Серия «Поступь Мрака»

На душе хорошо. Спокойно. И лишь где-то скрипит оторванная дверь…

Юлия поняла, что проснулась, но ещё долго лежала, боясь спугнуть умиротворение, внезапно накрывшее тело. Казалось, безбрежный океан подхватил её тёплыми водами и мягко уносит к берегам безмятежности в стране, которая никогда не существовала… Хотелось, чтобы это состояние продолжалось целую вечность, а война, смерть и любой враг исчезли навсегда.

Ведь так было хорошо, пока не пришёл Эльмир Третий и всё не сломал: жизни близких, замок, мир вокруг. И Юлии очень хотелось достать Эльмира поскорее. Почему его? Да наверное, в отличие от Азраида, король Тантары — живой и материальный. Его можно потрогать, попинать ногами, полупить руками, ткнуть, наконец, мечом. И если раньше подобные мысли о вреде священной особе не могли возникнуть в голове Юлии, то теперь запросто. Последние три дня эти мысли стали навязчивой идеей девушки.

А сейчас впервые почему-то ей хотелось смерти короля. Может, потому что удобно? И тепло, и мягко, и почти ничего не болит?

Юлия открыла глаза и встретилась взглядом с Ваней. Она как тогда, в яме для отходов, тоже лежала на полу и смотрела на Юлию. Вокруг мерцал мягкий и очень слабый свет лучин и жутко коптил. А на Юлии оказались навалены грязные одеяла и её собственная одежда. Покрывало слегка давило тяжестью, но и согревало, а заодно и загораживало наготу графини.

«Проснулась? — недовольно спросила Ваня».

«И, знаешь, выспалась так… хорошо».

«Но ты рискуешь! Мальчишка ещё жив и опасен…»

«Да брось… Он же меня одеялом укрыл. Пусть и пахнет от него паршиво, но обычно жертву заботливо не накрывают».

«Совсем сдурела! Круго́м враги…»

«Ой, да помолчи! Дай отдохнуть. Когда ещё удастся?» — мысленно отмахнулась Юлия и закрыла глаза, но видимый только ей призрак проступил сквозь веки.

«Не помолчу! Не дам! Не выйдет!» — Ваня запнулась, словно последняя фраза кривая, потом поправилась: — «Э-э-э… получится, наверное. Даже, скорее всего, удастся отдохнуть…»

«Вот видишь. Ты сама ничего не знаешь, а меня подстрекаешь. А ведь если немного полежать, закрыв глаза, можно оказаться в кровати в моей комнате на третьем этаже…»

«Что? — изумилась Ваня. Такого от Юлии она не ожидала».

«Ну да, вспомни… Три дня назад я ещё нежилась в постели почти до обеда. Отец назначил выходной по случаю приезда короля, и разрешил дочерям поваляться подольше… но…»

«Видишь? То есть, понимаешь? Любое воспоминание о хорошей жизни будет сопровождаться памятью об ЭТОМ!»

«Стой, погоди. Я ещё попробую…»

«Не получится. После хороших воспоминаний всегда будут возникать ТЕ САМЫЕ горькие события».

«Не не… Вот! Поймала! Я лежу на траве, горячее летнее солнышко пробивается через крону дубов. Дурманящий запах цветов. Ветер снуёт меж листьев. Умиротворяюще шумит. Ты… Как обычно, по моей просьбе ты сдуваешь падающие листики, чтобы они не упали на меня…»

«Не было такого!»

«Погоди… Со звонким смехом на полянку забегает Глория…»

«Видишь? Твоё настроение прям падает — чувствую!»

«Так, ладно! Тогда… Сегодня ветер слишком силён. Я зябко глажу плечи, встаю и иду на камни. Они на самом пекле. Там, где мягкий мох покрывает их, слишком не нагревается. Там тепло и хорошо. Я поднимаюсь на камни, ложусь на мох и закрываю глаза. И прошу тебя что-нибудь сделать, чтобы солнце не ослепляло…»

«Но-но!..»

«Но здесь камни шевелятся, и появляется тролль. Ну вот…»

«А я говорила! — едко сказала Ваня. — Но ты ж у нас сама себе голова! Так будет до тех пор, пока хозяева твоих горестей не понесут наказание. А для этого надо ножками… ножками… Ну и мечом, конечно! Развалилась здесь, понимаешь, как икра жабья. И не соберёшь вместе…»

«Да что ты такое говоришь? Непохожа я ни на какую жабью икру!»

«Надейся… успокаивай себя…»

— Слышь?! — наконец, разозлилась Юлия и сжала кулаки, и тут же раздался крик. Саббатон испуганно возопил:

— Не убивай меня! Не умерщвляй меня! Не надо!

— Я тебя не убиваю! — раздражённо сказала Юлия, садясь и удерживая вонючее одеяло, грозившее спасть и открыть взору мальчонки наготу графини. — Успокойся!

— Тогда не сжимай! Прошу! Мне же больно! — орал мальчик, корчась от боли за столом, на котором недавно ведьма хотела расчленить Юлию. — У-у-у! Не сдавливай!

— Что не сжимать? — удивилась девушка, раскрыла ладони и, увидев помятую куклу, вспомнила, что сорвала эту самодельную игрушку с груди Жанны вместо лоскута одежды, когда та пошла открывать дверь и не заметила этого. Измученная кукла смотрела глазами-бусинками в разные стороны. Юлия продемонстрировала магическую игрушку мальчику. — Это не сжимать?

Девушке почудилось, что глаза Саббатона тоже смотрят в разные стороны совсем как у игрушки с иголкой в голове. Мальчику пришлось сводить глаза, чтобы понять, что показывает Юлия.

— Д-да, это, — угрюмо сказал Саббатон, вытирая слёзы. Вместе с влагой с лица стиралась грязь. — Не жми больше. Я о тебе позаботился, накрыл одеялами, твоей одеждой, чтобы холодно не было. Приготовил снеди…

— Еды? — удивилась Юлия. — А где вы её тут берёте? Горы же.

— Мы вчера с Жанной как раз ходили по пустым деревням, набрали еды, одежды. Везли всё домой, когда подвернулась ты…

— О! Это хорошо, что я вам попалась, — заметила Юлия. — Иначе бы вы с Жанной ещё долго убивали ведьм, не так ли?

— Нет-нет! — заскулил мальчик. — Это она. Я ни при чём! Она забирала могущество у ведьм, ела их сердца, а я…

— Ты ей помогал лишать ведуний их сил.

— Я не мог отказаться или противиться, леди… — жалобно ответил Саббатон, и карие глаза уставились на Юлию. — Жанна полностью владела мной. Вот эта кукла, что ты держишь в руках, копия меня. Если её сжечь, то сгорю и я, если открутить башку, то моя шея сломается, если оторвать руку… А игла в черепке для пущего контроля. Я не мог противиться, иначе она причинила бы мне боль или убила. Но даже через боль… я бы не смог. Дёрни руку куклы, и моя меня не послушается. Кинь её в стену и…

— Ты тоже полетишь в стену? — удивилась Юлия. И мальчик кивнул. Девушка замахнулась рукой. — Попробовать, что ли?

На лице Саббатона отразился неподдельный ужас, и Юлия успокаивающе сказала:

— Ладно, не бойся. Я не Жанна. Но игрушку сохраню на всякий случай. — Мальчик с облегчением выдохнул. — Давай показывай, чего есть стрескать.

Саббатон кивнул и прямо на столе начал раскладывать еду, добытую день назад в деревне. Юлия не сомневалась, что они с Жанной грабили одиноких путников и воровали у крестьян, но сейчас и правда деревни опустели — бери всё что угодно.

— И одежду смени, а то смотреть на твои голые ягодицы, видимые сквозь дыры в штанах, что-то не хочется.

Мальчик кивнул и, накрыв стол, скинул одежду и начал напяливать на себя крестьянскую. Юлия отметила ужасную худобу десятилетнего ребёнка. Кожа обтягивала рёбра, а живот будто прилип к спине. Как видно, Жанна не склонна была баловать Саббатона едой, да и вообще каким-то уходом. И использовала в качестве питомца-пёсика, который помогает ей ловить жертв. А удерживала рядом с помощью привязи-куклы, чары которой мальчик разрушить не мог.

Юлия несколько долгих мгновений боролась с искушением выбросить куклу или отдать мальчику, чтобы тот стал свободным, но тогда она оказалась бы под угрозой. Саббатон очень сильный колдун, что графиня почувствовала на своей шкуре, и избавляться от единственного средства, способного его сдержать, было бы глупостью.

— Теперь отвернись, я оденусь, — сказала Юлия, и мальчик послушно уткнулся в стену. Девушка не сомневалась, что всё что хотел, Саббатон уже рассмотрел, когда набрасывал на неё спящую одеяла. Графиня скинула с себя кучу и оделась, потом отыскала под ворохом тряпок тело Сабрины.

Юлия некоторое время гладила её по голове прощаясь. Потом прошептала:

— Пока, подруга! Ты навечно в моём сердце и в списке неотомщённых вместе с моей семьёй. Поверь, я сделаю всё, чтобы Владыка Мрака и король ответили за преступления! Никогда не забуду…

Ещё помолчала, подняла меч, вернула в ножны и положила на стол, а затем сказала Ване:

— Отнеси её наружу. Засыпь камнями и сверху прижми больши́м валуном. Пусть память о ней ещё долго гуляет среди местных скал.

Когда тело монахини поднялось в воздух, Юлия отметила, что мальчик не испугался и даже не удивился. Он проводил взглядом умершую до дверей, словно всю жизнь наблюдал за подобными явлениями.

— Ты её видишь? — спросила Юлия, поворачиваясь к столу. Графиня налила себе в глиняную кружку козьего молока и оторвала большой кусок овсяного хлеба. — Силу мою зришь?

— Сейчас нет, но лицезрел, когда… — ответил Саббатон и потупился, и Юлия поняла, что мальчику не по себе от того, что он подавлял силу в девушке.

