https://www.deviantart.com/rina-li/gallery/all

https://www.deviantart.com/rina-li/art/Even-in-Death-8178088...

Внимание, пост большой!

Клаус поднял голову и замер: точно в переносицу, недружелюбно покачивая стволом, смотрел «вальтер». А по бокам пистолета, насупившись, стояли два крохотных человечка, больше похожие на кочки с руками и ногами. Практически одинаковые, в странных одеждах из плетеной травы, только штанишки и рубаха одного были зелеными, а второго – черными.

- Вот только пикни, - буркнул тот, который потемнее, - ночь, люди спят, а он орать собрался.

Ошарашенный немец, поперхнувшись криком, смог лишь сдавленно просипеть:

- Майн гот, вас ист дас?

- Цыц, кому сказал!

- Да что ты с ним церемонишься, - вмешался зелёный.

- Вас ист дас? – снова шепнул Клаус.

- Партизанен мы, ферштейнишь, лапоть в каске? – хмыкнул темный.

- Партизанен?

- Я, я, - буркнул зеленый, - слышь, Межевик, заболтались мы. Пора заканчивать.

- И то правда, - согласно кивнув, тот решительно качнул вальтером, - руки вверх, кикимора, тьфу ты. Хенде хох, хер сволочь.

… Тремя днями ранее.

***

Что может быть лучше теплого и уютного августовского вечера? После изматывающей полуденной жары, солнце, наконец, клонится к горизонту. Вот стрекозы, лениво шевеля крыльями, с усмешкой наблюдают за группой муравьев, упрямо пытающихся затащить хихикающую гусеницу. А вот красавицы-бабочки легкомысленно порхают от цветка к цветку под неодобрительное гудение вездесущего шмеля. Легкий ветерок шутливо подгоняет насекомых свежим и прохладным дыханием, щедро напоенным запахами сена, яблок и пшеницы.

Умиротворяющая тишина нарушалась только невнятным шебаршением, доносившимся с границы сенокоса и пшеничного поля.

- Стой, кому говорят, - крошечный, ростом с кошку, мужичонка в черной одежде из травы пытался поймать хихикающего воробья, - да помоги же!

Последняя фраза относилась к брату-близнецу охотника за птицей. Такой же маленький, в зеленых рубашке и штанишках, он сидел, прислонившись к стогу.

- Межевик, успокойся, сдался тебе этот воробей. Приляг, отдохни. Сено убрано, можно расслабиться.

- Межи кто хранить будет? А? Тебе лишь бы не шевелиться, Луговик, я так не могу.

- Вот и смоги.

- Вот и не смогу.

- Тогда бегай, - хмыкнул Луговик и повернулся на бок, - красота-то какая? Слышь, эй, ау? Межевик!

Но тот, забыв о воробье, уже задумчиво смотрел на дорогу, по которой медленно шла группа красноармейцев:

- Отступают.

- Отступают, - грустно согласился подошедший Луговик, - что с ними будет?

***

- Что-что, - вздохнул Савелий, - или доберемся до наших, или погибнем, или плен.

- Я живым не дамся, - Михаил сделал глоток из фляжки и протянул другу, - допивай. Патронов нет, так в штыковую пойду, уж лучше смерть.

- Это точно, - Савелий задумчиво посмотрел на пшеницу, колышущуюся по обе стороны дороги, - скажи, почему так?

- Потому, - зло ответил Михаил, - броня крепка и танки наши быстры. Разобьем врага на его территории. Помнишь, как брызгал слюной политрук?

- Не поддаваться на провокации, иначе под трибунал и дальше по всей строгости закона, - добавил Савелий.

- Вот и не поддались. Теперь драпаем, как зайцы.

Друзья замолчали, вспоминая картины первого дня войны: натужный рев самолетов, взрывы, грохот, полыхавшие казармы и удивленный взгляд мертвого политрука, будто вопрошавшего небеса:

- Как же так?

Но ответа не было, как не было и половины стрелкового полка, уничтоженного внезапным ударом немецкой авиации. Как не было и похороненного в огромной воронке штаба.

Оставшиеся бойцы и командиры в непрерывных боях медленно отступали на восток, покидая за собой горящие дома, изуродованные бомбами окопы и погибших. Кого-то удалось похоронить, а кто-то так и остался лежать в поле.

Они шли уже третий день. Шли на гул фронта, доносившийся с востока. Шли безо всякой надежды добраться, шли с оружием, но без патронов, с подсумками, но без гранат. Шли в колонну, но без командиров.

Последний, лейтенант, погиб неделю назад. Прибыл сразу после училища, за день до войны. Сколько боев и ни одной царапины!

- Заговоренный, - решили бойцы.

- Я в рубашке родился, - смеялся в ответ командир.

Вот только не защитила эта рубашка от бомбы, оставившей на месте лейтенанта огромную воронку.

Сколько их было, этих воронок - могил? Никто не помнил, да и не считал. А от когда-то укомплектованного по полному штату полка осталось всего три десятка бойцов. Уставших, измученных, но упрямо шедших вперед.

- Слышишь? – Савелий на секунду остановился и, подняв голову, закричал, - воздух!

***

- А это что, - Межевик с недоумением смотрел на огромных черных птиц, стремительно приближавшихся к земле.

- Не знаю, - пожал плечами Луговик, - может…

Бабах!

В нескольких метрах правее взлетел огромный столб огня и пыли.

Бабах!

- Бежим!

Бабах!

- Ай, - закричал Луговик, - горит, назад!

- И здесь!

- И здесь!

Стоя в огненном кольце, братья переглянулись:

- Помогите!

***

- Ложись!

