Less Wrong

«Фундаментальная ошибка атрибуции — склонность делать выводы об уникальных и постоянных чертах человека на основе его поведения, которое может полностью объясняться ситуацией, в которой он находится.» — Gilbert and Malone

Мы склонны слишком поспешно усматривать соотношение между действиями других людей и их личностными чертами. Когда мы видим, как кто-то пинает торговый автомат без видимой причины, мы сразу признаем его «злым человеком». Но когда вы сами пинаете торговый автомат, то это из-за того, что ваш автобус опоздал, электричка ушла чуть раньше, ваш отчет был сдан не вовремя, а теперь еще и дурацкий торговый автомат уже второй день подряд просто жрет ваши деньги на обед. Конечно, думаете вы, в такой ситуации любой может пнуть автомат.

Мы объясняем наши собственные действия окружающей ситуацией, рассматривая свое поведение как совершенно нормальный ответ на сложившиеся условия. Но когда кто-либо еще пинает торговый автомат, мы не можем увидеть, что произошло с этим человеком ранее. Мы видим только удар по автомату без известной нам причины, вследствие чего заключаем, что этот человек злой по своей натуре — поскольку он накинулся на автомат безо всякой причины.

Давайте рассмотрим исходные вероятности. В мире куда больше опоздавших автобусов, нежели мутантов, которые родились с очень высоким уровнем агрессии, и которые из-за этого спонтанно бьют торговые автоматы. На данный момент средний человек, на деле, мутант. Если я правильно помню, то в среднем отдельный человек имеет от 2 до 10 соматически выраженных мутаций. Однако, как бы ни были расположены ДНК, очень маловероятно, что они приведут к повышенной агрессивности. Точно так же, любой аспект чьей-то личности скорее всего не очень далеко от среднего значения. Предположение обратного сдвигает нас в сторону невероятности.

Но даже когда люди точно знают о причинах ситуации, они чаще всего оценивают наблюдаемое поведение неправильно. Когда субъектам говорят, что рассказчику случайным способом определяют, говорить ли ему в защиту абортов или против абортов — люди продолжают думать, что мысленно рассказчик считает именно так, как указано в его речи. (Jones and Harris 1967, «The attribution of attitudes.)

Кажется довольно интуитивным объяснять дождь водными духами; объяснять огонь некоей огненной субстанцией (флогистоном), которая проистекает из горящей материи; объяснять усыпляющий эффект лекарства его «снотворной силой». Но реальность обычно включает в себя более сложные механизмы: циклы испарения и конденсации лежат в основе дождей, окисляющее горение в основе огня, химическое воздействие на нервную систему для снотворных. Однако механизмы звучат куда сложнее, нежели сущности; о них труднее думать, их сложнее понять. И таким образом, когда кто-либо пинает автомат, нам проще всего думать, что он имеет внутреннюю склонность пинать автоматы.

Но только до тех пор, пока мы сами не оказываемся на месте пинающего — в этом случае мы считаем, что ведем себя совершенно нормальной в данной ситуации; конечно же любой бы так делал. На самом деле мы переоцениваем вероятность того, что другие отреагировали ли бы так же как и мы — это так называемый «эффект ложного консенсуса». Пьющие студенты ощутимо переоценивают долю их товарищей, которые тоже пьют, однако непьющие наоборот — недооценивают количество пьющих. «Фундаментальная ошибка атрибуции» говорит о нашей склонности объяснять поведение других их внутренней диспозицией (их личностными чертами), при этом меняя данную тенденцию на обратную для самих себя (свое поведение мы объясняем внешней диспозицией или обстоятельствами).

Чтобы понять, почему люди действуют так, как они действуют, нам нужно прежде всего осознать, что каждый человек считает свое поведение абсолютно нормальным. Не следует задавать вопрос, какая странная черта характера у них с рождения, из-за какой они могут вести себя так, как это видится. Лучше спросите, в какой ситуации, по мнению этих людей, они находятся. Да, личностные черты бывают самыми разными — но никаких наследственных черт не хватит, чтобы объяснить все возможные виды поведения, которые вы можете наблюдать.

