Серия «Встреча»

Предо мной все беззащитны,
Все - от мала до велика.
Потому, что я безумна,
Потому, что я – безлика.
Зло моё неотвратимо,
Как ужасное цунами.
Я найду любые щели,
Чтобы царствовать веками.

И как вы бы не хотели,
Убедить меня в обратном.
Мол одна из вас сильнее,
Я же грязь в сиропе сладком.
Принимайте как угодно,
Горько, кисло или сладко.
Я сильнее всех на свете,
Безраздельно, без остатка.

Так сказав, уселась Подлость,
Тихо всхлипнула скамейка.
И в немой тиши развалин,
Вдруг взорвалась вся семейка.
Крики, ругань и проклятья,
Сотрясали быт избушки.
Словно потерявши разум,
Взбеленились враз старушки.

Старый дом ещё не видел,
Столь опасного безумства.
Столько ненависти жгучей,
И гадливого кощунства.
Три взбесившиеся твари,
Преисполненные злобы.
В своём бешенстве метали,
Молний ярости изломы.

Дико клацали зубами,
Рвать готовых всё живое.
Вспухли язвы, брызжа ядом,
Обнажив нутро гнилое.
Всё летало по избушке,
Всё, что создано руками.
Разбудив под кожей брёвен,
То, что спало здесь веками.

Выпустив былые страхи,
Бились немощные стены.
Выпуская из развалин,
Вопли памяти измены.
Вдруг в углу на старой лавке,
Ворох тряпок шевельнулся.
И прогнав змеиный шёпот,
Лучик света стен коснулся.

Пробежал весёлой мышью,
Посвистом лихой нагайки.
Разогнал в углы всю нечисть.
И исчез в груди хозяйки.
Тишина зависла в доме,
Становилась нестерпимой.
Как затишье перед бурей,
Зыбкой, еле уловимой.

Перед взором изумлённым,
Совершенно ни откуда.
Появилась не смущаясь,
Седовласая старуха.
Из одежд одни лохмотья,
Как мешок на бренном теле.
А все дыры и заплатки‚
Знали вьюги и метели.

Tы страшна своею силой,
Равной ненасытной злобе.
Травишь сердце человека,
Чтоб душа жила в неволе.
Вроде и сильна чертовка,
Глубока подобно бездне.
Но, увы, ты только признак,
Признак нравственной болезни.

Я же милые, другая,
Я совсем другого рода.
Бью наотмашь, хлёстко, жёстко,
Я проклятье для народа.
Обо мне все люди знают,
Ищут, чтобы обезвредить.
Ищут в тёмных переулках,
Чтоб хоть как-нибудь отметить

Ищут призраков в доспехах,
Жаждущих хорошей драки.
Упырей с звериным рылом,
Проживающих во мраке.
Ищут то, что как считают,
Наиболее опасным.
Hо для той, кто всех сильнее,
Все их потуги напрасны.

Ох глупцы, они как дети,
Ищут, но не там где надо.
Я же близко, не далёко,
Я ж за пазухой у гада.
У меня сто масок разных,
Настроений и обличий.
Миллионы ухищрений,
Обликов, личин приличий.

Я ж шныряю между ними,
Растворившись в красках мира.
Я ж за ними наблюдаю‚
За столом чумного пира.
Я всегда, везде и всюду,
В скважинах дверных запоров.
Я присутствую под дверью,
Задушевных разговоров.

А потом нежданно, метко,
Бью под дых со всего маху.
Или в спину тёмной ночью,
Нож под сердце, да с размаху.
Улучив момент удобный,
Вставлю нужное словечко.
Или просто так от скуки,
Ложью отравлю сердечко.

Ты вот, Смерть, момента жало,
Карусели круговерти.
Но недаром говорят все,
Ожиданье хуже смерти.
Значит, не тебя боятся,
А того, что дальше будет.
То, что выше пониманья,
И того как Бог рассудит.

Всё равно ты неизбежна,
И не избежать потери.
Срежешь жизнь на полу-вздохе,
Или будешь ждать у двери.
Твоя суть неотвратима,
Как итог любой дороги.
Той, в конце которой знают‚
Что пора платить налоги.