Горячая волна больно ударила в спину, бросив Михаила через огонь прямо на две кочки, замершие среди полыхавшей пшеницы.

На секунду боец почувствовал, как под ним что-то копошится, пытаясь выбраться наружу. Казалось, что это сама земля бешено колотится крохотными сердечками.

«Не спешите, подо мной безопаснее», - неизвестно почему подумал красноармеец, и потерял сознание.

- Вставай, вставай! – откуда-то издалека донесся голос друга.

- Погибнут без нас, - с трудом прошептал Михаил.

- Мы сами погибнем, поднимайся, - Савелий забросил за шею безжизненную руку, - немцы. Уходим, быстрее.

- Куда?

***

- За ними, - ответил Межевик, глядя на бойца, потащившего друга, - ты со мной?

- Спрашиваешь, - решительно поднялся Луговик, - им без нас не выбраться.

- И не выжить. Смотри!

Оглянувшись, друзья несколько минут с ненавистью наблюдали, как немцы, стоя у бронетранспортеров, показывали пальцем в сторону красноармейцев. Под громкий хохот трое солдат схватили винтовки. Четвертый встал рядом и поднял руку.

- Решили повеселиться, гады, - скрипнул зубами Луговик.

- Вперед, бегом!

***

- Лес уже рядом, - Савелий, хрипло дыша, с надеждой смотрел вперед, на безмолвную зеленую стену, призывно махавшую ветвями, - отлежишься там. Контузило, это пройдет.

- Ахтунг! – донеслось откуда-то сзади.

- Еще чуть-чуть, потерпи.

- Фоер!

- А, - неожиданно сильный удар под колено заставил рухнуть на землю.

Савелий хотел вскочить, но перед глазами мелькнуло что-то маленькое, размером с кошку, в зеленой одежде.

- Не шевелись, - прошипело оно, - застрелят.

«Привидится же», - подумал боец и, протерев глаза, еще раз посмотрел перед собой: никого.

«Значит, и меня контузило».

- Пить, - простонал Михаил.

- Тихо, - шепнул Савелий, зажав другу рот.

Казалось, что звуки бешеных ударов сердец разносились по всему полю. Если немцы их услышат – хана.

Несколько долгих, очень долгих минут бойцы напряженно ждали лязга передергиваемых затворов над головой, но вместо этого вдалеке недовольно фыркнули отъезжавшие бронетранспортеры. Облегченно выдохнув:

- Пронесло, - Савелий осторожно поднялся.

Еще недавно ровная гладь пшеничного моря была изуродована дымящимися воронками, черными выгоревшими прогалинами с неподвижно застывшими телами.

- Вот и нет больше стрелкового полка, - вздохнул красноармеец, - прощайте, мужики, и простите, что оставляем вас здесь. Вставай, Миша, надо идти.

С этими словами боец помог подняться другу:

- До леса всего ничего. Держись. Если повезет, найдём воду, а если очень повезет - родник.

***

- И где его искать? – Межевик задумчиво вышагивал вокруг огромной сосны, на которой самозабвенно барабанил клювом неутомимый дятел.

- Может, позвать на помощь? - предложил Луговик.

- Кого? Лешего? – хранитель межей на секунду остановился, - и тот же вопрос: где его искать. Надо думать. А не думается. Дятел отвлекает. Слышь, птица, заткнись!

- Погоди, - остановил брата Луговик, - видишь дупло?

- Ну.

- Дупло – это дом?

- Если для белочки, - согласно кивнул Межевик, - и что?

- Дома главный Домовой, а в дупле кто?

- Дятел! Он вообще успокоится?

- Погоди, - отмахнулся Луговик и, маршируя взад вперед, забормотал, - дома главный Домовой, а в дупле кто? Дупловой!

- Я!

Братья вздрогнули и одновременно подняли головы: сверху на них с ухмылкой смотрела взлохмаченная зеленоватая рожица.

- Это кто такой красивый и без кокошника? – удивился Межевик.

Луговик пожал плечами:

- Может, и в самом деле Дупловой?

- Я!

- Гляди-ка, и вправду он, - хмыкнул Межевик, - эй, нас хорошо слышно?

- Так точно!

- Немцы в лесу есть?

- Никак нет!

- А родничок? - вмешался Луговик.

- Так точно!

- Покажи дорогу.

- Есть!

- Он что, в армии служил? - прошептал Межевик, глядя, как хозяин дупла что-то шепчет замершему дятлу.

- Или служит, - усмехнулся Луговик, - откуда их столько?

- Кого?

***

- Дятлов, - Михаил удивленно показывал на сосну, где собралось не менее трех десятков птиц.

Казалось, будто они внимательно слушали невидимого командира.

- Ну и ну, - хмыкнул Савелий и улыбнулся, - может, еще нам дорогу покажут? Как думаешь, Миш, Миша, ты чего?

- Смотри, - прошептал тот.

- Куда смотреть? – не понял красноармеец.

- Наверх.

- Чтоб меня, - выдохнул Савелий, глядя на дятлов, рассевшихся по соснам в строгом порядке, - они показывают?

***

- Не лети, не лети, - командовал Межевик, - птица, ты меня слышишь, замри. Замри, кому сказал. Дупловой!

- Я!

- Займись!

- Есть!

Через секунду дятел, получив под хвост, резко перекувыркнулся и неподвижно застыл на четко определенной позиции, то есть, нужной сосне.

Медленно перелетая с дерева на дерево, пернатые труженики под неусыпным контролем снизу и жестким командованием сверху вели уставших красноармейцев к источнику.

- Слышишь, журчит? Пришли, – Луговик радостно подтолкнул брата.

