Серия «Рождение хикикоморе»

Предложение умереть в небе очень понравилось Хираморе. А как оно могло не понравиться, когда решались абсолютно все вопросы с папашей Дзиротё, вот как? Умереть вместе с врагом! А таком поступке легенды будут слагать, но чёртов русский опять всё испортил, придумал зачем-то учебную гранату. Что за дикость! Ну ничего, он ещё успеет отомстить, когда Савин явиться к нему в клинику для анализов. Он ему такую клинику устроит – закачаешься. Надо будет придумать что-нибудь особенное, чтобы враги вздрогнули от ужаса, прочитав в газетах о его мести.

В отличиe от японца Джозеф ничуть не восхищался действиями Савина, напротив, он находил их возмутительными. Он просил у Савина помощь ещё во время визита к президенту, а тот предложил обратиться в полицию. Но на кого он должен был заявить, вот, на кого? Нет ни имени, ни откуда этот шантажист вообще появился. Кроме того, журналист он или где? Тут горячий материал сам плывёт в руки, а он должен всё отдать в руки полиции? Да они сами немедленно всё раструбят репортёрам, за деньги, конечно. Ему крохи останутся при возникшей конкуренции. Нет, так дела не делаются. Опасность опасностью, а горячий материал на то и горячий, что нужно потерпеть, пока шипит и брызжет маслом, а потом уж есть со всем удовольствием.

Однако, шутка с гранатой его чрезвычайно напугала. Всем известна непредсказуемость русских, вот, пожалуйста, одна из них. Оказывается, Савин не изволил знать, что держит в руках боевое устройство! Ничего себе! Да-а уж, здесь не якудзу нужно бояться, а этого русского, – сделал неожиданное заключение Джозеф. То, что он обманом хотел отдать в руки убийцы невинного человека, который к тому же щедро платил, ему как-то в голову не приходило. Выгоды от сенсации журналист видел несравнимо больше, чем от разового заработка. Щедрого, здесь никто не спорит, но разового, тогда как имя знаменитого журналиста – это очевидный капитал, который можно дорого продавать на протяжении всей жизни. Выбор более чем очевиден. Такие доводы перевешивали все представления о порядочности в голове у Джона. Да и какая там порядочность возможна при его сволочной работе? Джентльмен – это не тот, кто умеет пользовать столовым серебром, а тот, кто может его купить. Таким девизом руководствовался в жизни Джозеф Паттерсон.

Читателя наверняка заинтересовало появление японца на борту частного самолёта главного редактора "Нью-Йорк таймс". Здесь нет ничего особенного. Деньги, господа хорошие, что проще! Гонять полупустой лайнер через Тихий океан – это дорогое занятие. Узнав номер рейса, Хикаморе потратил все средства, обманом полученные от сталелитейного магната, на покупку билета. В Америку он совсем не планировал возвращаться. Савин должен отдать мандат в Японии и умереть, чтобы смыть позор с имени Хикаморе. Другого способа, чтобы папаша Дзиротё простил, якудза не видел, поэтому огромная сумма запрошенная финансовым отделом "Нью-Йорк таймс" за персональный салон его ничуть не смутила.

Остаётся непонятным поведение Майкла, здесь я целиком полагаюсь на догадку современного читателя, сделавшего вывод из возгласа Майкла "Ты говорил, что учебная?", о начальном договоре разыграть спектакль перед журналистом.

Ой, вдруг непонятно кому-то инкогнито Хикаморе? Будучи опытным преступником, он искусно загримировался в добропорядочного врача. Исключительно поэтому в интеллигентном японце с участливым выражением лица никто и не узнал опасного преследователя. К тому же надо добавить, что белые, я уже говорил об этом, не склонны различать представителей других национальностей. Поэтому никому из пассажиров лайнера и в голову не пришло, что таинственный убийца сидит совсем рядом с ними. Мало того, ещё и кланяется с колен сумасшедшей выходке русского. Воистину странный японец.

Что касается Савина, то его резоны скрыты в тумане русской мечтательности, которую европейцы из зависти называют загадочностью души. Они наивно пытаются объяснить для себя на привычный манер вещи настолько для них далёкие, что и вообразить невозможно. Представьте себе человека, живущего в двухмерном пространстве. Представили? Вверх и вниз ползёт нарисованный человечек по ослепительно-белому листку бумаги, и вдруг, о чудо! Кто-то неизвестный, бог, к примеру, поставил у него на пути карандаш. Этот необычный объект, возникший ниоткуда, кроме ширины и длины, имеет ещё и высоту! Чудо чудное, диво дивное. Явная аномалия. Так и русский человек для наследников римской традиции полон загадок, таких, которые никоим образом невозможно поместить в прокрустово ложе западной логики. Не получается! Однако, как всякий недалёкий человек, они верят в свой метод. И всё непонятное относят в область мистики, нарушающей ими же изобретённые законы мироздания, а значит, требующее изучения. Но как, коим образом, скажите на милость, может двухмерный человек понять, что перед ним не таинственный круг на листе возник, а карандаш? Вот именно, что загадка за семью печатями, и никак иначе!

Но вернёмся к нашим героям. Протрубив губами отрывок из концерта для валторн Вивальди, Савин извинился перед японцем за представление:

– Господин Фудзияма, приношу извинения за неприятную сцену, но, сами понимаете, волнуюсь перед встречей с императором. Нужно устранить недоразумения, так сказать, в рядах бойцов.

– Вы раздумали его убивать?

– Удивительно! А надо?

– Что вы, что вы, даже и не думал советовать, но столько усилий и впустую. Это конечно не моё дело, можете не отвечать, но что это за мандат такой, за которым охотиться неизвестный?

– Берегитесь, это весьма опасная тайна!

– Мне, при моей работе, приходиться много всяких-разных тайн выслушивать. Я никогда бы не добился положения в обществе, пренебрегая вежливостью.

– Майкл, ты не мог бы отправиться в наш салон вместе с Джоном. Вам наверняка найдётся, о чём поговорить перед встречей с императором. План там составьте. Намётки всякие. Что мы можем предложить взамен расположения к нашему проекту. Я что-то совсем разнервничался от этой чёртовой гранаты. Кто бы знал, что она боевая. Нет, ты только представь себе – взорвалась. А здесь бы рванула? Ужас!

– Ну, я даже не знаю... Джон, у тебя есть какие-нибудь идеи?

– То убить грозитесь, то идеи. Я что вам, мальчик для битья?

– Прекратите обижаться. Что за ерунда, когда такое дело впереди? Идёмте, лучше выпьем. Вам это сейчас пригодится.

– Пожалуй. Майкл, идите вперёд.

Оставшись наедине с доктором, Савин вдруг переменился в лице и накинулся с угрозами на японца:

– Это что за цирк с анализами. Вы считаете, что мы все больны? О-о, я теперь всё знаю. Вы просто говорить не хотите, а сами уже всё решили. Как только прилетим, так сразу всё и доложите в канцелярию императора. Послушайте, я не допущу, чтобы мой проект сорвался. Так и зарубите себе на носу. Я вашу это больничку в щепки разнесу, если что-то пойдёт не так! Надеюсь, что вы не дурак!

