В прошлом выпуске коса таки нашла на камень — наглости и численному превосходству беглых рабов Рим противопоставил холодный расчет и железные легионы Красса. Решив проблемы с боевым духом своих войск, Марк Лициний неостановимо гнал противника обратно на юг, то и дело вступая в мелкие стычки с отставшими или потерявшими бдительность отрядами фракийца.
С основными силами, впрочем, проконсул связываться не спешил — ну нафиг такую «русскую рулетку», всякое может получиться, голь на выдумки хитра. К лету 71 года до нашей эры кровавые догонялки достигли основных баз рабов у города Фурии, где Спартак попробовал прикинуться белорусским партизаном и распространиться по местности, не вступая в решающие сражения и полагаясь на кое-какую поддержку из тех местных, кого они не прирезали во время грабежей, а наоборот — обогатили.
Однако не вышло. Все-таки юг Италии не особо богат на леса и болота, долго скрываться от карательных отрядов там негде, особенно такой толпой, хоть и редеющей под бдительным присмотром Красса. Да и с поездами под откос тоже как-то не сложилось. После того, как Марк наткнулся на отдельный отряд рабов из 10 тысяч человек и помножил его на ноль, а затем дотянулся и до основных сил бывшего гладиатора, Спартак перестал косплеить белорусов и снова обратился к любимому амплуа вожака цыганского табора.
Отступление начинало напоминать бегство, и добежали все его участники до города Регий, находившегося прямо у пролива, разделяющего Италию с Сицилией. Кстати, первые два масштабных восстания рабов произошли именно на благословенном острове Trinacria, так что Спартак обладал не только тактическим расчетом, но и хорошей исторической памятью. Опять же, на Сицилии есть очень неплохой вулкан Этна, есть где отсидеться…
Но даже попав в весьма стесненные обстоятельства, фракиец хорошо понимал, что хоть на карте этот проливчик между островом и Италией занимает пару миллиметров — доплюнуть можно, в жизни преодолеть его без подручных средств будет практически невозможно. Особенно всей ордой, к которой, как это всегда и бывает, прибилось множество некомбатантов, включая женский пол.
Еще отплевываясь от Красса около Фурий, Спартак навел контакты с киликийскими пиратами, которые в то время жгли напалмом по всему Средиземному морю, возлагая огромный болт на попытки Рима как-то их забороть. План вождя рабов был прост — шустро сдернуть в Сицилию, благо тамошний пропретор категорически достал все население непомерными поборами, оправдываемыми «борьбой с возможным нашествием рабов», и поднять на острове восстание было проще простого. Там отсидеться, пополнить войско, ну а далее уже прикинуть дальнейшие варианты.
Но не срослось. Пираты как-то не спешили на выручку, несмотря на все договоренности, то ли получив денег от Рима, то ли от Митридата, который весьма радовался, получая известия об итальянских заварушках, то ли просто из врожденной вредности. Красс же, довольно потирая руки, воспользовался методом претора Клавдия, но на более высоком техническом уровне.
Вместо того чтобы перекрывать отдельные дороги, ведущие на самый «мысок сапога», Марк тупо приказал прорыть длиннющий (55 км) и широкий ров, дополнительно укрепив его стеной. Если рабы имеют какие-то возражения — они попробуют помешать инженерным работам, то есть сами побегут на только и ждущие этого легионы. Если же позволят римлянам все вырыть — то останутся заперты на полуострове, где жрать особо нечего. К тому же, с помощью фортификационных работ таких масштабов выполняется еще одна важная армейская задача — «Утоми солдата». А то всех децимировать — бойцов не напасешься.
После недолгого лечебного голодания по всем заветам альтернативно одаренной медицины, не желая приступать к методам доктора Малахова, рабы вынужденно двинулись на штурм — чего, собственно, Красс и добивался. Кое-как закидав ров всяким хламом, специально собранным для этого дела, Спартак смог увести своих бойцов от гибельного мыса, но при этом потерял очень и очень многих — пишут о том, что выйти из окружения смогла лишь треть первоначальных сил.
Тем временем по Италии распространилось известие, одинаково неприятное для обеих противоборствующих сторон: смски до Лукулла и Помпея таки дошли и более того — они сами сейчас подтягиваются на танцпол. Чем эта новость огорчила Спартака, понятно, а почему закручинился Красс? Ответ тоже прост — Марк тут, понимаете ли, гоняет этих рабов в хвост и гриву, а сейчас придет гнусный Помпей и отберет всю славу?! Ну уж нет!
