Солнце клонилось к закату. Кроваво красный диск, словно остывающий металл, все еще обжигал землю.
Я видел лишь дым над холмом, но знал, что там, спрятанный от моего взора догорает город, который мы пытались взять штурмом, с наскоку. Глупая идея. Победителей в этой схватке не было. И мы и сарацины понесли такие потери, что песен об этом петь не будут. Выиграл в этом бою только Господь. Мы взяли город, я видел как пали ворота и закованные в броню крестоносцы ворвались в проем, сметая неверных могучими ударами кавалерийских мечей. Видел, как пал вражеский штандарт. Видел, как цвет христианского рыцарства начал мстить сарацинам, убивая женщин и стариков. Как благородные воины жгли амбары и дома.
Видел и никогда этого не забуду.
Однако помнить мне осталось недолго. Арбалетный болт под левой лопаткой недвусмысленно намекал на то, что жить мне осталось считанные минуты. Пробито легкое, привкус крови во рту.
Я был одним из немногих, кто не хотел участвовать в резне. Направляясь в лагерь я был твердо уверен, что соберу вещи и больше ноги моей не будет ни в Святой Земле, ни в Царстве Небесном. С меня было довольно крови, пролитой за любовь и ненависти, убивающей во имя мира. Пусть Господь сам приходит и убивает своими руками. Я больше не собирался участвовать в этом. Гнев такой силы бушевал во мне, что он буквально оглушил и ослепил меня. Я не видел стрелка, не слышал скрипа арбалета. Даже когда тетива со свистом отправила болт мне в спину я сперва подумал, что это одна из этих странных птиц. Только когда удар сбил меня с лошади я все понял.
Стрелок скрылся, даже не удосужившись убедиться, что я мертв. Мне удалось отползти к дереву и теперь я сидел, прислонившись к стволу и ждал, когда жизнь покинет меня и я лично взгляну в глаза тому чудовищу, что именует себя Богом.
Люди ужасны. Но тот, кто дал им право быть настолько алчными и жестокими, не положив на другую чашу весов столь же весомое, но доброе - безумец.
Мир погибнет. Я погибну раньше, но этот мир долго не протянет. Люди сами уничтожат себя, изведут голодом, войной, бессмысленной злобой. Мы обречены.
Я больше не верю в тебя, великий Господь. Не хочу верить.
Глаза застилала пелена, раскаленное солнце спряталось за горизонтом и мне показалось, что сумерки слишком быстро поглотили пустыню вокруг меня. Однако я ошибся. Так же как быстро стемнело быстро же и рассвело. Я видел, как вновь на востоке встает солнце. Что это? Что происходит? Рассвет? Я просидел всю ночь? Я спал? Тогда я должен был умереть еще несколько часов назад...
- Нет, не должен был. - прозвучало за моей спиной.
Голос был громким, слишком громким в этой беззвучной пустыне. Я не мог видеть говорящего, не в силах был повернуть голову, арбалетный болт не позволял шевелиться вообще. Или это не рана парализовала меня?
- Пришел закончить то, что начал? - я был уверен, что стрелок-сарацин вернется, надеясь забрать мою лошадь.
- Я не стрелял в тебя. - ответил незнакомец. - Впрочем, это больше не имеет значения.
Я слышал, как собеседник сделал несколько удивительно тяжелых шагов и наконец увидел его. Он был одет в лохмотья, серо-зеленые одежды спадали с его плеч, лоскутами свисая до самой земли. На голове его был бесформенный капюшон, однако не скрывающий лица. Он был огромного роста. Лицо его было самым обыкновенным, ничем не выдающимся. Правильный нос, правильные губы, ровный изгиб подбородка. Только вот глаза... Никогда не видел такой синевы.
Он вновь заговорил, все так же громко, словно находился далеко от меня и пытался докричаться:
- Ты надеялся умереть сегодня?
- Надеялся? - Я закашлялся и кровь тоненькой струйкой засочилась изо рта. - Я больше не верю в надежду. Однако я знаю, что умру. Нельзя верить в то, что невозможно.
- В этом мире многое возможно. Ты не боишься смерти?
- Я боюсь, что Бог действительно существует. И если это правда, то я боюсь лишь попасть в его Рай. Уверен, это столь же безумное место, как и Земля. - Мне хотелось рассмеяться ему в лицо, однако сил на это уже не было. Он был похож на странствующего монаха. Интересно, он захотел меня исповедовать?