- Ночь скоро, - добавил тот, - возле родника и…

***

-… заночуем, - Михаил с наслаждением ополоснул лицо.

- Как ты, - Савелий, раскурив «козью ножку», протянул её другу.

- В ушах звенит немного и пошатывает, - с этими словами красноармеец затянулся и неожиданно потряс головой.

- Что такое, Миш?

- Да кочки опять перед глазами, или у меня в голове помутнение, или они постоянно рядом. Ты их видел?

- Не знаю, - хмыкнул Савелий, - правда, на поле я так о землю хряснулся, что, кажется, ежика говорящего повстречал. Главное, строгий такой. Приказал лежать и не шевелиться.

***

- Успокойся! – Межевик безуспешно пытался остановить яростно пинавшего сосну брата.

- Как он мог? Нет, ну как он мог, - причитал Луговик, - меня, хранителя луга, сравнить с колючей рукавицей!

- Да ладно тебе, не мельтеши.

- А я буду мельтешить, буду, потому что мне обидно!

- Ну и мельтеши, только в сторонке, - Межевик поднял голову вверх и крикнул, - Дупловой!

- Я!

- Спишь?

- Никак нет!

- Лес большой?

- Так точно!

- До реки далеко?

- Никак нет!

- А до линии фронта?

- Ну и вопросики, - удивился Дупловой, - я вам что – дивизионная разведка?

- Погоди, – остановился Луговик, - так ты можешь нормально разговаривать?

- Конечно, - рассмеялся командир дятлов.

- А что ж тогда, - начал было Межевик.

- Вместо меня денек побудь, все слова забудешь, кроме «Равняйсь», «Смирно», «Есть», «Так точно» и «Никак нет».

- Почему? – не понял Луговик.

- Потому что дятлы они и есть дятлы, - хмыкнул Дупловой, - чем еще помочь?

- Оружие есть? – вкрадчиво спросил Межевик.

- Никак нет!

- Опять?

- Так точно, - подмигнул Дупловой, - оружия нет, но есть идея.

* **

- Франц, давай к нам!

Двое немцев с наслаждением плескались в неглубокой речушке. Третий же, крепко сжимая в руках верный MG-34 (вплоть до 1942 года – основной пулемет вермахта – авт.), настороженно оглядывался по сторонам.

- Франц!

- Я покараулю, - усмехнулся гитлеровец.

- Думаешь, здесь появятся русские?

- А вдруг?

- Не смеши, они давно или в земле, или в плену, или бежали на восток. Кроме нас, здесь нет военных. Искупнись. Но если боишься, то возьми гранату. А если очень боишься, то две.

- Черт с вами.

И под громкий хохот друзей Франц, решительно сбросив форму, шагнул в воду.

- Что теперь? - пожал плечами Межевик.

- Идем, - кивнул в сторону пулемета Луговик.

Веселившиеся немцы, изредка поглядывая на берег, не обратили ни малейшего внимания на две появившиеся кочки. Темную и зеленую. Однако…

***

- Хальт!

- Ой, - подпрыгнул Межевик.

- Кто говорит? - удивленно замер Луговик.

- Дас гейт дихь айнэн шайсдрек ан!

- Пулемет? – братья неуверенно переглянулись.

- О, я, я, - надменно щелкнув затвором, MG-34 повернулся к Межевику, - хенде хох, хер швайне!

- Ты кого хехдехохером назвал, сволочь, - насупился тот, - я тебе ствол порву и мушку выколю!

- Беклопт фар цур хёлле! – словно извиняясь, торопливо забормотал пулемет, стряхивая Луговика.

- Да помоги же! Не видишь, сбрасывает!

- Гецyм тауфэль!

- Звездани ему по прикладу!

- Фердамтэ шайсэ!

- Тащи!

- За что?

- За Родину, за Сталина!

- Вас махст ду да фюр шайсэ!

- Ещё упирается, зараза.

- Крючок мешает!

- Так нажми его!

- Тра-та-та-та-та!

- Мать-мать-мать!

- Партизанен!

- Тра-та-та-та-та!

- Мать-мать-мать!

- Партизанен!

- Тра-та-та-та-та!

- Мать-мать-мать!

- Мать-мать-мать!

- Мать-мать. Оп!

- Хорош орать, - Межевик зажал рот перепуганному Луговику, - лучше глянь.

И полуоглохшие от выстрелов друзья стали с наслаждением любоваться, как перепуганные гитлеровцы, сверкая ягодицами, растворялись в кустах на противоположном берегу.

Через минуту никого не было, и только эхо со смаком повторяло истеричное «Партизанен!».

- Быстро переплыли, - удивился Межевик и задумчиво добавил, - партизанен? Это что такое?

- Не знаю, но раз испугались, надо запомнить, - Луговик отряхнулся и кивнул в сторону шипящего пулемета, - что дальше?

- Гебе эс айнэ скала фюр хэсслихь кайт, ду вэрст дрюбер! – злобно фыркнул MG-34.

- Ох ты ж, девка на выданье, замуж нать, а ня бяруть, - умилился Межевик, - как ругается-то? Может, ему для вежливости патрон засунуть? В конец ствола?

- Идея, - подмигнул Луговик, - потом на крючок нажмем, и оно как…

- Найн, найн, - взмолился пулемет, задрожав чем-то внутри, - пашялуста.

- Едрить лукошко самосадом, как заговорил, - фыркнул Межевик, - боишься? Правильно боишься. А теперь отвечать по нашему, ясно?

- Так точно!

- Как стоишь?

- Смирно!

- Ты за немцев?

- Никак нет!

- Сколько у меня пальцев?

- Равняйсь!

Луговик вздрогнул и тихо уточнил:

- Дупловой?

