Вошёл в неё, как-будто в храм. Осмотрелся, поставил свечи в обоих углах, на всякий случай, потому что толком так и не научился определять где за здравие, где за упокой, перекрестился во все стороны и вышел обратно. ЧуднО. Просторно. Ладаном пахнет. Нет, не моё.
И ушёл искать дальше.

А она осталась слёзы лить, да яичко крашенное кушать. Давится, давится. Потом доела, пошла и повесилась на своей же косе. Висит на воротах, качается, ветер подол задирает, заходи кто хочет. Только желающих нет.

Он вторую, третью осмотрел. Как лошадей. И зубы, и круп потрогал. Хороший круп у третьей был. Добротный. На такой хоть с седлом, хоть без седла скачи всю ночь без устали и сна. Сама заездит. Эх, хороша. Только зубы гнилые. Пахнет очень изо рта. Точнее, разит. Нет уж. Про вторую вообще ни мыслишки. Мышь серая. Ни о чём. Жердь. Хотя, сказали, что хозяйственная очень. Особенно по городу. Может гектар засадить в одно рыло. Так и сказали. А потом с гектара собрать столько, что ни один трактор не упрёт. Задумался. Но не на долго. Уж больно круп у третьей отвлекал.
И зачем их только вместе привели. Что за выбор когда сразу много. Отвлекает очень. Много дум. Тяжело.

Дошёл до кваса. Там целую цистерну подвезли. Успеть бы. Напился. Отпрыгнул с кислинкой и пошёл по новой на смотр. Вдруг ещё кто есть. Надо бы пощупать.

В одном дворе срантрлих вывели. Почти на одно лицо. Как будто специально запутать хотят. И имена все на Вэ. Верка, Валька, Варька. Тьфу. Это зачем ещё. Не понятно.

Потрогал этих всех. ВЭри гуд с одной стороны. ВЭликолепно с другой стороны. Только вот в чём вопрос- почему одинаковые?
Отвечают, что так вышло. Сразу троих хозяйка понесла. Поэтому одинаковые.
Покрутил их во все стороны. Троих не возьму, конечно, накладно. Но можно по очереди брать. Можно?
Отказали. Говорят, можно сразу всех. А по очереди никак.

Жадные людишки. По очереди оно бы в самый раз. И не устанешь. И что-то новое. И им хорошо. Да и всем.

Стал с каждой беседовать. Вопросы каверзные задавать. Дважды два- сколько будет? А пятью пять? Сбились с толку, как курицы. Ума значит на троих припасено как на одну. Эге.
Уединился с первой. Верка которая. Не робкая девка. Но на семью семь поплыла.

Валька дольше держалась. Но как я ей синус косинуса под нос сунул, так она на задницу плюх. И в слёзы. Не губи, да не губи. Возьми меня. Забери меня. Умоляю. Не, я таких сопливых не люблю. Иди учись, дура.

Варька. Варька - хитрая оказалась. Всё вопросом на вопрос норовила сбить. Я ей говорю, ты Варька часом не яврейка? А она глаза выручила и мелет что-то на своём. Тоже прогнал.

В общем из тех трёх тоже нечего брать. Так если побаловаться только. А побаловаться ихний папаша не даёт. Энтилегентный человек оказался. Крестьянин в третьем поколении. У него в клозете книжка Шопенгауэра лежит и вся в дерьме. Потому что человек от сохи его искренне презирает. До самой задницы.

Видно сегодня никак. Эх, надо было ту с крупом брать. Сейчас бы уже запыхался. А надоела бы, так в стойло. Тпруу, Зорька.

Опять я один-одинешенек. Ни скотины какой, ни бабы. Хотя, всё одно.

Домой пошёл. От кваса чрезмерного икаю. А раз икаю, значит кто-то меня вспоминает. Иду мимо первого двора, вижу там на воротах она висит. Та, в которую как а храм входил. Чёрти что творится. Это ж надо так убиваться, что и убиться насмерть. А коса то у неё крепкая, как канат. Недосмотрел сразу. Жалко. В хозяйстве могла пригодиться.
Перекрестился. И шаг прибавил. Мало ли, зыркнет во след. Хотя, вряд-ли живая. Язык вон висит как у бешеной собаки. А в ей свечки ставил. Хоть бы правильно вышло. А то ... даже и додумывать не хочется.

Дома журнал достал с объявлениями, где кто кого за кого и за сколько отдаёт. Мол,смотрите и торопитесь, девки - товар скоропортящийся. Очки на нос нацепил. Цыгарку. Кофий. Всё чинно. Стал вычленять, которых на завтра надо бы обойти. Про всех пишут, что красивые, здоровые и начитанные. А придёшь, глянешь им в глаза, а там дважды два - пять, "Войну и мир" написал Тургенев. Вырожденки.