— И на что она похожа? Что вообще это за сила?

— Знаешь, я не могу объяснить. Это как будто туча, которая тебя окружает, но серая или белая, и уж точно не чёрная, а такая… словно в яркий солнечный день над тобой брызнули воду, и она мелкими-мелкими капельками зависла вокруг.

— Интересно… — протянула Юлия. — Значит, какую форму моя магия принимает, ты не видишь? И что из себя являет?

— Нет, — пожал плечами мальчик. — Я лишь вижу её основу и… не знаю как сказать… чем прозрачней эта туча вокруг ведьмы, тем слабее её сила.

— А вокруг меня? — тут же поинтересовалась Юлия.

— О-о-о! Вокруг тебя почти вода… то есть настолько непрозрачное облако, что я вижу тебя как сквозь воду. Расплываешься и бликуешь. И при этом твоя сила поглощает силу других, как у Жанны, но сама, ей не надо, чтобы ты пожирала чужое сердце. Ты очень сильная ведьма…

Юлия хотела сказать, что она не колдунья, но промолчала. Уточнила лишь:

— То есть, если я кого-то убиваю, моя сила увеличивается?

— Истинно!

Некоторое время девушка молча жевала. Кроме хлеба и молока, на столе оказались, фрукты, свёкла и репа. Графиню не покидали последние слова Сабрины: «Щит от колдовских чар у тебя уже есть. Используй его…» Помнится, она посмотрела на копию мальчика в руках Юлии. И вдруг графиня всё поняла. А ведь Саббатон точно щит от волшебства. Он может забирать или лишать силы других ведьм и магов. Если взять мальчика в заложники, как это сделала Жанна, и управлять им с помощью заколдованной игрушки, то маленький кудесник кого угодно лишит сил для Юлии . Графиня поморщилась: ей совсем не нравились методы Жанны. Вместо этого она заговорила о другом.

— Послушай, Саббатон. — с этими словами Юлия показала мальчику куклу и отметила, как он съёжился от страха. — Я могу отдать её тебе, и свободен.

— В смысле? — прошептал мальчик и уставился испуганными глазами на Юлию.

— В смысле: и катись горошинкой по полям и лесам куда глаза глядят. Сам. Один. Ты будешь свободен, как ветер, будешь идти куда жаждешь, и жить как можешь… А уж сколько всего тебе захочется сделать и попробовать!..

— Н-не н-надо, — потряс лохматой головой Саббатон. — Я н-не х-хоч-чу один-одинешенек! Пожалуйста! Не прогоняй меня! Мне десять лет, как я один-то?

— То есть ты желаешь, чтобы я взяла заботу о тебе на себя? — Вместо ответа, мальчик сглотнул и кивнул, и Юлия тоже склонила голову.

— Хорошо, — сказала она. — Тогда в первую очередь ты умоешься, да и вообще помоешься в любой луже или реке, какую найдём. Смердит от тебя. Потом ты не будешь просто так следовать за мной. С твоими способностями ты — оружие. И так как я на тропе брани, то на ней же и ты. Уяснил? Будешь прикрывать меня. Я не собираюсь заставлять тебя насильно, как это делала Жанна, но если ты мне не поможешь и меня убьют, то… твоя участь тоже не завидна. Ясно? И ещё, — Юлия вновь показала куклу, — это я буду держать у себя. Не бойся, я не буду тебя мучить. Но мне нужно знать, что ты не используешь свои силы против меня, как это сделал однажды. Уразумел?

— Уяснил, — кивнул мальчик и добавил: — Только ты тоже помойся. Графиня, а грязная, как я…

— Идёт, — улыбнулась Юлия. И после недолгого раздумья спросила: — Ты знаешь, как быстро пройти к тронгам? Не охота лезть через горы.

— Знаю, — сказал Саббатон. — Здесь рядом есть старые Копи Мао. Мы с Жанной много раз ходили ими. Темно, грязно, но безопасно. Старые заклинания держат своды, и они не разрушатся ещё лет сто…

— Отлично, — довольно кивнула Юлия, подвязывая куклу на шею. Мальчик исподлобья наблюдал за магической игрушкой. — Тогда собирай продукты и грузи на осла. Не будем медлить.

А потом вдруг Юлия пришла в себя и какое-то время ошалело смотрела на незнакомое окружение, силясь понять, где оказалась.

Воняло травами, гнилыми продуктами, потом и мочой.

Полутёмное помещение освещалось свободно парящими шариками света. Наверное, ведьма сотворила их. Стены из необтесанного камня, словно это пещера. Справа стол со всевозможными склянками, сосудами, тарелками и кувшинами, наполненными сомнительного вида ингредиентами. Ещё дальше полки, забитые непонятными предметами. Самый узнаваемый — выскобленный до блеска человеческий череп. Рядом со столом спиной к Юлии стояла ведьма и что-то стряпала.

Графиня с усилием подняла голову, чтобы осмотреться, и поняла, что совершенно голая. С неё сняли одежду, отсюда — тянущее чувство стыда. Она лежала на деревянном столе, в ногах которого находилась грубая и гнилая дверь наружу, слева две койки, застеленные грязными серо-коричневыми одеялами. А в голове стоял мальчик и пристально смотрел на Юлию. Взгляд Саббатона ощупывал нагое тело девушки, пожирал его глазами, мысленно гладил и мял, словно видел обнажённую женщину впервые. И ведь немудрено: мальчику лет десять или одиннадцать. Дыхание стало неровным, взгляд затуманенным…

Юлии захотелось прикрыться, но тело настолько неохотно отзывалось на её желания, что, едва подняв руку, графиня тут же уронила её, ощущая неимоверную тяжесть и слабость от этого простого движения.

«Ваня! — позвала Юлия. — Ваня! Ты где? Ну же!»

Ничего: ни видимого только ей призрака, ни покалывания в руках, ни боли в голове. Пустота.

— О! Ты уже очнулась, красавица? — спросила ведьма оборачиваясь. В руках она держала кривой, серпообразный нож и чашку с травами — листики разных растений выглядывали через край. — Это здорово! Чем быстрее мы начнём ритуал, тем скорее закончим!

Нож и чашку незнакомка поместила на стол рядом Юлией, а сама склонилась над лицом графини, очевидно, для того чтобы запах немытого тела и гнилых зубов впечатлил девушку. Юлия зажмурилась и задержала дыхание. Женщина ухмыльнулась и неторопливо заговорила, растягивая слова, чтобы их смысл точно дошёл до пленницы, и при этом обследовала тело жертвы.

— Я Жанна — колдунья, управляющая ведьмами. — Юлия вздрогнула, когда холодная сморщенная ладонь коснулась щеки и медленно опустилась к шее. — А Саббатон — колдун, подавляющий их силы. Вместе мы грозная команда. Ещё ни одна ведьма от нас не ушла…

Юлия скривилась от омерзения, когда рука оборванки медленно перешла на плечо, потом на полную свежести девичью грудь, но Юлия нашла силы прошептать:

— Так ты убиваешь себе подобных?

— О! Ты разве против? — изумилась Жанна. — Саббатон узнал в тебе дочку графа ди Ванэско. Так что давай без концертов… Твой отец сжигал ведьм пачками, и потому ни для меня, ни для Саббатона не осталось места в этом мире. К тому же у нас к графу должок. Личный. После нашей, скажем так, ссоры нам пришлось выживать. А чтобы стать сильной в этом мире, надо забрать силу у остальных.

— А если другие ведьмы узна́ют, чем ты здесь занимаешься? — Юлия изогнулась, когда ладонь колдуньи легла на плоский живот и заскользила вниз, затем перешла на бедро, вызывая у девушки мурашки. Приятные ощущения, а потому — омерзительные.

— Многие разнюхали, и что? — флегматично переспросила Жанна. — Теперь они мертвы, а я сильнее. Знание иногда приносит одну лишь боль и смерть. Таким, как мы уже неважно, каким способом выживать. Нам просто важно пережить всех остальных. Вот и графа пережили… И никто, кроме твоего отца, в этом не виноват. Если бы не он, я б обреталась иначе, да и Саббатон тоже. Да и семейство ваше, скорее всего, не погибла так позорно…

— Не смей о моей семье ничего говорить! Ты никого из моих сестёр не знала! А отец… Но ведь не только мой отец в этом участвовал, — возразила Юлия, чувствуя, как рука Жанны спускается по бедру до голени, потом щекочет щиколотку. Подняв глаза, девушка увидела, как подёрнутые поволокой возбуждения глаза мальчика неотрывно следят за ладонью ведьмы, рот приоткрыт, дыхание тяжёлое. Юлия зажмурилась. — Ведь и король внёс в это весомый вклад!

— Как внёс, так и вынес, — заметила Жанна. — Теперь он нам помогает. Возвращает эту половину Мрачноземья его исконным жителям. И вот, поскольку твой отец погиб, тебе, красавица, придётся расплачиваться за его преступления!

— Но я ничего не сделала! — в отчаянии воскликнула Юлия и вздрогнула, когда ладонь переместилась на внутреннюю часть ноги и медленно заскользила вверх. — Ни тебе, ни Саббатону! Отпустите меня, и я отомщу королю! Разве двойная месть не слаще?

— Нет, ты только послушай себя! — ухмыльнулась ведьма, продолжая вести рукой по внутренней части голени, и задержала на мгновение ладонь на коленке. — Ты предлагаешь мне собственноручно освободить человека, который мог бы удовлетворить моё чувство мести? Дочь за отца? И дать свободу ведьме с такой интересной силой? Лишить себя способности создавать духов? Субстрат любого существа, ограниченного по форме лишь фантазией ведьмы? Нет уж, милочка! Я тебя отловила, мне и награду получать!