- Я! – из прибрежной сосны тут же высунулась лохматая голова.

- Вашего полку прибыло, - рассмеялся Межевик, - правда, железяка?

- Так точно! – отрапортовал уже советский пулемет модели «ГКТ-1Ш», то есть «гитлер капут трофейный – одна штука».

***

- И кто стрелял? – Михаил удивленно потрогал теплый ствол MG-34.

- Потом разберемся, хватай пулемет, и уходим, - Савелий забросил на плечо две винтовки и, подхватив ранцы гитлеровцев, направился к лесу, - что стоишь? Опять?

- Гляди.

Уже не удивляясь, бойцы несколько минут смотрели на две кочки, неподвижно застывшие у воды. Одна была темной, вторая – зелёная.

- Или это то, что я думаю, - пробормотал Михаил, - или мы с тобой рехнулись. Согласен?

Вместо ответа Савелий улыбнулся и посмотрел на прибрежную сосну. На мгновение ему показалось, что в дупле мелькнула крохотная взлохмаченная голова.

- Если сейчас какой-нибудь пенек запоет «Крутится, вертится шар голубой», я не удивлюсь.

- Значит, они есть на самом деле? – задумчиво протянул Михаил.

- Или мы очень сильно контужены, - Савелий хмыкнул, - ладно, уходим.

Через час, сделав привал у огромной вывороченной ели, бойцы с аппетитом утоляли голод трофейными галетами.

- Хорошо подготовились, - промычал набитым ртом Савелий, - даже шоколад есть.

- И сигареты, - добавил Михаил, рассматривая пачку, - ну что ж, как говорится, было ваше – стало наше.

- Кстати, - Савелий, разломив плитку шоколада пополам, начал оглядываться.

- Что ищешь?

- Сейчас, не может быть, чтобы я ошибся, - бормотал красноармеец, - где же вы?.

- Ты думаешь, что.., - догадался Михаил.

- Точно, есть! – рассмеялся Савелий и положил шоколад у двух кочек, замерших в нескольких метрах от бойцов, - угощайтесь, мужики.

***

- Все-таки догадались, - улыбался Луговик.

- Ммм, - промычал набитым ртом Межевик.

- Интересно, Дуплового заметили?

- Ммм!

- Или нет?

- Ммм!

- Хватит жевать, лопнешь!

- Так вкусно же, - довольно крякнул Межевик, вытирая измазанные шоколадом губы, - знаешь, а я к ним уже привык, родными стали. Когда дойдут до линии фронта, наверное, даже расплачусь, когда будем прощаться. Вот уже и просвет виднеется, а там, глядишь, и… Ой.

Врезавшись в спину резко остановившегося брата, Межевик шепнул:

- Ты чего?

- Смотри, - скрипнул зубами Луговик.

***

- Наши, - Савелий медленно положил винтовки на землю, - это же наши.

- Раненые, - с трудом выдохнул Михаил.

Их было около двадцати человек. Кто-то с полностью замотанной головой, кто-то лежал на самодельных носилках, неловко подогнув окровавленные культи, кто-то прижимал руки к повязке на животе.

- Семнадцать, - прошептал Савелий, - и медсестра.

Молоденькая девушка с выгоревшей санитарной сумкой на боку удивленно смотрела на верхушки сосен, будто спрашивая их:

- Как же так?

- Все тяжелораненые, - Михаил аккуратно обходил застывшие тела.

- Расстреляли, чтобы не возиться, - зло ответил Савелий, - с безоружными воевать легко.

- А мы? – Михаил резко схватил друга за гимнастерку, - мы с тобой вооружены! Но, как крысы, по родной земле крадемся.

- Пусти!

- Нет, дослушай, - Михаил смотрел Савелию прямо в глаза, – я так больше не могу. Хватит прятаться, воевать надо. Отомстить за наш полк, за них, за всех. Если хочешь – иди дальше, а я остаюсь.

- Я тоже, - Савелий высвободился и посмотрел на убитых, - но сначала похороним ребят.

***

- Не плачь!

- Не могу, - всхлипывал Межевик.

- Им помочь надо, - Луговик посмотрел на бойцов, переносивших убитых в небольшую ложбинку у старой ели, - Дупловой? Дупловой?

- Чего тебе, - всхлипнуло из-под куста.

- Ты что здесь прячешься? – удивился Межевик.

- Не могу смотреть, - Дупловой кивнул в сторону ели, - да никто не может. Оглянитесь.

Казалось, весь лес прощался с погибшими. Не стрекотали сороки, не жужжали насекомые, даже сосны, будто слезами, залились пахучей живицей, отдавая последние почести.

Но красноармейцы, не замечая наступившей тишины, аккуратно укрывали ветками ставшую могилой ложбинку.

- Вот и все, - снял пилотку Савелий

- Простите, - шепнул Михаил, - что не похоронили по-человечески.

И, поклонившись, бойцы развернулись в сторону просвета. Туда, где примут свой последний бой.

Они не видели, как у старой ели дятлы, внимательно выслушав кого-то невидимого, быстро разлетелись во все стороны. Они не видели, как на укрытую ветками могилу посыпались листья. Зеленые и багряные, желтые и с красноватыми прожилками, узкие и широкие.

- Вот теперь будет по-человечески, - глядя на выросший холмик, Дупловой повернулся к замершим братьям, - смирно.

Извилистая дорога, запруженная техникой, уходила на восток, разрезав пополам небольшую деревушку в километре от леса.

- Сколько же их.

Красноармейцы из-за небольшого пригорка внимательно смотрели на нескончаемый поток машин с белыми крестами на бортах. Сидевшие в кузовах немцы громко смеялись. Кто-то наигрывал на губной гармошке бравурный марш, где-то пели.