Ты ж моя родная Зависть,
Меня просто умиляешь.
Ну, куда тебе до Смерти,
Ты же это понимаешь.
Без сомненья безобразна,
Гниль под кожей аромата.
Гной на сердце человека,
Сделавшей врагом собрата.

Убиваешь тихой ночью,
Убиваешь на рассвете.
Убиваешь неустанно,
Всёлюбимое на свете.
Заживо хоронишь душу,
Силой алчного порока.
Ускоряя гибель тела‚
Незаметно, раньше срока.

Как могла здесь оказаться,
Столь приятная особа.
За столом сидеть на равных,
А не есть остатки с пола.
Но внимательно всмотревшись,
За сакральную личину.
Сразу можно обнаружить,
Первородную причину.

Власть и жажда превосходства,
Перед тем, кто благороден.
Кто её в стократ сильнее,
Кто честнее и свободен.
Кто добился сам успеха,
Слава у кого не тленна.
Да хотя-бы просто счастлив,
Просто и обыкновенно.

Заломив картинно руки,
Скромно опустив ресницы.
Прошептала еле внятно,
Ну так слушайте, сестрицы.
Вкрадчивым, правдивым тоном,
Словно мёд к горбушке хлеба.
Полились слова как капли,
На сырую землю с неба.

Я вам так скажу, родные,
Каждая из вас мечтает.
Царствовать и править миром‚
Как того сама желает.
Каждая из вас достойна,
Не могу не согласиться.
Но позвольте для начала,
С вами всё-же поделиться.

Третья поднялась сестрица,
На лицо вполне приятна.
Не в блистающем наряде,
Но пригожа и опрятна.
Длинный волос в узел связан,
Скромно, туго, но со вкусом.
И заколот странной брошью,
Украшённой изумрудом.

Плавные бровей изгибы,
Тонкий рот и нос с горбинкой.
Чуть заостренные скулы,
И немного взгляд с хитринкой.
Хитрицой довольно странной,
И скорее вороватой.
Но нельзя прочесть в нём душу,
За личиной простоватой.

Не красавица, но всё же,
Взор приковывала статью.
Ослепляя разум трезвым,
Некой божью благодатью.
И уже не видит жертва,
Чуть заметный блеск коварства.
Спрятанный вуалью лести,
Фальшью ловкого жеманства.

Она сильно отличалась‚
От своих подружек милых.
Вызывавших отвращенье,
Лишь одним ужасным видом.
Становилось не понятно‚
Что могла забыть святая‚
B месте брошенного Богом,
И отвергнутого рая.

Зрячих зрения лишаю,
Чтоб не видели причины.
Отчего на сердце пусто,
Кроме зависти кручины.
Что душа лишь только видит,
Закрома чужих амбаров,
Что и стол у них богаче,
И любовь ярчей пожаров.

Что живут другие лучше.
В сундуках богатства валом.
Но они не заслужили,
Всё, что им досталось даром.
Что их жизнь намного легче,
Словно пух мечты в стакане.
Жёны краше, крыши выше.
И везение в кармане.

Так старуха говорила,
Убедить подруг желая.
Звали ту старуху Зависть,
Зависть и ни кто иная.
Всё шныряла скверным взглядом,
Мямля в нос себе противно.
Мол сказать хотела больше,
Да хвалиться стало стыдно.
 
Так сказав обратно села,  
Гордо вскинув подбородок.  
Но при этом ловко спрятав,  
В глубине души осколок.  
Ядом смазанное жало,  
Червоточены змеиной.   
Но при этом оставалась,  
Для подружек очень милой.  

Все боятся лика смерти,
Человек боится, кошка.
Звука барабань костяшек,
Ночью по стеклу окошка.
Тем не менее живут же,
Строят, любят и рожают.
И когда тебя нет рядом,
Утро радостно встречают.

Я же действую иначе‚
Быстрой не терплю расправы.
Я съедаю потихоньку,
Наслаждаясь от забавы.
Претит мне людское счастье,
И покой душевный в доме.
Изнутри точу я душу,
Псов цепных спустив на волю.

Чёрной похотью желаний,
Мажу сердце я с любовью.
Заправляю адской мукой,
И на рану сыплю солью.
Забираю сон спокойный,
Наводнив его кошмаром.
А в довесок, так на случай,
Отравляю жизнь обманом.