– Господин Савин, знакомство с вами – это большая удача для меня. Как вы могли такое подумать? Вы вхожи во дворец. Об этом мечтает каждый японец. А здесь вот рядом со мной человек, который уже сегодня увидит его. Я правильно понял, что сегодня? Теперь всем буду рассказывать, что летел в одном самолёте с таким важным человеком.

– Каким таким? Опять финтите? Что-то лицо мне ваше кажется знакомым?

– Господин Савин, я всего лишь врач. В ваши сферы не вхож.

– И такой дорогой перелёт себе позволили? Так и поверю?

– Что за подозрения в конце концов! Это оскорбительно!

– Пардон, перегнул. И как вам это чёртов Нью-Йорк?

– Шумный очень. И ещё эти американцы. Это хорошо, что мы одни остались. Я был крайне стеснён в суждениях.

–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

Внимание! Знак Ер (Ъ) со всей очевидностью указывает на вторую часть главы.

Глава 23 Учебная граната (Ъ)

Глава 24 Странные подозрения (Ъ) – пишу, рисую...

– Да нет, дружочек, ты не сказал самого главного. Зачем всё это затевалось. Давай быстрее, у меня рука уже затекла. Майкл, открой иллюминатор. Как только удовлетворюсь, так выброшу. Джон, говори, говори быстрее, уже не могу терпеть.

– Да что говорить-то, бумага ему какая-то прозрачная нужна с иероглифами. Что за бумага, я не знаю, но он по трупам пойдёт, чтобы её добыть. Вивиан эту при мне и убил. Одним тычком чайной ложки. Прямо в глаз воткнул. А я всё думал, зачем он мне её показывает, зачем? А когда увидел, то сразу и понял... Понимаете, понял...

Внезапно журналист побелел и чуть ли не упал в кресло. Он весь сжался, сморщился и уставился на свидетелей его откровений круглыми несчастными глазами.

– Майкл, форточку, – крикнул Савин.

Хлопок от взрыва раздался за бортом. Все вздрогнули, потом глубоко вздохнули, когда услышали ровный уверенный гул двигателей из открытого иллюминатора.

– Савин, она боевая. Ты ведь говорил, что учебная! – закричал Майкл.

– Ну, извини, сам не знал. Негр утверждал с пеной у рта, что учебная. Я что, проверять должен был? И как? Я ими никогда не пользовался. Это только гренадеры знают. Ну ничего, так получилось без ущерба. Правда?

– Да уж, – промямлил Майкл, опускаясь на диван рядом с дрожащим от нервного возбуждения Джоном.

– Сенсей, восхищён. Обязательно внедрю вашу методику в Японии, – восторженно затараторил японец и с поклоном опустился на колени перед Савиным.

– Ну же, право, поднимитесь. Мне, право, неудобно. Граната какая-то, а столько шума. Вот помню под Плевной, когда мы пошли в атаку, а вокруг турецкие пули жужжали словно пьяные осы. Кони, люди, крики, взрывы, шрапнель – вот это да. А здесь пукалка какая-то, иначе и не скажешь. А он трясётся. Вы вот что... дайте ему нашатыря, что ли? Срамно смотреть, как перепугался. И Майклу до кучи, что-то не нравится мне его выражение глаз.

Действительно, коммерсант уставился немигающим взором на русского. Он только сейчас начал подозревать в нём решительного безумца, против прежних, пусть и смутных подозрений, которые относил на особенности национального характера славян.

– Майкл, вы бравый лётчик, и вдруг такие петли! Решительное макраме, по-другому и не назовёшь. Взбодритесь! Вот что, голубчик, сходите лучше в наш салон и достаньте из багажа ещё одну лимонку. У нас эксперимент самом разгаре. Прерывать никак нельзя!

– У вас ещё есть? – простучал зубами испуганный журналист.

– Не обращайте внимания. Это шутки у русских такие. Вы лучше скажите: и что, вот так вот запросто он вас отпустил?

– Кто?

– Ну этот китаёза узкоглазый.

– Он японец!

Услышав поправку, доктор гордо вскинул голову на плывущее в открытом иллюминаторе солнце.

– Послушайте, что за мелочные придирки! Господин, Фудзияма, закройте иллюминатор. От нехватки кислорода у пациента давление подскочило.

Когда доктор закрыл иллюминатор, Майкл поблагодарил на американский манер:

– Отлично, сразу видно, что учились во Франции.

– Чем же? – удивился японец.

– Английский язык понимаете.

На малоподвижном лице невозможно было прочитать, что думает японец на сей счёт, но Савин на всякий случай поспешил объяснить манеру своего компаньона:

– Подростковая нация. Здесь только сожалеть остаётся. Но живая, вы не находите?

– Пожалуй, – согласился японец и добавил: – Вы не слишком усердствуете?

– Что вы! В самый раз. Дайте сюда нашатырь. Джон, не кривляйтесь! Резкий запах, я знаю, но бодрит, – он поднёс комочек ваты к носу раскисшего журналиста.

– Ну вот и ладушки, – удовлетворённо заключил, когда журналист начал вытирать мокрые от слёз глаза.

– Так, значит, говорите, убил чайной ложкой? Азия, здесь вам не индейцы с перьями. А вас, получается, отпустил?

– Именно.

– Да что мы из вас по чайной ложке цедим! Это что, всё? Без всякой контрибуции отпустил? Так не бывает!

– Попросил сообщить номер нашего рейса.

– И вы сообщили?

– Да, а что мне ещё оставалось?

– Майкл, как ты думаешь, можно такого самца в форточку затолкать?

– Подождите, вы что придумали! Я ведь вам всё рассказал!

– И не оставили нам выбора. Предатель, а предателей нужно убивать.

– Почему вы иллюминатор форточкой называете?

– Ты посмотри, отходит! Вот что значит молодость! У вас чудодейственный нашатырь, господин доктор.

– Господин Джордж, сами предложите что-нибудь стоящее против форточки?

– Вы всё знаете. Я в полной вашей власти.

– Да-а? Без этой чёртовой пепельницы ваши откровения ничего ровным счётом не стоят! А вот то, что вы решили меня шантажировать – это мерзость! Что за идея такая была? Я кто-то не понимаю. Ну, потребует она с меня денег. А что дальше? Вот что?

– Я должен был дать вам адрес доктора.

– Агушеньки, а он начнёт из меня эту самую прозрачную бумажку вытягивать, боюсь предположить чем. Да вы пособник садиста, батенька! Ну дела! Ты понимаешь Майкл? Они хотели тебя лишить лучшего в мире компаньона. А я тут стараюсь, встречу с императором организовываю. И вот благодарность за все труды!

– Хитро стелите. Мне здесь выгоды ноль. Лучше расскажите, что за японец такой за вами гоняется? И мы опять летим в Японию. Это по меньшей мере подозрительно?

– Так, Джонни, никуда не уходи. Мне нужно с компаньоном тет-а-тет сделать. Майкл?

– Вы здесь будете откровенничать?

– А что? Доктор связан клятвой Гиппократа, а Джонни почти уже труп. Не вижу препятствий. Прекратите перебивать, в конце концов! У нас «Акважеребец» задыхается от нехватки денег – ведь так? Так. И что нужно? Подождите, не отвечайте. Я сам отвечу – это свободный финансовый поток. А что может его обеспечить? Правильно – это Токийский метрополитен. А? Каково?

– И всё же странные скачки. Купили целую ветку, не согласовав со мной.