— Эй, что ты делаешь? — воскликнула Юлия, извиваясь пуще прежнего, когда Жанна скользнула рукой выше — по внутренней части бедра к девичьему лону, скрытому блестящими чёрными волосками. От неожиданности она даже перестала дышать, не зная, что сейчас сделает ведьма. А та лишь провела сложенными вместе пальцами, разжала их и внимательно заглянула. Потом отстранилась и довольно сказала:

— А мне везёт! Мне достанется двойная награда, ведь я и подумать не могла, что старшая дочь графа ещё не тронута мужским началом! — Ведьма взяла со стола широкий листок липы и вытерла пальцы, а листок бросила в миску — наверное, плошка нужна для какого-то ритуала.

— Не понимаю, чему ты радуешься, — уязвлённо сказала Юлия, на её щеках заиграл румянец. Но стыдно больше было перед мальчишкой, на которого она иногда бросала взгляды. Саббатон явно был под впечатлением от происходящего. Ноздри раздувались от яростного дыхания, у графини возникло ощущение, что через зрачки можно пролезть к нему в голову, а красное лицо омывал обильный пот, растворяя многодневную грязь. — Моя невинность — моя забота.

— О, моя хорошая! — воскликнула ведьма, наклоняясь к лицу Юлии. — Девственность — это непорочность, а любое целомудрие — это сосредоточие энергии, которая требует выхода. Ты можешь себе представить, какая сила в тебе сейчас обретается? Она растёт, она вскипает и ждёт освобождения… но ты ведь не знаешь, как правильно её высвободить, чтобы имеющиеся способности не погибли и не растаяли, как весенний снег? Ведь чем мы, ведьмы, отличаемся от колдунов из Сэмена? Не ведаешь? Да куда уж тебе… Граф, наверное, так боялся, что общество пронюхает, что его дочь — ведьма, поэтому никогда даже намёком не затрагивал эту тему. А стоило бы. Наша сила восходит изнутри, она пронзает всё существо и каждый её член. Она питается от мира вокруг. Вода, воздух, земля, другие люди. И мы с этой силой с рождения. Мы учимся её понимать раньше, чем начинаем ходить. Поэтому мы сильнее фальшивых магов востока. Но ты… ты такая же ненастоящая, как и они. Тебя забыли обучить, чему следовало бы, и поэтому ты, как и маги, ничего не смыслишь в колдовстве. Совершенно ничего не знаешь! А я ведаю…

— Поздравляю тебя, — заявила Юлия. — Можешь радоваться этому всю оставшуюся жизнь, но предупреждаю тебя! Существовать тебе осталось недолго! Я… я…

— Ты? Ты… Ну, ну? Договаривай… — ведьма с ехидной улыбкой подначивала Юлию договорить и, чтобы подразнить, вновь повела пальцем по голому телу от шеи между сочных девичьих грудей, по плоскому животу, к чёрному треугольнику между ногами.

— Я вызову Азраида, и он уничтожит тебя! — выдала девушка, не зная, как ещё напугать ведьму. Та же разразилась искренним хохотом. Потом кое-как состроила серьёзное лицо и вымолвила, заглянув девушке в глаза:

— Ничего ты Азраиду не сообщишь, а он ничего не сделает мне, красавица. Под властью Саббатона твоя сила ничтожна, а под моей волей — ты словно ягнёнок на заклании — можешь только бессильно лежать и блеять. Азраид давно пожалел, что наградил силой слишком праведную душу. Тебе бы родиться на востоке, в землях Сэмена, но, как назло, ты появилась здесь. И глупый Кардан, до самой своей смерти так и не сумевший отмыть с рук кровь сотен ведьм, воспитал тебя праведницей. Какая глупость! Но и ещё большая несправедливость! Где, скажи на милость, храмы Равновесия? Почему Справедливость и Балансор допускают это? А я скажу: они каким-то боком нарушили собственный кодекс и вместо равновесия поддерживают Свет… — Ведьма многозначительно замолчала, а потом продолжила: — Им, наверное, так жалко Аспекса, который лёг хребтом между своими землями и Азраида, что они под угрозой существования будут помогать Владыке Света и тварям, защищаемым им. Но никто никогда не задумывался о сути вещей! Никто в жизни неосознавал, что ведьмы на нашей половине рождаются с силой, а маги на их стороне — эту мощь приручают. Нам же сила дарована с рождения, у нас она естественна, словно умение ходить, или неутолима как жажда, или желание насытиться, набить брюхо. Никогда между нами не может быть Равновесия. Мы рождены с силой, а они её приручают, будто котика. Слишком разные мы, чтобы когда-то уравновеситься, и жажда Азраида более естественна, чем самопожертвование Аспекса. Желание Владыки Мрака просто как древний закон выживания: подчинить, подмять, заставить, чтобы жить. И я лишь действую так же. Уничтожаю слабых ведьм, забираю себе их силы, чтобы оказаться на вершине. А ты — дитя любви, вспыхнувшей на останках сотен ведьм, цветок, распустившийся на отобранной обманом и удобренной трупами несчастных женщин земле, не имеешь права здесь расти и всем этим наследием пользоваться!

Юлия притихла, ведь колдунья в пылу гнева разъярилась настолько, что сама атмосфера в пещере наполнилась злобой. Девушке показалось, что световые шарики потускнели, и вокруг сгустился мрак, а из дальнего самого тёмного угла на неё глянул некто знакомый. Красные глаза вспыхнули на мгновение, будто светлячки пролетели и потухли.

— Мне жаль, — тихо сказала Юлия, — что тебя в детстве обидели и лишили материнской или отцовской любви. Но я не выбирала, кем становиться. Если отец хотел праведную дочь, то Азраид явно над ним поиздевался. А ты жалкая и слабая ведьма. И твой владыка поступит с тобой так же как и со мной.

— Не смей меня жалеть, ущербная! — рявкнула Жанна и подняла серповидный нож. Юлия вздрогнула, ей совершенно не нравился ржавый вид этого ритуального оружия. — Я вырежу твоё чистое сердце и съем его! Твоя сила обогатит мои, и я приближусь к Азраиду, может быть, даже стану ему верной спутницей. И мы вместе будем пра…

— Так вот, в чём дело, — прервала ведьму Юлия. — Причина, как всегда, во власти. Ты просто хочешь сравниться с Азраидом и стать его очередной шавкой. Но этому не бывать! Он не допустит…

— Заткнись! — злобно прошипела ведьма и резко поднесла нож к горлу девушки. — Мне всё равно, что ты бормочешь. Твоё сердце, как и твоя сила уже мои. И ничто, и никто тебя не спасёт, красавица…

Когда остриё ножа медленно заскользило от шеи к центру груди, Юлия зажмурилась от ужаса, словно это могло помочь, но нож лишь всё ближе подбирался к сердцу, готовый вот-вот навсегда раскромсать красивую девичью грудь. А перед глазами, почти касаясь ослабевшей руки Юлии, маятником качался амулет в виде мальчика с воткнутой в голову иголкой.

Что-то важное в нём было, притягивающее и таинственное, словно…

И здесь в дверь постучали. Тяжёлые удары чем-то металлическим заставили ведьму подпрыгнуть от неожиданности, а нож — оставить на груди длинную царапину, из которой рубиновыми каплями тотчас проступила кровь. Из щелей ветхих досок обильно посыпалась пыль и побежали в разные стороны зелёные жуки.

— Кто там? — зло крикнула, как каркнула, ведьма. Кривой нож плясал от ярости в руке. Кто это посмел прервать её обряд поглощения силы?

— Открывай, гадина! — Юлия с удивлением поняла, что слышит тихий голос Сабрины, и радость заполнила душу, но тотчас сменилась тревогой за подругу. Ведь ведьме нипочём ослабшая монахиня. Желая остановить жестокую расправу над Сабриной, Юлия, собрав все силы в кулак, подняла руку и схватила ведьму за тряпьё, чтобы хоть как-то удержать. — Я кое-что принесла тебе, тварь! Кое-что смертельно-острое.

— Что ж, добро пожаловать в гости! — прошипела колдунья и глянула на Саббатона: — Стой здесь и не спускай глаз с нашей ведьмы! Не дай Азраид, силы вернуться к ней хоть на мгновение. Она размажет нас по пещере! Уяснил?

Мальчик, не отрывая глаз от грудей Юлии, испуганно кивнул.

— Выходи, тварь! — меж тем кричала Сабрина. Голос казался далёким и слабым. Как должно быть ей больно! После таких травм умирают, а монахиня, вместо отдыха, пошла за Юлией. Наплевала на себя и своё состояние. И графиня набрала в грудь побольше воздуха и крикнула:

— Уходи! Сабрина! Беги отсюда! — но звук её голоса получился очень слабым и слишком жалким…

— Нет уж, стой на месте! — зло рявкнула ведьма и так резко шагнула к двери, что тряпки треснули, и клочок остался в руках Юлии. В груди заныло, затрепетало, а тело застыло в ожидании, словно его заморозили.

Жанна быстро подошла к двери, резко отворила её и без особого труда увернулась от меча, которым в неё ткнула Сабрина. Это выглядело настолько беспомощно, что ведьма расхохоталась. После Жанна схватила монахиню за шкирку, и толкнула к свободной стене. Взмахом руки она распяла женщину, и Сабрина зависла в воздухе, прикованная к камню невидимыми путами. Меч загремел по полу, светясь древними узорами. Очевидно, сейчас ночь, а в небо вновь взошёл Яон и напитал меч мощью… но Сабрина была слишком слаба даже с мечом, который увеличивал возможности мечника.

— О! — воскликнула Жанна и ухмыльнулась. — Да вы никак мне и Гринандэр приволокли! Тянущий свет лун, преобразующий его в силу и лёгкость. Где вы его взяли? — спросила ведьма, а потом махнула рукой. — Впрочем, неважно. Спасибо за такой ценный подарок, монашка. С меня причитается…

С этими словами Жанна подмигнула Юлии, подняла меч, глядя ей в глаза, и воткнула Сабрине в грудь.

