Когда звёзды на небе вдруг погасли из-за упавшей на лицо груды земли, Алёша проснулся и открыл глаза. Светлая чёлка скаталась на лбу влажными сосульками, под носом блестели капельки пота. Ему опять приснился сон, где он бежал по высокой траве среди ночи. За ним опять гнались, опять догоняли, опять резали и закапывали в земле. Боли во сне Алёша не чувствовал, лишь огромный страх и отчаяние, которые ребёнок не мог осилить.
Он засунул руку под одеяло и пощупал перину — мокрая. Затем прислушался, осмотрелся и замер. Соседняя кровать, как большой корабль, стояла ровная, с идеальными краями подобранной перины и покрывала, а сверху парусами стояли две подушки-треуголки. С кухни доносился звон посуды. Бабушка ещё не ушла на огород и если узнает про перину, то побьёт снова.
За старым бревенчатым забором стояла огромная тень. Не было рядом ни людей, ни деревьев, только выжженная солнцем трава, сухая, безжизненная. Тень была большая, Алёша сравнивал её с чудовищем, медведем. Она стояла там сама по себе, никому не принадлежала. Алёша спрятался и сжал зубы. Придётся снова бежать по полям, чтобы она его не догнала.
Тень появлялась не всегда и словно хотела поймать мальчика, преследовала, если ему нужно было выйти за двор. Возможно, именно она и насылала этот жуткий сон. Порой тень возникала с рассветом, а порой и среди дня. Один раз она возникла в зарослях, где Алёша искал змеиное гнездо, второй раз, когда делал тарзанку из старой, облезлой верёвкой, которую нашёл у бабушки в сарае.
Спустившись с кровати так, чтобы его не было видно в окошко, Алёша начал искать сухие вещи.
― Это ты чего крадёшься?— зашелестел старческий голос.
В проходе показалась бабушка в цветастом халате, из-под которого торчали худые ноги в шерстяных носках. Алёша не знал, сколько ей было лет, она выглядела как сморщенное сушёное яблоко.― Опять напрудил, шельмец? Взять бы тебя да на ночь в сарай к скотине, — она проковыляла к кровати, сорвала с неё мокрую наволочку, которая тут же потащила за собой и всё остальное. Подушка плюхнулась на пол, и Алёша дрогнул — прятаться от бабушки не имело смысла, ведь избежать наказания было нельзя.
― Вот потому-то отец от тебя и сбежал. Не захотел он такого сына.
В этот раз бабушка не стала бить Алёшу мокрой простынью, а сделала больнее.
― Это неправда, он работает, — процедил мальчик сквозь зубы, но бабушка услышала, замахнулась и тут же оскалилась:
― Работает… что ж от него ни слуху ни духу? — и кряхтя стащила перину на пол. — Продал здесь дом, взял деньги да пропал. Кричал на всю деревню – квартиру в городе купит. Тьфу! Вот и ты в него. На вот, отнеси на лавку, не просушится, будешь спать на зассаном.
Алёша бросил злой взгляд на бабку и взвалил тяжёлую перину себе на плечи — он не хотел спать на мокром. А ещё он не хотел верить в слова бабки. Мама сказала, что папа уехал на Север, а там сети совсем нет. Наверное, не хватило на квартиру.
В окно напротив кухонного стола было видно старую сухую берёзку, сарайчик, небезопасно обшитый шифером, торчащим на углу, времянку, калитку и дорожку, которая вела к огородам и холмам, где когда-то протекала речка.
Горячие оладушки с мёдом бабушка делала очень вкусные, но всё же Алёша хотел жить с мамой. Подтаявший от жары мёд стекал по локтям, когда мальчик макал горячий оладушек в тарелку. Бабушка тихо гудела, как пчела, и с каждой секундой Алёша становился всё смурнее.