Отбросив свою обычную флегматичность, проконсул устремился вдогонку за рабами, желая как можно быстрее настичь противника и красиво развешать его по крестам согласно всем канонам римского фэн-шуя.
Спартак, не желая себе участи геомантического аксессуара, бегом несся к городу Брундизий, что на «пятке сапога», желая переправиться хотя бы на Балканы, где его замучались бы потом искать. Но, посмотрев на городские стены и послушав местный аналог передачи «Время», осознал:
1. Быстро город никак не взять, а Красс уже на подходе.
2. Лукулл (вернее его однофамилец, что дело меняет мало) вот-вот высадится именно тут со свежими силами.
Попробовав донести эти прискорбные новости до личного состава, фракиец не очень справился с задачей по восстановлению боевого духа — из его войска вышел отдельный отряд, решивший показать внезапно оробевшему Спартаку, как тут нужно города брать и всяких лукуллов из-за моря шапками закидывать. Все-таки головокружение от успехов — вещь опасная.
Что и продемонстрировал Красс, раскатав не в меру храбрых рабов-сепаратистов в тонкий блин. Только внезапный приход спасительной кавалерии в лице основных сил Спартака спас зарвавшихся беглецов от полного и тотального уничтожения. Но несмотря на это, рабам все равно пришлось спешно отступать.
Следующая стычка произошла уже у города Петелия (как пытливый читатель может заметить, посмотрев на карту, в попытках хоть как-то оторваться от торопящегося Красса рабов по югу Италии начало изрядно мотать). Внезапно прекратив отступление, Спартак очень болезненно огрызнулся в сторону передовых отрядов римлян, серьезно ранив одного из командующих консулов и немало порадовав собственные войска.
Вот последнее, возможно, было зря. Ежу понятно, что в подобных условиях беглецам долго не протянуть — не Красс, так Лукулл или блистательный Помпей их все равно найдет и изничтожит, Италия-то маленькая, всем не спрятаться. Поэтому Спартак и хотел брать противника на измор, попутно срочно пытаясь найти еще варианты по экстренной эвакуации с полуострова. А вот бойцы его на радостях после победы считали иначе — хорош, мол, менжеваться, выйди с Крассом в чисто поле да вальни его, гниду такую, вот и вся недолга.
Спартак хоть и был военачальником рабов, абсолютной власти в своем войске не имел — не тот уровень организации и дисциплины. Все его управление держалось исключительно на личном авторитете, и настал как раз тот момент, когда парни, не обладавшие стратегическим мышлением даже уровня среднего таракана, не то что ежа, конкретно бы не поняли своего главного, если бы он отказался стать таким же четким и резким как раньше.
Спартак был вынужден подчиниться. Собрав все силы, он дал Крассу решающий бой.
Тела предводителя гладиаторов потом так и не нашли.
6000 рабов, додумавшихся сдаться после разгрома, развесили по крестам вдоль дороги от Капуи, где все началось, к Риму.
Красс, радостно шедший в столицу с благими вестями, изрядно помрачнел, узнав, что не он первый парень на деревне, не он.
Везучий Помпей, успевший перехватить какой-то мелкий, в несколько тысяч голов, отряд рабов, драпавший на север от места разгрома, вырезал их подчистую, после чего рассказывал всем, что пока Красс там занимался разборками с простым мясом, он, Гней, ликвидировал корень всех бед, самых опасных бунтарей и беглецов.
Марку Лицинию тоже перепало почестей, но о триумфе, которого он столь хотел, можно было забыть — он ушел Помпею, причем по большей части за победы в Испании. Рабы, пусть даже столь крутые, на великое торжество никак не тянули.
Еще несколько месяцев прямые конкуренты за власть, не распустив войска под разнообразными предлогами, стояли около Рима, вызывая немалое беспокойство граждан и Сената. Наконец, после долгих плясок с бубном, Красс и Помпей согласились не устраивать резни и приняли титулы консулов.
После разгрома южную Италию еще долго будет лихорадить. В 62 году до нашей эры остатки тех самых рабов даже смогут захватить город Фурии, но долго его не продержат.
Красс, несмотря на все потуги, впоследствии станет знаменит только как победитель Спартака, и мало кто из знающих имя фракийца будет знать имя Марка Лициния. Он успеет стать третьим в триумвирате Цезарь-Помпей-Красс, но под управление ему достанется одна лишь Сирия, где и тогда было неспокойно. В 53 году до нашей эры Красса накормят расплавленным золотом парфяне.
Но это будет совсем другая история.