Предположим, что я даю вам две кнопки, красную и зеленую. Красная разрушает мир, зеленая блокирует нажатие красной. Какую вы нажмете? Зеленую. Любой, кто дает отличный ответ скорее всего усложняет вопрос.

И до сих пор люди иногда спрашивают меня, почему я хочу спасти мир. Словно это последствия психологической травмы в детстве или что-то типа того. На самом деле это кажется достаточно очевидным решением…с моей точки зрения.

У меня могут быть взгляды, которые требуют объяснения — почему я верю в эти вещи, когда большинство людей не верит? — но при данных убеждениях мои реакции не кажутся заслуживающими подробных и необыкновенных объяснений. Возможно, я жертва ложного консенсуса; возможно, я переоцениваю количество людей, которые нажали бы зеленую кнопку, если дать им эту задачу. Но знаете, я все же побился бы об заклад, что таких по меньшей мере немалое количество.

Большинство людей считают себя совершенно нормальными, с их точки зрения. Даже люди, которых вы ненавидите, люди, которые делают ужасные вещи — никто из них не является исключительным мутантом. Жаль, но это вовсе не мутации. Когда вы поймете это, вы будете готовы прекратить быть шокированными человеческими поступками.

Робин Хэнсон недавно предложил примеры историй, в которых запрещенные продукты можно было бы продавать. Был приведен ряд аргументов для подобной политики — врожденное право личной свободы, карьерный стимул для бюрократов запрещать все и вся, то, что законодатели столько же подвержены искажениям, как и все. Но даже так (ответил я), некая бедная, честная, но не особо образованная мать пятерых детей может поверить в эти истории и купить «Напиток доктора Снейкойла из серной кислоты» для своих воспаленных суставов и умереть, оставив своих отпрысков рыдать на национальном телевидении.

Я просто сделал простое фактическое наблюдение. Почему ряд людей решили, что это аргумент в пользу регулирования?

Если судить по вопросам, то даже простой факт (например, что жизнь на Земле возникла в результате естественного отбора), согласно естественным ожиданиям, должен быть аргументом для одной из сторон в битве; факты сами по себе не принадлежат к какой-либо стороне, и так называемый «баланс свидетельства» должен отражать это. На самом деле, если исходить из байесовского определения свидетельства, то в качестве аргумента для одной из сторон мы ожидаем увидеть только «сильное свидетельство».

Но нет причин, чтобы сложные действия со многими последствиями демонстрировали это однобокое свойство. Почему кажется, будто люди хотят, чтобы их политические дебаты были однобокими?

Политика — это убийца разума. Аргументы там — солдаты. Если вы определились на какой вы стороне, то вы должны поддерживать аргументы этой стороны и атаковать аргументы, которые говорят в пользу другой стороны; иначе получится, будто вы предаете своих солдат. Если вы находитесь внутри этого шаблона, то политические дебаты будут для вас однобокими — издержки и недостатки вашей любимой политики будут для вас вражескими солдатами, которых следует атаковать всеми возможными методами.

Также следует опасаться другого подобного неудачного шаблона — думать, что Очень Мудрый Путь — это идеально ровный компромисс между любыми двумя политиками, которые больше всего крутятся в эфире. Политика может иметь несбалансированные недостатки и преимущества. Если политические вопросы не склоняются в ту или иную сторону, то мы должны быть в состоянии принимать решения относительно них. Однако существует людская тенденция отрицать все издержки любимой политики или отрицать все преимущества нелюбимой политики; таким образом люди склонны оценивать политики совершенно не таким образом, каковы политики на самом деле.

Если вы разрешите к продаже некоторые из запрещенных товаров, то какая-то бедная, честная, малообразованная мать пятерых детей купит что-либо, что убьет ее. Это предсказание, которое является выводом, основанным на фактах, ставит сразу же прямой фактический вопрос — признает ли нормальный человек, что это правда, независимо от того, какую позицию он занимает в споре. Вы можете думать, что запрещение вещей просто делает их более дорогими, что те, кто регулирует запреты, злоупотребляют своей властью, или что ее личная свобода перевешивает ваше желание вмешиваться в ее жизнь. Но на деле факт состоит в том, что она умрет.