– Времени решительно не было. Я там жил в гостинице, рядом со станцией Нагататё. Там всегда битком народу. Центр как-никак. И вдруг, о чудо, акции метро упали из-за возросшей волны преступности. Я прошу Адольфа связать меня с канцелярией императора. Он старается. И вот мы летим в Токио. Довольны?

– Связи, как всегда, ноль, но деньги уже ушли, как я понимаю.

– Всё до копеечки. Ветка метро полностью наша. Остаётся только уладить некоторые формальности с императором, и полный аллюр три креста в светлое будущее.

– Значит, стройку ипподрома замораживаем? Я правильно понимаю?

– Ни на секунду! Полковник Хаус так залез в этот проект, что найдёт финансирование в любом случае.

– И выкупит контрольный пакет.

– Эх, молодость! А кто управлять процессом будет? Он, что ли? Ваших денег и так там не было ни шиша, а теперь ветка метро даст нужный поток. Да, небольшая махинация. Но в Америке бы они нас прижали навсегда, а теперь ничуть не бывало, теперь пусть бодаются с японцами.

– Засудят.

– Памятник «Свободе»? Символ Америки? Хорошенькую же себе рекламу сделает ваш Вуди перед самыми выборами. Удачи ему. Пару лет у нас есть, а потом никто не знает, чем всё закончиться. Вдруг баобабы зацветут магнолиями?

– Всё до последнего цента?

– Точно так. Чтобы не думалось. Иначе вы брыкаться начнёте. А здесь вот она уже есть, высокодоходная ветка Токийского метро. «Акважеребец» сделал свою работу, теперь пусть сами с ним плавают в обнимку. Или у вас есть возражения?

–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

Внимание! Знак Ер (Ъ) со всей очевидностью указывает на вторую часть главы.

Глава 23 Учебная граната (Ъ)

Глава 24 – пишу, рисую...

Как всякий молодой человек, оказавшийся во главе большого проекта, Билл Хендерсон развил бурную деятельность, желая поскорее увидеть ипподром “Акважеребец” в самом центре Манхэттена. Долгое прозябание в должности экскурсовода закончилось, теперь он мог реализовать все свои самые смелые мечты. Шутка сказать: он директор единственного водного ипподрома в Америке, да что там в Америке, во всём мире! Тут у кого хочешь дыхание остановиться, для того чтобы вновь начать ударную поставку кислорода для возбуждённого мозга. Мгновенно были произведены геолого-разведывательные работы и начато рытьё котлована на Шестой авеню между Западной 43-й и Западной 44-й улицами. Проект предполагал циклопическое здание в мавританском стиле из красного кирпича и терракотовой керамики. Внутри размещался резервуар из толстостенного ударопрочного стекла на восемь тысяч галлонов воды, поднимавшийся на гидравлических поршнях во время проведения скачек. Стройка шла полных ходом, но денег, как всегда, катастрофически не хватало.

Билл прекрасно знал, что все американцы приняли горячие участие в строительстве “Акважеребца”, купив акции. А как иначе, когда от его доходов зависит работа музея «Свободы»: зарплата экскурсоводов, охрана, электричество, топливо для паромов, отчисления в муниципалитет Нью-Йорка и прочие радости капитализма.

Опыт с чудесным очищением меди от зелёной патины крутили во всех кинотеатрах перед показом голливудских фильмов. Вся Америка без преувеличений мечтала увидеть сияющий в лучах прожекторов памятник свободе. Важно ведь не только привести памятник в надлежащий вид, но и иметь деньги на его содержание.

Темпы строительства очень беспокоили молодого человека. Савина никогда нельзя было застать на месте. Он постоянно куда-то пропадал. Решив произвести основательный разговор насчёт финансирования ипподрома, Билл предпринял отчаянный шаг и заявился в отель «Паласа» ранним утром, чтобы поймать своего патрона ещё в постели, чтобы он не смог отвертеться от разговора. Для моральной поддержки уговорил Габби, дочь основного спонсора, участвовать в опасной экспедиции.

Как ни странно, идея раннего визита очень понравилась Габби, всегда склонной к авантюрам, тем более ей хотелось отомстить Савину за полёт в Вашингтон к президенту.

Ранние, ультрарубиновые лучи пронизывали воздух Манхэттена, начавший дымиться сиреневым туманом из тысяч выхлопных труб. Нетерпеливые клаксоны частных автомобилей спорили с грубым рыком грузовиков и частым звоном первых трамваев. На парадной лестнице, покрытой красной персидской дорожкой, стояли трое мужчин. Портье, господин в шляпе и Савин в банном халате с револьвером в руке. Габби аж зажмурилась от ожидания очередного чуда. Ей очень нравилось это выражение Савина: «зажмуриться».

– Приветик, у вас пожар или наводнение случилось? – выйдя из спортивной итальянской машины, поинтересовалась она.

– Хуже, японца ловим, – рапортовал Савин, сурово сдвинув брови на неожиданное появление Габби в компании с бывшим экскурсоводом.

– Японца? Как мило. И чем не угодил?

– И куда он побежал? – потребовал Савин ответа от портье, нетерпеливо махнув рукой на девушку.

– К чёрному ходу. Я ему кричу в спину: «Закрыл», а он: «Надо проверить». Так и убежал.

– Сюда,на лестницу, вытащил тоже он?

– Сказал, что здесь безопасней. А что?

– Дед Пыхто, вот что. Но вам крупно повезло. Мог просто прирезать. По-видимому, искать ключ от двери не хотел. Вот же проходимец. Вы что думаете, господин сыщик?

Но разговор прервал визг тормозных колодок чёрных фордов, набитых под завязку агентами ФБР в дешёвых костюмах. Вслед за ними подлетели полицейские машины с мигалками и сиренами.

– Что здесь происходит? – потребовал объяснений офицер полиции.

– Операция ФБР. Немедленно оцепите квартал. Ищем якудзу в форменной тужурке отеля. Зовут Хикаморе, но мог и наврать.

– Мне нужен приказ мэра.

– К чёрту мэра. Здесь командую я, или завтра поедешь в Гарлем жопы лизать! Код 01 о чём-то говорит?

– Напугал, – с вызовом ответил офицер, потом примирительно добавил: – Ладно, говори, куда ставить.

– Револьвер, – потребовал Сэм, повернувшись к добровольцу..

– Всё? А я только разогнался.

– Идите в номер. К вам барышня на аудиенцию.

– Пардон? – вскинул подбородок Савин.

– Простудите, – указал глазами агент на чресла своего подопечного.

Не желая реагировать на скабрёзный намёк, Савин повернулся к Биллу:

– А вы что здесь забыли?

– У меня важный разговор. Мисс Габби согласилась участвовать.

– Сэм, могу и в глаз зарядить, – неожиданно объявил Савин, хватая пожилого агента за лацкан пиджака.

Габби довольно зажмурилась: спектакль продолжался.

– Шуток не понимаете? – осторожно разжимая пальцы горячего русского, виновато пробормотал Сэм.

– Подобные, нет. Кстати, вас ждёт работа.

– Да, действительно. Мисс, господа… – агент приподнял шляпу и добавил: – Господин Савин, с вами не прощаюсь.

– Буду ждать с нетерпением.

Повернувшись к ранним визитёрам, Савин распорядился:

– Идёмте, раз уж пришли. Но предупреждаю, я крайне ограничен во времени.