- Совсем не боятся, - удивился Михаил, поудобнее устраиваясь за пулеметом.

- Сейчас напугаем, - улыбнулся Савелий, выложив перед собой четыре гранаты с деревянными ручками, - так напугаем, что мало не покажется. Ты готов?

- Готов.

- Огонь!

Первый грузовик, всхлипнув разбитыми стеклами кабины, грузно скатился в кювет.

- Что, сволочи, не поётся? – кричал Михаил, водя стволом пулемета.

- Еще бы, - поддержал друга Савелий, аккуратно прицеливаясь, - ишь, забегали.

Немцы, как горох, посыпались из машин, прячась от смерти за колесами и в кювете. Через несколько минут, подчиняясь громким командам, в сторону пригорка злобно фыркнула первая очередь. За ней вторая, третья.

- Ну, все, - улыбнулся Михаил, - сейчас начнётся

- Держи. – Савелий протянул другу две гранаты, - поровну.

Рассредоточившись, немцы приближались короткими перебежками. Кто-то успевал упасть сам, кому-то помогала вовремя выпущенная пуля.

- Двенадцать, - выдохнул Савелий, глядя на нелепо взмахнувшего руками гитлеровца.

- Последняя, - отбросив ставший ненужным пулемет, Михаил схватил винтовку и выстрелил, - раз.

- Тринадцать!

- Два!

- Еще четверо, - метнув гранату, Савелий прицелился и… ничего.

- Держи, - протянул несколько патронов Михаил, - три.

Методично отстреливая наступавших немцев, красноармейцы не обратили внимания на то, как остановившийся в полукилометре от боя танк медленно поворачивал башню.

- Пять!

- Еще двое!

Ствол лениво приподнялся.

- Шесть!

- Получи, фашист, гранату! – взмахнул рукой Савелий.

- Бум, - злобно плюнул огнём танк.

- Патроны! – Михаил посмотрел на друга.

Но Савелий отрицательно покачал головой:

- Все, Мишаня. Осталась только граната, для нас.

А через секунду грохнул взрыв…

***

- Никого, - Межевик стоял на краю дымящейся воронки.

- Только пулемет, - Луговик кивнул в сторону покорёженного ствола бывшего MG-34.

- Может, их в деревню забрали? - Дупловой кивнул в сторону видневшихся хат.

- Зачем? – удивились братья.

***

- Вермахту нужны храбрые солдаты, - офицер стоял перед красноармейцами, - ваше мужество достойно уважения. Если вы примете мое предложение, врач осмотрит раны, затем…

- Пошел ты, - со стоном ответил Михаил.

- Вы? - немец повернулся к Савелию.

- Повторить?

- Ценю вашу храбрость. Утром вас расстреляют, - с этими словами офицер вышел из амбара, захлопнув дверь.

Слушая, как лязгнул замок, Михаил улыбнулся:

- Здорово мы их потрепали.

- Это точно, - Савелий по удобнее устроил раненую ногу, - жаль, сигареты отобрали, не доведется покурить перед смертью.

- Как думаешь, что они делают?

- Немцы?

- Да нет, я о кочках, - подмигнул Михаил.

- Сигареты несут, - рассмеялся Савелий, вот сейчас откроется дверь и…

***

- … где их искать? – Межевик задумчиво вышагивал вокруг сосны.

- Может, позвать на помощь? - предложил Луговик.

- Кого? Лешего? – хранитель межей на секунду остановился, - и тот же вопрос: где его искать. Хотя. Дупловой!

- Я!

- Дело есть, поможешь?

- Так точно!

- Зови своих.

- Есть!

* **

- Хватит, я говорю, хватит, заткнитесь! - скрипучий голос, похожий на треск сучьев, пытался заглушить сотню яростно барабанящих дятлов.

- Иду, иду, прекратите стучать, - донеслось возмущенное бульканье.

- Дупловой!

- Я!

- Отставить!

- Есть!

Довольно переглянувшись, Луговик с Межевиком сделали что-то похожее на реверансы:

- Здравствуйте, дяденька Леший и дяденька Водяной.

- Фух, совсем оглушили старика, - лесной хозяин тяжело бухнулся на пенек.

- И не говори, сосед, у меня от грохота три лягушки раньше срока игру метнули, - рядом с Лешим грузно присел Водяной и, посмотрев на братьев, недовольно булькнул, - ну, чего вам, мальки.

Остановив пытавшегося съехидничать друга, Луговой прокашлялся:

- Товарищи, внеочередное собрание объявляю открытым. На повестке дня вопрос – как спасти двоих красноармейцев. По данным разведчика-дятла…

- Ик, - хором вздрогнули Леший с Водяным.

- По данным разведчика-дятла, - невозмутимо повторил Луговик, - бойцы находятся под охраной в амбаре. Амбар в деревне. Деревня в километре от леса. Лес тут. А теперь попрошу высказаться.

- Моё дело за рыбешками присматривать, да мальков стеречь, чтобы не баловали, а в деревню не пойду, туда дорога заказана, - шмыгнул носом Водяной, - не моя территория.

- И не моя, - поддержал Леший, - ежели понадобится дерево али шишек свежих – милости прошу. А помочь вашим бойцам не смогу, да и не знаю, как.

- Ах вы, пеньки старые, - зашипел Межевик.

- Подожди, - Луговик, остановив брата, несколько минут сверлил каким-то особым прокурорским взглядом несговорчивых гостей, а затем…

- То есть ви, товаришь Леший, и ви, товаришь Вотяной, категорически отказиваетесь помогать нашим храбрым красноармейцам?