Мы живем в несправедливой вселенной. Как и все приматы, люди показывают сильную отрицательную реакцию на воспринимаемую несправедливость; из-за этого мы воспринимаем данный факт очень тяжело. Есть два распространенных способа иметь дело с получающимся когнитивным диссонансом. Первый состоит в том, чтобы можно изменить точку зрения на факты — отрицать, что несправедливые события вообще могут иметь место или редактировать историю так, чтобы она казалась справедливой. Второй — это изменить свои принципы — отрицать что события несправедливы.

Некоторые либералы могут сказать, что если вы идете в магазин «запрещенных товаров», игнорируя предупреждающие таблички, которые говорят, что «ВЕЩИ ИЗ ЭТОГО МАГАЗИНА МОГУТ УБИТЬ ВАС», и покупаете там что-либо, что вас убивает, то это только ваша вина и вы сами этого заслуживаете. Если это морально правильно, то получается, будто нет никаких препятствий к тому, чтобы продавать запрещенные продукты. Получается не просто чистый выигрыш, выходит похоже на однобокий компромисс без недостатков.

Другие возражают, что те, кто регулирует продажу, могут быть специально обучены выбирать рационально и учитывать интересы потребителя; если это соответствует фактам, то (согласно их принципам) нет недостатков в регулировании.

Так или иначе, получается лотерея, где родиться, на образованность — хотя это один из случаев, когда несправедливость вселенной настолько велика, что большинство людей предпочитает отрицать факты. Экспериментальное свидетельство, что доля генотипа в фенотипе составляет от 60% до 70%, поражает. Однако даже если не брать это в расчет, вы не выбираете ваше родительское или школьное воспитание.

Мое воспитание говорит мне, что отрицание реальности — это морально неправильно. Если бы я участвовал в оптимистичном движении насчет того, что скорее всего Напиток из серной кислоты будет для меня полезен, то получалось бы, что я делаю что-то, против чего меня предупреждали и пошел бы против своего воспитания. Некоторые люди рождаются в определенных условиях — мы не будет говорить о генах, поскольку это уж совсем несправедливо, — где местный знахарь говорит им, что лучше верить, а не быть скептичным. Из самых лучших побуждений они следуют этому совету и умирают. Они не были воспитаны так как вы — что люди ответственны за личный выбор, когда следуют примеру общества. Вы правда думаете, что настолько умны, что были бы по-научному скептичны, даже если бы родились в шестом веке? Да, лотерея в том, где родишься, существует, в независимости от того, во что вы верите касательно генов.

Говорить «Люди, которые покупают опасные продукты, заслуживают пострадать!» — не значит трезво мыслить. Это всего лишь способ отрицать то, что ты живешь в несправедливой вселенной. По-настоящему трезвомыслящий человек скажет: «Да, серная кислота может стать причиной ужасной болезненной смерти, и нет, мать пятерых детей не заслуживает этого, однако мы все же откроем такие магазины, поскольку согласно нашим вычислениям для нас это будет выгодно.» Вы можете представить, чтобы политик так сказал? Я не могу. Но согласно тому, как экономисты влияют на политику, возможно, что они говорят так в частной беседе — или даже в журнальных статьях, однако преподнося это в запутанной форме со множеством смыслов, чтобы СМИ не имели возможности цитировать их.

Я не думаю, что случай, когда кто-либо делает глупый выбор и умирает, может быть поводом для праздника. Я расцениваю это как трагедию. Людей не всегда можно спасти от последствий их действий; однако я против смертной казни. Если вы мертвы, то вы не можете учиться на своих ошибках.

К сожалению вселенная не согласна со мной. И мы еще посмотрим в будущем, кто останется правым.

