Итак, я со своими конвоирами переступил порог ИВС.
Спустя несколько лет, уже после вынесения оправдательного приговора, летом, я прогулялся рядом с этим ИВС, с этими воротами – обычные серые ворота, ничего особенного.
Но тогда, после задержания, зимой, вечером – эти ворота показались мне особенно мрачными.
Для несведущих: ИВС – это изолятор временного содержания. Находится он в ведении полиции, и работают в нем сотрудники полиции. Этим ИВС отличается от СИЗО – следственного изолятора, который находится в ведении ФСИН (федеральная служба исполнения наказаний), и в котором работают сотрудники ФСИН.
Принадлежность к разным ведомствам определяет и некоторые различия в содержании арестантов между ИВС и СИЗО, о которых я еще расскажу.
За серыми воротами располагался внутренний двор, куда заезжают машины с арестантами, но тогда в моей памяти этот двор как-то не остался.
Зашли мы в здание ИВС и мои конвоиры куда-то быстро исчезли.
Внутри первый этаж напоминал обычное отделение полиции: за стеклом с решеткой сидел хмурый дежурный капитан, там у него в дежурке телефоны, блоки с сигнализацией, рабочие журналы. Телефоны звонят, сигнализация мигает, журналы заполняются – ничего особенного.
Дежурный дал мне подписать несколько бумажек, содержание их уже не помню, видимо, что претензий к сотрудникам полиции я не имею.
После этого хмурый прапорщик отвел меня в отдельную комнату, что-то вроде камеры хранения с ячейками, где мне пришлось раздеться, а хмурый прапорщик прощупал все мои вещи и проверил ручным металлоискателем.
Неприятным оказалось то, что в ботинках оказались металлические супинаторы, которые, как оказалось, не положены, и мне пришлось самому же выдирать их из ботинок, надорвав стельки, что меня сильно огорчило, так как ботинки дорогие, почти новые, из натуральной кожи и их просто было жалко.
Из пуховика хмурый прапорщик выдернул все веревочки-резинки, так как никакие веревки в ИВС иметь при себе нельзя, брючной ремень также пришлось сдать в ячейку.
Конечно, никаких квитанций или ключей никто не выдает, тебе просто говорят "ячейка номер 20" или вообще никто ничего не говорит, а ты просто сам соображаешь, что положил вещи в ячейку № 20 и лучше этот номер запомнить, потому что потом никто не будет заморачиваться и искать твои вещи по всем ячейкам.
После этого тот же хмурый прапорщик повел меня в другое помещение, что-то типа кладовой, в которой на стеллажах лежали матрасы, подушки, белье и одеяла.
Все это было довольно разного качества: матрасы и одеяла были и старые, и грязные, в пятнах, и поновее. Я, как новичок, тогда особо не выбирал, взял более-менее приемлемое.
Потом уже, при последующих заездах в ИВС, я, как более опытный арестант, спокойно выбирал лучшее, а на нетерпение сотрудников отвечал, что спать-то мне, а не им, поэтому не торопите меня, я специально время не тяну, но и грязное и рваное не возьму, дайте выбрать нормальное.
Матрас с подушкой свернул и обхватил одной рукой, одеяло, наволочку и две простыни – в другую руку, и таким образом навьюченный я со своим хмурым прапорщиком потопали на второй этаж, где находились камеры. По дороге все этажи разделены решетками, поэтому останавливались открыть-закрыть замки на решетках.
Второй этаж представлял собой длинный коридор с рядом серых железных дверей с замками и глазками, на каждой двери краской нанесен номер. На этаже – свой дежурный сотрудник.
Мы остановились возле двери с номером 22, сотрудник, погремев ключами, приоткрыл дверь (она специально полностью не открывается, в целях безопасности) и я со своим матрасом протиснулся в камеру.
Продолжение следует.
