Люди, входившие в ближайший круг Гитлера общаясь с фюрером, терпели исходившую от него лютую вонь. «Чистокровный ариец» ежедневно выделял непомерное количество едко вонючего пота, и то и дело «пускал ветры». Парфюм был бессилен и фюрер принимал горстями таблетки, которые если не убирали, то хотя бы смягчали его вонь.
После войны рейхсминистр вооружений и боеприпасов Альберт Шпеер, вспоминал о впечатлении, когда он в марте 1933 года впервые познакомился с фюрером. Когда Гитлер снял пиджак, Шпеера чуть не вырвало на ковер, настолько мерзкий запах исходил от его визави, только что выступившего с речью перед соратниками. Однопартийцы называли квартиру фюрера, из-за витавшего там запаха – «преисподней».
Гитлер стыдился своего запаха и поэтому всегда ходил в плотно застегнутой шинели, плаще, или кителе.
Магда Геббельс при первой встрече с фюрером, была сражена наповал его запахом и прилюдно рухнула на пол. В последние дни войны у секретарш, запертых с Гитлером в фюрербункере, слезились глаза от вони, распространяющейся через вентиляцию.
От скопления газов Гитлера лечили стрихнином и атропином. При системном приеме атропина у человека начинается:
- тахикардия;
- запор;
- отек век;
- затруднение мочеиспускания;
- головокружение;
- нарушение тактильного восприятия.
Кроме того к концу войны фюрер превратился в конченого наркомана, поскольку уже не мог обходиться без передового препарата немецких фармацевтов, вошедшего в историю, как «Первитин» (нем. Pervitin).
С 1938 года таблетки Первитина входили в ежедневный боевой рацион летчиков, танкистов, а потом и других военнослужащих вермахта. У немецких солдат он получил прозвище: «Panzerschokolade» — танковый шоколад.
После укольчика Первитина Гитлер становился общительным, много смеялся, шутил, и усиленно работал по ночам.
Его приближенные порой удивлялись, как фюрер мог колоть препарат вызывающий бессонницу, принимать таблетки против бессонницы, а потом жаловаться на психологическое истощение.
В переломном 1943 году фюрер перепробовал 77 названий различных лекарств, и каждое утро начинал с «очищающей» клизмы.
К Теодору Морелю, личному врачу Гитлера, многие немецкие медики относились как к шарлатану. После войны появилась версия, что Морель был агентом английской разведки, намеренно отравлявшим фюрера.
Петер Хартман, охранник фюрера, остававшийся с ним до последнего часа, впоследствии вспоминал: «Все мы знали, что ему 55 лет, и те из нас, кто знал его в более ранние годы, до войны, когда он был просто человеком-динамо, взрывавшимся от избытка энергии, замечали, что с 1942 года он каждый год старел по крайней мере на пять лет. Перед самым концом, в тот день, когда он отмечал свой последний день рождения (20 апреля 1945 года), он выглядел скорее на 70, чем на 55. Он выглядел, я сказал бы, физически дряхлым».
Ряд исследователей предполагает, что у фюрера был приобретенный сифилис, неслучайно в «Майн Кампф» борьба с этим венерическим заболеванием, объявлялась главной задачей нацистов:
«Борьбу против сифилиса надо было представить народу как главную задачу, а не просто как одну из задач. Для этого надо было прибегнуть ко всем видам пропаганды. Всеми средствами надо было вколачивать в головы людей, что вред, приносимый сифилисом, погубит нас. Это надо было делать с исключительной силой - вплоть до того момента, пока вся нация убедилась бы, что от разрешения этой задачи зависит все.
Только после такой долголетней подготовки можно было бы приковать внимание народа к этому злу и пробудить в нем готовность идти на самые тяжелые жертвы. Лишь тогда можно было перейти к целой системе серьезных мероприятий, не опасаясь того, что народ не поймет нас и не последует за нами.
Чтобы всерьез побороть эту чуму, нужны огромные жертвы и столь же огромные труды.
Борьба против сифилиса требует борьбы против проституции, против предрассудков, против старых укоренившихся привычек, против многих старых представлений, устаревших взглядов и прежде всего против лживого святошества, укоренившегося в определенных слоях общества».
