Пролог
Солнце скрылось за острыми пиками елей и покатыми вершинами гор, возвышавшимися над болотистой долиной, бросив на деревянные башни городища прощальные алые лучи. Вскоре, тлевшее небо совсем угасло, и в воздухе резко сгустились сумерки. Лесные тени начали выползать из своих укрытий и потянулись по оврагам, по склонам и рвам, окутывая весь растительный мир, погружая его в тревожное напряжённое оцепенение.
Выпала роса. Бурные травы заслезились ледяной влагой. Колокольчики на тонких стебельках, согнувшись под тяжестью накопленной воды, отпускали ее капля за каплей со своих лепестков. С болот на город крался туман, застилая белёсой завесой округе.
Ещё издалека послышались приближающиеся шаги и многие громкие голоса. Свои очертания из туманной пелены показал отряд людей, нестройным шагом ступавших по размытой дождями дороге, ведущей к главным воротам городища. Юный привратник, как оказалось, задремал на посту и не заметил сразу приблизившуюся толпу, отчего, проснувшись, подскочил и, схватив двумя руками длинное копье, наставил на приблизившегося опасно близко главаря компании:
– Стой! Прохода нет!
– Вот так, значит, в Чернодоле встречают гостей? – уперев руки в бока, с наигранным разочарованием сказал незнакомец и сделал ещё шаг на встречу, словно и вовсе не замечал маячащего оружия перед носом. На вид стражнику было не больше лет шестнадцати. Пришедший из темноты во главе отряда разбойник по имени Горлак, хоть и не был частым гостем в городище, но знал об обычаях местной городской стражи. Согласно давней традиции, вступавшего в ряды дозорных выставляли на ночное дежурство за ворота, и, как правило, это были неоперившиеся юнцы, которым не исполнилось и пятнадцати лет.
– Я сказал… ночью ворота закрыты. Наместник велел никого не впускать после захода солнца! – страх, бурливший в груди парня, тронул его голос, и тот сорвался, утянув за собой последние крохи уверенности.
– Наместник, безусловно, прав. Но мы его старые друзья, и он ждёт нас у себя, – ответил ему Горлак. Паренёк призадумался, прикидывая что-то в уме. Действительно, «как быть, если кто-то придёт прямо к наместнику, а сам он приказал ворота не…» – рассуждал парень, как вдруг его размышления прервал рывок копья, которое резко бросившийся из его рук прочь. Стражник попытался, было, его поймать, но оно уже давно было в руках разбойника. Древко оружия со свистом рассекло воздух и стремительно ударило его в живот, отчего стражник согнулся пополам, и, свалившись в дорожную грязь, получил ещё удар сапогом. Стоявшую ночную тишину при этом сменил дружный одобрительный гогот разбойников. – Что же эта собака, наместник, нас так нерадушно встречает? – крикнул он куда-то вверх. Над деревянными воротами находился балкон, по которому застучали пары многих сапог. Ещё минута и из темноты в него целился десяток самострелов.
– Эй, кто там дебоширит? Горлак, это ты привёл свою стаю оборванцев?
– Да, это я! – воскликнул главарь, оправляя свою рыжую бороду. – Так что немедленно отворяй эту калитку, пока я её не сшиб с петель. У меня есть разговор к наместнику, так что не заставляй меня ждать.
– Убирайся, откуда пришел! У меня приказ воеводы Стардта не открывать ворота в ночное время и, если ты не уберёшься сейчас же, я велю своим дозорным стрелять. Тебя убьют первым, а вслед за тобой и всю твою шайку. Бошки ваши отсекут и для потехи выставят на торжище.
– Вообще-то пока вы тут отсиживаетесь в безопасности, за высокими стенами города, я и мои верные псы, рискуя жизнями, выловили двух чужаков на западной границе. Кто знает, зачем они пришли сюда? Можешь, конечно, не пустить нас, и они, глядишь, сбегут к утру. А через пару дней ворота Чернодола будет штурмовать вражеская армия. Как ты думаешь, чья голова будет висеть на площади, когда наместник узнает, кто подверг владения князя опасности?