Добавлено: две основных причины для политической однобокости это такие когнитивные искажения как аффектированное решение и веры в справедливый мир.

Первая часть http://pikabu.ru/story/skaz_o_nauke_i_politike_3815442

Когда речь идёт о политике, люди начинают терять голову. Причины этой особенности настолько до банальности очевидны, что можно привести их ещё раз. В среде эволюционной адаптации политическая обстановка была вопросом жизни и смерти (а также секса, богатства, союзников, репутации и многого другого). И сегодня, начиная спор о том, должны ли «мы» поднять минимальную заработную плату, ты применяешь весь богатый набор адаптаций к среде эволюционной адаптации. Ты возвращаешься во времена, когда тебя могли убить за нахождение на неверной стороне баррикады (зато, если ты находился на верной стороне баррикады, то уже ты получал возможность убить немало досаждавшего тебе соперника!).

Если ты хочешь высказать какое-то соображение, касающееся науки или рациональности, то совершенно не стоит хоть каким-нибудь образом задевать современную политику, когда есть возможность этого избежать. Если твоя основная мысль неотделимо связана с политикой — расскажи о Людовике XVI и великой французской революции. Политика — та важная область, в которой следует применять рациональность, но в которой категорически не следует изучать рациональность.

Политика — продолжение войны, война с применением словесного оружия. Аргументы — это солдаты. Ты же знаешь, на чьей ты стороне? Теперь ты должен поддерживать все аргументы своей стороны и атаковать все аргументы, которые каким-либо образом оказывают содействие стороне противника. Исподтишка бить своих солдат решительно недопустимо, и перевязывать раны солдатам врага — тоже.

Учёные, привыкшие в своей профессиональной деятельности непредвзято осматривать вопрос со всех сторон и здраво взвешивать все «за» и «против», превращаются в скандирующих лозунги зомби, как только разговор затрагивает область, занятую Синими или Зелёными; как только в разговоре становится уместным вспомнить об отношении своей группировки к обсуждаемому вопросу.

Традиционный пример задачи на немонотонное мышление из области искусственного интеллекта звучит так: «Все квакеры — пацифисты. Все республиканцы — не пацифисты. Никсон квакер и республиканец. Является ли Никсон пацифистом?»

В чём, хочется мне спросить, заключается смысл выбора именно этой ситуации в качестве примера? Автор хочет растормошить в читателе политические эмоции и отвлечь его от основного вопроса? Автор хочет, чтобы республиканцам было неуютно на курсах изучения искусственного интеллекта, чтобы ни один республиканец не отважился заниматься этой областью информатики? И нет, я не республиканец, как вы могли бы подумать. И не демократ.

Этот пример отвлекает. Почему кто-то, столкнувшись с задачей продемонстрировать пользу немонотонных рассуждений, выбрал именно его? Скорее всего, причина в том, что автор не смог удержаться от соблазна бросить хорошее, добротное язвительное замечание в сторону этих ненавистных Зелёных. Отвешивать оплеухи приятно; разве можно не поддаться желанию откусить кусочек шоколадного печенья?

Но не все приятные вещи полезны. И несчастные читатели явно не видят никакой пользы в необходимости продираться через уйму разъярённых комментариев, спровоцированных брошенной вскользь насмешкой, не несущей никакой смысловой нагрузки.

Я говорю не о том, что этот сайт должен держаться в стороне от политики, или о том, что нам надо перенять у Википедии нейтральную точку зрения. Просто попытайся сопротивляться соблазну сделать добротный ощутимый язвительный комментарий, если этого возможно избежать. Если интересующая тебя тема напрямую касается попыток убрать теорию эволюции из школьной программы — говори, но не обвиняй в этом всю партию республиканцев целиком: твоими читателями могут быть республиканцы, и они могут считать, что причина состоит в действиях нескольких негодяев, а не во взглядах всей партии. Не имеет никакого значения, кто виноват на самом деле, и что ты думаешь по этому поводу. Возможность обсуждать щекотливые вопросы, не скатываясь в цветную политику, очень полезна для духовного развития нашего сообщества.