— Нет! — заорала во всё горло графиня и, неожиданно для себя и ведьмы, села на столе.

— Что? — удивилась Жанна и сверкнула глазами на Саббатона. — Я же велела не спускать с неё глаз! Ты! Мелкий уродец! Я же и твои силы заберу!

— Но теперь ты не можешь повелевать мной, — тонким голосом, будто извиняясь, еле слышно пролепетал мальчик. — А потому не заберёшь.

— Что?! — в ярости взревела ведьма, поднимая руки, чтобы наказать Саббатона. — Как ты смеешь?..

— Но ведь кукла у неё, — пролепетал ещё тише мальчишка и начал отступать к каменной стене. — Ты не сумела сохранить её, а потому и теряешь власть надо мной.

Жанна остановилась, лицо вытянулось от страшной догадки, и ведьма стала поворачиваться к Юлии, но графиня тоже поняла, что власть мальчишки над её силой исчезла, посмотрела в ладонь и улыбнулась: девушка содрала с груди ведьмы куклу и только сейчас поняла это. Одновременно, Юлия почувствовала, как в кончиках пальцев вновь колет, а голова наливается тяжестью. Знакомое и теперь приятное чувство. Рядом материализовалась Ваня, потянулась и зевнула:

«Кажется, я опять очень вовремя?»

«Она твоя!» — мысленно сказала Юлия и ткнула пальцем в побледневшую ведьму, пытающуюся наслать на графиню какое-то заклятие.

— Только не гадь здесь, — добавила Юлия вслух и улыбнулась, когда увидела побелевшее лицо Жанны. — Куски тела сбрось в какую-нибудь расщелину…

В следующий миг ведьму откинуло на стену рядом с висящей Сабриной. Жанна с такой силой ударилась о камень, что позади во все стороны брызнула кровь. В тот же момент Сабрина рухнула на пол, а Юлия спрыгнула со стола и бросилась к монахине, чтобы помочь. Пока Ваня вытаскивала бессознательную ведьму за ногу из комнаты, а Саббатон спрятался за стол, Юлия устроила голову Сабрины на своих коленях и молча гладила её щёки. Они обе понимали, что рана на груди от меча сама не заживёт, а новое ранение уж точно выцедит из монахини все силы до последней капли. Юлия смотрела на ясное и спокойное лицо и пыталась не заплакать, но слёзы нашли путь наружу, и тоненькие ручейки стекали по щекам. Сабрина всё понимала, но вопреки нависшей смерти, её не боялась. В самом конце она ободряюще улыбнулась и тихо сказала:

— Тебе нужна защита, Юлия. Посмотри на себя, совсем беззащитная. — И Сабрина окинула взглядом её нагие и исцарапанные груди и плечи, но Юлии было всё равно. Девушку больше волновало, что на руках умирает дорого́й человек. На груди растекалась кровавое пятно, а в уголках губ застыли красные пузыри. Воздух с хрипом вырывался из горла, а обгоревшая половина запеклась коркой и начала черне́ть. — Меч хоть и есть, но он не спасёт ни от злых чар, ни от вражеских луков. Какую-нибудь кольчугу со шлемом и щит тебе бы.

— Боюсь, пока ищу и собираю по миру эти предметы, король уйдёт так далеко, что его нельзя будет догнать…

— Всё возможно, но достать его тоже не получится, если ты станешь мёртвой. Тогда он и Азраид победят заочно. А ты… послушай… щит от колдовских чар у тебя уже есть. Используй его…

— Что? Что это? — спросила Юлия, но Сабрина перевела взгляд на кулак графини и испустила дух. И девушка, наконец, позволила себе излить чувства. Внутри горы, где находилось логово ведьмы, раскатился, отскакивая от стен и потолка с полом, заунывный крик. Вопль, которого гора ещё не знала. В нём было столько отчаяния и беспомощности, что любой бы рыцарь, будь он в пределах слышимости, бросился на помощь. Но в том-то и дело, рыцарей, больше в мире не было. Они заржавели, покрылись коростой, сгнили изнутри. Рыцари измерили своим устоям. Сначала они поправили мир под себя, а потом мироздание хлопнуло по ним ладонью, и превратило в тараканов, которые от такого удара лишились мозга.

Потом очень долго жалостливый вой разносился по пещере. Ещё и ещё, пока Юлия не исторгла из себя накопившееся с момента гибели семьи горе. После смерти ведьмы, волшебные огоньки погасли, и пещера погрузилась во тьму, а злой и видимый только девушке сэрил превращался в тролля и обратно и крушил каменные стены, словно песчаные. Наконец, Юлия не выдержала напряжения и погрузилась в настоящий сон. Она настолько измоталась, что так и не сняла с коленок голову Сабрины.

Юлия отбросила меч, — от него ведь никакого толку, — и закричала:

— Ваня, давай! Как в лесу, когда восстал тролль! Словно тушишь костёр! — И метнула руку вперёд. В этот момент, кроме злости и ярости, девушка чувствовала покалывание в пальцах и уже привычную тяжесть в голове, что означало: Юлия может управлять фантомом сестры, вернее, поправила себя графиня, своей же силой в виде призрака Вани.

Плотный поток воздуха метнулся от девушки широкой дугой и отбросил лавину крыс. Яростное удовлетворение завладело Юлией, когда она увидела, как тушки зверей отшвыривает, и они пищат от боли уже где-то далеко. Наверное, их сминало и дробило, как людей в коридоре Храма. Рвало на клочки и развеивало по ветру.

Вторая волна нахлынула на девушку, она махнула рукой слева направо, и ещё один вал крыс исчез позади новых атакующих.

Юлия тут же взмахнула обратно — справа налево, и ещё столько же судных крыс отошли к своему создателю — Мраку…

Но вот, слегка окрашенная красным из-за разгорающегося восхода, из моря крыс слепилась фигура крысиного человека и медленно пошла на Юлию. Она со всей яростью, на какую была способна, обрушила на него новый поток плотного воздуха, и чёрная фигура рассы́палась, но вокруг мгновенно забурлило беспросветное море, и угольный человек восстал. И вновь неторопливо двинулся к Юлии.

Новый удар воздуха, ещё раз небытие и очередное возрождение. Опять и опять вставал крысиный человек, и всякий раз Юлии удавалось разрушить чудовище, но с каждым новым возрождением он оказывался всё ближе к девушке, и та в отчаянии понимала, что итогом этой странной битвы станет одно: крысиный человек приблизится настолько, что достанет Юлию и растерзает.

Графиня ускорила пассы руками, но и это не дало результата. Крысиный человек ещё быстрее восстанавливался и шёл, и… наконец… он протянул руку, чтобы схватить Юлию за горло, но в этот момент первый лучик выскользнул из-за гор, коснулся головы и плеч девушки, окрасив их алым, и задел нечеловеческого монстра.

Воздух пронзил вопль боли, сотканный из множества пищащих глоток. Крысы задымились, а фигура человека стала на глазах распадаться. Умирающие зверьки отваливались от целого, и опасный, и страшный монстр в считаные мгновения рассы́пался. Живое море схлынуло, оставляя за собой трупы тлеющих и осыпающихся прахом животных.

Последним взмахом Юлия откинула от себя наиболее настырных тварей, даже в агонии пытающихся укусить графиню, и упала на колени, наблюдая, как исчезает крысиное войско.

Над землями ди Ванэско взошло солнце, но вместо тумана над полем поднялась его тёмная копия — прах судных крыс возносился над землёй и распространялся по округе утренним ветром.

Битва закончена, и Юлия явно победила, но что дальше? Сможет ли она побеждать в каждой новой битве, чтобы одержать победу в войне? Навряд ли. Юлии с трудом удалось дойти сюда, что же делать теперь? Графине наверняка потребуются все силы. Полный контроль над Ваней и, конечно, нечто большее, нечто могучее, чтобы стотысячное войско короля не встало преградой перед местью девушки.

Ей был нужен Тёмный дракон!

Графиня подбежала к Сабрине и склонилась над её бесчувственным телом. Прижала голову к обезображенной огнём и ожогом груди, потом смерила взглядом ужасные раны левой половины тела. Местами кожа слезла и свисала лохмотьями, а обугленные мышцы всё ещё дымились. Прозрачная, совсем не похожая на кровь жидкость медленно выступала на ранах янтарными каплями, словно желая размягчить слишком ссохшуюся корку.

В Сабрине всё ещё теплилась жизнь. Сердце сильно стучало, а дыхание, хоть и со свистом, но накачивало тело воздухом.

Но невыразимую простыми чувствами боль потери заглушала единственная мысль: как помочь Сабрине идти, или хоть как-то перемещаться. Корин погиб, а Юлия не настолько сильна, чтобы тащить на себе взрослую женщину. Да к тому же битва вытянула из девушки последние силы. Казалось, она и сама больше никогда не встанет. Но что-то сделать надо! Необходимо как-то оттащить женщину подальше от усеянного трупами крыс поля.

И решение нашлось. Очень простое и верное.

«Не, не! — возмутилась Ваня, — это неправильно!»

— Другого способа нет, — устало сказала Юлия, прикрыв глаза. Связь с Ваней всё ещё ощущалась покалыванием в пальцах и тяжестью в голове. Хотя и не такая сильная, как во время битвы. — Если ты не подметила, наш конь умер.

«Заметила. Ещё как заметила! Но использовать меня в качестве лошади… Это возмутительно!»

— Коня, — устало поправила Юлия. — Корин был конём. Да и хочу я использовать тебя в качестве само́й себя! В качестве моей силы, а не своевольного призрака. А я могу распоряжаться моим могуществом для переноски чего хочу!

«Но это не пристало…»

— Не пристало графине использовать силу для столь обычных целей, хочешь сказать?

«Именно!»