Дозорный впервые оторвал взгляд от рослой фигуры предводителя и окинул им толпу, переминавшуюся чуть поодаль от него. Действительно, среди своры немытых, одетых, во что попало попало вооруженных бойцов, особняком стояли двое. Лишь пара разбойников, стоявших за ними, упирали им в спины копья. Один из пленных, был высокий и статный муж. Волосы его были чёрные, как сама ночь, спутаны и спускались до середины груди. Стоя вполоборота, он тихо, перешёптывался со своим младшим товарищем, видимо, оруженосцем.
Особенно стражника привлёк диковинный наряд воина. Могучий торс его был закован в тёмную клёпаную бригантину, утянутую множеством чёрных блестящих ремней. Кроме неё плечи, локти и колени закрывали металлические щитки, с длинными шипами. Под бронёй была поддета с виду простая холщёвая рубаха, но тоже необычная: предплечья стягивали такие же ремни, как и на броне. Также стражник приметил и плащ, весьма подходящий под его наряд, висевший через плечо у одного из разбойников. Словом всё обмундирование пришельца было выполнено добротно, что уже говорило о высоком статусе хозяина.
Его оруженосцу на вид было не больше лет тринадцати. Одежда изыском не отличалась, но и не была в грязи, как у челяди. Два огромных глаза испуганно блестели из-под топорщащихся кудрей. Парень заметил, что на них смотрят, и кивнул наверх старшему товарищу. Следом повернул голову и рыцарь.
В этот момент стражник испытал лёгкий ужас. Его длинные тёмные волосы скрывали только левую часть лица. Но на другой стороне лица волос не было совершенно. Не было на них и кожи, лишь красные волдыри и изуродованный клочок уха жалко торчал на этом изборожденном рубцами поле.
– Я начинаю терять терпение! – крикнул Горлак, вырвав дозорного из задумчивости и надавив при этом концом копья на всё ещё лежавшего в пыли привратника. Парень коротко охнул, но этого хватило, чтобы дозорный спешно собрался с мыслями.
Конечно, идти на поводу у этого разбойника он не хотел, и тем более не хотел он отступать от предписаний начальника городского гарнизона, но мысль о вражеских разведчиках не давала ему покоя. Неприятный вопрос требовал немедленного решения, и в итоге, подсчитав, что с закрытия ворот прошло не больше часа, он ответил:
– Хорошо! Брось оружие, и я пущу тебя. Тебя и двух твоих пленников, – толпа в ответ неодобрительно загудела.
– А, ну, умолкли! – приказал Горлак. – Меня. Двоих пленников. И двух моих людей, которые их сопроводят.
– Об этом уговора не было.
– Тогда мы уходим. Мои люди чудом скрутили его и знают, что этот длинный может выкинуть. А если твои ротозеи позволят ему завладеть оружием, он перебьёт половину охраны.
– Чёрт с ним. Открывай дверь!
Железный засов продолжительно лязгнул, и стражник отворил калитку в огромных двустворчатых воротах. Предводитель разбойной шайки, Горлак, подозвал двоих: «Шнырь! Торопыга!», и вслед за пленниками через проём начали просачиваться и бандиты, которые неизменно или ударялись о низкий свод двери, или спотыкались о невероятно высокий порог, при этом страшно ругаясь и хуля городских плотников.
Единственный из них, чьего самодовольства это препятствие не поколебало, был вошедший последним Горлак. Он подошёл к старшему дозорному, который впустил их и сказал:
– А ты смышлёный парень. Мне таких как раз не достаёт, – он извлёк маленький мешочек, в котором маняще позвякивали монеты, и протянул их стражнику. На звук с хищными взглядами обернулись двое прихвостней Горлака. Дозорный раздумывал секунду, но, оглянувшись, сложил накрест руки:
– Я не нуждаюсь в подачках разбойника.
Горлак скривился и силой всунул ему мешочек:
– Подумай над этим. Вкус свободы слаще затхлой безопасности городских стен.
– Затхлой не затхлой, а буянить тут не сметь! Здесь вам город, а не дикой лес.
– Город! – презрительно сплюнул Горлак, оглядывая косые крыши домов, едва возвышавшихся над частоколом. Суетившаяся вокруг курица подошла и задумчиво принялась клевать его плевок. Разбойник поморщился, увидев это, и пнул курицу, так что на том же месте остались лишь опавшие с неё перья.
Главарь прошёл вперёд с ухмылкой, растёкшейся до ушей, под сопроводительные взгляды Торопыги и Шныря, потиравшего макушку, и победоносно двинулся вперед по деревянным мосткам, под которыми хлюпала грязь. Незваных гостей стражники повели по узким улицам города прямо к хоромам, в которых устроился наместник.
