Представьте, что вы человек (отличное начало, не правда ли)
Усложним задачу: представьте, что вы не просто человек, а Олег.
Как Олег и человек, вы заботитесь о собственном благополучии. Вы стараетесь жить и развиваться и не видите в этом ничего плохого. Но иногда вам не хватает сил и ресурсов для реализации своих амбициозных планов. Вы решаете объединить свои усилия с другими людьми — и готовы даже смириться с тем, что не все из них будут Олегами.
Олег быстро находит подходящих людей, ведь у Олега есть семья. Олег в достаточной степени доверяет своей семье и заботится о ее выживании. Олег даже иногда чувствует, к своему собственному удивлению, что готов пожертвовать жизнью ради члена своей семьи. Дядя Ричард говорит, что это все, чтобы сохранить свои эгоистичные гены. А дядя Соломон показывает священную книгу о том, что семья — это священно, и так и должно быть. Олега не сильно интересует, кто из них прав — его отношение к семье от этого не меняется.
В семье Олега далеко не все гладко. Например, дед громко кряхтит и всех бесит. Но когда к Олегу в гости приходят дальние родственники Оганесяны и критикуют деда за кряхтение, то Олег смело становится на его защиту. Дед ведь важнее всяких там Оганесянов.
Однажды к Олегу подходит отец и сообщает плохую новость. Соседняя деревня решила напасть на их семью ради редкой коллекции марок. Семьи Олега недостаточно для обороны, и отец предлагает объединить усилия с Оганесянами. Но мало того, что Оганесяны гнобят деда, так они еще и едят бобров. А в семье Олега бобр всегда считался священным животным. Вот ведь незадача. Но Олег после долгих размышлений решает, что жизнь семьи важнее, и объединяется с Оганесянами.
Процесс объединений из-за внутренних и внешних причин происходит несколько раз с более обширными группами людей, добавляя к пирамиде социальных групп Олега все новые и новые уровни. И вот уже Олег часть большого народа. Представители этого народа говорят на одном и том же языке, чтут одни и те же традиции и лайкают одни и те же локальные мемы.
И вот однажды Олег узнает, что правительство его страны готовится принять закон, по которому бобр признается национальным блюдом. Чувства Олега глубоко оскорблены. Олег идет в правительство и объясняет им, что нельзя принимать такой закон в стране, где множество семей считают бобра священным животным. Вот в соседней стране, например, существует свобода боброисповедания — и всем там это очень нравится.
В ответ на Олега долго кричат, а потом отправляют домой и в спину упрекают его в отсутствии патриотизма. Олег приходит домой, открывает словарь и читает определение слова «патриотизм»:
Олег недоволен этим определением и углубляется в вопрос. И узнает о двойственности патриотизма, который в целом про любовь к родине, но разделяется на “слепой” и “гражданский”. Виды различаются следующим образом:
1. Слепой патриотизм: нельзя критиковать свою страну (потому что это делает ее хуже)
2. Гражданский патриотизм: критиковать страну можно и нужно (потому что это делает ее лучше)
Сами названия этих видов предполагают, что один из них хороший, а другой плохой. Никто не хочет быть слепцом. Олег недоумевает, как в его стране мог развиться очевидно плохой слепой патриотизм. Он идет к своему мудрому дяде Диогену и спрашивает его, патриот ли тот.
Дядя добавил к пирамиде социальных групп еще один уровень, стал гражданином мира и объединился со всеми людьми на планете (но его все равно не пускают в Канаду без визы).
Олег восхищен — ведь космополитизм отлично работает для различения видов патриотизма. Слепой патриот не может быть космополитом. Ведь космополитизм предполагает, что что-то в другой стране может быть лучше, чем в вашей. А отсюда вытекает, что вашу страну можно критиковать в этом конкретном аспекте.
Гражданский патриотизм спокойно согласуется с космополитизмом. Свою страну можно критиковать, ставя ей в пример другие страны. Олег фантазирует об идеальном общественном устройстве, где он сам постоянно выбирает, чьими интересами руководствоваться в каждой конкретной ситуации: себя, семьи, нации или человечества в целом.
Но космополитизм не стал еще общепризнанным, ведь у него есть большой недостаток. Космополитический уровень — высший, и тем он отличается от других. Он не может действовать так же, как другие уровни, объединяясь перед лицом внешнего врага. Вот если бы появились инопланетяне — то да, нынешний космополитизм стал бы еще одним срединным уровнем и гораздо лучше справлялся бы с объединением человечества перед лицом внешней потенциальной угрозы.
Олег понимает, что сложно будет сделать всех людей космополитами. Поэтому решает выделить какой-то другой признак, по которому слепой патриотизм будет легко отличить от гражданского. И Олег такой признак находит: это табу. Если в стране существуют запреты, не подлежащие обсуждению — то это “слепой” патриотизм, избегайте.