Предложив гостям заказать завтрак в номер, Савин облачился в широкие шёлковые штаны и просторную белую блузу с жабо навыпуск, делавшую его похожим на Пьеро.

– Я вас слушаю, – беря высокий стакан со свежевыжатым апельсиновым соком, требовательным тоном произнёс Савин.

– Собственно, по поводу “Акважеребца”. Денег катастрофически не хватает. Мы выбились из графика.

– Да? А что говорит Майкл? Ведь он отвечает за финансовую часть, кажется?

Сделав глоток оранжевой жидкости, Савин сморщился:

– Что за гадость! Как только её пьют! Габби, это вас не касается. Вы не американка.

– Занятно. И почему же?

– У вас в руках кофе.

– Исключительно американский напиток.

– Арабов забыли.

– Арабов? А кто это такие?

– Белый шовинизм!

– Позвольте, всё-таки вернуться к «Акважеребцу», – прервал пикировку Билл.

– Вот оно счастье! А вы мне Америка!

– Папа тоже интересуется, куда уходят деньги?

– Адольф? Жестоко. Вы шантажистка!

– Ревизор. Я читала Гоголя в переводе.

– Ну тогда много упустили. Например, он скупал мёртвые души. Вы считаете себя мертвецами?

– Фуй, какое гадкое сравнение!

– Вот-вот, и я о чём. Вы Габби – совершенство. Зачем вам эти гнусные тугрики? От них морщины образуются вокруг глаз.

– Савин, прекратите паясничать. В конце концов, всех интересует, что происходит с деньгами?

– Нужен Майкл, без него никак. В конце концов, он исполнительный директор.

– Мне известно, что вы купили ветку Токийского метрополитена. Это зачем?

– А как же акваипподром? Мы не укладываемся в график, – растерянно произнёс Билл.

– Дорогой Билл, вы слишком энергично взялись за дело – контора за вашими скоростями не успевает. Мавританский стиль – это, конечно, хорошо, но слишком затратно. Вы не находите?

– Как же так! Я все детали согласовывал с вами? Всё, всё, всё, до самой последней загогулинки!

– И это правильно! Более чем правильно! Ведь, если развести махновщину, то можно бросать дело в самом начале. Здесь я полностью поддерживаю ваше рвение. Более чем…

Продолжение главы здесь

Приглашение полковника нисколько не удивило Cавина, скорее наоборот раззадорило, придало, так сказать, энергии. Наконец, после унылых встреч с интеллектуальными импотентами ему выдался шанс поговорить с умным человеком. Умным и беспринципным, что придавало особенную пикантность предстоящей беседе. А как не беспринципным, когда в политику другие и не попадают! И нечего возмущаться всяким там партийцам и функционерам – особенности профессии, здесь ничего не поделаешь.

Над письменным столом висел большой портрет Вудро Вильсона в массивной золочёной раме. Аляпистость рамы указывала на действительное отношение полковника к своему патрону. Стены приятного фисташкового цвета, тюль, шторы безукоризненной чистоты. Два кресла на изогнутых ножках ждали дряблых задниц представителей власти у журнального столика.

После церемониальных расшаркиваний, обязательных в таких случаях при встрече двух опытных аферистов, полковник Хаус воскликнул:

– Николас, восхищён вашей идеей. «Акважеребец» – в этом названии есть некоторая долька снобизма, этакий привкус вчерашнего миндаля. Ни мило, мило…

– Отличное название, районированное, так сказать.

– Помилуйте, а при чём здесь вода? Намекаете на бывшую метрополию?

– И не думал, само собой получилось. Но идея интересная. Благодарю за подсказку.

– Пользуйтесь. И всё же, зачем вам наш памятник?

– Эпично – Да?

– Правильно, чего церемониться. Ставить, так по крупному. Штаны не лопнут?

– С вашей поддержкой? Нет.

– Интересно, и с чем пришли?

– У вас выборы на носу. Предлагаю легальную стиральную машинку, плюс электорат.

– Игроки – избиратели? Вы шутите?

– Ничуть. С чего бы?

– Итальянская афера не удалась, так у нас решили попробовать? Признайтесь, только честно, вас ковбой Тедди нанял? Идея с лошадью уж очень на него похожа.

– Да-а… – протянул Савин, удивлённый капризами фортуны. Он и не предполагал такой удачи (неожиданное совпадение с имиджем бывшего президента).

– Теперь что, к нему бежать? – поспешил спрятать за агрессией свою реакцию.

– А кто же?

– Послушайте, полковник, ну ведь шикарная идея. Просто конфета Марципан.

– На миндаль намекаете?

– Я как их увидел, так и обомлел. Представьте, белые развевающиеся гривы в брызгах воды. Солнце искрится в каждой капле. Красота неимоверная. Полковник, я вам, как художник художнику скажу, хватит возиться с этим самовлюблённым болваном. Ваш Вуди – безнадёжный эгоист. Какой интерес?

– Чем и ценен.

– А взбрыкнёт? И всё, конец карьеры? Такая песня бывает лишь раз в жизни. Хотите остаться на полях тетрадки? А здесь поэма. Очиститель «Cвободы»!

– Непростой выбор: советник президента или ваш чёртов «Акважеребец».

– А что мешает? Так, блестящая безделушка себе в карман? Мелочь, согласен, но сколько удовольствия. Кроме того, вот этот эпизод из биографии уже никто не сможет вычеркнуть. Скала!

– Значит, всё-таки Тедди? – констатировал полковник, прищурив один глаз.

– Какой вы подозрительный! У вас нет изжоги? Так недалеко и до язвы желудка собраться.

– Ну хорошо, а мне какой интерес в этих лошадях?

– Кроме рекламы? Скажите тоже, пять процентов из уважения к правительству.

– Пять! Вы шутите? Там целый ипподром, и несчастные пять процентов?

– Бешеные деньги, можно расшириться: построить в Сан-Франциско. Ну для равновесия страны.

– Этот ваш редактор, Адольф, кажется, что задумал? Только не говорите, что без иглы собрался! Наверняка резон есть?

– Сам удивлён, только здесь, в Вашингтоне, узнал. У вас дырявый город. Вы знаете об этом?

– Не отвлекайтесь! Как так, только здесь?

– Дочка и рассказала. Женщины, сами понимаете, ничего нельзя доверить.

– Ифигена? Странное имя, если учесть, что она ровесница статуи.

– Пусть шесть, и то с кровью.

– Жеребят? – уколол полковник.

– Лошадей только не трогайте своими липкими руками.

– Вот что, давайте вас на Ифигении женим. Вот пика будет этому картавому проходимцу.

– Послушайте, хотите мстить, пожалуйста, но только не моим организмом. Да и что вам сделала несчастная девушка? Чем вам не угодил герой-лётчик? Паразита спас.

– Вот именно, вот именно… Что паразита! Теперь вы на мою голову. Смотрите, Николас, Как только почувствую неладное, вмиг обрежу финансы.

– У меня репутация!

– Прожжённого афериста, – закончил за Савина полковник.

– Но и что? Зато бескорыстного.

– Это-то и пугает. Вам бы только порезвиться, а что потом будет, совсем не интересует.

– Вот видите, абсолютно надёжен!

– Объясните.

– Меня интересует результат, мечта, так сказать, а не презренный металл.