Старики, застыв, как изваяния, с ужасом смотрели на трубку, неизвестно откуда появившуюся в руках Луговика, и выросшие… Да, самые настоящие усы, пышные, большие усы, напоминавшие…

- Как минимум, врагов народа, со всеми, как ви понимаете, витекаюшими послетствиями. Конешьно, я могу позвать сюта таваришя Перию…

Лес заглох, намертво. Деревья изо всех сил сдерживали листву и иголки, птицы застыли в полете, а неосторожно вздохнувший муравей был беззвучно растоптан собратьями.Перед глазами Лешего ярко сияла девственная тундра, посреди которой бывший лесной хозяин в драных рукавицах поправлял чахлый кустик.Водяной тоже безуспешно пытался растопить льдинки на спине, приплывшие с берегов «знойного» Баренцева моря, где бывший хозяин реки выполнял пятилетний план по добыче глубоководных ракушек.

- Это, погоди, малек, - с трудом пискнул Леший, - давай еще раз.

- Может, мы что не так поняли, - прогнав видение, поддержал Водяной, - уж не обессудь, годы не те.

- А вот это всегда пожалуйста, - избавившись от усов и трубки, улыбнулся Луговик, - значит, мы с братом посовещались…

***

Лес все также стоял, не шевелясь. Деревья изо всех сил продолжали сдерживать листву и иголки, уставшие птицы беззвучно лежали на земле, а муравьи давно спрятались в подземном бункере, бесшумно вырытом за несколько минут.

Нет, у Луговика не выросли опять усы, и не появилась трубка, а Межевик не угрожал активацией Дуплового. Шло обсуждение, серьезное, деловое и без эмоций. Правда, громко, да так, что даже в соседнем лесу зверье с замиранием сердца слушало аргументы Лешего и Водяного.

- Нет, нет и еще раз нет!

- Даже за Родину и за Сталина.

- Сам ты Фердамтэ шайсэ! Кстати, а что это такое?

- Потому, что я Леший, а не взломщик замков!

- Не могу родить ни ключа, ни пистолета. Ну и что, что икру мечут, я вам не лягушка. Патроны? есть, две обоймы к вальтеру. Да. украл, да, у немца. Что значит, воровать нехорошо?

- Это я-то дас гейт дихь айнэн шайсдрек ан? На себя посмотри, гецум тауфель!

- Водяной, понимаете, Водяной. Мне от воды далеко не отойти – испарюсь.

- И не угрожай мне тут, ишь, понял моду дятлами пугать. Я не боюсь. Не боюсь, говорю. Забирай! Да, вальтер, да, новенький, да, у немца украл. Патроны у Водяного. Воровать нехорошо?

- Что? Я ради воинов наших всю реку осушу, но к колодцам прорыть подземный канал не смогу. И не надо пугать Беломор-балтийским!

- Пойми ты, башка еловая, что из лесу выходить нельзя. Нет, не в шишку превращусь. И не в ежика. Да какая тебе разница?

- Нужен тот, кто и в лесу, и в поле, и в деревне пройти сподобится.

- И вас туда отнесет.

- Чтобы по воздуху летал, аки по земле ходил.

- Что за шум до небес? - неожиданно полянку накрыло пятно мягкого света, в котором стояла молодая девушка удивительной красоты.

Её платье, казалось, было соткано из солнечных лучей, золотые волосы опускались почти до земли а ярко-красные сапожки...

- Летавица, - выдохнули Леший с Водяным.

Продолжение в комментарии ниже

Автор: Андрей Авдей

Источник: Совместный блог Андрея Авдея и Павла Гушинца (Доктор Лобанов) на Яндексе

Небесная твердь переливалась мириадами звезд, завораживая любого, кто поднимал голову вверх. Глядя на мерцание крохотных светил, не хотелось волноваться и переживать. Хотелось просто лежать и удивляться тому, как же все-таки огромна вселенная, и как в ней мал и незначителен человек. Микроскопический кристаллик в бескрайнем океане равнодушного ко всему мироздания, который радовался, огорчался и мечтал о том, что выживет. Потому что ему было всего двадцать.

Лежа около пушки, Николай смотрел на усыпанный звездами небосвод и размышлял о предстоящем бое. Тем более что вечером на позиции батареи пожаловал замполит полка. Как водится, вручил награды, зачитал приказ о присвоении очередных и внеочередных званий, а потом произнес пламенную речь. Из его выступления все поняли только одно – хана. Основной удар придется на их полк. А это значит, что в живых останутся только самые везучие.

Потому что у истребителей танков «длинный ствол, но жизнь короткая». Пять выстрелов, иногда больше, иногда меньше и все. Взрыв, второй, третий, и «напрасно старушка ждет сына домой, ей скажут, она зарыдает». Николай посмотрел на свою сорокапятку, расчетом которой командовал уже второй месяц.

Истребителей называли по-разному. Официально – чуть ли ни элитная артиллерия специального назначения, в войсках - «Смерть врагу, кранты расчету». Не зря, ой не зря им платили в два раза больше, чем пехоте. Из десяти подбитых танков семь приходилось на истребителей. А из десяти орудий в бою выживала едва ли половина. Могли бы и в три раза больше платить, и в четыре, все равно эти деньги получать некому. Кому повезло - тот в госпитале, а кому нет - в земле. И вторых гораздо больше.

Расчёт Николая называли счастливым. Еще бы, три боя – все целы, а командир получил сержанта и «За отвагу». Везунчики.

Черное небо хмыкнуло, равнодушно мерцая холодным светом. Ему было все равно. А вот командиру орудия – нет. Хотелось выжить и в этом бою.