― Надо бы огород прополоть. Засуха, а сорняк лезет и лезет, лезет и лезет, скоро и морквы не увидишь. У меня руки больные, ты надёргаешь, да смотри, чтобы только сор вырывал…
Воды набрать, сено сгрести, дома убраться, пыль собрать, у кур почистить. Алёша ел блины и понимал, что сегодня бабушка с него живьём не слезет.
― Ладно, давай собирайся, да пойдём, пока солнце не поднялось.
Идея пришла неожиданно.
― Ба, а давай я посуду помою, а ты иди, я тебя догоню.
― Ишь ты! — Бледные и холодные глаза прожгли насквозь. — Ну давай, не разбей только.
Алёша тут же бросился собирать посуду, пока бабушка, нахмурив брови, несколько мгновений следила за мальчиком, ожидая подвох, но вдруг махнула рукой, поднялась и вышла во двор.
Алёша вытерся о тряпку, бросил посуду и побежал доставать телефон. Бабушка клала его на лакированный шкаф, за статуэтку оленя. Это было высоко, но Алёша ставил на тумбочку стул, чтобы достать мобильник, который подарил ему отец. Сегодня зарядки оставалась одна полоска, сеть перечёркнута крестиком.
Небо было по-особенному не голубым — белым, даже серым, день будет жаркий, хоть прячься в холодный погреб. Алёша заранее надел рубашку и штаны, чтобы не порезаться о колосья, и выбежал во двор, пока бабушка не поняла, что он удрал. Ну а как иначе? Надо было срочно позвонить маме и услышать её голос.
Тень встретила мальчика у забора. Она была страшна своей непонятностью, ведь Алёша считал, что тени сами по себе жить не могут, и взрослые так говорили. А бабушка не любила, когда он убегал один в село, но провожать внука не могла. За всё лето ходила с ним пару раз, да и то, чтобы муки купить. Говорила, что болят ноги. У неё всегда что-то болело, но на огороде странным образом излечивалось.
На улице пахло пылью и сеном. Алёша выбежал за калитку и понёсся напрямик к полю, лишь едва бросив взгляд на забор. Тень стояла там же, но теперь развернулась, посмотрела на мальчика, сделала несколько шагов в его сторону и остановилась на дорожке. Алёша столько раз оббега́л невидимого медведя, оббежал и в этот. Он вымахнул на дорогу, оглянулся и, увидев где-то вдали скрюченную фигуру бабушки на огороде, смутился. Не избежать ему порки.
Запахи пыли и соломы сжимали грудь. Чернявая тень стояла посреди поля и, казалось, даже не понимала, что её одурачили. Алёша показал ей средний палец, как научили в городе, и побежал уже по удобной дороге, периодически поглядывая назад. Тень вылезла из посевов и поплелась следом.
Когда Алёша положил на макушку ладонь, стало больно — солнце напекло голову. Он облизал шершавые сухие губы и сплюнул, когда на них осела пыль. Вот добежит до колонки и напьётся вдоволь. К тому же осталось совсем чуть-чуть. Тень, конечно, отстала. Он — бегом. Она — медленным шагом. Да и в село она не зайдёт, будто её что-то отводит. В глазах начали плясать мушки, тогда он уже остановился и пошёл медленней.
Деревенские домики, как по линейке, стояли вдоль большой дороги. Алёша подошёл к одному из заборов и рухнул прямо на землю под дерево, где пробивалась ещё зелёная прохладная трава. Включил телефон, заметил новое сообщение – вдруг от папы! – и разочарованно закрыл его: «МЧС: эвакуация…». Ему сейчас было ничего не важно, кроме звонка. Телефон, влажный и горячий, грел ухо. Гудки, такие громкие и тревожные, пульсировали, унося звонок куда-то далеко. Алёша слушал биение сердца как вдруг в динамике что-то щёлкнуло.
― Алло?
― Мама, привет! ― Алёша задрожал и даже почувствовал, как закладывает нос и горят глаза. Ему всегда было трудно удержаться от слёз.
― Привет, сыночка, как ты, мой дружочек?