Со всех сторон из окон, дверей и переулков на них глазели любопытные жители. Впереди всех шагал Горлак, который то стремительным движением хватал за бока любопытных девок, отчего те, вереща и хохоча, ускакивали прочь, а радостные псины бежали вокруг них, заведя неумолимый лай. В итоге, до конечной точки пути добралась толпа раза в три превышавшая вышедший вначале конвой.
Как и все остальные строения в городище, хоромы наместника были деревянными. Здание высилось из-за ограды, и было сложено из брусьев в три, если не больше этажей, с огромной треугольной крышей, над основной частью, а также множеством пристроек разного времени. Из главной части вела лестница, заканчивавшаяся широким балконом, с которого князь выходил общаться к горожанам. Лестниц, правда, к земле от него пристроено не было. Видно, скорый на расправу народ частенько распускал руки, и их затем убрали, поставив частокол, проходивший прямо под выступавшим балконом.
Слева к хоромам примыкала церковь соединённая высоким переходом с княжеским теремом. Её деревянные стены венчала устремлённая вверх башня, которая была высотой чуть меньше княжеских хором. С другой стороны впритык стояло сооружение, в котором располагался городской гарнизон. Всё строение вместе представляло собой огромный, полный движения, муравейник. Несколько балконов и переходов появлялись из ниоткуда, ползли по стенам здания и резко обрывались или ныряли под круто скошенные крыши.
Вперед отряда поспешил старший дозорный, открывший двери входных ворот, а придворный стражник недоуменно хлопая глазами, спросил того:
– Немир, что все это значит? Что здесь делает эта тварь? – указал он на Горлака. Разбойник, и говоривший со своими людьми, потирая свой лысый череп, поднял на него недобрый взгляд:
– Придержи язык или не то пущу тебя на приманку сцитрам.
– А ну тихо всем! – гаркнул Немир. – Я головой отвечаю, за то, что он здесь, так что без потасовок! У него срочное дело к Годару, – и он указал на двоих неизвестных. – Горлак хочет выкуп за них.
– Кто такие?
– Одному Громелю ведомо! Но Горлак молвил, что поймал их на западной границе, так что за кого награду давать, не понятно. – Немир чуть наклонился к стражнику и продолжил тише. – Похоже, что тот, высокий, из рыцарского ордена, что на западном Сигмире. Может, Лир или Тау. Видишь знак на его броне?
Стражник оценивающим прищуром оглядел обоих издалека. На мальчишке его взгляд едва задержался, и скользнул на могучую фигуру воина. Но всё в это знатном, судя по наряду, человеке с такой изувеченной внешностью и жёстким волевым лицом вселяло в него смятение. Да, здесь требовалось слово мудрого князя или хотя бы его наместника.
– Раз такое дело, здесь, быть может, понадобиться слово самого наместника. Разгоните толпу! Все разошлись! – махнул он руками, затем, отойдя, ударил в высокий колокол, стоявший на высоких опорах с внешней стороны ворот, установленный для быстрого сообщения. Немир отправил двоих стражников разогнать любопытный народ, а остальных оставил сторожить разбойничью шайку, которая то ли от скуки, то ли на радостях уже проверяла на прочность жерди княжеской околицы.
Сверху на балконе показался караульный княжеского двора, тревожно оглядывая всех прибывших поздним вечером гостей. Привратник сообщил ему о назревающем деле, требующем особого разбирательства. Человек наверху кивнул и удалился, а, вернувшись, сказал пройти им во двор и ожидать приглашения наместника Кассиса.
Путников провели внутрь, через сени и замысловатые узкие коридоры, нырявшие то вверх, то вниз. Действительно, внутри хоромы имели столь же чудную планировку, как и снаружи. Горлак сначала принялся запоминать расположение палат, относительно входа: мало ли чего там, сейчас, свершится на разбирательстве. Не посадили бы их в темницу вместе с пленниками. Однако после нескольких пролетов голова его закружилась, и, совершенно запутавшись, он бросил это дело, положившись на волю случая.
