ка ты нахуй с этими своими подозрительными негативами». Выражаешь высокие эмоции (восторженность им же, радость, влюбленность в него же) – не верят. Не ври, - говорят, - не пизди. То ли думают, что купили тебя и теперь ты отрабатываешь, то ли еще что. Это неверие отбивает любые побуждения напрочь. А доказывать - себя унижать.

Слава ходил в брендах – умудрялся, и побухивал охуенно дорогое бухло, устраивал вечеринки. Он был фанат Кости Кинчева – вокала группы Алиса, причем фанат безумный. Так как денег было дохуя, а делать Славе было нечего, он решил забабахать себе черную комнату. Наклеил черные обои, положил черные полы и… купил барабаны Ямаха. А хуле нет? У него постоянно клинило голову. В очередной раз он позвал своих друзей, чтобы взломать крышу 5-этажки своей и притащить туда все его барабаны. Они принесли, и он сел  на крышу и съебошил охуенный трек собственного производства, но не один раз, а барабанил и пел до ночи, пока не вызвали ментов, которые его оттуда увели улыбающегося по железной лестничке.

Помню, пришли к ним на тусовку – там бабы-шлюхи полуголые пьют, наркота, вкуснота. Я мелкая брожу растерянно, не знаю, куда мне податься. А Слава вдруг такой – «Эй, малявка, иди сюда, че покажу!». Ну я пошла.

А он холодильник такой большой (не как у нас) открывает и говорит чутка шепелявым голосом – «У меня от этой ебучей семьи отдельная полка. Я крабов жру. И виноград, авокадо и бананы. Другое нахуй не ем, вредное оно». И показывает – внатуре лежат крабы вакуумные свежие, авокадо и бананы. А я такого никогда не видела в жизни. Ну… ела в праздник один раз может бананы, а крабов так вообще нет. «Посмотрела? Не могу дать попробовать, рассчитано все, пиздуууй мелкая!!", - разулыбался Слава и шлепнул меня по попе. В этот вечер он изнасиловал какую то залетную девушку в машине своей, пристегнув ее наручниками, разорвал  ей влагалище вхлам. Дело замяли .. деньги.

Слава всё время вскидывал голову, пил горячительное из французских витиеватых  цветных стаканов, лапал телок и ел только эксклюзив.

В другой раз его любимая мамочка заснула с сигаретой в своей зале, и дом загорелся. Когда начался пожар, мать начала носиться как бесноватая , собирать имущество и орать, пожарные кричали, чтобы все выходили и пытались вывести людей. Слава, не опасаясь наступающего пламени, сказал – «Кроссовки мои принесите. Я без Пумы не пойду никуда, с места не сойду, слышь, сука?». У него были заграничные  кроссовки Пума, он не хотел босым выходить из пожара, раз уж такой казус случился, то надо пиздовать красиво, в Пуме.

Слава – чистый садист. Наичистейший. Один из тех немногих, кого я знаю.У него была девушка – Оксана, но он хуй клал на нее, а постоянно по пьяни насиловал других телок.Оксана всё прощала за бабло. Причем насиловал грубо – с завязыванием рта, с увечьями, он их бил и резал, оставлял шрамы. Ему очень везло лишь в его богатстве, так как мать всё могла купить и покупала этих его жертв, которые собрались жаловаться в ментовку. У Славы был один ответ – «Наверное пьяный был, не знаю…не помню».

Однажды Оксана разбилась на машине. У Славы в семье была старая никому не нужная девятка, и он отдал ее Оксане в пользование. Она пиздовала в поворот из Чашниково и на нее влетели на всем ходу. Ее увезли в реанимацию – она переломалась вся. Славе когда сообщили, что она едва жива, он сказал – «Вот сука ебаная, машину мою расхуячила? Да и пошла она нахуй приживалка, не поеду к ней. С чего бы».

Слава был жирный, круглолицый, с животом. Один глаз смотрел немного в сторону. Совсем чуть-чуть, немного, как и его шепелявость- она тоже чуть-чуть.

Уже в 10-х годах он сел за педофилию. Представляю, что он натворил с этой бедной маленькой девочкой. Зная его замашки, я понимаю, что он ее связал, отпиздил и выеб. Он вышел, норм, опять поет – слушайте) пс: у него столько поклонников для человека без голоса, что я просто в шоке.