Вот такая музыкальная скамейка находится в Минске. Установлена в память о Михаиле Огинском. При приближении к ней, начинают играть произведения композитора.
Представитель ретовской ветви литовско-польского княжеского рода Огинских (Рюриковичи) герба «Брама», единственный сын воеводы трокского Анджея Игнацы Огинского (1740—1787) и Паулины Шембек (ум. 1797), внук воеводы трокского Тадеуша Франтишека Огинского.

Детство

Михаил Клеофас вырос в высокообразованной дворянской семье. Его дядя, великий гетман литовский Михаил Казимир Огинский, был не только государственным деятелем и военным, но и большим любителем искусства, в частности — музыки и поэзии, и потому играл на нескольких инструментах, сам сочинял оперы, полонезы, мазурки, песни. Михаил Казимир усовершенствовал конструкцию арфы и даже стал автором статьи об арфе в Энциклопедии Дидро. Молодой Михаил Клеофас часто приезжал в резиденцию дяди в Слониме, там был театр с оперной, балетной и драматической труппами, оркестр, ставились польские, итальянские, французские и немецкие оперы. Его дядю характеризуют как истинного деятеля эпохи Просвещения, который, в частности, организовал детскую школу.

Михаилу Клеофасу игру на фортепиано преподавал Осип Козловский, придворный музыкант семейства Огинских, затем Джованни Джорновики учил его игре на скрипке, позднее он совершенствовался в Италии у Дж. Б. Виотти и П. М. Ф. Байо.

Политический деятель

Политической деятельностью занялся в 1789 году.

С 1790 года посол Речи Посполитой в Голландии, с 1791 года — в Великобритании, в 1793—1794 — казначей Великого княжества Литовского. В 1794 году участвовал в восстании за восстановление независимости Речи Посполитой во главе сформированного им батальона егерей. После поражения восстания эмигрировал в Константинополь, где стал активным деятелем эмиграции, затем переехал в Париж. В Париже контактировал с Талейраном и французской директорией с целью восстановления независимости Речи Посполитой.

Лишившись надежд на восстановление независимости Польши, после объявленной амнистии в 1802 году Огинский вернулся в Россию и поселился в имении Залесье, где построил усадьбу и заложил парк (сейчас это территория Сморгонского района Белоруссии). В 1807 году встречался с Наполеоном в Италии.

В 1810 году Огинский переезжает в Санкт-Петербург и становится сенатором Российской империи, активно занимается политикой. В 1810—1812 годах — доверенное лицо императора Александра I. Предлагает последнему проект создания Великого княжества Литовского в составе Российской империи, известный под названием план Огинского, который, однако, был отвергнут[7].

В 1817 году Огинский переезжает в Вильну. В 1823 году пошатнувшееся здоровье вынуждает его переехать в Италию, где он прожил последние 10 лет жизни. Умер во Флоренции 15 октября 1833 года. Похоронили Михаила Огинского в Пантеоне выдающихся личностей во флорентийской церкви Санта-Кроче, где покоятся около 300 выдающихся деятелей политики, науки и культуры, в том числе Данте Алигьери (кенотаф), Галилео Галилей, Микеланджело Буонарроти, Джоаккино Россини и Никколо Макиавелли.

Композитор

Композиторский талант проявился у Огинского в 1790-е годы. В этот период он написал многочисленные боевые песни, марши, полонезы. С прославлением Наполеона связано возникновение единственной оперы Огинского "Зелида и Валькур, или Бонапарт в Каире" (1799). Наибольшую известность получил полонез «Прощание с Родиной» (польск. Pożegnanie Ojczyzny), более известный как полонез Огинского. Был учеником Осипа Козловского, чей знаменитый полонез «Гром победы, раздавайся!» (1791), неофициальный русский национальный гимн, в своё время был не менее популярен, чем полонез Огинского.

Ряд исследователей также приписывали Огинскому музыку польского гимна Jeszcze Polska nie zginęła[8]. Произведения Огинского приобрели большую популярность у участников восстания 1794 года.

В эмиграции композитор продолжил свою творческую деятельность. С именем Наполеона связана единственная опера Огинского «Зелида и Валькур, или Бонапарт в Каире» (1799).

Значительную часть его наследия составляют фортепианные пьесы: польские танцы (полонезы и мазурки), а также марши, менуэты, вальсы, романсы.

Почему-то вспомнилось будто это было вчера, хоть и день сегодня не тот.

Воскресенье, 30 мая 1999 года. Минск. День прошёл за домашними делами незаметно. Тёща:"Что вы целый день дома? На Немиге праздник, пиво бесплатно раздают, концерт, съездите хоть на часок, прогуляйтесь, и дочку с собой берите, чтобы быстро домой вернуться". Дочке год и восемь месяцев. Мы с женой подумали, а почему бы и нет? Весь день стояла жара, а к вечеру температура опустилась до комфортной. Время ещё есть как раз на часок там потусоваться, домой в девять, чтобы успеть ребёнка почти вовремя спать уложить. Молодые ещё, на подъём легки, за десять минут собрались и в путь. До станции метро Институт Культуры два шага, две станции до пересадки с Октябрьской на Купаловскую, одна станция до Немиги и мы были бы там минут через пятнадцать. Когда мы шли к метро, то увидели потемневшее от туч небо. Уже было понятно, что будет дождь, возможно ливень. Ну и что, что ливень? Тепло ведь, да и не сахарные, не растём, и в метро спрятаться можно будет, если что. В общем, почему-то наличие густых чёрных туч на небе нас не остановило и мы продолжили движение в сторону метро. К месту будет упомянуть, что кратчайшим путём к метро был через железную дорогу, в сетках оградительного забора которой были вырезаны два отверстия, которые периодически заделывали, но народ постоянно их восстанавливал. Мы всегда ходили к метро этой короткой тропой, но в этот раз почему-то пошли более длинным маршрутом. Пройдя метров сто, почти дойдя до метро, мы встретили двоюродных сестёр жены, двойняшек. Они как раз возвращались с Немиги и решили заскочить к нам в гости с бутылочкой пива. Они сказали, что нечего нам там делать: народу тьма, шумно, громко и пьяно. Мы вернулись. А на следующий день узнали о давке в подземном переходе станции метро Немига, унесшей 53 жизни и более полутора сотен пострадавших.

Я думаю, у многих минчан есть подобные истории про тот трагический вечер, когда только случайность не дала им оказаться в час Икс на входе в этот подземный переход метро.

Невольно приходят в голову мысли про то, что эти маленькие случайности - мы пошли к метро не обычной тропой, сёстры решили заехать в гости и подгадали время до минуты, чтобы не разминуться и развернуть домой, - не случайны.