С такими тяжёлыми мыслями отошёл ко сну. Долго ещё назойливый комар жужжал над ухом, пытаясь крови моей напиться. Потом забылся и улетел. А я заснул крепко, крепко и ничего мне не снилось. Потому что сны - это всё выдумки и детские сказки.

Его зовут Георгий Георгиевич. Он директор зоологической базы и дрессировщик. Ему пятьдесят два года. Последние восемь лет я знаю этого человека. Мы подружились, и я, кажется, знал все о его прошлом. Он родом из Кирова. Двенадцати лет стал ходить на охоту. Однажды попал в лапы медведю и не погиб потому только, что был хладнокровным — под медведем сумел приподнять ружье и выстрелил зверю в пасть. После этого, истекая кровью, он шел по тайге двадцать четыре версты, и только на пороге дома силы его покинули. В лесном поединке с браконьерами он получил пулю в бедро, а после операции снова пошел по следам браконьеров. Он побывал во многих зоологических экспедициях. Ловил архаров в Китае, ездил в Норвегию за бобрами, был в Турции и Финляндии.

Студентом Шубин ушел добровольцем на фронт. После войны был директором Печерского заповедника. Тут надо бы не спешить и рассказать подробно о десяти годах «печерской работы». С ученым Кнорре он попытался приручить лосиное стадо. И дело пошло на лад. На лосях уже возили в тайгу провиант охотникам, доили лосих. Научный эксперимент сулил большую хозяйственную выгоду, но, как это часто случалось, хозяйственники как раз и не дали дороги новому делу: «Свиней не знаем, как уберечь, а вы тут с лосями…»

Я встретил Шубина во Владимирской области, где зверей готовят сниматься в кино. Мы по многу часов говорили за столом, у костра, в поезде по дороге в Москву. Должен сознаться: того, о чем сейчас расскажу, я не знал до последнего месяца. Может, и теперь не знал бы, каким человеком Шубин был на войне, если бы не письмо генерала: «Товарищ корреспондент, в заметке упомянута фамилия человека. У нас в дивизии был разведчик. Пришлите, пожалуйста, адрес». И подпись: генерал А. Хвостов.

Мало ли Шубиных. И мало ли было разведчиков. Я отослал адрес без уверенности, что это тот человек, которого генерал ищет. Я уже забыл о письме, но при встрече Георгий Георгиевич заговорил первым: «Понимаешь, мой генерал отыскался…» Мы собрались к генералу в Москву. Шубин порылся в комоде, и я увидел награды: три ордена Боевого Красного Знамени, орден Славы и орден Красной Звезды, орден Отечественной войны, четыре медали. Он сознался: «За десять последних лет первый раз надеваю».

В Москве, за Измайловским парком, отыскали квартиру. Двери открыл пожилой человек в пижаме.

— Шубин!.. Два немолодых уже человека, обнявшись, молчат. Двадцать лет командир дивизии Алексей Яковлевич Хвостов не видел разведчика…

До утра мы сидим за столом генерала. И потом еще целый день. Двое людей вспоминают…

«На войне разведчик — это солдат самой высокой квалификации. Ему достаются все тяготы солдатской жизни и во много раз больше, чем остальным, — опасность, риск, ответственность. Не всякий даже хороший солдат мог быть разведчиком».

«Когда приходило пополнение в часть, командиру разведки давали первому выбрать людей.

— Кто хочет в разведку?

Из тысячи сотня людей делала шаг вперед. Я говорил с ними и оставлял десять. Из десяти два-три становились разведчиками. Чаще всего это были охотники, умевшие неслышно ходить, умевшие выследить, стрелявшие хорошо…»

Разведка была глазами дивизии. Однажды генерал, наблюдая линию немецких окопов, удивился: «Февраль месяц. Где это молодцы успели так загореть?» Разведка подтвердила догадку — пришло подкрепление из Италии. Разведка ходила на связь с партизанами, водила в тыл к немцам людей. Ходила брать «языка».

Почти каждые десять дней нужен был пленный. На фронте так было: десять дней нет пленного, батальон идет в бой, двадцать дней «языка» нет — полк идет боем захватить пленного. Так важно было знать планы и тайны противника. Полк, где служил Шубин, не ходил брать пленного боем. И по этой причине сколько было солдат в дивизии, столько было и благодарных друзей у разведчиков!

Солдат на первой линии не удивишь смелостью, но даже у них замирало сердце: вот проползли минное поле, сейчас начнется стрельба… Нет, прошли тихо. Шубин не просил прикрывать разведку огнем. Он всегда находил нужную щель в обороне у немцев, выбирал нужный момент. Он уходил ночью, а то вдруг выбирал самую середину дня. Никто не спрашивал: почему так? Шубин делает, значит, так надо.