– Занятно. Так на него требуются деньги?

– И что? А вы на что? Ипподром я вам построю, статую очищу так – закачаетесь. Не вижу преград. И самое главное, процесс организую. Послушайте, господин полковник, я устал с вами препираться. У меня в голове ещё несколько идей, и все требуют финансирования. А вы, как Плюшкин, торгуетесь за пустое. От вас всего ничего – президентская речь и минимальные деньги.

– Ну хорошо, уговорили. Вот листок, опишите идею в двух словах. Я обсужу это с Вуди.

Америка - свободная страна. Аферист и преступник в России – уважаемый предприниматель в США. А как иначе? Может быть, именно поэтому Савину захотелось очистить памятник от зелёной плесени?

Юношей опустившись в клоаку жизни, он вдруг ощутил своё превосходство над её обитателями. Не имея наследственно закреплённых навыков, они постоянно попадали впросак, оказываясь в зависимости от других, более удачливых господ, или вовсе падали в бездну, откуда с неимоверным трудом выбрались совсем недавно. Чем не раздолье? Хорошее образование, плюс способность к аналитическому мышлению, которую получил от родителей без обязательных для этого шишек.

Хорошо это или плохо, не мне решать. Да и как здесь можно выносить суждение, когда понятия «хорошо и плохо» в его мире полностью отсутствуют. Так, декларация, и не более того. Они придуманы для бедных, чтобы был рычаг, с помощью которого можно удерживать толпу от беспощадной драки за кусок хлеба.

Савин быстро сообразил, что его прагматичный подход, который представители низов называют цинизмом, даёт невероятные преимущества в борьбе за существование со вчерашними рабами. Пусть они стали купцами и фабрикантами, претерпев невероятные лишения, но умней они точно не стали. У него врождённая привычка к роскоши, а у них сплошные обиды на прошлое в голове. Пусть оплачивают его существование, коль хотят оказаться рядом. Он рано понял, что нет нужды состязаться с ровней, когда в третьем сословии полно наивных идиотов, полагающих в себе наличие ума. И вовсе не ума, это ещё одна вселенская обманка для бедняков, а природной способности: не мстить самому себе за низкое происхождение. Савин – это человек с привычкой жить хорошо. Можно задаться глупым вопросом, а для чего ему все эти навыки? Зачем? Вы полагаете, он над этим задумывается? Ничуть!

Да, у него есть своя философия, а как без неё. Каждый человек придумывает себе обоснование собственной жизни. Мелкие или масштабные цели, но всегда обоснование: дети, дом, семья, вселенское счастье или личное несчастие, но вот уже и жить можно. В противном случае все мыслительные процессы в нём останавливаются, и мы видим желеобразное существо, с тоской ждущее, когда его хлипкое тело покинут последние атомы энергии.

Но это не относилось к Савину, энергии у этого товарища хватало, даже более того, она била через край. И в чём же он находил источник для её пополнения: а в азарте! Ага, именно что, в азарте! Ему, как наркоману, с каждым разом требовался всё более высокая доза химии, всё более изощрённый вид наркотика. Он постоянно должен был искать способы для удовлетворения этой всепоглощающей жажды энергии. Это не была адреналиновая зависимость, здесь как раз таки всё просто. Он наслаждался не риском, плевать он на него хотел, а виртуозным исполнением очередной аферы, если так, конечно, можно назвать его спектакли.

40. Бывшая метрополия – Англия.

41. Стиральная машинка – отмывание денег.

42. Привкус миндаля Савин решил не обсуждать, чтобы не уходить от основной темы.

43. На полях тетрадки – в тени личности президента.

44. Для равновесия страны – Сан-Франциско и Нью-Йорк находятся в разных концах страны.

45. Без иглы – в Америке принято колоть человека иголкой в задницу, чтобы он подпрыгнул.

46. Старше статуи – скорбный памятник Свободе открыли в 1886 году. Почему “скорбный” – так его надо поминать, как усопшего! Дочь Адольфа Окса родилась в 1892. Разница – чуть-чуть.

47. Картавый проходимец – Адольф Окс, владелец газеты “Нью-Йорк таймс”.

–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

Внимание! Знак Ер (Ъ) со всей очевидностью указывает на вторую часть главы.

Глава 14 Вербовка репортёра (Ъ)

Глава 15 Энергия власти (Ъ) - пишу, рисую...

Воодушевлённый новой идеей, Хикаморе взял с тумбочки служебный телефон и попросил соединить со справочным бюро Нью-Йорка.

– Госпожа, подскажите, пожалуйста, номер Джозефа Паттерсона. Какого? Корреспондент «Нью-Йорк таймс». Я специально к нему прилетел из Японии. Сейчас поздно? Ну и что? Это срочно. Можете не сомневаться, диктуйте.

Не желая ждать до утра, Хикаморе попросил соединить с газетчиком.

– Господин Джозеф, вас беспокоят из Японии? У меня есть очень интересные сведения насчёт Савина. Утром? Зачем? Послушайте, у меня очень мало времени. Можете подъехать к отелю «Плаза» прямо сейчас? Отлично! Поднимайтесь сразу в номер 216, это напротив Савина. Жду…

Так как в вестибюле его обязательно бы спросили, что он там делает в нерабочее время, Хикаморе поднялся на 20-й этаж и стал ждать. Скоро появился корреспондент. Якудза кинулся ему навстречу со словами:

– Вы Джозеф? Вас уже ждут. Прошу за мной, – он показал рукой в белой трикотажной перчатке на дверь.

– Почему такая спешка?

– Ничего не знаю. Меня просили вас проводить.

Как он и предполагал, из номера появилась заспанная физиономия агента ФБР.

– Вы кто?

– Распорядились к вам направить. Сказали, что вы знаете, что делать.

– Что происходит? – возмутился корреспондент, удивлённый приёмом.

– Не беспокойтесь. Проходите в номер, сейчас всё организуем, – успокоил опытный агент, затаскивая ночного посетителя в номер.

Когда растерянный корреспондент прошёл вперёд. Хикаморе повернулся, чтобы уйти, но был остановлен за плечо бдительным агентом:

– Ты тоже. Расскажешь, откуда взялся этот субъект.

– Как откуда? Меня всего лишь попросили его отвести к вам.

– Кто?

– А вот он, – Хикаморе показал на крепкого агента в чёрном фабричном костюме, расположившегося с газетой у журнального столика в глубине номера.

– Барни, что происходит? – агент с недоумением повернулся к своему напарнику.

– Понятия не имею. Косоглазый, ты меня с кем-то путаешь, – откладывая в сторону газету, возразил Барни.

– Послушайте, мне назначили здесь встречу. Я что-то не понимаю. Вы знаете Савина? – решил прояснить обстановку корреспондент, начавший подозревать неладное.

– Уже интересно… Надо звонить в контору, – переглянулся со своим напарником Барни.

– Так, это чей-то розыгрыш. Я ухожу, – сообщил корреспондент, разворачиваясь к двери.