― Мама, ― он шмыгнул носом и утёр верхнюю губу пальцами, ― когда ты меня заберёшь?
―… Алёш, у меня работа…
― Мама, мне здесь плохо. Здесь жарко, бабушка злая, нет друзей. Здесь ничего нет. И ещё за забором стоит тень, за мной постоянно ходит. Давай ты меня заберёшь, я тебе помогать буду.
―… Милый, сейчас я не могу тебя забрать.
― А папа? Когда он приедет? Он приедет и заберёт меня, а потом и тебя с твоей работы. Бабушку мы здесь оставим, чтобы она сама жила в своём дурацком доме с дурацким привидением.
―…
― Мам? Я здесь уже не могу. Я хочу домой. Почему папа не отвечает на телефон? К-когда заберёт?
― Мальчик мой, ты же знаешь, что он…
Динамик замолк. Алёша посмотрел на чёрный экран, уткнулся лицом в колени и заплакал. На улице было пустынно, и потому никто не мог увидеть его слабости. А губы так и дрожали, грудь не могла набрать воздуха. Плакал из-за жары, из-за чёрной медвежьей тени, из-за того, что отец уехал на Север и не брал трубку, из-за того, что мама оставила его бабушке, из-за того, что он её обманул. Он плакал из-за всего, пока это всё не растворилось в усталости. Алёша поднялся, вытер лицо и пошёл к колонке, попить воды. Стало чуть-чуть легче.
Когда же он напоследок намочил голову и рубашку, то заметил, что за всё это время не видел ни одного человека в деревне, и сердце его похолодело. А вдруг он попал в другой мир, где остались только он и непонятно откуда взявшаяся, непонятно для чего преследовавшая его тень, которая стояла на дороге у села и не спешила уходить.
Алёша посмотрел на пустынную деревню и с уставшим вздохом решил, что придётся снова оббегать тень по дуге. А она, повторяя его движение, заступила на поле. Алёша остановился. Остановилась и тень. Алёша вернулся на дорогу, тень за ним. Надо было что-то делать. Бабушка не простит ему обмана, да ещё побега, где он разрядил телефон. Раньше получалось убегать незаметно, а в этот раз вышло вот так.
Глаза неожиданно заслезились. С горизонта принесло серые и гарькие тучи. Алёша потёр веки и посмотрел вдаль — тучи разрастались. Поднимался ветер. А тень так и стояла на дороге, повторяя каждое движение мальчика.
Алёша закусил губу, медленно переступил на соседнее поле, сделал шагов двадцать в его глубину и тут же сорвался обратно. Тень, не ожидая такого, застопорилась, попыталась обогнать мальчика. Но было уже поздно, у Алёши появилась фора в шесть метров. Он побежал так же, как и всегда, по дуге, чтобы выбраться на дорогу и сбежать. Получилось.
Алёша взмок, выплюнул пыль и высморкался. Ноги уже не могли двигаться. Хотелось сесть на дорогу, раскинуть руки и упасть спиной на колосья, не вставать до вечера, не бежать до дома. Ветер поддувал в мокрую спину, приносил с горизонта горячую пыль, которая и жгла глаза. Мальчик шёл по дорожке, ощущая, что должен бежать быстрее, но тело не слушалось. А когда до дома осталось совсем немного, то заметил дым, растянувшийся по всему полю, а под ним — сверкающую жёлтую полоску огня, идущую в сторону дома.
Алёша вдруг обрёл силы и бросился вперёд, а с ним наперегонки, точно назло, быстрее потянулось пламя. Он увидел злые языки, пожирающие золотое поле, и от ужаса чуть не остановился на дороге. Обернулся. Тень уже не плелась, она быстро приближалась к мальчику, будто бежала. Алёша толкнул калитку с такой силы, что та сорвалась с петель. Становилось тяжело дышать, грудь содрогалась от кашля.
― Ба-а! Бабушка! Ты где? ― ворвался он в дом, не снимая обуви, юркнул в пустую комнату.