— Времена меняются, — со вздохом сказала Юлия, — а вместе с ними должны поменяться и графини. Так что противные ещё вчера занятия мы будем вынуждены делать, чтобы новый мир принял нас и дал добраться до короля и насладиться вожделенной местью. Бери и пошли. Крысы-то сдохли от солнца, а вот обезумевшие от их укусов мужики могут ещё нагнать нас. В поле спрятаться негде, надо хотя бы до предгорий дойти и укрыться в кустарнике или пещерах. И нести Сабрину надо бережно. Уяснила?

«Поняла, — тихо ответила Ваня. — Надобно всего лишь наплевать на чванство и заниматься грязными делами… Новая обыденность».

— Не путай: плевать-то будешь на мою гордыня, — возразила Юлия и указала на Сабрину. — Бери уже!

Знакомое покалывание в пальцах и лёгкая тяжесть в голове, и Сабрина плавно взвилась вверх — Ваня в виде тролля подняла монахиню. Юлия удовлетворённо кивнула и встала. Окинула взглядом силуэт гор, похожий из-за яркого алого солнца на зубы. Надо идти туда, но если шествовать по тракту, то рано или поздно догонишь солдат короля. И кто сказал, что они не оставляют в арьергарде патрулей или от основной группы не отстают мародёры, как это было в замке ди Ванэско? Оттого надо двигаться рядом с трактом, скрываясь в холмах по левую сторону, ибо они плавно перейдут в Сизые горы, где, по рассказам Эльмонди-Лизы живут тронги. Там будет проще обойти войска короля.

Юлия кивнула сама себе, подняла меч и нацепила на пояс, затем пошла по полю, засеянному овсом. Бесчувственная Сабрина на невидимых руках Вани плыла по воздуху следом.

Примерно через лигу они перешли тракт. Пробивающаяся между кладкой трава смята тысячами ног, местами полностью раздавлена и втоптана в серый камень. Тут и там чёрные кострища с раскиданными вокруг  обглоданными костями. Здесь солдаты останавливались на ночь. Чуть дальше на оголённой земле два женских трупа — нагие, истерзанные, избитые и обесчещенные. На лицах застыло спокойствие и умиротворение, словно смерть для них оказалась свободой.

Юлия готова была закричать от увиденной несправедливости и бесчеловечия, но у неё не хватило сил. Едва восстановленные волшебными жуками в Храме Справедливости, силы ушли на бой с крысами и безумцами. И сейчас оставались только на то, чтобы идти и едва направлять Ваню.

Юлия пообещала мёртвым отомстить за них и пошла дальше, передвигаясь словно сомнамбула. Осталось только вытянуть руки. Она наобум ставила ноги, спускаясь в низины, и пригибалась от колких ветвей кустарника, только когда становилось невыносимо больно от его острых иголок. И поэтому графиня пропустила встречу с маленьким мальчиком.

Юлия осознала, что что-то случилось, услышав удивлённый вскрик справа в кустах. Женщина обернулась и поняла, что на неё с благоговейным ужасом смотрит чумазый пацан, собравшийся справить в кустах нужду, но настолько поражённый летящей рядом с Юлией Сабриной, что забыл натянуть штаны. И теперь голые белые и худые ноги выделялись на фоне чёрных веток кустарника и грязной одежды оборванца.

Графиня не нашла в себе силы, чтобы сказать что-то вразумительное. Она лишь шагнула к парящей Сабрине и подняла руки, пытаясь сымитировать своё участие, словно это она несла женщину. Посмотрела на мальчика и вопросительно мотнула головой, мол: «А так?»

Мальчишка лишь взвыл от страха и бросился через кусты, пытаясь одновременно бежать и подтягивать цепляющиеся за ветки штаны.

«Он не поверил, — процедила Ваня. — Расскажет кому-нибудь».

— Да кому? — устало спросила Юлия. — Не похоже, что он с войском короля. Наверное, убежал от войны и бродяжничает, скрывается ото всех… Сейчас многие ходят по округе, лишь бы не встречаться с солдатами. Как мы, например.

«Так, в наших местах война дня три, как началась, — ехидно заметила Ваня. — Где он успел так обтрепаться?»

— Отстань от ребёнка, — отмахнулась Юлия. — Он не хочет помощи, иначе бы так не драпал.

«Или он просто боится, не всякий день встретишь ведьму с летающим рядом человеком…»

— Решит, что ему померещилось.

«Или что можно сдать тебя, чтобы получить вознаграждение или еду! И расскажет забавную историю воинам короля, которые, вот же потеха, здесь совсем недалеко!»

— Ваня, хватит нагнетать! И так тошно… Лучше скажи, как там Сабрина?

«Дышит и стонет, но это ты и сама слышишь. А ещё иногда шевелится. Наверное, от боли».

— Я… мы можем чем-нибудь помочь?

«Я похожа на лекаря? — только спросила Ваня и добавила: — И ты совсем не похожа».

— Боги… Пусть с ней всё хорошо будет! — прошептала Юлия и посмотрела на очередной склон, вставший на пути. Он был выше предыдущих, а на откосе, кроме кустарника, кое-где торчали огромные камни. Скоро они превратятся в скалы у подножия Сизых гор, и станет очень трудно перемещаться по каменистой местности.

«Боги? — насмешливо переспросила Ваня. — Ты думаешь, Боги помогут? Остался один Азраид, а он хочет лишь нашей смерти. Твоей, точнее. Я-то так… сбоку припёка».

— Ты мне сестра, — покачала головой Юлия, и подумав, поправилась: — Как сестра. Четырнадцать лет я не знала, что ты какая-то там сила, и разговаривала с тобой как с сестрой. А теперь, как мне открыли правду, не могу заставить себя считать по-другому, хоть и пытаюсь.

«Это всё хорошо, но… ты слышала меня?»

— Слышала, — хмуро кивнула Юлия. — Но очень хочется надеяться, что где-то там, — графиня указала на небо, — есть и другие боги, которые могут что-то сделать против Владыки Мрака. Мне почему-то очень плохо, Ваня.

Юлия остановилась и обхватила себя руками, словно борясь с ознобом. Ваня тоже встала, и Сабрина застыла в воздухе.

— Все, кого я любила, скончались. Новые люди приходят в мою жизнь, чтобы тоже умереть. Вон и Сабрина на грани… А я, кажется, ещё дальше от короля, нежели была. Сколько ещё должно отойти в мир иной людей, чтобы он понёс заслуженное наказание? Прошло три дня, а меня выжало, будто яблоко, почти превратило в сок. Как я буду мстить королю?

«Это с непривычки, — спокойно ответила Ваня. Кем бы она ни была, — силой ли, дарованной Азраидом, или призраком сестры, — мысли изрекала созвучные мыслям Юлии. — Дальше возникнет привычка, а мышцы натренируются. Не всё сразу».

— Обычай прощаться с друзьями тоже появится? — печально спросила Юлия, кивнув на Сабрину.

«Привычка появляется ко всему, что происходит часто…»

— Я этого не хочу, и никогда не просила!

«Наверное, Азраиду наплевать и на твои хотелки, и на просьбы, — заметила Ваня. — Он всегда делает, как нужно ему. Он Бог, а ты лишь крупинка в его планах… Пылинка, он её сдует, и всё».

— Хреновый Бог, — сказала Юлия. — Ему не место в людских душах и головах.

«Боюсь, он не спросит».

— Я хочу его уничтожить! Сначала короля, а потом его…

Ваня столь выразительно посмотрела на Юлию, что та согласно опустила голову.

— Ты права: вряд ли я смогу это сделать, — но потом девушка подняла глаза и твёрдо добавила: — Но хотеть этого мне никто не запретит!

Близился вечер. Юлия позволила себе небольшой привал в середине дня, но даже не стала есть и не разрешила Ване опускать Сабрину на землю. И это явно сказалось на самочувствии графини, ведь на связь с Ваней требовалось волевое напряжение, выпивающее из девушки настоящие силы. Каждый шаг теперь давался трудней. Ноги словно превратились в два железных шара, и их приходилось с натугой волочить на холмы, и с не меньшим усилием удерживать от силы тяжести, толкающей их со склона.

Юлия настолько устала, что почти не обращала внимания на жизнь вокруг. А она совсем остановилась. Деревни стояли покинутые, дома опустевшие. Скот разбрёлся по холмам, и то тут, то там попадались козы, кони, коровы, волы, а иногда и ездовые олени. Все они тянулись к путешественнице, чувствуя человека, но Юлия не обращала на них внимания, и одинокие звери продолжали затянувшийся выпас.

Ещё больше на пути попадалось трупов. Как скотины, так и людей. Графиня едва успевала удивляться, как ей встречались новые. И, как ни странно, они не пали от рук солдат. Ни одно человеческое оружие не тронуло животных. Что и удивительно. Часть гнили от чёрной болезни, часть — разорваны и обглоданы хищными зверьми, а некоторые трупы оказались обезображены, и Юлия терялась в догадках, что за сила могла так изувечить плоть?

К усталости и ноющей боли от разбережённой раны в боку добавилось чувство опасности, и однажды Юлия спросила:

— Ты ничего не видишь? В окру́ге?

«Скажешь, поднимусь повыше, но придётся положить Сабрину. А так ничего, чего бы ты не видела».

Юлия уже хотела отправить Ваню на разведку, но зашевелилась Сабрина и застонала от боли. Глаза женщины раскрылись и в панике забегали вокруг. Они покраснели и слезились, но оттого, что «лежак» в виде сымитированного Ваней тролля был неустойчив, Сабрина обеспокоенно зашевелилась и попыталась слезть. Юлии пришлось скомандовать Ване, и та опустила Сабрину на конскую попону, оставшуюся после гибели Корина.

— Тише, тише! — Юлия удержала женщину от попыток подняться. — Не надо! Я рядом, всё будет хорошо.

— Не будет, — просипела Сабрина. Обожжённое горло изменило её голос до неузнаваемости. Теперь она могла только еле слышно сипеть. — Воды… пожалуйста! Воды…

Юлия кивнула, скинула седельную сумку, которую тащила после смерти Корина на плече, достала бурдюк с водой и поднесла ко рту Сабрины. Едва женщина сделала глоток, невыносимая боль исказила её лицо. Графиня испуганно отняла кожаный мешок, а монахиня несколько мгновений корчилась от боли.

