Робаут вспоминал. Он заново переживал эти мгновения. Примарх пошел узреть, кем стал его отец. Всё свелось к этому ключевому моменту.
Там был свет, ярость и ослепительное сияние, которое проходило сквозь кости и обжигало саму душу. Бесконечный звук, наполняющий вечность.
Раздавались нечеловеческие крики псайкеров, чья сила питала Его ужасное величие.
Были видения богов и полубогов, худого человека со спокойным выражением лица. Одетого в шкуры. В доспехи. Облачённого в одеяния всех возможных цветов и невероятно разнообразных фасонов. Носящего золотые доспехи. У него было много лиц, все гордые и все преданные. Он увидел в нём Малкадора, первого Регента. Он видел своих братьев.
Его сокрушали мириады идей, воспоминания о десятках тысяч лет существования. Случайный ход мыслей, несущихся по кругу, навязчивые идеи, прогнозы и невообразимые страхи. Так много голосов... Все одинаковые... Все разные... И ни одного связного.
Он видел пыльный зал титанического масштаба, забитый под завязку механизмами чудовищного предназначения - живые умирали, пытаясь поддержать это монструозное нечто.
Центром зала была машина из злата, окутанная прахом уничтоженных грёз.
Труп с ликом черепа, абсолютно безжизненный, восседал на своём троне - но затем видение промелькнуло и он увидел короля безграничной мощи, который всего лишь на некоторое время присел поразмышлять на своём троне. Он потерян для своих слуг лишь на время, а когда его раздумья окончатся, Он восстанет и будет править справедливо. Робаут увидел усталого человека, который станет его отцом.
И опять видение изменилось и он узрел порочную мощь, которая могла соперничать с великими силами Хаоса. Он видел печаль, триумф, неудачу, потерю и потенциал. Среди всех лиц не было ни единого лица... Ни единого голоса, кроме хора, ревущего в какофонии.
Присутствие Императора было сродни сокрушающему удару молота по его душе, ужасной пыткой естества примарха. Жиллиман не смог стоять пред ним и упал на колени, хотя Валорис хранил молчание, стоя рядом с ним, как будто ничего необычного ни происходило.
Он был в прахе двора короля-трупа. Примарх предстал перед блистательным Императором, бывшим таковым на протяжении множества веков..
"Отец", - сказал он, и когда примарх сказал это слово, это был последний раз, когда Жиллиман имел в виду его истинное значение.
"Отец, я вернулся". Жиллиман заставил себя взглянуть на столп света, крик душ, череп с пустыми глазами, бесстрастного бога, старика, вчерашнего спасителя.
"Что я должен сделать? Помогите мне, отец. Помогите мне спасти их".
Он смотрел прямо на Императора Человечества и ничего не видел. Слишком много... Слишком ярко... Слишком мощно....Нереальность существа перед ним ошеломляла Жиллимана до глубины души. Сотни разных образов - все ложные и все правдивые, проносились в его голове в безумном темпе.
Он не мог вспомнить, как раньше выглядел Его Отец, а Робаут Жиллиман ничего не забывал.
И затем это существо, это ужасное и ужасающие нечто на Золотом Троне, увидело его.
"Мой сын", - сказало оно.
"Тринадцать".
"Повелитель Ультрамара".
"Спаситель".
"Надежда".
"Провал".
"Разочарование".
"Лжец".
"Вор".
"Предатель".
"Жиллиман".
Жиллиман услышал всё эти слова сразу. И он не услышал их вовсе. Император говорил, не говоря ничего. Сама идея слов обратилась в нелепость, их концепт превратился в тяжёлую рану для времени и бытия.
"Робаут Жиллиман". Беснующаяся буря произнесла его имя и это было сравни первородному уничтожению, когда умирающее солнце выжигает ближайшие планеты, превращая их в безжизненные скалы. "Жиллиман.... Жиллиман... Жиллиман...".
Имя разносилось эхом ветра вечности, никогда не замолкая, но и не достигая намеченной точки. Чувство близости множества разумов настигло Жиллимана, нарушая чувства его собственного тела, когда они пытались общаться. Но затем, казалось, из множества разумов себя явил один - грубая, неудержимая сила, которая дала безмолвные команды, чтобы выйти и спасти то, что они построили вместе. Чтобы разрушить то, что они сделали. Чтобы спасти его братьев, чтобы убить их. Противоречивые импульсы, им всем невозможно противиться, ибо они все разные и все единые.
Множественные и ужасные видения будущего проносились в голове примарха: результаты всех поступков, стоило ему совершить их все или ни одного.
"Отец!", - закричал Робаут.
Мысли терзали его бытие.
"Сын".
"Не сын".
"Вещь".
"'Имя.'
"Не имя".
"Число. Инструмент. Орудие"
Грандиозный план в руинах. Нереализованные амбиции. Информация, слишком много информации, пронеслось через Жиллимана: звёзды и Галактики, целые Вселенные, расы старше самого времени, вещи слишком ужасающие, чтобы быть реальными, уничтожали бытие примарха, как буря на пике силы разрывает в пустошах овраги с бритвенно-острыми краями.
"Пожалуйста, отец!", - взмолился Робаут.
"Отец, не отец. Вещь, вещь, вещь", - отвечали разумы.
"Апофеоз".
"Победа".
"Поражение".
"Выбирай", - сказал он.
"Судьба".
"Будущее".
'"Прошлое".
"Обновление. Отчаяние. Разложение".
А затем, казалось, случилась фокусировка, как сила воли, собравшаяся если не в последний, то почти в самый последний раз. Ощущение потери силы. Чувство конца. Вдалеке он слышал вой механизмов-аркан, который становился всё громче и напряжённее, приближаясь к разрушению, и рёв предсмертных криков умирающих псайкеров, лежавший в основе всего в этом ужасающей зале.
"Жиллиман". Голоса накладывались друг на друга, перекрывая себя и становясь почти единым целым, и у Жиллимана вспыхнул в памяти мимолётный образ грустного лица, которое он видел слишком много раз, и видение того бремени, которое Он едва мог выдержать.
"Жиллиман, услышь меня".
"Мой последний верный сын, моя гордость, мой величайший триумф".
Как эти слова жгли его... Больнее ядов Мортариона... Хуже жала неудачи... Они не были ложью, не полностью... Они были ещё хуже...
Они были условностью.
"Мой последний инструмент. Моя последняя надежда".
Последние напряжение силы, мысль, вынесенная вовне, как последний выдох умирающего...
"Жиллиман…"
Робауту показалось, что его голова взорвалась. Ослепительная вспышка, и король, и труп, и старик наложились и перемешались друг с другом мёртвые и живые, божественные и смертные. Все его осудили.
Жиллиман, пошатываясь, покинул Тронный Зал. Валорис еще мгновение непоколебимо смотрел в самое сердце света Императора, затем отвернулся и последовал за примархом.
Они появились через несколько дней, хотя казалось прошло всего лишь пара секунд. Когда его спросили позже, Валорис ответил, что не видел ничего, кроме света, и ничего не слышал.
Никто ничего не слышал от Императора с тех самых пор, как Он взошел на Золотой Трон тысячи лет назад, но Траян рассказал, что видел, как Жиллиман говорил, как будто ведя разговор, и хотя Валорис не слышал ничего из этого обсуждения, Жиллиман казался спокойным и уверенным.