Как сказал наводчик: «Помереть геройски – дело не хитрое. Воюй только по уставу – наградят посмертно «Славой»» (орден Славы – авт.). Орден – конечно, хорошо, но вернуться домой – еще лучше. Поэтому командир расчета долго просидел со взводным, после чего вместе с бойцами потратил два часа законного отдыха на рытье, таскание веток и маскировку. Заряжающий откуда-то притащил две дымовые шашки, еще раз все обсудили до мелочей. Только после этого сержант отпустил бойцов.

А сам любовался ночным небом и думал. Сколько выстрелов? Два, пять, восемь? От этого зависели судьба орудия и их жизни. Отвлекшись на падающую звезду, Николай тихо пропел:

«С неба звездочка упала, ты желанье загадала, ты у неба попросила, чтоб живым вернулся милый. Загадать, что ли, желание?».

Но яркий шлейф пропал так же быстро, как и появился.

«Не успел», - вздохнул Николай.

- Успел, - раздалось слева.

Сержант от неожиданности дернулся и больно ударился головой о пушку.

- Аккуратнее, солдатик, не ровен час – в госпиталь увезут, - тихий смех заставил сержанта покраснеть.

- Не в госпиталь, а под трибунал скорее, за членовредительство, - хмыкнул он и оглянулся.

Метрах в пяти от орудия, улыбаясь, стояла девушка лет двадцати, одетая в легкое светящееся платье. Её золотые волосы опускались почти до земли, а глаза…

- Что молчишь, язык проглотил? - гостья подошла ближе.

Завороженный невероятной красотой девушки, Николай смог только что-то невразумительно промычать.

- Ау, воин, очнись!

- Простите, как вы сюда попали?

- Ни тебе «здравствуй», ни «разрешите представиться», - девушка нахмурилась.

- Доброй ночи, Николай, вам здесь не место, - скороговоркой выпалил сержант.

- Где захочу, там и буду. Ясно?

Гостья раздраженно топнула ногой, и Николай непроизвольно опустил голову вниз, посмотрев на сияющие ярко-красные сапожки.

- Попался, - рассмеялась девушка, - кто глянет на мою обувь, навсегда приворожен будет. Что теперь скажешь, воин?

- Согласен, - радостно кивнул сержант, - как говорится, совет нам да любовь, горько, а теперь поцелуемся?

- Экий ты шустрый, - девушка смущенно отступила.

- Мы, истребители, должны быть шустрыми. Так как насчёт поцелуя?

- Вот заладил, поцелуй – поцелуй, - гостья нахмурилась, - русским языком говорю – дух я ночной, Летавицей зовут.

- Очень приятно, - шутливо отдал честь сержант.

- Не перебивай, - рассердилась девушка, - любой, кто не устоит перед моими чарами или на сапоги глянет – до самой смерти будет приворожен.

- Подумаешь, - Николай пожал плечами и улыбнулся.

- Ничего не подумаешь, - Летавица явно обиделась, - от несчастной любви бросишь дом и, как лист в непогоду, пойдешь скитаться по свету, только бы меня из сердца прочь изгнать.

- Смешная ты, - хмыкнул сержант, - мы и без твоих чар вырваны из дома. Как листья в непогоду, скитаемся по земле. Правда, не одни.

Он похлопал по стволу сорокопятки:

- С боевой подругой. Три боя пережили, а утром ждет четвертый, последний

- Как это последний, - девушка тряхнула копной золотых волос, от чего вокруг разлетелись крохотные искорки.

- Предчувствие у меня - до захода солнца не доживу, - спокойно ответил Николай, - и сколько раз наша сорокопятка успеет выстрелить, неизвестно. Может, один, может – десять. А потом…

- А потом, - Летавица заинтересованно подошла к пушке.

- Все, - рассмеялся артиллерист, - немцы жить хотят не меньше нашего. Их танкистам неохота гореть, поэтому заметят и накроют огнем. Так что завтра будешь уже другого привораживать.

- Вот еще, - фыркнула девушка, - придумал.

- Ничего я не придумал, - сержант похлопал ладонью по стволу сорокапятки, - её «Прощай, Родина» называют. Думаешь, просто так?

- Выходит, я зря сапожками хвалилась?

- Выходит, зря, - кивнул Николай, - так мы поцелуемся или нет? Веселее на смерть идти будет.

- Эх, мужики-мужики, - улыбнулась девушка, - ровно дитенок малый игрушку требуешь. Не для баловства я к тебе прилетела звездой падающей.

- Жаль, - вздохнул Николай, заставив покраснеть Летавицу, - тогда открой секрет, может, в бою как раз и пригодится.

- Пригодится, - девушка посмотрела прямо в глаза, - выстрелов должно быть пять. Не больше и не меньше, ровно пять. Помни об этом. А теперь мне пора.

- Мы увидимся еще? – в глубине души сержант понимал, что это сон. Яркий, сказочный и красивый настолько, что просыпаться совсем не хотелось.

Летавица грустно улыбнулась:

- Доживи до заката, Коленька, и я приду, обещаю. А теперь прощай.

***

Несколько часов спустя.

Если закрыть глаза, то казалось, будто огромный великан, закованный в громыхающие доспехи, внимательно осматривает поле боя. Изредка порыкивая, он ищет засады истребителей танков. Сумасшедших артиллеристов, посмевших оказаться на его пути и вознамерившихся помешать! Ему! Вместо того, чтобы трусливо поджать хвосты и отступить, они были готовы…

- К бою!

- Ориентир второй. Танки! По головному! – подал команду командир взвода.

- Вижу танки! – Николай открыл глаза и продублировал команду, - ориентир второй, по головному!