— Повреждено горло, — просипела она. — Я не смогу вызвать жуков, чтобы подлатать себя. Не спою как надо… Не издам такие звуки, какие нужно…

— Нет! — воскликнула Юлия. — Нет! Давай я! Я спою, ты только скажи что… Я слышала, как делаешь ты…

— Нет, — возразила Сабрина и положила здоровую руку на плечо девушке. — Такому учатся долгими годами с рождения при наставничестве старших. За пять сотен ударов сердца подобному не научиться.

— Нет… — в отчаянии прошептала Юлия. — Должен же быть какой-то выход! Сабрина! Ведь должен!

— Он есть, — женщина изобразила обожжёнными губами кривую улыбку. — Но там, где имеются маги или ведьмы. У нас ни того ни другого…

— Я! — тут же вставила Юлия. — Я — ведьма! Только не ведаю, что делать…

— Нет, конечно, не знаешь. Волшебники обитают в Сэмене, по ту сторону Хребта Аспекса, а ведьмы, — настоящие, опытные, — были изгнаны из страны или убиты твоим отцом и королём. Ты не в счёт, тебе нужен век, чтобы познать себя. Этто слишком ного времени… а ты даже слияние ещё не выполнила.

— Но… может… я попробую?

— Не успеешь. Слушай!

Сабрина на несколько мгновений замолчала, собираясь с духом, потом тихо заговорила задыхаясь.

— Меня уже не спасти… Нет! Не перебивай! А тебя… У тебя есть шанс. Шанс на месть. Просто подумай: ты еле справилась с примитивными мужиками, не умеющими драться и держать в руках настоящее оружие. А короля окружает стотысячное войско! И хоть у Азраида нет живого тела на этой земле, но… всё течёт и сменяется. И тебе надо поменяться, ведь с помощью меча и слабой бесконтрольной магии ты не сможешь ничего. Да… Не спорь! Тебе нужно, просто жизненно необходимо стать сильней. Для начала слейся, наконец, с дарованной тебе силой и, глядишь, сможешь управлять ей, даже когда спишь или без сознания…

— Что? — переспросила Юлия.

— Да, такое возможно, но тебе надо с ней поладить, ну и научиться медитировать, покидать своё тело и возноситься в межмирье…

— Куда?

— Позже поймёшь, главное — слиться. И ещё тебе потребуется сильный союзник. Мутазаил.

— Я к этой же мысли  пришла…

— Но, милая моя, тебе придётся убить всех тронгов…

— Что? Зачем? — вскричала Юлия, поражённая таким предложением до глубины души.

— Они его подданные, лиши его их, и дракон ослабнет, и, с другой стороны, поглотив их души, твоя сила многократно увеличится. Только так ты подчинишь его себе. Ни уговоры, ни здравый смысл на него не подействуют. Он тоже дитя Мрака. И драться тебе с ним придётся едва он узнает, зачем ты явилась.

— Нет! Исключено! Я никогда не убью ни одного тронга!

— А тебе и не надо. Всё сделает твой «призрак»…

— Нет! Никогда! — замотала головой Юлия, на что Сабрина мягко сказала:

— Неизвестно почему, но порой события выбирают нас, а не мы их. Высшие цели и пути их решения могут скрываться даже для главного участника.

— Но… — хотела возразить Юлия, но её прервал крик.

У утёса, который торчал сразу за холмом, кто-то орал и просил о помощи. Графиня вскочила на ноги и схватилась за меч, но Сабрина её предостерегла:

— Это может быть ловушка!..

— Ваня! — сказала Юлия. — Останься с Сабриной. Пригляди и охраняй. Я быстро.

И графиня, достав из ножен меч, медленно из-за усталости пошла на крик к окрашенному красным закатным светом утёсу.

Однажды в жизни наступает момент, когда совершенно все силы, всё внимание, деятельность каждой частички тела, мышцы и мысли сливаются в единый и мощный сверхорганизм, чтобы спастись. Чтобы помочь человеку выбраться из сложнейшей ситуации, убежать от опасности или перехитрить смерть.

Юлии показалось, что наступил как раз такой момент. Едва она шагнула в узкий коридор с книгами, а следом вбежала Сабрина, проход наполнился безумными мужиками. Они преградили путь наружу и с яростью набросились на женщин.

Дальнейшее Юлия помнила словно в тумане. Наверное, тело отпечатало в памяти уроки отца и само реагировало на опасность, но внутри же преобладали не злость и ярость, а ясность и спокойствие, а оттого и движения были точными и выверенными, будто разум знал, что произойдёт, раньше, чем это на самом деле случится.

Первый мужик, рыча, аки взбешённый тигр, и сверкая налитыми кровью и злостью глазами, ударил Юлию топором. Девушка мгновенно отклонилась и стукнула врага сначала свободным кулаком в лицо, от отчего тот слегка ошалел и потерялся, а затем по уху гардой меча. Голова мотнулась от удара, но мужик выстоял, лишь слегка покачнувшись и опершись о стеллаж с белыми книгами. Сзади хотел проскочить второй, но первый не вовремя вспрыгнул и оттолкнул того обратно.

Мужик зарычал и что есть мочи косым ударом снизу пустил топор в Юлию, но девушка подставила гарду, и скрещённое оружие со звоном высекло сноп искр в сла́боосвещённом редкими масляными лампами коридоре. Графиня резким движением отбросила от себя топор и ещё несколько раз со всей мочи приложилась гардой к лицу врага. Тот едва прильнул к стеллажу, как Юлия проткнула его горло мечом.

Пока труп, заливаясь кровью, падал, его оттолкнул другой мужик и атаковал Юлию. У мужлана была простая дубина. В узком пространстве прохода между стеллажами он мог ею только тыкать. Раз, второй, третий… Юлия успешно избегала ударов, пока не подгадала момент, когда прижала дубину одной рукой к полкам с книгами, а второй воткнула меч в живот жертвы. Мужик удивлённо схватился за рану, поднял руки и увидел на них кровь, отчего изверг на пол и труп товарища потоки недавно съеденного.

Затем он упал, а Юлия шагнула к следующему. Расправы над графиней и Сабриной хотели ещё около десяти мужиков, но были вынуждены ожидать очереди, нервно перетаптываясь в узком проходе и выглядывая из-за спин друг друга.

Пока третий потянул за шкирку труп, чтобы освободить проход, Юлия прыгнула и пнула крестьянина. Мужик откинулся и завалился на остальных, а графиня уже перебежала через мёртвых и с ходу добавила упавшему гардой в лоб. Тот закатил глаза и вырубился.

Из-за него выпрыгнул четвёртый. Он очень быстро сориентировался и, пока Юлия наносила удар по предыдущему противнику, стукнул её оглоблей. Девушка отшатнулась. От боли в голове дрогнул мир. Следующий удар настиг сбоку и прижал графиню к стеллажу с чёрными книгами. Она попыталась ударить мечом, но не доставала. Оглобля оказалась длиннее меча, и пока она рубила бы деревянную палку, мужик задушил бы её.

Но помощь пришла сзади. Сабрина видимо подобрала дубину, оставшуюся от одного из поверженных мужиков, и использовала её: швырнула словно копьё в лицо врагу. Тяжёлая палка ударила торцом в лицо, и противник, вскрикнув от боли, уронил оглоблю. Юлия откинула палку и нижним ударом рассекла врага от паха до середины живота. Он удивлённо убрал руки от сломанного кровоточащего носа и посмотрел на вывалившиеся потроха, а потом его бесцеремонно оттолкнули в сторону наседавшие сзади крестьяне, спешившие разделаться с Юлией.

Минус четыре. Осталось навскидку шестеро, но лестница позади могла привести ещё сколько угодно желающих убить их с Сабриной.

Двое следующих не представляли помехи. Один с цапкой для рыхления почвы, другой с шестом от забора. На что они надеялись, выступая с таким жалким орудием против женщины с мечом? Наверное, ни на что, просто их разумом владел кто-то другой, более мощный и злой, кому было всё равно, сколько и каким способом умрут люди, прежде чем погибнет Юлия. А она уже не задумывалась о невинности нападающих крестьян. Сколько бы они ни были непричастными и далёкими от войны, сейчас они угрожали её жизни и Сабрины. А тот факт, что в случае проигрыша, Юлия не сможет отомстить, наделяли девушку поистине невероятной мощью и ловкостью. Или то был волшебный меч и его сила? Неважно.

Одним движением Юлия наколола на меч первого, потом легко вытянула оружие и, не останавливаясь, проткнула грудь второго.

Минус шесть. Половина.

Следующий поднял старый ржавый арбалет с натянутой тетивой, но в этот момент в его грудь воткнулся топор, который позади подобрала Сабрина и подстраховала подругу.

Минус семь.

Мелькнула мысль, что Сабрина мантрами может вырубить всех противников разом, как сделала это на поляне тролля. Но потом Юлия сообразила, что эти мантры вырубили бы и её. Она ухмыльнулась от пришедшей в голову глупости и с новым рвением бросилась на желавших её убить мужиков.

Крестьяне громко орали и толкались, стараясь пробиться к Юлии раньше своих товарищей. А потом за их спинами показались ещё несколько. Трое или четверо спустились по лестнице, отчего отсчёт живых можно было начинать заново.

— Нет! — прошептала Юлия и кинулась на ближнего мужика. Тот очень ловко увернулся от удара и в ответ стукнул девушку колотушкой — специальным деревянным молотком, нужным для размягчения льна, разделения его на волокна и выжимки масла. Враг ткнул колотушкой в Юлию, а когда она увернулась, ударил по телу длинной рукояткой. Сабрина помогла, схватила за колотушку с другого конца, и удерживала, пока Юлия колола мечом врага. Мужик орал от боли, но колотушку не отпускал. В какой-то момент деревяшка выскользнула из потных слабых пальцев Сабрины и ударила по висящей рядом масляной лампе.