– Чей? – остановил агент, закрывая выход своим телом. При этом Хикаморе оказался рядом с телефоном. Барни взялся за трубку:

– Сейчас выясним. Барышня… – но договорить он не успел. Хикаморе схватил с журнального столика пепельницу и ударил в висок, на точно зная, что подобная травма не совместима с жизнью. Барни с коротким стоном упал на пол. Его товарищ не успел среагировать, как поручил тяжелой мраморной пепельницей по колену, отчего схватился за ногу. Следующий удар Хикаморе нанёс в основание черепа, зайдя скорчившемуся от боли человеку за спину. Вскоре оба агента были мертвы. Корреспондент оцепенел от страха, держась обеими за портфель с блокнотом.

– На, подержи, – Хикаморе протянул пепельницу, отбирая портфель.

Растерявшись от быстроты событий, корреспондент без возражений взял дрожащими руками пепельницу.

– Что мне с ней делать?

– Брось сюда, – якудза раскрыл портфель.

– Зачем?

– Выкинем. Поторопись.

Не желая спорить с убийцей, Джозеф положил в портфель окровавленную пепельницу.

– Вот и умница, – с довольной улыбкой похвалил якудза. – Теперь рассказывай, что знаешь про этого Савина.

– Н-ничего, – с задержкой реагировал Джозеф, смотря на красную лужу, ползущую по паркету к его ногам в жёлтом свете от настольной лампы. Барни внезапно дёрнулся и с хрипом выдохнул.

Якудза с интересом посмотрел на свою жертву и успокоил корреспондента:

– Это ничего, это у него воздух выходит. Ну так что?

– Вы меня убъёте?

– Зачем? Ты теперь нужный человек. Рассказывай, куда собрался Савин?

– К президенту. Можно, я сяду, чё-то ноги подкашиваются.

От растёкшейся крови исходил тошнотворный запах мокрой ржавчины и смерти. Джозефу стало нехорошо.

– Подожди, сейчас окно открою. Это с непривычки, – посочувствовал якудза.

С распахнутого балкона потянуло ночной прохладой. Где-то внизу просигналила машина. Джозеф вздрогнул.

– Вы что-то сказали? – спросил он, стараясь не смотреть на трупы.

– Ага, что задумал Савин?

– Хочет организовать акционерное общество «Акважеребец».

– Зачем?

– Чтобы очистить статую «Свободы». Можно воды?

– Дыши глубже и ровнее. Сейчас всё пройдёт. Вот держи, – якудза налил из сифона на письменном столе газированную воду.

– Вас обязательно найдут, – сделав несколько глотков пузырящейся жидкости, заявил корреспондент.

– Тебя арестуют. Вот доказательство, – якудза похлопал по портфелю. – Это ты их завалил. Почему – загадка. Но орудие убийства с отпечатками здесь. Я свидетель. У меня, как видишь, руки чистые, – он показал белые нитяные перчатки с крохотными пятнышками алой крови на пальцах. – А тебе пожизненное обеспечено или электрический стул. Здесь как повезёт. Не отвлекайся. Зачем ему чистить статую?

– Не знаю.

– Похоже не врёшь. Ну что пошли?

– А они?

– Хочешь дождаться полиции. Это, к твоему сведению, агенты ФБР. Они из тебя сначала колбасу ливерную сделают, а потом спрашивать начнут. Будешь проверять?

– Вас как зовут?

– Косоглазый, подойдёт?

– Зачем вы так. Не все американцы такие.

– А мне без разницы. Пошли быстрее…

Они спустились на служебном лифте и вышли через чёрный выход на улицу. Сквозь электрический свет ночного города, бьющий прямо в небо, газовый шлейф Млечного пути искрился миллиардами беспечных и холодных звёзд.

«Вот я попал. Сходил за информацией. Нет, надо было остаться там, на месте преступления. Я бы всё объяснил. Меня бы поняли. Я в конце концов белый. А он какой-то узкоглазый. Теперь ещё одна статья: покинул место преступления. Кто он такой? Да и как бы я остался, когда он рядом. Маленький, а очень опасный. Двух здоровых агентов положил в несколько секунд. Вот, сразу я почувствовал, что с этим Савиным не всё так просто. Уж очень у него всё быстро получается. Захотел к президенту на приём, и вот тебе на, пожалуйста. Захотел статью в газету – и тоже без проблем. Ещё «Акважеребца» какого-то придумал. Полнейшая чушь, но ведь сработает, точно, сработает. Неспроста вокруг столько тёмных личностей крутиться. А для меня это большая удача! Где я ещё найду подобный материал? Опасно – да. А по другому и не бывает. Особенность профессии, тут ничего не делаешь»

– Ну так что? Он уже улетел? – ровным голосом спросил Хикаморе.

– Нет, завтра утром.

– Молодец. Ты не бойся. Ничего сложного. Узнаешь, где он прячет вот такой, – якудза показал руками размер, – прозрачный листок иероглифами и всё. Я тебе сразу отдам это. – он похлопал по портфелю. – Идёт?

– Вы меня всё равно убьёте. Вам свидетели не нужны, – решил поканючить репортёр. Ему хотелось выудить из убийцы побольше информации.

– Так не вынуждай. Могу прямо сейчас пальцы сломать. Ломать?

Японец достал из кармана серебряную чайную ложку. Безобидный столовый прибор почему-то показался репортёру весьма зловещей штукой. Он поёжился от пробежавших по спине мурашек. Пальцы ему могли ещё пригодиться, он ими печатал на машинке, если что.

– А как я вас найду?

– Сам найдусь. Ты только узнай, что нужно.

–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

Внимание! Знак Ер (Ъ) со всей очевидностью указывает на вторую часть главы.

Глава 14 Вербовка репортёра

Глава 15 – Пишу и рисую...

Когда Савин не появился поздним вечером в отеле, Хираморе начал беспокоиться, что противник решил сбежать. Ключ от номера продолжал висеть на ресепшене и глубоко за полночь. Труп агента незаметно вынесли через чёрный ход, чтобы никто из постояльцев не узнал о происшествии. Конечно, среди персонала пошли слухи, которые немедленно пресёк управляющий, строго-настрого потребовавшим всем молчать под угрозой мгновенного увольнения. «Всё, что происходит в стенах отеля «Плаза», там и остаётся» – напомнил управляющий строчку из договора о найме. Хираморе с готовностью закивал головой, полностью согласный с таким правилом, очень японским правилом, на его взгляд. Сделав предельно старательное лицо, он спросил у консьержа:

– Мне предупреждать вас, если потребуют забрать оттуда чемоданы?

– Откуда?

– Из номера, где нашли покойника?

– Какие чемоданы? Там опять ФБР сидит. И не думай туда заходить! Понял?

– Хай! Ой, да, господин консьерж.

– А ты понятливый парень. Иди отдыхай. Вот тебе ключ от подсобки. Позову, когда понадобишься.

Лёжа на протёртом кожаном диване, якудза начал размышлять, подводить итог, так сказать, своим поискам:

«Вещи Савин оставил в номере, а значит, намеревается вернуться. Впрочем, что ему вещи, когда он их запросто из воздуха материализует. С этим понятно, может подождать до утра. Сейчас всё равно слишком поздно, чтобы что-то предпринимать. Другое, это агенты ФБР. Кстати, лишнее подтверждение, что вернётся, иначе бы сняли наблюдение. Только почему они его пасут, неужели что-то знают о документе? Погоня броненосца за мирным сухогрузом наверняка вызвала у них подозрение. Чёртовы военные! Если бы не командор Ямамото, я бы давно уже его схватил! А теперь состязайся с тайной службой. Теперь они знают, что за Савиным ещё кто-то охотится. Нужно будет предложить им что-то существенное для объяснения гибели агента, иначе они не отстанут».