- Есть второй, - отозвался наводчик.

- Бронебойным!

- Есть бронебойным!

- Прицел 13, наводить вниз.

- Упреждение полфигуры…

- Огонь.

Взвод слаженно рявкнул залпом. Танк споткнулся и густо задымил.

«Первый выстрел», - подумал Николай.

- По правому танку, - донеслось сквозь нарастающий грохот боя.

- По правому, - тут же продублировал команду сержант.

- Ориентир третий.

- Прицел двенадцать.

- Упреждение фигура.

- Огонь!

«Второй выстрел».

- Правый танк – верно! Давай, мужики.

Теперь все зависело только от слаженной работы бойцов расчета. Их заметили: танк, не сбавляя хода, уже поворачивал башню.

- Огонь!

«Третий выстрел».

Земля взметнулась перед бронированным чудовищем, заставив его злобно выдохнуть. Взрыв грохнул где-то позади.

- Огонь!

«Четвертый выстрел».

- Огонь! Есть!

«Пятый выстрел».

Победил орудийный расчет. Пока победил.

- Бросай шашки. Навались!

Укрывшись за густым дымом, бойцы перекатывали пушку влево, на заранее подготовленную позицию.

- Быстрее! Стой! Развести станины! – Николай оглянулся.

Великан свирепо ударил по земле рукой: там, где был расчет всего минуту назад, один за другим прогремели несколько разрывов. В этот раз смерть удалось обмануть. Надолго ли?

Но размышлять было некогда. На позиции неумолимо покатилась огромная волна ревущей бронированной смерти. Которой противостояли микроскопические кристаллики – истребители танков, расчеты орудий «Прощай, Родина». Смертники.

- Второе орудие погибло! - крикнул заряжающий.

Посмотрев влево, сержант увидел задранный ствол пушки.

«Доживи до заката». А сейчас только полдень. И танков было много, слишком много для одной несчастной батареи.

- Бронебойным!

- Ориентир пятый!

- … наводить вниз.

- Упреждение полфигуры…

- Огонь!

Казалось, что в ответ на каждый выстрел огромный великан раздраженно бьет ладонью по земле, стараясь прихлопнуть орудийные расчеты. И промахивается. Вот, сейчас…

- Навались!

Хлоп! Взрыв! Раздавил!

Но через минуту звучит левее:

- Огонь!

- Навались!

- Развести станины!

Великан ревел от ярости, швыряя тысячи смертоносных осколков, и бешено хлопая по земле.

- Третье орудие погибло!

- Бронебойным!

- Огонь!

- Навались!

«Доживи до заката». Когда он наступит? Кто знает? Разве что этот безумный великан, который, радостно потирая руки, вскочил и изо всех сил ударил ногой. Попались!

- Огонь!

…

- Огонь!

…

- Огонь!

В конце концов, измотанное чудовище нехотя сдалось, рыкнув на прощание моторами уцелевших танков и пообещав вернуться.

- Всё?

Бойцы переглянулись, не веря в случившееся.

- Всё, - улыбнулся Николай, - дожили до заката.

Как по команде, бойцы подняли головы: обессиленное солнце, замотавшись в красную мантию, торопилось спрятаться за горизонтом, чтобы не видеть изуродованную землю, разорванные в клочья пушки и неподвижные холмики вокруг них.

- Дожили до заката, - повторил сержант.

- Нет! – великан обернулся и, глядя на счастливых истребителей, яростно ударил ногой по пятящемуся танку, который тут же огрызнулся в ответ неприцельным выстрелом.

- Вот теперь все, - чудовище довольно рыкнуло и скрылось вдали.

А вокруг искореженной пушки неподвижно лежал самый везучий орудийный расчет.

***

«С неба звездочка упала, ты желанье загадала, ты у неба попросила, чтоб живым вернулся милый».

Где-то бегали санитары, раздавались команды, натужно гудели полуторки и грохотали танки. Где-то кипела жизнь.

Николай этого уже не видел, перед его глазами сияло красное солнце, два солнца, три, четыре. Затем их скрыла белая мгла, и боль отступила. На душе стало легко и свободно, хотелось петь, кричать, а потом взлететь высоко - высоко, чтобы…

***

- Ты куда собрался?

Чьи-то руки легли на погоны и мягко, но сильно, удержали сержанта.

- Летавица, - улыбнулся Николай.

- Пришла, как и обещала, – девушка рассмеялась, - вижу, успела. Что ж ты, женишок, сбегаешь. Замуж позвал, а сам?

- Так судьба распорядилась, - сержант пробовал освободиться, но тонкие руки держали крепко, - не я решал, а…

- Я, - перебила девушка, - решу. Не забывай меня, Коленька, прощай.

Николай хотел что-то ответить, но Летавица неожиданно сильно толкнула сержанта вниз. Перед тем, как рухнуть на землю, он увидел мелькнувшие перед глазами ярко-красные сапоги.

***

- Вот они, - женщина открыла коробку и бережно достала обувь, - когда мне исполнилось четыре, папа подарил на день рождения. Он хотел, чтобы у меня были красные сапожки.

- Удивительная история, - журналист отложил ручку, с удовлетворением посмотрев на исписанные страницы, а затем взял в руки фото, - это он?

- Да. После госпиталя вернулся домой, женился. Мама рассказывала, он безумно мечтал о дочери.

- Значит, вы были любимицей, - журналист аккуратно положил фотографию, - и, как часто случается, отец называл вас как-то особенно, я прав?

Женщина улыбнулась:

- Для папы я всегда была Летавицей.

© Copyright: Андрей Авдей, 2017

Источник: https://vk.com/four_ls

Свидетельство о публикации №217111501298