Наконец их привели в торжественную княжескую приёмную. Главная зала оказалась огромным вытянутым в длину помещением. Стены устремлялись вверх и заканчивались сводчатым потолком, как раз под треугольной крышей. Сама зала была разделёна на три части. Нижняя часть, в которой оказались путники, была самая большая и предназначалась для простых мирян, пришедших или на поклон к князю, или на судебное разбирательство. Средняя часть была повыше. На ней за столами устраивалась придворная знать, дьяки и богатые заезжие купцы. Над всеми ними в самом конце залы возвышался искусно отделанный княжеский трон, по бокам от которого находились кресла поскромнее: начальника городского гарнизона и старшего духовника, местного протоиерея.
На троне расположился наместник Кассис, привалившись на один подлокотник, и, склонив голову набок, брюзгливо разглядывал все прибывавшую к его неудовольствию толпу. Его тучное тело укрывала искусно сотканная мантия, расшитая серебром и отороченная белоснежным мехом. Под ней серебряные запонки едва держали льняную рубаху, стягивая ткань на его безразмерном чреве. Справа, в кресле по правую руку от трона, находился человек с очевидно армейской выправкой, с жёстким и грубым лицом, окаймлённым седеющей бородой. Кресло слева от трона оставалось пустым.
Хотя все собрались, говорить никто не начинал, все знали, зачем они здесь и ожидали последних приготовлений. По залу сновали холопы. Те, что были с лестницами, разжигали огни в настенных канделябрах, другие наваливались на огромные столы, опрокидывали их набок и тащили к стенам. Между ними ходил приказчик и громко раздавал распоряжения, пытаясь внести порядок в поднявшуюся суматоху.
Странное зрелище можно было увидеть в этот момент. Среди сновавших туда и обратно людей, из бокового прохода вышел человек, в жуткой маске из кабаньего черепа. Шёл он спокойным и размеренным шагом, рассекая снующую челядь, которая, его, будто призрака, совершенно не замечала. Толпа гостей, напротив, боязливо сторонилась зловещей фигуры. За его плечом в кожаных ножнах мерно раскачивалась рукоятка полуторного меча. Он был не длинный, но увесистый, широкий и мощный, с тупым концом.
Наместник отстраненно наблюдал за расходившейся вереницей слуг, всё недовольно поглядывая на пустовавшее кресло рядом с ним. В конце концов, он что-то раздражённо сказал начальнику гарнизона и, спрыгнув с высокого для его роста трона, поднял руки над головой, несколько раз размеренно хлопнул, призывая гудящую толпу под ним к вниманию.
Только тогда стало так очевидно, насколько его тело было толстым и грузным. Половицы под его башмаками лениво заскрипели, а от движений на нём встрепенулась гирлянда украшений, вторя сотрясавшимся на его шее жировым складкам. Над ними между черных впавших глазниц воздух разрезал острый орлиный нос.
– Прошу тишины! – громко потребовал он, и продолжил, оставляя небольшие паузы между фразами. – По воле князя Имнура IV … передавшего власть, его наместнику, Кассису … то есть мне, а также моим советникам … старцу градскому Годару, и… – он слегка осекся и провел в воздухе рукой с кадуцеем, – протоиерею Джарраху, который явится чуть позже, свершим правосудие! Итак, странники, назовитесь, кто вы такие, и с чем пожаловали к нам. Я требую объяснений. – Закончив речь, он поспешил плюхнуться на свой трон, щелкнул пальцами, показывая на чашу. Стоявший у входа холоп с длинным керамическим кувшином поспешил к нему её.
Неизвестный, стоявший до того не проронив ни слова и расправив плечи, слегка поклонился судьям, и представился:
– Моё имя есть… Тэйлар. Я служитель ордена Тау. Это мой спутник из простолюдинов… его имя – Одуванчик. Он хорошо знать… ваш и мой язык. Я учиться от него… язык ведов, – Кассис взглянул на представленного ему Одуванчика, и тот нерешительно поклонился в ответ. Рыцарь говорил на сильно ломаном языке. Некоторые звуки он выговаривал на манер западных языков, другие он глотал, а какие-то, наоборот, тянул, так что все присутствовавшие в зале, пытаясь понять, что он говорил, переглядывались и перешёптывались, отчего услышать речь рыцаря становилось ещё труднее. Тэйлар хотел продолжить говорить, но за спиной Кассиса поднялся начальник стражи, огромный и широкоплечий, блестя проступившей из-под седых волос лысиной. Годар был самым настоящим военным, в прошлом состоявший на службе у государя, и поныне верный своему делу. Все солдаты докладывались ему громко и чётко, короткими, привычными, рублеными фразами, и потому, из сказанного иноземцем, он не уловил ровным счетом ничего, и, твердо решив, что дальше будет только хуже, перебил его. В отличие от звонких, и иногда дребезжащих переливов голоса наместника, его голос был глухим и тяжёлым, таким который надрывают в казармах и на полях сражений, поднимая дружину в бой. И таким голосом он оборвал ответчика:
– Этому воину ещё не за что отчитываться. Пусть первым говорит Горлак, – Кассис сцепил зубы, гася вспыхнувшее раздражение, и небрежным жестом выразил согласие. Годар громыхнул раскатистым басом. – Я так понимаю, ты привёл этих странников в город. Расскажи всё, как было.