Когда папаша Дзиротё поделился с ним своим планом по захвату контроля над трансгуляторным переходом, Хикаморе из вежливости со всем согласился, ничуть не веря в существование двери между мирами. Находясь среди обманщиков с самого детства, он выработал в себе навык немедленно подыгрывать очередному фокусу. Наверняка Дзиротё в очередной раз его испытывал, а как иначе? Но вдруг всё оказалось настоящим. Слухи слухами, а папаша и в самом деле отвёл его на станцию «Нагататё» и показал заветный проход, из которого внезапно объявился инородец в необычной одежде.

– Вот, видишь, какие деньги мимо плывут!

– А что там?

– Слушай внимательно, что я тебе скажу, и запомни на всю жизнь: лучше стоять на берегу и ловить рыбу, чем утонуть в океане, выбившись из сил. Кто ты там будешь? Так, мелкая рыбёшка среди миллионов так же, как и ты. А привратник один, и все ему обязаны. Поэтому нам без нужды, что там за дверью. Но… – папаша со значением помолчал, – ты узнаешь. Ты туда проникнешь и вернёшься с разрешением на управление. Понял? Наш клан будет распоряжаться этой дверью. Тогда даже император начнёт с нами считаться.

– Что мы им предложим? – деловито спросил Хикаморе, кивая на дверь.

– Порядок. Для начала пустим туда всяких отчаянных проходимцев, а потом предложим решение. Дальше всё от тебя зависит.

– Хай, – с готовностью выдохнул Хикаморе, восхищённый замыслом старика.

Всё, всё удалось, и последний момент, когда он уже выходил из потустороннего мира в туннель, его ограбили! Якудзу ограбили! Теперь только сеппуку смоет позор с его имени. Но сначала нужно вернуть заветный мандат в клан. Хикаморе поморщился. Полнейшая глупость. Его оглушили кистенём из мелочи! Он с тоской осмотрел подсобку в ярком свете газолиновой лампы. На глаза попался свежий номер «Нью-Йорк таймс», оставленный на столике кем-то из обслуживающего персонала. На передовице разместили фотографию отважного лётчика, спасшего истребитель-паразит с дирижабля «Мейкон», на втором плане можно было разглядеть лицо Савина. Внимательно изучив статью, Хикаморе пришёл к выводу, что аферист снова что-то затевает. Этим объяснялось его отсутствие в номере. Наверняка вместе с героем отправился на приём к президенту.

Неприятное чувство зависти чёрной змеёй шевельнулось в груди якудзы. Савин тоже преступник, но живёт не в пример ему. Никому ничего не должен. Вон к президенту запросто полетел. Вздумай Хикаморе без разрешения сунуться к императору, то пришлось бы объяснять папаше Дзиротё свои желания.

Для чего живёт Савин? Вот для чего? Что им движет? К примеру, Хикаморе прекрасно понимал своё предназначение: у него был долг перед кланом, его вырастившим. Со временем и он создаст свою семью, самую могущественную семью в Японии. Впрочем, к этому все якудза стремяться, но зачем живёт этот русский? Никакой семьи у него нет, о клане и говорить нечего. Тогда зачем ему все эти аферы? Для чего? Неужели только для удовлетворения желаний своей преступной натуры? Но ведь должна же быть у Савина хоть какая-то, хоть микроскопическая цель?

Привыкший ко всему относиться основательно, Хикаморе хотел понять мотивы своего противника. Его азиатский ум настойчиво искал объяснение неприятным приступам бесчувствия. Сначала он не заметил вкуса крепкого виски, из-за чего оказался в глупом положении, потеряв жертву. Потом его перестали задевать оскорбления. Что ждёт дальше? Он не хотел оказаться объектом для насмешек. Почему его совсем не тронули слова консьержа? Если это равнодушие объяснить только необходимостью, то это будет только объяснением, очередным объяснением своей трусости. А как не трусости, когда его публично оскорбляют, а он молчит и улыбается. Зачем ему тогда такое дело, где он потеряет своё лицо, когда он станет предметом насмешек?

Хикаморе зажмурился от злости на самого себя. Потом опять посмотрел на фотографию американского лётчика, за которым пряталось маленькое личико Савина.

«Как его зовут? Маркс? Странное имя. Кажется, в Европе есть такой революционер. В Токио тоже завелась партия марксистов, так папаша Дзиротё быстро им объяснил, кому они должны платить, чтобы «Марсельезу» петь без помех. Тоже странные люди. Как можно работать для всеобщего счастья? Это значит, что и не для кого! Так, в воздух. Другое дело, это для семьи. Здесь всё понятно. Сначала в тебя вкладываются, растят, потом ты заботишься о стариках, показывая тем самым пример, чтобы и тебя не бросили, когда станешь немощным и слабым. А у этих марксистов всё странно. Что значить “всеобщее благо” – если для всех, то значит, ни для кого! Если нет зависящих от тебя людей, то как ими управлять? Я мечтаю занять место папаши Дзиротё, а он этим пользуется. Всё просто. А Савин этот – непонятная личность. Живёт, не думая о будущем. Как так можно? Взял мандат и не пользуется! Тогда зачем? Не верю, что не знает, для чего он нужен. Совсем не верю. Человек таких масштабов, и чтобы запросто так охотился в сыром тоннеле на незнакомцев. Ага! Так не бывает. Значит, у него есть своя идея. Вдруг там что-то совсем грандиозное! Тогда и все мои ошибки будут исправлены. Папаша Дзиротё лично выкажет уважение. Нет, здесь нельзя торопиться»

–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

Внимание! Знак Ер (Ъ) со всей очевидностью указывает на вторую часть главы.

Глава 13 Невеста героя (Ъ)

Глава 14 Вербовка репортёра (Ъ) – пишу

Собираясь на встречу с энергичным русским, Габби с задумчивым видом стояла перед зеркалом, не зная во что одеться. Судя по замашкам, Савин обладал некоторым доходом, можно предположить, что и немалым. Но всё же… Слишком он был ветреным для солидного человека. Так вот, запросто заговорить с незнакомкой на смотровой площадке «Свободы»? Ещё экскурсовода зачем-то принять на работу. Чудно. Впрочем, с ним точно будет не скучно. Наконец, она решила облачиться в костюм для автомобильной прогулки: туфли на низком каблуке, белые широкие брюки и чёрный жакет, образ дополнили джемпер и шёлковый платок.

У дверей её ждало такси с эмблемой отеля «Плаза». Когда водитель повернул в сторону частного аэродрома, поинтересовалась:

– Мы куда едем?

– Компаньон приказал отправить вас в Вашингтон.

– Компаньон? Савин – таксист?

– Аферист он в международном розыске. Даже не понимаю, как его до сих пор не арестовали.

– Позвольте, а вы кто такой?

– Майкл, Майкл Маркс.

– Революционер?

– Иногда это утомляет, – произнёс с досадой молодой человек.

– Что вы там бормочете себе под нос?

– Внук революционера – подойдёт?

– Послушайте, как интересно, и что в самом деле родственник?

– Это не все открытия. Вот, читайте. – Он протянул свежий номер «Нью-Йорк таймс».