Дней семь-десять радио в штабе принимало сигналы из немецкого тыла. «Говорю из квадрата тридцать девятого…» Через день: «Говорю из квадрата двадцать четвертого…» Штабу передавалась полная картина расположения немцев. А потом так же тихо, как уходили, разведчики возвращались. А почти всегда приводили пленного, а то и двух-трех. Пленного уводили в штаб, а разведчики часто, не раздеваясь даже, валились спать. Иногда надо было перевязать рану, иногда хоронить товарища. У разведки был строгий закон: как бы далеко ни зашли к немцам в тыл, раненых и убитых не оставлять. Один раз убитого друга сорок километров несли по немецкому тылу, чтобы среди своих схоронить с почестями. Этот суровый закон воспитывал дух товарищества. Каждый в разведке знал: «Друзья не оставят, что бы со мной ни случилось».

Их было двадцать восемь. Потом Шубин стал командиром разведки дивизии. Их стало пятьдесят два. Это были очень смелые люди, но это были не безрассудные храбрецы. «Я всегда говорил: задача состоит из двух половинок. Первое — выполнить задачу. Второе — вернуться живыми». На войне было принято: если пленный достался ценою потери пяти человек — разведка работала хорошо. Разведка Шубина почти не имела потерь. На фронте, под Плоцком, разведка привела из немецкого тыла двадцать четыре пленных и потеряла своих пять человек. «Мы очень хорошо понимали друг друга. Я еще только подумаю, а ребята уже знают, что надо делать».

«Переходили фронт без погон, без знаков отличия, без документов. В мешках карта, радиостанция и оружие. Беспрерывное напряжение. Костер нельзя разложить. Нельзя кашлянуть, сучок под ногой не должен хрустнуть, курить нельзя, спать нельзя. По восемь часов случалось лежать в снегу без движения у дороги, по которой шли фашистские танки, автомобили, солдаты. Однажды замерзли до крайности. Решили ползти к деревне… Первая хата. Дым из трубы. По чердачной лестнице быстро забрались под крышу, прислушались — в избе говорят. Еще прислушались — чужая речь. От холода зуб на зуб не попадает. Сбились в кучу возле трубы. Ребята тут же уснули. Я стоял на коленях с гранатами и толкал в бок ребят, когда начинали храпеть. Под утро спустились и ушли в лес. Очень морозная ночь была, градусов тридцать. Помню, когда уходили, посреди села занялся пожар и кто-то кричал так, что у меня защемило сердце… Мы часто видели зверства фашистов. Стиснув зубы, шли мимо — нельзя было ничем себя обнаружить».

«Шубин начал войну добровольцем-студентом. С пятьдесят первой дивизией Прибалтийского фронта вошел в Пруссию, ходил в разведку в район Кенигсберга. Начал войну рядовым, закончил офицером-коммунистом. Сорок четыре раза Шубин переходил линию фронта и сорок четыре раза возвращался обратно. Кто воевал, знает, что это значит…»

На столе пожелтевшие фотографии, карты, фронтовые газеты. Заголовки во всю страницу «Учиться у разведчиков Шубина». Стихи о разведчиках, портрет Шубина. Двадцать лет прошло. Память не все сохраняет, но все и невозможно забыть. Каждый о войне вспоминает по-своему. Вот несколько эпизодов из жизни фронтовой разведки. Я записал их у Шубина в доме и во время встречи его с генералом.
Василий Михайлович Песков, «Война и люди», 2010г.

Есть коллега-партнер по бизнесу. 40 лет.Татарин. Мусульманин..
Нормальный, на первый взгляд, мужик. И коньяк уважает, и с женщинами, похоже даже, не одной, прекрасно мутит.
Жениться вроде не против, но вот как-то вот так, чтоб жениться-жениться, не складывается.
Есть, понятное, дело, критерии отбора. Чтоб татарка. Чтоб мусульманка. Чтоб симпатичная. Похоже, существующие дамы в эти критерии не укладывались, поэтому товарищ особо не парился с женитьбой.
Но тут на него насели родители и сообщили ему (мужику, 40 лет, живущему в Москве), что в этом году он должен жениться, т.к. папе 70 лет и он хочет увидеть внуков.
И родители у себя на родине нашли ему двух подходящих девушек 23 и 26 лет.
И в эти выходные смотрины.

И вот меня не покидает ощущение дикости и сюра от происходящего.
Парень этот сам понимает пиздец происходящего, но раз родители сказали...
Ну и от свеженькой девочки кто откажется, это понятно. Поехал.

А вот что в головах родителей тех девочек, которых они готовы выдать за 40 летнего мужика, хуй знает.
И семьи-то вроде там не бедные. И живут в городах. И девочки с образованием.

21 век на дворе, а до сих пор дочерей как скотину продают.

Пикабушники-мусульмане, вот честно, чем вы руководствуетесь, отдавая 23-летнюю дочь за 40-летнего мужика? Вам дочерей своих не жалко? Кстати, а у дочерей согласие спрашивают, хочет ли она замуж за 40-летнего мужика, которого никогда не видела?
Пиздец же , товарищи, реально средневековье какое-то.