Горлак видел, с каким пренебрежением наместник относился к нему, и в обычной ситуации это нисколечко не смутило бы его, скорее даже наоборот. Всю свою жизнь, после дезертирства из армии во времена Ровельских походов, этот бывший сотник, нынешний разбойник, провел на воле, перебираясь из одного удела в другой. Конечно, такая свобода стоила дорого, и доставалась жесткой и сложной борьбой за жизнь. Прошло немало времени, прежде чем Горлак выбил себе пристойное место под солнцем. Такого положения пришлось добиваться продолжавшимся многие годы насилием и кровопролитием, ведь сбежав с горсткой солдат из осады Гельмштада, они не могли вернуться назад в города или хотя бы осесть где-нибудь в деревне.
Бежав сюда на север от шнырявших по округам княжеских дружин, здесь он встретил сопротивление местных рецидивистов, которых прикармливал тогдашний князь, лишь бы те сидели тихо и сильно не трясли крестьян на хозяйствах.
Вот тогда-то Горлак, обучившись за пару лет скитаний партизанским методам ведения войны, принялся, как стадо овец, тихонько резать неосмотрительных разбойников. Когда тем уже впору было бить тревогу, отряд Горлака ударил числом. Где-то сутки тогда гнали они бросившихся в бегство бандитов, и те, кого не проткнули копьями, увязли в многочисленных болотах долины Чернодола, а ходить по ним отваживались даже не многие местные.
В то время нешуточная опасность стала угрожать и самому городищу, не говоря уже о крестьянских поселениях. За голову злодея назначали награды, его ловила по лесам и горам дружина местного князя, но тот кружил между ними, легко уходя от преследования. Ряды своих бойцов он пополнял из крестьян, жизнь которых и итак была непростой. Грабительские размеры податей, произвол властей, нежить и чудовища беспрестанно нарушали их мирный быт.
Примерно в это время закончилась война с Ровелией и, в результате походов на которую, погибли несколько высоко стоявших князей, что повлекло за собой перемену владений, закрепленных за князьями. По итогам перераспределения в Чернодоле сел Имнур IV.
Следует признаться, что правил Имнур весьма образно. Терпения жить в захолустном городе ему еле хватило на полгода, после чего, едва представился повод, князь, собрав дружину, сорвался на очередные военные сборы.
За эти полгода один из бояр Кассис, усердно суетясь вокруг князя, жалуясь на плачевное состояние в уделе, делавший замечания о необходимости решительных действий, добился его расположения, и князь назначил его заведовать делами города, на время его отсутствия.
Стремясь оправдать свое назначение, новоиспеченный управленец, бывало, налегал на крестьянские поместья, принадлежавшие теперь ему, когда приходило время для сбора подати, дабы прикрывать дыры в бюджете казны и, по возможности, пополнять ее, подводя к требуемому значению. Конечно же, этим он немало вызывал народное недовольство. Тогда-то Горлак и устроил волнения в собственных владениях наместника, подставив того под удар, и чуть не лишил его столь высокого и теплого места. С тех пор он стал личным заклятым врагом Кассиса, который, хоть и не вслух, не прилюдно, но пообещал себе при случае отомстить ему.
Однако сперва, Кассису пришлось неплохо заплатить разбойнику, чтобы усмирить бунтаря. Предводитель восстания в итоге ослабил хватку и отступил. Поместье захватило вторгнувшееся городское ополчение, всех недовольных повесили, и в уделе на какое-то время вновь воцарился порядок.