Невеста отважного пилота борется за чистоту «Свободы» – стоял заголовок передовицы. Дальше описывалось, как Майкл спас истребитель-паразит с терпящего крушение дирижабля «Мэкон».

Габби с интересом посмотрела на мужественный профиль пилота, небрежно ведущего одной рукой кабриолет, в другой у него находилась сигарета, от которой вился сладковатый аромат «Вирджинии».

И тут она сделала круглые глаза. Дальше рассказывалась история о некоей девушки по имени Габби, которая, услышав о гибели дирижабля, поклялась, что очистит статую американской “Свободы” от плесени, если её возлюбленный вернётся живым. К счастью, Майкл спасайся. Теперь они летят к президенту, чтобы он помог выполнить обещание девушки.

– Так, это что такое?!

– Удивлены? Ага… – Майкл помолчал. – Я тоже. Но теперь не отвертишься – Вудро Вильсон нас ждёт.

– Браво! Ваша идея?

– Нет, но самолёт я действительно спас.

– Забавно, и что теперь делать?

– Вы меня спрашиваете?! Ну нет! Здесь чудесник – Николя Савин. Кстати, как он вам?

– Я, конечно, ожидала нечто экстравагантное, но чтобы сразу к президенту? Так высоко моя фантазия не смогла забраться. Он с нами?

– Летит? Пока не знаю. Вы так вот запросто уже согласны? Это восхищает.

– Пока, на мой взгляд, это похоже на глупый розыгрыш, но, не скрою, приятный. Интересно, что дальше в программе.

– Здесь я с вами солидарен. Самому страсть как интересно.

– Позвольте женский вопрос? Он опасен?

– Как вам сказать – я ещё жив. Это принимается?

У легкомоторного «Кёртиса» их поджидал Савин.

– Николас, его не забрали? – воскликнул Майкл, увидев самолёт-паразит.

– С чего бы? Вас желает видеть сам президент. Вы, господин Майкл, должны явиться в лучах солнца под гул авиационного мотора.

– Но ведь там одно место? Я не могу позволить, чтобы дама болталась в воздухе на фермерском матрасе.

– О как! У вас проблески фантазии. Слегка эротические – но это с годами, говорят, проходит, но всё же… Поздравляю!

– Когда вы сунули мне газету, я не ожидал от вас такой подлости. Это ведь чёрт знает что такое! Мы совсем незнакомы, и сразу к президенту?

– Встреча с прекрасной незнакомкой – подлость? Вы неблагодарный сноб. Габби, он вас не обижал?

С этими словами Савин со вкусом поцеловал руку девушки. Потом сделал восторженные глаза.

– Ах, какой аромат. Вы знаете, я здесь вытоптал всю траву, пока вас ждал. Посмотрите, какое поле организовал. И всё вы. Ваша красота творит чудеса. Кажется, само небо кричит от счастья. Вы, самолёты, «Аэрофлот». Впрочем, о чём это я? Заговариваться стал от чувств. Видите, что вы со мной сделали? Пришлось позвонить Вудди, чтобы произвести на вас впечатление.

– Вудди? Вы его знаете?

– Нет, но уверен, что он точно будет от вас в восторге. Сами посудите, столько в вас патриотических чувств, что решили пожертвовать молодой жизнью для чистоты свободы! Уверен, вы станете образцом для многих молодых американок. Ради возлюбленного посвятить себя памятнику демократии!

– Героично, конечно. Но могли бы меня спросить? Я его впервые вижу.

– Замуж хотите? – неожиданно спросил Савин.

– При чём здесь это? Я девушка порядочная, а теперь что мне делать после такой славы?

– Как что? Вы летите вон том «Дугласе». Там великолепные кресла. Отличный буфет. Лично проверил. Идёмте, покажу.

Савин подхватил под руку Габби и направился к сверкавшему алюминием в лучах утреннего солнца самолёту.

– Подождите, а мне что делать? – крикнул в спину Майкл.

Остановившись, Савин схватился рукой за голову.

– Ага, вы? Подождите. Так, вы летите на «Кёртисе» в гордом одиночестве, как все герои. Образ нужно поддерживать. И приземляйтесь в Вашингтоне на лужайке прямо перед Белым домом. Приготовьтесь, вас ждут репортёры, вспышки магния и прочая дребедень.

– Хоть объясните, что я там буду делать?

– Как что? Вы герой – привыкайте к славе. Мы с Габби ваша скромная свита. Ничего не бойтесь. Не успеете моргнуть и уже купаетесь в бассейнах “Акважеребца”.

– Вам никто не говорил, что вы безумны?

– Что? Где? Нет. Но я учту ваше пожелание. Габби, как вы относитесь к влюблённым безумцам? Эх, чё бы такого ещё завернуть, пока вы рядом?

– Подождите, так вы серьёзно? Вы не шутите?

– Какие шутки! На кону сверкающая «Cвобода». В таких мемориалах не шутят! Всё, прения закончены. Вас ждёт президент. Видите, «Дуглас» уже машет крыльями.

Действительно, самолёт начал жужжать, разогревая перед взлётом двигатели.

– Майкл, – вдруг жалобно попросила Габби, – не оставляйте меня одну с этим безумцем.

– Хотите, отвезу обратно домой.

– Что?! Нет, конечно! Как такое вам могло в голову прийти! Что я скажу родным после этого? Он бесконечно жесток! – она показала пальчиком на Савина.

Посчитав эти слова за комплимент тот по-гусарски подкрутил усы.

– Да, я старался. Я сразу понял, ещё там в голове “Свободы”, что вы адреналиновая мазохистка.

– Что, что?

– Женщина-загадка, любящая риск и приключения. Стараюсь по мере сил соответствовать. Всё, побежали. Нет сил ждать, как хочется вас удивить.

Напор Савин сломил волю Габби. А что было делать при таких скоростях? К тому же обыкновенное женское любопытство подталкивало её узнать, что же такое на самом деле приготовил новый знакомый, чтобы её удивить. Размах поражал. В президента она ничуть не верила. Розыгрыш, не более того, решила она, но милый, милый… Хотя было непонятно, зачем тратить столько усилий, чтобы затащить её в постель? Слишком эпатажно, всё было слишком, но приятненько…

В иллюминаторе слилась в зелёную полосу трава аэродрома, несколько минут надсадного жужжания винтов, и вот самолёт прыгнул в голубое небо. Уши заложило от перепада давление. Габби уже летала, и чтобы привести барабанные перепонки в норму надула щёки. Савин улыбнулся кончиками губ.

– А вы отважная девушка. Я счастлив знакомству. Чувствуется, что главные сюрпризы ещё впереди.

– Ага, чувствуйте. Попросите стюардессу принести зелёного чая. Что-то от ваших прыжков в горле пересохло. Мы действительно летим в Вашингтон?

– Абсолютно. Вы не согласны?

– Глупый вопрос.

– Погорячился. Всё ещё под впечатлением от вашей решительности.

В иллюминаторе показался «Кёртис». Майкл помахал рукой из кабины. Улыбается он или нет было не видно. Но, скорее всего, улыбался. Так решила Габби и помахала в ответ.

__________________________________________

Внимание! Знак Ер (Ъ) со всей очевидностью указывает на вторую часть главы.

Глава 12 Японский подход (Ъ)

Глава 13 Звонок президента (Ъ) – пишу...