За забором бесновалась тень, металась из стороны в сторону, прямо как собака на цепи. Алёша заметил её, когда вылетел во двор и побежал на огород, где часто была бабушка, но, не удержавшись на ногах, зацепился за обшитый шифером сарайчик. Колено свело так сильно, что на пару секунд потемнело в глазах, затем потекли слёзы. Алёша потрогал ногу и зарыдал от страха ― на руке осталось много крови.
― Б-бабушка!
Её не было нигде. Ни на огороде, ни во времянке, ни в открытом сарае, из которого разбежались все куры. Огонь приближался. Алёша подбежал к дому. Это он во всём виноват. Это он во всём виноват. Это он.
За забором стояла тень. Чёрная среди золота.
― Что тебе… от меня надо? ― поперхнулся Алёша. Огонь уже кинулся на крышу дома.
Тень стояла и не двигалась. Она почти не изменилась, но Алёша знал: здесь что-то не то. Ему казалось, будто она зовёт его за собой.
Тёмная фигура отступила от забора, посмотрела на мальчика, развернулась и сделала пару шагов в сторону.
― Хочешь, чтобы я пошёл за тобой?
Она не ответила, а сзади с треском провалился чердак. Алёша дёрнулся от неожиданности и заковылял вперёд со всех сил, которые у него были. Нога болела. Он видел впереди тень, которую теперь преследовал сам. А она шла напрямик через поле. Алёша ковылял следом. Позади огонь пожирал бабушкин дом, превращая его в чёрный дым. Мальчик и тень должны были преодолеть заросший участок, пока огонь не перепрыгнул дорогу, но они не успели.
Алёша увидел, как быстро к ним подбирается пламя, и испугался. Огромная тень, чёрная среди дыма, обхватила мальчика тёмными лапами. Алёша только лишь успел поднять голову, как тень размахнулась и ударила его по голове, и он упал на землю, подмяв под себя засохшую траву.
Пламя бесновалось. Прыгало с крыши на деревья, шумело, жгло. Дом на отшибе прогорал, уходил чёрным столбом в небо. Его застилал и белый дым жжёных полей. Огонь подбирался к Алёше, но вдруг остановился. Переменился ветер, погнал огонь обратно... Несколько капель дождя упали на сухую землю. Пламя стихло, задрожало. Неизвестно откуда появились тучи, которые вдруг разверзлись и окатил землю ливнем. Потух пожар, не подобравшись к лежавшему на земле ребёнку, ему не хватило совсем чуть-чуть.
Алёша так и лежал без сознания в мокрой и мятой пшенице, а дождь всё лил и лил, собираясь в маленькие ручейки, которые стекали под руки, ноги, размывали землю. Мальчик пошевелился, сжался от холода и открыл глаза, голова трещала, но он приподнялся на локтях, и его тут же стошнило. Дождь продолжал лить стеной, где-то дрогнул гром. Реки воды стекали вниз, унося вдаль и землю, и прогоревшее пшено полей. Алёша и рад бы остаться, лечь обратно и уснуть, но страх не дал ему это сделать.
Той медвежьей тени нигде не было рядом, и мальчик медленно встал, утопая в заболоченной земле. Над головой нависала тёмная туча, но где-то у горизонта просвечивали лучи солнца, дождь медленно начал заканчиваться, оставляя после себя почти незаметный кусочек радуги. Вдали показалось мельтешение, по дороге ехал грузовик и сверкал фарами. Алёша тут же захотел побежать напрямик ко взрослым, но споткнулся на влажной земле и не сразу понял, что упал на кости.
Пока Алёша, шатаясь и стряхивая комья земли с ботинок, шёл к дороге, он ничего не мог понять: ни пожара, ни того, что нашёл в полях. Лишь когда водитель затормозил перед грязным и измученным ребёнком и из кабины вылетела бабушка с красными от слёз глазами, Алёша обернулся и почувствовал, что его отец был совсем близко.