Конечно, сейчас у наместника была прекрасная возможность расквитаться с обидчиком, однако в уделе между ними установилась твёрдая взаимная связь. Их способности к решительным действиям и мерам, странным образом дополняли друг друга. Умудренный опытом боевых действий, Горлак невольно стал фактическим правителем земель, лежавших вокруг центра удела. Подгребая под себя сферы влияния, он не просто заменил сидевший здесь ранее в тени отряд разбойников, а, во-первых, держал в узде крестьянские угодья и, во-вторых, бывало, защищал их от забрёдших на них чудищ.
И, конечно, Кассис понимал всю значимость и пользу этого противоречивого уклада и не решался давать волю чувствам. Голос его чрева превосходил волю сердца, и потому сейчас наместник вынужден был выслушать слово стоявшего перед ним обвинителя.
Горлак нагловато взглянул на наместника. Этот взгляд длился секунду, но в нём можно было прочитать всё: и ситуацию, которой владел сейчас разбойник, и бессилие властного правителя Кассиса, и всё то, что уже не один год связывало их, заставляя поддерживать шаткий и хрупкий мир между властями города и властью разбойников за городскими стенами.
И от того, почувствовав ещё большую уверенность, Горлак сделал шаг вперед, и, откашлявшись, начал:
– Да, так все и было. Охотились, значит, мы в лесных угодьях на западной границе удела, как вдруг услышали вой, со стороны расставленных силков. Ребята, что были поблизости, отправились посмотреть на зверя, издавшего столь странный клич. Знаете, на наши болота всякие твари приходят, и хорошо еще, если волк или кудажь, а то и лунница какая-нибудь поселится. Так ей голову отсечь мало будет. Её после надобно сжечь, а потом святой водой целую седмицу отмываться. Так и пошел я крадучись, вооружившись саблей в одной руке, да бабкиным амулетом в другой, к месту засады. А там, представьте, в одну из наших ловушек, угодило вот это вот чучело, – Горлак захохотал и ткнул пальцем в Одуванчика. – Как они к нам угодили? Людей-то с той стороны к нам не ходит. Даже клюквенник сильно раньше кончается. Вот и стал подозревать, а не вражеские лазутчики ли они?
– А рыцарь, что? Тоже в силки ваши угодил?
– Не, этот гад рядом был. Пока его прихвостень трепыхался в нашей петле, он от моих ребят пытался отбиться. Ну, куда уж там! Мы-то в своём деле знатоки, – самодовольно заметил Горлак. - Как видите, мы оказались ему не по зубам.
– Велика заслуга, вдесятером на одного напали! – всплеснул руками Кассис.
– Если бы кое-кто заботился о границах княжества, нам бы вообще не пришлось никого ловить. Думаю, Имнур оценит твоё беспокойство о его владениях, когда вернётся.
– Во-первых, «князь» Имнур, жалкий ты червь, а, во-вторых, где я, по-твоему, должен людей на защиту границ брать? У меня ополчения пять десятков будет, да двадцать человек стражи, все голодные рты! Я итак концы с концами едва свожу, чтобы такую прорву бездельников кормить! – он вдруг осекся, вспомнив, что прямо за его плечом, сидит предводитель всех военных сил городища. Комендант похрипел за его плечом, но голоса не подал, и Кассис быстро сменил тему. – Так, ну-ка вы двое скажите мне, так ли все случилось или нет? – Горлак, стоявший впереди, оглянулся на двоих разбойников, состроив страшную морду. Переминавшиеся с ноги на ногу, подручные принялись мямлить:
– Да, да, правду… все так и было, - заверили те.
– Если вы хоть слово соврёте на священном княжеском суде, на всю жизнь останетесь прокляты. Лунницы на вас ночами охотиться будут, пока заикаться не начнёте. Говорите, как всё было! – процедил Кассис.
– Да, в общем-то, так и было, только мы помахались прежде немного. Гад этот братков наших человек десять покалечил сперва, но потом Зубатый сообразил, как на него управу найти. Приставил нож к горлу этого кудрявого. Воин этот побрыкался немного, но потом бросил меч, и мы его взяли.
– Вот! Я же говорю, мы свое дело знаем! На любого свой подход имеем… – попытался было сгладить Горлак, но наместник его уже не слушал, пораженный незаурядными боевыми способностями рыцаря, спросил:
– Лорд Тэйлар, теперь вам слово. Что вас привело в наши края?