Юлия смотрела вперёд на наседающую толпу безумных мужиков, поэтому не увидела, а ощутила за спиной жар и услышала вопль женщины. Взгляд назад всё прояснил. Колотушка разбила масляную лампу, топливо огненным взрывом расплескалось на стеллажи с книгами и одежду стоя́щей рядом Сабрины. И теперь женщина пылала, стараясь стряхнуть с себя огонь или скинуть одежду.

Мгновение понадобилось Юлии, чтобы понять, что делать. Иначе бы монахиня сгорела заживо.

— Ваня! — крикнула графиня и махнула рукой в направлении мужиков. Сейчас девушка со всей отчётливостью чувствовала ту силу, которую всю жизнь считала призраком. Ярость, гнев, острое желание спасти подругу позволили Юлии ощутить Ваню, кем бы она ни была, и направить на противников. Покалывание в руках, боль в голове, зуд на коже сопровождали желание Юлии покарать врагов.

И Ваня, превратившись в маленького тролля, пронеслась по коридору, разбила все светильники, обрызгала вспыхнувшим маслом всех без исключения мужиков и стала их степенно и методично швырять на стены и стеллажи. Крестьяне орали от боли с ожогов, ушибов и сломанных костей. Они сворачивали шеи и разбивали головы о твёрдые деревянные полки, или умирали от огня и ожогов, приносящих невыносимую боль.

Позволив Ване бесчинствовать, Юлия стянула плащ с мёртвого и сшибла огонь с Сабрины. Правый бок, шея, голова сильно обгорели и дымились. Сабрина лишилась волос, а кожа местами слезла с мяса, свисая с обугленными лоскутами. Юлия помогла монахине встать, и та всё время стонала от ужасающей боли, держась за плечи графини.

Позади вход в подвал был заблокирован огнём, быстро расползающимся по книгам и стеллажам. Впереди невидимая Ваня разметала всё в кровавые ошмётки. Части трупов с поломанными костями, где только не валялись. Стеллажи были обляпаны кровью и испражнениями испуганных врагов. Из полок вместо книг торчали скрюченные в последней агонии руки и ноги. А огонь затух. Ещё бы… Его просто завалило останками людей и залило их кровью. Но теперь Юлии придётся идти по жуткой смеси человеческих ошмётков.

— Ваня, хватит!

«Хватит, так хватит, — пожал плечами призрачный тролль».

— Иди… пари впереди, и смотри, чтобы бешеные сюда не спускались. Мы поднимаемся.

«Наверху к вашему приходу тоже всё очистить?»

— Рядом с Кориным, чтобы никого не было. Мы уезжаем!

«Поняла! С радостью исполню приказ…»

— Просьбу, — прервала её  Юлия.

«Приказ… наверное, — неуверенно повторил призрак».

— Нет, — упрямо помотала головой графиня. — Просьбу.

— Ты всё-таки лучше б приказывала, — еле слышно пробормотала Сабрина. — Твоя сила должна чувствовать твою решимость. Она должна знать свою хозяйку и беспрекословно подчиняться! Так что привыкай приказывать. Иначе… её мощь растёт, и ты когда-нибудь не справишься.

— Хорошо, — согласилась Юлия, — но пока это просьба. Я не хочу сразу терять сестру, которую знала четырнадцать долгих лет, и превращать её в некую безличную силу. Слышишь, Ваня?

«Очень отчётливо», — донеслось издалека, и Юлия поняла, что Ваня уже исполняет её просьбу: уничтожает самых грозных безумцев, которые направляются убить графиню.

Огонь позади креп, так что смерть Эльмонди-Лизы — дело считаных мгновений. Нужно быстрее уходить, пока её чары не развеялись и защита от слуг Мрака не пала.

Юлия почти тащила на себе Сабрину. Женщина едва передвигала ноги, но была в сознании и подсобляла графине как могла. Они преодолели отвратительную жижу из останков врагов, поднялись по лестнице и прошли через главную залу храма. Здесь царил хаос и разруха, а волшебные жуки разлетелись. Дым от пожара стелился вслед за Юлией, и пройдёт немного времени, и Храм Справедливости — красивейшее здание, — сгорит дотла. Последний оплот Справедливости в этом мире сгинет в огне хаоса. И королю останется лишь расправиться с Оракулами и Красными Драконами, чтобы Мрак навсегда завладел Тантарой без всяких компромиссов со Светом. И все люди станут похожи на умалишённых, которые с горящими в бреду и полоумными глазами напада́ют сейчас на Юлию. В них нет воли, собственных мыслей, нет желания мириться с кем бы то ни было. Нет жизни…

— Корин! — обрадовалась Юлия коню. Укрытый попоной, он топал копытами, как всегда, готовый к бегу. Тэльмо молодец — не стал распрягать жеребца, поэтому графине достаточно было снять попону, отвязать и перекинуть через голову удила и сесть в седло. Сложнее всего и дольше оказалось посадить в седло Сабрину. От слабости монахиня еле двигалась, но Юлии, в конце концов, удалось поднять старуху. Девушка запрыгнула позади спутницы, чтобы удерживать её, и направила Корина по улице к выходу из деревни.

Цепкие щупальца ужаса неприятно холодили спину, а в животе бушевал ураган отвращения и острого уныния, тошнило. Юлию трясло, ведь перед ней разворачивалась картина смерти: редкие масляные лампы выхватывали из темноты тела. Много. Они чёрными кучами валялись на каменной кладке и мягкой траве и не двигались. Лишь их мёртвые лица безжизненными выпученными от страха глазами смотрели в небо и темень, едва разбавленную звёздами. И все без исключения лица были женскими и детскими, словно некая сила забрала их из этого страшного мира и унесла, куда указывали глаза: к звёздам.

А мужчины…

Они в это время выходи́ли к дороге. У каждого в руках — оружие из того, что нашли в амбарах и сенях: оглобли, топоры, вилы, дубины, в общем, кто что нашёл, тем и стал сражаться.

— Эльмонди-Лиза умерла, — прошептала Сабрина. — Я чувствую это. Её мантры больше не укрывают Кагоду. Не спасут ни от потерявших разум мужиков, ни от крыс.

— Но почему тогда они не напада́ют? — уточнила Юлия, всматриваясь в злые лица и напряжённые тела, готовые вот-вот кинуться на графиню.

— Может, из-за того, что близок восход? Крысы при свете солнца точно сгинут, — предположила Сабрина. — Или есть что-то другое, что их останавливает, но тогда оно ждёт и нас.

Словно в подтверждение её слов, Корин встал на дыбы. Юлия телом ощущала мелкую дрожь животного, вызванную ужасом. В следующее мгновение девушка тоже испытала ни с чем не сравнимый страх. Деревенские ворота перекрывало шевелящееся покрывало из крыс, а посреди этого живого одеяла стояла высокая и чёрная фигура. От неё веяло смертью, и состояла она… из крыс. Каким-то непостижимым уму образом больные зверьки сплелись в чёрную человекоподобную фигуру, которая непринуждённо стояла среди мелких сородичей, упёршись подобием рук в бока.

Едва Юлия осадила Корина, фигура подняла правую руку в сторону беглянок, и графиня услышала в голове гул, похожий на скрип сотен ржавых железяк. Но в этом шуме с трудом можно было разобрать слова:

— Ты… уже должна была сдохнуть! А всё никак… Нужно тебе помочь?

— Сама кое-как! — яростно пообещала Юлия. — Без твоей помощи!

— В том-то и дело: в одиночку у тебя не получается… значит, надо помочь! Что ж, крысы мастерски провёрнут это дело…

— У них уже раз не получилось! — сказала Юлия, обеспокоенно оглядываясь. Стая крыс их окружала, постепенно сжимая кольцо. Корин нервничал и истерично ржал. Он чуял крыс, чувствовал смерть и не был готов умереть здесь, но ожидал приказов хозяйки. А Сабрина что-то тихо шептала, и Юлия удивилась, когда мимо мелькнул светящийся жук. Они же разлетелись из-под потолка храма. Девушка думала, что насовсем. Но… Сабрина призывала их теперь обратно.

— Сначала не получилось, — поправила чёрная крысиная фигура. — Надо признать, у тебя отличный конь. А ещё подруги… которых ты не заслужила. А ведь они тебя спасли ценой своих жизней! И где это всё? Теперь ты одна и в окружении стаи судных крыс! Тебя даже быстроногий конь не спасёт!

Юлия молчала, она не собиралась развлекать Азраида, — а это именно он говорил устами крысиного человека, — своим страхом от встречи с Владыкой Мрака в непонятном и отвратительном слепке из крыс. А он, так и не дождавшись реакции от девушки, пошёл в сторону беглянок. Корин вновь встал на дыбы, и Юлия едва удержалась в седле. И в этот момент шёпот Сабрины прогремел в темноте:

— Астардия бибр ла стадия! — разнеслись над деревушкой слова Сабрины на древнем языке, и в тот же миг воздух наполнился деловитым жужжанием тысяч жуков, рассекающих смрадную ночь мощными крыльями, а окружающий мрак — светом.

Юлия заворожённо смотрела, как, скучившись в облако, они облепили крысиного человека, и тот пытался отбиться от них, махая кривыми руками, но не мог. Составляющие его крысы пугались света жуков и отваливались, сливаясь с остальной массой озверевших животных. Фигура задёргалась в конвульсиях и начала распадаться, тогда Сабрина прошептала:

— Это наш шанс! Гони коня, Юлия! — И монахиня обмякла, навалившись на шею Корина.

Графиня в отчаянии пустила жеребца в галоп, уже мало обращая внимания на творившийся хаос и полчище неизлечимых тварей, словно живое море с огромными волнами, колышущимися вокруг.