- Нет, я не собираюсь тебя исповедовать.
- Я сказал это вслух?
- Нет. Ты задаешь слишком много вопросов мне, однако я бы посоветовал тебе обратиться к себе самому...
- Довольно нравоучений. Я старый солдат, я совершил много чудовищных поступков, однако жалеть себя я не собираюсь. Я делал это не для себя, не для того, чтобы потешить свое самолюбие, не ради власти или денег. Я шел за Крестом. За Господом. За Верой. Я нуждался в ней, иначе моя жизнь была бы пустой, как сейчас. Однако я ошибался. Христос сказал, что пришел принести не мир, а меч. И кто не готов нести свой крест и следовать за Ним, тот Его не достоин. Что ж, я рад, что не достоин.
- Ты думаешь, что утратил веру. Поэтому я здесь...
- О, да! - В этот раз моих сил хватило даже на смешок. - Провидение Господне.
- Зря смеешься. В тебе еще есть вера, ты сам это знаешь. Ты отчаялся найти правду в словах ваших пастырей, в книгах. Библия для тебя пустой звук. Церковь - дом лжи. Однако ты знаешь, где скрыта правда. Открой глаза. Оглянись. Загляни в себя.
Я вдруг подумал, что монах знает, о чем говорит.
- Помнишь, что значит быть рыцарем? - продолжал незнакомец.
- Нет. - Я был уверен, что больше не помню этого. Клятва была размыта кровью и засыпана прахом. - Я забыл.
- Рыцарь должен достойно служить Господу, как умеет, не только Мечом, но и Словом, и Поступком. Понимаешь ли ты, что это значит?
- Я сделал все, чего Господь от меня требовал.
- Боюсь, ты сделал больше, чем он требовал. Ваши Ордена лживы, не меньше, чем ваши храмы. Люди, которые уверяют вас в том, что Меч - единственное служение Отцу словно бесы, что выскакивают из болота и обещают вывести заблудшего из лесу.
Внезапно монах рванул вперед и приблизил свое лицо к моему.
- Оглянись, я сказал! - закричал он своим громовым голосом. - А потом загляни в себя! Веру нельзя потерять. Вера - это то, что делает вас людьми. Вера и надежда смогут вывести вас из Тьмы. Ты боялся, что мир погибнет? Нет, он давно погиб. Вы даже похоронили его, и чтобы выбраться из под его праха вам, людям, нужна Надежда. Верою вы ходите, слепою верою, не способною привести вас к Свету. Вы запутались и лишь стремление познать правду все еще толкает вас на отчаянные попытки построить мир, в котором будет оправдан каждый ваш шаг. Смотри в себя. Что делает тебя рыцарем, Лисандр?
Я вдруг отчетливо понял, кто стоит передо мной. Как только он произнес мое имя я вдруг понял.
- Я узнал тебя, Уриэль. Зачем ты пришел? Я устал, я умираю. Может ты и прав, может просто мы не в то верили... Но ангел здесь не поможет. Да и что я могу? Я всего лишь человек. Думаешь, вернув мне веру ты сделаешь мир лучше?
- Я не собираюсь делать мир лучше. Ни ангелы, ни Отец не способны на это. Только люди. Ты не будешь первым, но и последним не станешь. Можешь ли ты сделать мир лучше? Кто знает. Возможно человек, утративший веру в Господа не сможет. А человек, уверовавший в людей?
Он развернулся и медленно направился к холму, за которым все еще догорал город, который я помог уничтожить. Эхо тяжелых шагов архангела замолкло вдали, а я вдруг понял, что дышу. По настоящему дышу, без боли и хрипов. Кровь перестала сочится из уголка рта уже давно, но я не обращал на это внимания. Арбалетный болт был зажат в моих руках, кольчуга была липкой от крови, губы пересохли, однако боль ушла и я вновь мог шевелить ногами.
Солнце только сейчас полностью вышло из-за горизонта. Возможно мне было суждено умереть этой ночью. Видимо Господь передумал, но, чтобы не менять своих планов он просто отменил эту ночь.
Я никогда так отчаянно не молился. Ухватившись за свисающую ветку я встал и поковылял к своей лошади, которая оставалась все там же, где меня сшиб с нее арбалетчик. Я вынул меч из ножен и оставил его под деревом. Взобравшись в седло я еще раз взглянул на рассвет. Мой новый рассвет. Я повернул лошадь и отправился в сторону, противоположную лагерю.
20.12.2015 Гидеон Кейн.