«Нет! Не надо пытаться! Делай. Или не делай. Не надо пытаться.»

Йода

Когда-то давно, я думал, что есть другой пример глубокой (великой) мудрости, а этот глуповат. Успех — не простое действие. Вы не можете просто решить выиграть путем достаточно трудного выбора. Не существует плана, который бы всегда работал.

Но Йода оказался мудрее, чем я сначала себе представил.

Первая элементарная техника эпистемологии — не глубокая, зато дешевая — отделять цитату от того, что она обозначает. Разговор о снеге не то же самое, что разговор о «снеге». Когда я использую слово «снег» без кавычек, я имею в виду снег; а когда я использую слово «„снег“» в кавычках, я веду разговор именно о самом слове. Вам нужно сменить тип мышления, перейти в режим цитирования, чтобы вести разговор о своих убеждениях. Обычно, мы говорим о реальности.

Если кто-то говорит «я хочу нажать на выключатель», тогда по умолчанию, он имеет в виду то, что он собирается попробовать нажать на выключатель. Он собирается выстроить план, который обещает путем последовательностей действий привести его к нужному состоянию выключателя; и осуществить данный план.

Не существует плана, который работал бы с бесконечной определенностью. Так что по умолчанию, когда вы говорите о намерении достигнуть цели, вы не подразумеваете, что ваш план точно и совершенно приведет вас только к этой возможности. Но когда вы говорите «я собираюсь нажать на выключатель», вы пытаетесь нажать на выключатель — не пытаетесь достигнуть 97% вероятности нажатия на выключатель.

Так что же подразумевается, когда кто-либо говорит «Я собираюсь нажать на выключатель?»

Ну, в разговорной речи «я собираюсь нажать на выключатель» и «я собираюсь попробовать нажать на выключатель» означают более или менее одно и то же, за исключением того, что последнее выражение подразумевает возможность неудачи. Вот почему я изначально обиделся за Йоду за кажущееся отрицание возможности. Ну уж извините.

Наибольший жизненный вызов состоит в том, чтобы удерживать себя на достаточно высоком уровне. Я могу рассказать об этом принципе позже, поскольку это линза, через которую вы можете видеть многие-но-не-все личные дилеммы — «На каком уровне я держу себя? Достаточно ли он высок?»

Поскольку большинство жизненных неудач заключаются в том, что вы держите себя на слишком низком уровне, вам нужно опасаться требовать от себя слишком мало — ставить цели, что легко достижимы.

Часто там, где успешно сделать вещь очень трудно, попробовать это сделать куда легче.

Что легче — построить успешный стартап или попробовать построить успешный стартап? Заработать миллион долларов или попробовать заработать миллион долларов?

Так что если «я собираюсь нажать на выключатель» означает по умолчанию что вы попытаетесь нажать на выключатель — то есть, вы собираетесь следовать плану, который обещает привести к желаемому результату если не со стопроцентной вероятностью, то по крайней мере с наибольшей вероятностью, которую вы можете обеспечить -

тогда «я намерен «попытаться нажать» на выключатель» означает что вы хотите попробовать «попробовать нажать на выключатель», то есть вы собираетесь попробовать достичь цели-состояния «имею план который может помочь нажать на выключатель».
Теперь, если бы был самомодифицирующийся ИИ, о котором мы уже говорили, преобразование, которое мы только что выполниили, должно было закончится отраженным равновесием — ИИ планировал бы операции по планированию.

Но когда мы имеем дело с людьми, они могут удовлетвориться планом, который не особо вероятно гарантирует успех. Момент, что план должен максимизировать вашу вероятность успеха, теряется из виду. Куда легче убедить себя что мы «максимизировали нашу вероятность выиграть» нежели убедить себя что мы выиграем.

Почти любое усилие должно служить для убеждения нас, что мы «сделали все что могли», если попытки сделать все, что мы можем, это все, что мы пытаемся сделать.