Олег приносит свою научную работу о табу важному Критику и получает рецензию:
Спасибо, Критик, ваш вопрос понятен. Но мы не дадим себя запутать. Ведь мы выступаем не за разрешение есть детей, а за возможность общественного обсуждения вопроса поедания детей. Человек должен иметь право обсуждать этот вопрос, искать группу по интересам, пытаться баллотироваться в парламент с этой программой (если у него это получится). А не получать штраф или тюремное заключение за одно высказывание о гипотетической возможности решения несуществующей проблемы.
Патриотизм становится “слепым”, когда государство ограничивает возможность критиковать себя. Подмена доброкачественного сенатора Клишаса патриотизма на злокачественный происходит тихо и незаметно — понятие слишком обширно и расплывчато, чем и пользуются некоторые люди, добавляя к понятию все новые и новые условия:
1. Патриотизм — это когда не критикуешь свою Родину.
Нет. Отсутствие критики решений людей у власти выгодно лишь людям у власти. Нет ничего плохого в заимствовании опыта других стран. И тем более нет ничего плохого в широких обсуждениях, опыт кого и в каких сферах заимствовать. В спорах рождается истина — особенно если границы спора не устанавливаются сверху в рамках «какой вид казни выбрать для боброедов».
2. Патриотизм — это когда защищаешь традиционные ценности.
Нет. Традиции не присущи человеку от рождения, а являются культурным феноменом. Культура постоянно изменяется — и можно обсуждать, как ее изменять, что считать традицией, достойной сохранения, а что — нет.
3. Патриотизм — это когда почитаешь государственные символы.
Ну нет же. Хороший индикатор — взять конкретное явление и посмотреть на отношение к нему в других странах. Если нормы отличаются — то это точно не универсальное свойство человеческой природы, и дискуссии по этому вопросу полностью оправданы. Например, во многих демократических странах мира существует ответственность за надругательство над государственным флагом. Но в Дании, Норвегии и Швеции можно делать с флагами что угодно (но только со своими флагами, издеваться над флагами других стран не разрешается).
Добавление новых подпонятий к патриотизму происходит под лозунгами укрепления государства. Все приходит к вечному вопросу идеологий: что лучше — сильный индивид или сильное государство? Этот вопрос не имеет четкого ответа и не должен его иметь — все эти политические течения, партии и объединения должны создавать постоянно меняющуюся норму. Пропаганда старается имитировать процесс этого постоянного изменения, но не может полностью его скопировать, потому что вынуждена обрисовывать рамки, в которых дозволяется мыслить. Помните, что рамок нет. Не в смысле, что “ничто не истинно, и все дозволено”, а в смысле “ничто не постоянно, все подлежит обсуждению”.
Не нравятся вам анархисты — отлично. Дайте им право голоса и спорьте с ними.
Не нравятся ультранационалисты — никаких проблем. Вам разрешено спорить и с ними. Можно позволить им даже попасть в парламент, чтобы вы смогли на всю страну разрушать их противные вам идеи.
Слепой патриотизм — лишь удобный предлог для объявления любых идей окончательными и не подлежащими обсуждению. Появляется универсальный инструмент подмены понятий:
“Убийство — плохо, но убийство врага во имя Родины — хорошо”.
“Война — это плохо, но специальная военная операция за Родину — хорошо”.
“Дискриминация — это плохо, но Родина важнее, можно и потерпеть”.
Любая устоявшаяся идея превращается в табу. Идеи не должны быть постоянными и непоколебимыми. Каждая должна быть с какой-то степенью не определена, вокруг каждой должны продолжаться постоянные дискуссии. Устоявшиеся идеи ведут к высшей цели, для которой все средства хороши. Сама концепция того, что возможно обсуждение любой идеи, гораздо лучше согласуется с мыслью, что все люди вообще-то разные. И да, как ни грустно нам это признавать, не все они Олеги.
Итак, подытожим: как Олегу культивировать в себе правильный патриотизм?
1. В оценке ситуации руководствоваться не святыми “табу”, а собственными рассуждениями. Самому выбирать: «вот этот аспект мне нравится в моей стране, а вот этот нет — этот бы я взял из Норвегии”. Не всегда есть возможность высказывать такие суждения — но признаваться в них самому себе вам никто не помешает.
2. Политическая пассивность ведет к слепому патриотизму. “Я вне политики” — это значит, что я не готов разбираться в сложностях жизни и оставляю это вопрос на решение каким-то людям из власти. Какие-то люди из власти с радостью воспользуются вашей пассивностью.
3. Не считать свои приоритеты постоянными и непоколебимыми — быть готовым их корректировать при изменении внешних обстоятельств, появлении новых данных, да и просто при смене настроения. Нечего придумывать самому себе мыслепреступления и наказывать себя же за них.
Не согласны с какими-то из этих утверждений?
Поздравляю, вы все делаете правильно.
***
https://t.me/castiar
https://twitter.com/Castiar
