Детские воспоминания не могут быть абсолютно точны, но они в любом случае отражают определённое время. Помогают мне в этом старые фотографии. Хотя, даже если бы их не был, всегда буду помнить бабушку Марию Александровну и когда её поминать....
І.
Дом Анны Павловны Егеревой – моей прабабки, стоял на берегу древнего Волхова. Огород заканчивался настоящим древним курганом, ставшим последним прибежищем какого-то воина или купца ещё во времена Новгородской республики, калёных стрел и деревянных ладей. На вершине кургана, как мне рассказывал отец, во время войны стояла зенитная батарея, защищавшая небо над единственным железнодорожным мостом, связывавший Ленинград с Севером страны, Мурманском и Архангельском. Место для этого и впрямь было выгодным. Отсюда открывался великолепный вид на мчащийся Волхов, плотину и здание Волховской ГЭС имени Ленина; я считаю его самым красивым промышленным объектом в мире – так оно искусно вписано в сложный рельеф местности, органично и функционально.
А мост тогда не уберегли.
ІІ.
Сюда, в этот деревянный дом на берегу, под материнский покров, пешком из Свирьлага пришли после передряг, арестов и гонений, и были приняты мои родные; они потеряли не только свой большой уютнейший дом, потом, в 1938-м – комнату в бараке, шкаф и две кровати, иное жалкое имущество, перешедшее в пользование лояльным к власти и пока не арестованным людям – мужа и отца потеряли, а я – деда.
Папа из этого дома ушёл на войну и сюда же счастливо вернулся.
ІІІ.
Тогда, да и в наше время, рыба – судак, сырть, лещ, знаменитый волховский сиг, ловилась круглый год; река не замерзала возле плотины ГЭС. Но особое место в убогом послевоенном рационе, конечно же принадлежало корюшке, замечательной хищной рыбке, которую в конце апреля массово ловили «пауками» или большими сачками-«саками», с лодок и мостков от Невы до Ильменя.
Мне было лет 8-10. Мы с отцом заходили во двор бабушкиного дома, брали из-под навеса длинный шест с притороченной сеткой и спускались к воде мимо древнего кургана.
Почву в деревне никак было нельзя назвать плодородной – это суглинки с вкраплениями известняковых плит, точнее, их осколков, которыми можно было бы рисовать на асфальте будто мелом; правда, ближайший асфальт был только в Ленинграде!
Зато тогда и теперь на берегу не составляет труда найти плитку с отпечатком папоротника, хвоща или трилобитов – мелких обитателей континентального моря, которое здесь плескалось... 485 миллионов лет назад!
IV.
Пару раз навернувшись на скользком глинистом спуске, стоишь на каменистом берегу. Бурное весеннее течение крутит ледяную воду возле мостков, уходящих метров на десять от берега к середине реки. Трудно найти свободное место. Всюду уже расположились с раннего вечера рыбаки, монотонно черпающие воду громадными сачками.
Казалось, будто все они сговорились плыть против течения, но не на лодках, а сидя на неудобных, выступающих в реку и снабженных треногами, бревнах. Однако, по какому-то заговору эти, и без того странные плавучие средства, вдобавок оказались вмурованными в дно. И вот рыбаки, подобно Сизифу, бесполезно толкавшему камень в гору, должны грести и грести, пока силы их не покинут.
А тут и мы с отцом, на освободившийся мосток!
IV.
Корюшку сушили, солили, мариновали.
Начерпав полмешка остро пахнущей свежим огурцом рыбы величиной с ладонь, мы, продрогшие под ладожским ветром, радостно шли домой. Пылала печь. Мама на плите жарила корюшку на большущей сковороде, заливая яйцами. Отец под её суровым взглядом наливал стопку и, выпив, смачно закусывал белым рыбьим филе в ярко-желтом обрамлении, сопровождая эту процедуру загадочным словом: «Мысли»!!
И вроде бы сразу всё замечательно, и утро красит нежным светом, и не бывало ужасов 37-ого и страшной войны.
* * *
Бабушка нас с Галиной обнимала и говорила:"У вас глазки-то ведь каки ясны, красота-то в лице кака детска, ненаглядна!"
И целовала.
©aaakiev