«Вы спросили себя, что вы можете сделать в великих событиях, которые начинаются сейчас, и ответили себе, что ничего. Но из-за того, что вы страдаете, вы неправильно поставили вопрос…вместо того, чтобы спрашивать, что вы можете сделать, вы должны были спросить, что нужно сделать.»

- Стивен Браст, Дороги Мертвых

Когда вы спрашиваете «что я могу сделать?» вы пытаетесь сделать все, что можете. Много ли вы можете? Это все, что не вызывает у вас ни малейшего затруднения. Это все, что вы можете сделать с деньгами у вас в кошельке минус деньги на ланч. Что вы можете сделать с этими ресурсами, может не дать вам очень хорошие шансы на выигрыш. Но это «все что вы можете сделать» и таким образом вы действуете обоснованно, так?

Но что нужно сделать? Может быть то, что нужно сделать, требует в три раза больше, нежели все ваши сбережения за всю жизнь, и вы должны сделать это или потерпите неудачу.

Так что старание иметь «максимизированную вероятность успеха» — в противовес стараниям достичь успеха — является существенно более низким барьером. Вы можете иметь «максимизированную вероятность успеха» используя только деньги у вас в кармане, хотя на самом деле претендовать на победу не сможете.

Хотите попробовать сделать миллион долларов? Купите лотерейный билет. Ваши шансы на выигрыш не очень хороши, но вы попытались, чего и хотели. На деле, вы сделали все, что в ваших силах — ведь у вас был всего лишь доллар после обеда. Максимизация шансов на достижение цели, используя доступные ресурсы: разве это не интеллект?

И только когда вы хотите, превыше всего остального, на самом деле нажать на выключатель — без цитирования и без утешительных призов за попытки — тогда вы на самом деле приложите усилия, чтобы действительно максимизировать вероятность.

Но если все, что вы хотите, это «максимизировать вероятность успеха при доступных ресурсах», тогда наиболее легкий путь сделать это — просто убедить себя в том, что это уже сделано. Самый первый план который вы придумаете уже будет служить как «максимизирующий» — если нужно, то вы можете придумать несколько худших планов, чтобы доказать оптимальность первого. И все крошечные ресурсы, которые вы вложите в этот план, будут гордо называться «доступными ресурсами». Не забудьте заодно поздравить себя с тем, что вы выложились на все 100%!

Не старайтесь изо всех сил . Либо побеждайте, либо проигрывайте. Но не старайтесь.

Автор Элиезер Юдковский

Во времена Византийской империи светская жизнь оказалась разделена на два лагеря: Синий и Зелёный. Синие и Зелёные убивали друг друга на дуэлях, в драках «стенка на стенку», в засадах и погромах. Прокопий Кесарийский говорил о них: «Вражда к противникам возникает у них без причины и остаётся навеки; не уважаются ни родство, ни свойство, ни узы дружбы. Даже родные братья, приставшие один к одному из этих цветов, другой к другому, бывают в раздоре между собою». Эдвард Гиббон писал: «Поддержка одной из группировок стала необходимой для любого кандидата, будь он светским или духовным лицом».

Кто же были эти Синие и Зелёные? Всего лишь спортивные болельщики — сторонники синей и зелёной команд в гонках на колесницах.

А теперь представьте общество будущего, которому пришлось сбежать в сеть подземных туннелей и пещер и закрыть все входы. Мы не будем уточнять, бежали ли они от болезни, войны или от радиации. Первым подземным жителям удалось наладить производство еды, возобновление воздуха, найти воду, организовать освещение и выжить. Их потомки благоденствовали и даже стали строить города. О верхнем мире остались лишь легенды, написанные на клочках бумаги, и один из таких клочков описывал небо, бескрайний простор воздуха над полом без стен. Небо было лазурного цвета, и в нем летали странные объекты, напоминающие пучки белого хлопка. Значение слова «лазурный» вызывало противоречия, некоторые говорили, что оно обозначает синий цвет, а другие — зелёный.

