Assassino de mosquitos
«Я ей: «Санюшка», а она мне: «Митюнюшка». Ну, знаете, как это бывает у супругов... Однако в нашей семье «зайками» и котиками» дело не ограничилось. Меня мой муж зовет "assassino de mosquitos", что в дословном переводе на наш великий и могучий означает «убийца москитов». По его мнению, я настолько самозабвенно отдаюсь процессу ликвидации кровососущих, будто это мое призвание. Да что уж греха таить, моё жизненное кредо: "Хороший комар – мёртвый комар".
К слову сказать, временами я подумываю о том, чтобы монетизировать свой талант: процесс я люблю, к делу отношусь профессионально. Все, как завещал, дружище Джим Коллинз. Правда, в моём случае профессионального реквизита нет – видимо, оружие выдают только сертифицированным ликвидаторам с соответствующими «корочками». Посему не брезгаю любым орудием убийства – кухонным полотенцем, газетой, а иной раз и тем, что под руку попадётся.
В этот раз под руку попалась мужнина майка. Точность прицела, помноженная на годами отточенную технику, предопределила успех – враг был повержен. Однако, радость победы была недолгой. Ударная волна вышла такой мощной, что о моём триумфе немедленно стало известно за пределами зоны боевых действий – а именно в соседней комнате, где дислоцировался родственник. Его тревожная физиономия, словно по сигналу, мгновенно материализовалась в дверном проёме.
Поймали с поличным: труп насекомого, торжество в моих глазах и предмет мужского облачения, ставший орудием убийства в моей незнающей пощады деснице. Скрывать улики было бессмысленно. Вся мировая скорбь отобразилась на прекрасном смуглом бразильском фейсе. Муж стоял в дверях и смотрел на меня, словно укор господень. Возникло неловкое молчание.
Так и не проронив ни слова, родственник ретировался, а мои запоздалые "я выстираю!" уже звучали как жалкий монолог. Нехорошо вышло – хламида, видать, любимая была. А звук захлопнувшейся входной двери окончательно дал понять: тонкая бразильская душевная организация не выдержала такого варварства над дорогой сердцу текстильной реликвией.
Далее, как в том анекдоте: день не вижу, два не вижу, на третий день левый глаз начал понемногу открываться. Нет, конечно, рукоприкладство – не метод моего мужа. В смысле, отсутствие моего благоверного длилось дольше обычного. Но такой тактический маневр был применен впервые, а это приводило меня в замешательство – ни серебром, ни бриллиантами хламида не была инкрустирована, напротив, изрядно полиняла и уже несколько потеряла форму. Однако, в гнетущем ожидании стали закрадываться сомнения: может, вещь непростая, фамильная, по наследству передавалась…
Вечерело. Не знаю, какие потрясающие гипотезы могло бы еще родить мое больное воображение, но наконец послышалось лязганье в замочной скважине и появился благоверный со свертком в руках. Пакет недвусмысленно указывал на то, что была совершена, по всей вероятности, покупка новой хламиды, и тем самым нанесенная мною душевная рана должна была хотя бы частично затянуться. Но супруг был по-прежнему суров и немногословен.
Похоже, на моем лице читалось такое неподдельное любопытство, что супружник наконец смилостивился и снизошёл до разговора, сообщив что приобрел «хакету», и теперь она будет жить с нами. Что это за невидаль, и с чем ее едят, было абсолютно непонятно. В общем, предмет требовал изучения.
При более тщательном рассмотрении «хакета» оказалась ни чем иным, как… теннисной ракеткой. Видать, еще одно слово пополнило список авторских неологизмов моего мужа наряду с «приправками», «бюрокрацией» и «телефони». Ну ладно, кто-то трубку мира раскуривает, а мы, некурящие, пойдем на ночь глядя искать теннисный корт… Действительно, удар у меня за годы тренировок поставлен, кубок Уимблдона – вещь хорошая, в хозяйстве пригодится.
Однако мысли мои внезапно прервал характерный треск. На «хакете», которая все еще находилась в руках супружника, возникла миниатюрная вспышка электрического разряда, и в следующее мгновение родственник торжествующим видом предъявил трофей. Теннисная ракетка оказалась электрической мухобойкой, и несчастное насекомое, пролетая через сетку, нашло здесь свое последнее пристанище.
С тех пор на мокрое дело иду с еще большим удовольствием, но муж почему-то теперь называет наш дом Зелёной милей.