– Я сильно извинить… я не может… говорить причину… я здесь. Это дело… мой слово… дать орден Тау.
– Мне кажется, сейчас не лучший момент для тайн и секретов, особенно в вашем положении, рыцарь. Какого чёрта, вы рыскали по лесам вокруг Чернодола?
– Я говорить… князь Чернодол… он увидеть мой путь…
– Что ж! В такой ситуации я предпочту узнать все секреты первым. Стража, держите его! Палач, приступайте. Прошу, не стесняться в методах убеждений.
Человек в маске из кабаньего черепа поклонился и на минуту скрылся в одном из тёмных проходов. Вернулся он, спустя минуту, выкатив на двухколесной тачке жаровню с красными шипящими углями. Ратники, крепче схватила под руки задергавшегося воина, а Горлак, оказавшийся на пути, отступил, когда палач медленно, размеренно вытащил щипцами особенно ярко пылавший уголек, и двинулся к подсудимому.
Заключенный начал усердно бормотать что-то на незнакомом никому языке, так что у всех, кто стоял поблизости и слышал это по телу пробежал лёгкий холодок. Палач осмотрел воина, высматривая открытые участки тела, и даже попытался распустить на нем ремни, чтобы оголить кожу, но все было тщетно: бригантина плотно прилегала к телу рыцаря, а рукава рубахи цеплялись прочными наручами. Все же ремни, на наручах и торсе, высвобождения от нее не давали. Тогда озадаченный истязатель, схватил Тэйлара за волосы, отогнул голову и приложил уголь к красному следу на шее.
Но он, ко всеобщему изумлению, только чиркнул по шее, оставив чёрный след на взмокшей от волнения коже. Палач удивленно, осмотрел след, потрогал уголь, и, вытянув руку с щипцами, продемонстрировал его судьям. Народ глубоко вздохнул, тут же зашелестел переговорами, глядя на потухший уголёк. Наместник вскочил с трона и завопил:
– Чего ты мне показываешь, дубина? Мордой его жаровню! Быстро! Посмотрим, как твои фокусы сработают теперь, – и стражники потащили, упершегося ногами в пол рыцаря к горячим углям.
– Подождите! Стойте! – прорезался тонкий голос, среди вспыхнувшего в зале ропота оживлённых голосов. Кассис сверкнув глазами, выловил этот голос из толпы и потребовал всеобщей тишины, но взбудораженную толпу не так-то просто было успокоить. Он взмахнул кадуцеем в руке и произнес:
– Молчать! – у всех, кто был в зале, перехватило дыхание, кто-то из стражников зашелся в судорожном удушливом кашле. Вся сцена замерла на месте. Кассис опустил руки, и свет лучин в зале вдруг резко заколебался от всеобщего дружного выдоха. Он все это время поглядывал на слугу рыцаря, следя за его реакцией, и видел, как было искажено ужасом лицо этого парня. Произошедшее чудо, было для него такой же неожиданностью, как и для всех остальных. И наместник понял, на что теперь следует давить. – Ты что-то хотел сказать, мой юный друг?
– Да, наместник. Вы хотели знать, зачем лорд Тэйлар идет в ваши земли? – Все затаили дыхание. Кассис подался вперед, внемля ему всей своей сутью. – Лорд Тэйлар, идет к вам… чтобы убить дракона.
В зале все замерли и затихли, повисла напряженная тишина, нарушаемая только треском горящих дров. Все пристально по-новому всматривались в неизвестного, как будто он вдруг только что материализовался прямо из воздуха. Но Тэйлар стоял перед ними всё так же, совершив чудесное перевоплощение из преступника в спасителя.
Входные двойные двери сбоку зала резко хлопнули, заставив подпрыгнуть наместника, погруженного в мысли. На площадку посередине вышел старик в чудной серой мантии и колпаке, сгибавшемся набок, с длинной до пупа неприбранной бородой. Он прошел, немного опираясь на бронзовый посох.
Старик бормотал что-то под нос, но вдруг замер, увидев на себе грозный взгляд Кассиса. Тогда он повернулся к толпе и провозгласил старческим писклявым голосом:
– Джаррах, протоиерей Чернодола и духовный отец князя Имнура IV! – однако на приветствие никто из толпы не отозвался. Духовник вопросительно поднял глаза на наместника и уже с поубавившейся решимостью вымолвил, – я что-то пропустил?