В ранние дни подземного сообщества соперничество Синих и Зелёных доходило до открытого насилия, но теперь царит перемирие — мир, рождённый отвращением к бессмысленной вражде. Культурные обычаи изменились, существует многочисленный и преуспевающий средний класс, воспитанный в духе правового государства и непривычный к насилию. В школах преподаётся история: как долго длилась вражда между Синими и Зелёными, как много людей погибло, как мало в итоге изменилось. Граждане подготовлены к странной новой философии, гласящей, что люди — это люди, не важно, за Синих они или за Зелёных.

Сам конфликт не исчез. Общество всё ещё разделено на Синие и Зелёные области, в любом актуальном культурном или политическом вопросе выделяется «Синяя» и «Зелёная» позиции. Синие ратуют за налоги на личные доходы, Зелёные поддерживают налоги на продажи торговцев. Синие придерживаются более строгих законов о браке, в то время как Зелёные хотели бы упростить бракоразводный процесс. Синие пользуются поддержкой центральных городских районов, а периферийные фермеры и продавцы воды обычно оказываются в лагере Зелёных. Синие верят, что Земля — это огромная шарообразная скала в центре вселенной, а Зелёные считают, что Земля — это огромная плоская скала, вращающаяся вокруг другого объекта, называемого Солнцем. Отнюдь не каждый Синий или Зелёный гражданин принимает «Синюю» или «Зелёную» позицию по любому вопросу, но довольно тяжело найти городского торговца, который считает, что небо было синим, и в то же время голосует за налоги на личные доходы и более свободные законы о браке.

Подземелье всё ещё поляризовано. Царит хрупкий мир. Есть некоторое число людей, искренне считающих, что Синие и Зелёные должны быть друзьями. Обычное дело, когда Зелёный покровительствует Синему магазину или Синий любит посещать Зелёную таверну. Из перемирия, изначально рождённого усталостью, медленно растёт дух терпимости и даже дружбы.

Однажды в Подземелье произошло небольшое землетрясение. Группа из шести туристов почувствовала содрогание земли, находясь на прогулке среди руин древнего поселения, где-то в верхних пещерах. Один из туристов упал и поранил колено, и группа решила повернуть назад, опасаясь новых землетрясений. На обратном пути один из них заметил странное дуновение воздуха, какой-то запах, исходящий из давно заброшенного туннеля. Не обращая внимания на предостережения спутников, этот человек одолжил лампу и направился к туннелю. Каменный коридор шёл выше… и выше… и наконец закончился дырой, выходящей из этого мира. Каменные стены закончились. Пространство, бесконечное пространство простиралось в никуда, здесь хватило бы места для тысячи городов. Невообразимо далеко наверху и слишком ярко, чтобы смотреть не щурясь, жгучий огонёк лучился светом, освещающим всё вокруг, как ничем не прикрытая нить накаливания какой-то гигантской лампы. В воздухе, ничем не поддерживаемые, висели непостижимые пучки белого хлопка. И цвет бескрайнего сияющего потолка был…

На этом месте история разветвляется, в зависимости от того, кто именно из туристов решил последовать по коридору к поверхности.

Адитья Синяя стояла под синей бесконечностью и медленно улыбалась. Улыбка не была радостной. В ней была ненависть и раненная гордость. Она припоминала каждый свой аргумент в спорах с Зелёными, каждое соперничество, каждую вырванную победу. «Ты всё время была права», — шепнуло ей небо, — «и теперь ты можешь это доказать». Какое-то мгновенье Адитья стояла, впитывая послание, упиваясь им, а затем она повернулась и ушла в коридор, неся его миру. Шаг, ещё шаг… её пальцы сжались в кулак. «Перемирие закончено», — сказала она.

Бэррон Зелёный бессмысленно глазел на хаос цветов долгие секунды. А потом запоздавшее понимание взорвалось в его животе, как удар молота. Слёзы потекли из его глаз. Бэррон думал о Катэйской Резне, когда армия Синих вырезала всё население городка Зелёных, включая детей. Он думал о древнем Синем генерале — Аннасе Релле, который объявил Зелёных «чумной ямой, язвой, нуждающейся в прижигании». Он думал об огоньках ненависти, которые он замечал в глазах Синих, и что-то внутри него треснуло. «Как ты можешь быть на их стороне?!» – закричал он небу и начал рыдать. Стоя под злобным синим свечением, он знал, что вселенная всегда была обителью зла.

Чарльз Синий ошеломлённо созерцал синий потолок. Как профессор смешанного колледжа он всегда аккуратно подчёркивал, что Синяя и Зелёная точки зрения в равной степени верны и заслуживают терпимого отношения, небо — это метафизическая сущность, а «лазурный» — цвет, который может восприниматься по-разному. На мгновенье Чарльз задумался, не увидит ли какой-нибудь Зелёный, встав на его место, зелёный потолок, или не будет ли потолок зелёным завтра, но он не стал бы делать выживание цивилизации ставкой в этом споре. Это был всего лишь природный феномен, не имеющий никакого отношения к морали или к обществу… Но феномен, который наверняка поймут неправильно, как опасался Чарльз. Он вздохнул и повернулся к коридору. Завтра он придёт сюда один и закроет проход.

Дарья, когда-то Зелёная, пыталась дышать посреди обломков своего мира. «Я не зажмурюсь» — сказала она себе. — «Я не отвернусь». Всю свою жизнь она была Зелёной, а теперь она должна стать Синей. Её друзья, её семья… все они отвернутся от неё. Говори правду, даже если твой голос дрожит, когда-то говорил ей отец. Но сейчас отец был мёртв, а мать никогда не сможет понять. Дарья смотрела в спокойный синий глаз неба, пытаясь принять его, и наконец её дыхание успокоилось. «Я ошибалась», — скорбно сказала она себе. В конце концов, не так уж это и сложно. Она найдёт новых друзей, и, возможно, семья сможет простить её… А может, они даже отважатся сами встать под этим небом и пройти этот экзамен, подумала она с надеждой. «Небо синее», — произнесла Дарья в качестве эксперимента, и ничего ужасного с ней не произошло, правда, у неё не получилось заставить себя улыбнуться. Дарья Синяя печально выдохнула и пошла обратно в свой мир, думая о том, что она скажет.

Эддин Зелёный посмотрел в синее небо и цинично рассмеялся. Наконец-то он понял учебник мировой истории, правда, ему всё равно не верилось, что они были такими дураками. «Глупцы», — произнёс Эддин, — «глупцы, глупцы, всё это время оно было здесь». Ненависть, убийства, войны, и всё это время оно было просто явлением, о котором кто-то когда-то написал на бумаге, как обычно пишут о любом другом явлении. Никакой поэзии, никакой красоты, ничего такого, о чём любой здравомыслящий человек станет беспокоиться. Просто одно бессмысленное слово, влияние которого распространилось за любые разумные границы. Эддин устало прислонился к стене пещеры, пытаясь придумать, как не дать миру взорваться от этого открытия, и задаваясь вопросом, а не заслуживают ли все они именно этого.

Феррис невольно открыл рот, он замер на месте в абсолютном изумлении и восхищении. Его глаза жадно метались туда-сюда, с неохотой покидая одно зрелище, чтобы впиться взглядом в другое. Синее небо, белые облака, бескрайняя неизвестность снаружи, полная мест и предметов, а, возможно, и людей, которых никогда не видели в Подземелье. «О, так вот какой это цвет», — сказал Феррис и отправился исследовать.

Дополнение от ex-Parrot

Лоретта Зелёная посмотрела на небо и сказала: «Оно синее. Следовательно, это не небо. Несмотря на безграничность, несмотря на открытость и несмотря на эти штуки, похожие на клочки белого хлопка. Вообще, после того, как я задумалась, они не кажутся так уж сильно похожими на хлопок» .

Джон Экуменист сказал: «Как я всегда и говорил. Оно лазурное!»

Автор Элиезер Юдковский