Корин принял новые — смертельные — правила игры от хозяйки без малейшего колебания, видно, коню было лучше отдать всего себя бегу, чем оставаться загнанным в ловушку, и сорвался в карьер. Он промчался ровно по тому месту, где всё ещё распадался на части крысиный человек, облепленный световыми жуками, и вконец развалил чужеродную фигуру.

Одной рукой держась за удила, Юлия другой старалась не дать Сабрине свалиться. Корин бешено нёсся по полю, но девушка понимала, что надолго его не хватит. Либо упадёт от изнеможения, либо перейдёт в итоге на шаг. Но всё-таки пятьсот шагов форы у них в запасе есть, прежде чем их начнут нагонять крысы, а там… как получится! Горизонт на востоке уже вовсю алел, показывая силуэты далёких горных вершин, словно оскалившиеся зубы огромного существа, готового вот-вот дыхнуть на беглецов пылом и жаром восходящего солнца. А позади пламень от грандиозного пожара осветил поселение. Деревянный храм Балансора вспыхнул, будто состоял из сухого хвороста, и, казалось, воспламенил само небо.

«Так сгорает Справедливость, — сказала Ваня».

— Ты тоже видишь?

«Всё, что и ты. И даже чуть больше».

— Расскажешь? Ну… что видела?

«Когда сольёмся. Моя память — твоя память, но в отличие от твоей, моя не блёкнет со временем. Она всегда свежая и ясная…»

— Я должна вспомнить больше, Ваня. Мне это необходимо. Почему выбрали меня? Почему наделили такой силой? Почему я местами ничего не помню, словно меня ударили по голове? Неоднократно… Почему?.. Я хочу знать больше!

«Познаешь, когда придёт время. Когда нам никто не помешает».

Корин устал, с галопа он перешёл на аллюр, с него — на шаг. И Юлия охнула, когда увидела, как по чёрному боку разбегаются ещё более смоляные вены. Набухают, пульсируют, разрастаются и отнимают у коня всё большую площадь здоровой кожи, превращая поражённую в пепельно-серый бархат с угольными прожилками, отчего Корин стал похожим на каменного коня, вытесанного из тёмного гранита.

Они как раз взобрались на очередной холм. Отсюда восход казался намного ярче и свежее. Алое небо отвоевало у тьмы со звёздами уже полнебосвода. Вот-вот взойдёт солнце, и они победят, но…

Только не Корин. Он остановился, его бока тяжело вздымались, в лёгких булькал воздух, словно его кипятили вместо воды, а крупные ноздри изрыгали хрип. Юлия медленно, опасаясь, что конём завладело безумие, как мужиками в деревне, слезла и стащила Сабрину. Когда Юлия отволокла безвольное тело подальше от Корина, посмотрела на бедное животное.

Жеребец боролся с внутренними демонами, подселёнными Мраком. Болезнь уже снедала коня, а мозг должен был пасть в неравной схватке с безумием давно, но Корин едва стоял, трясся и косил агатовым глазом на Юлию. Он явно боролся со своим желанием ей навредить. А потом просто рухнул на колени и завалился набок, продолжая хрипло дышать.

Здесь уж Юлия не выдержала и, наплевав на безопасность, подбежала к коню и обняла за шею. От морды до задних копыт Корина аж прострелила судорога, но он выдержал и даже не посмел укусить. Но было видно, как тяжело ему даётся удерживаться. Глаз косил на хозяйку, зубы щёлкали, а губы тянулись к Юлии. А девушка, крепко обняв шею коня, едва сдерживалась, чтобы не зарыдать. Но вот последняя судорога пробежала по телу Корина, и он застыл, всё ещё грозно уставившись графиню. А затем чёрный глаз подёрнулся белёсой поволокой, и Юлия поднялась, шатко пошла к Сабрине.

Рядом уже слышался шелест и грозный писк судных крыс. Девушка подошла к монахине, встала между ней и надвигающейся крысиной лавиной и вынула из ножен клинок. Яркие светящиеся узоры поблёкли, и это, скорее всего, означало, что волшебные свойства меча слегка развеялись, но даже это теперь было бессмысленно. Крысы настигнут и обглодают как свиней, хотя у Юлии есть Ваня. Ей не вытоптать целое море судных крыс, а Юлии меч не поможет. Что он по сравнению тысячами злобных смертельных зверьков?

Ничто…

И вот во тьме угольками зажглись крысиные глаза.

Коридор показался тесным, а зала, где они спали — неуютной. Даже светящиеся жуки словно потускнели или спрятались между ветками, поэтому казалось, что в Храме сгустился мрак.

— Сабрина! — крикнула Юлия, но ответом было лишь гулкое эхо, несколько раз обогнувшее залу. Скамейки, на которых спала спутница, пустовали, а бельё было раскидано по полу, словно некто разъярённый расшвырял тряпки в гневе. Сердце зашлось в бешеном ритме. Дыхание сбилось. Опять? Снова? Неужели, Юлия потеряет Сабрину, ставшую за день ближе любого человека в этом мире? Единственную, кого девушка знает и кому доверяет?

«Туда, — сказала Ваня, указывая на распахнутую дверь. — Кровь на косяке».

— Спасибо! — Юлия бросилась к двери, за ней находилась крутая винтовая лестница с кованными узорными перилами. Графиня быстро сбежала вниз. Масляные лампы, висящие по сторонам, мягко освещали узкий коридор, сухой каменный пол и стеллажи вдоль стен. С фолиантами!

— Столько томов! — прошептала Юлия, быстро и тихо следуя коридором между стеллажами. Слева полки с книгами в белой обложке, справа — с чёрной. Будто специально рассортированы по принадлежности. Светлые к Свету, тёмные — к Мраку. Словно символ Справедливости — та самая капля, разделённая надвое. А дерево… книги изготовляют из дерева!

Коридор закончился обширной залой, почти всё пространство которой было заставлено полками с книгами. На небольшом свободном клочке залы стояла сплетённая из веток лавочка-алтарь, стол перед ней был опрокинуn, и бумаги, колбы, другие предметы для письма оказались раскиданы по полу. На лавочке возлежала Эльмонди-Лиза, навалившись на сидевшую Сабрину, рядом стоял разъярённый Энцо Барвоа. Ведьмак направлял на женщин лезвие меча, привязанного к плечу сломанной руки, пока освобождённое от ткани предплечье, уже почерневшее и взбухшее, неуправляемо болталось рядом с телом. Другой рукой Энцо сжимал щёлкающую зубами судную крысу, а с Эльмонди-Лизой творилось нечто ужасное. Старуха часто-часто дышала, а на шее разрастался угольный цветок из вен и артерий, словно по ним разносилась по телу чёрная смерть.

— Ты заразил её! — крикнула Юлия.

— Да-да! — безумно вращая глазами завопил Барвоа. Лицо покраснело, а с губ капала слюна. Он ткнул лезвием в сторону Сабрины. — И эту заражу, если ты не поможешь мне!

— Да что же ты за ведьмак такой?

— Какой? — закричал Энцо. — Хоть куда! Я очень славный ведьмак! Чернокнижниц щёлкал на раз! Я вас вижу насквозь…

— Но ведь Сабрина не ведьма! У неё нет силы, она…

— Все вы так говорите, когда любую ведут на костёр! Все себе на уме, кто же хочет гореть? Но прежде чем раскроется цветок, завсегда бывает бутон. Именно он скрывает гнилое нутро. Именно его я всё время срезаю и уничтожаю! Пока не раскрылся…

— То есть, ты всегда отправлял на костёр простых женщин? — поражённо спросила Юлия. — Которые ещё не проявили себя как ведьма?

— В этом мире каждая баба — колдунья! — зло рявкнул Энцо, понимая, что лучшая защита — нападение. — Была бы моя воля, поубивал бы всех. За просто так… на всякий случай… и тогда бы в мире точно всё стало хорошо!

— Ты зло! — прошептала Юлия.

— Я — человек! — оборвал её Барвоа. — Порождение Мрака это — ты! И твои подружки-старушки! Их я убью первыми!

— Но они не ведьмы! — вновь попыталась образумить ведьмака Юлия. — И этим ты лишь доказываешь, что сам служишь Мраку! Как король. И даже не подозреваешь об этом!

— Какая несусветная чушь! — крикнул Энцо и поднял привязанный к руке клинок к лицу Сабрины. — Но я не убью тебя сразу. Мне нужна твоя помощь. Ты ведьма, а значит знаешь толк в лечении ран. Помоги мне, иначе твоя подруга умрёт. Верни мне мою длань!

— Что? — удивилась Юлия. — Сломанную руку?

— Ты изувечила, тебе и лечить, — кивнул Энцо. На всякий случай он помахал лезвием перед лицом Сабрины.

— Но я не могу! — воскликнула Юлия. — Ты понимаешь это?

— Тогда она умрёт! — Барвоа кивнул на Эльмонди-Лизу, затем на Сабрину. — И она умрёт. Потом умрёшь и ты, когда эти две не смогут распространять свои чары и сдерживать судных крыс.

Юлия покачала головой.

— Ты не слышишь, что я тебе говорю? Я не могу излечить твою руку!

Энцо ухмыльнулся и едко заметил, не слушая девушку:

— Впрочем, ты уже можно сказать мертва! И с каждым мгновением всё мертвей и мертвей. Не убили тебя мы с Эльмиром, так вездесущий Азраид натравит своих служек, и всё…

— Заткнись, Энцо, — сказала Юлия, поднимая меч. — Я хоть умру вольной, а ты так и останешься марионеткой Азраида… Отпусти их, иначе пожалеешь!

— Ты хочешь меня устрашить? Чем ещё ты можешь меня напугать? А, ведьма!

— Смертью, — уверила молодая графиня, — ибо последнее, что я сделаю в жизни, это покромсаю тебя.

— Ты — ведьма! — безумно заорал во всё горло Энцо. Привязанный к руке клинок дрожал перед лицом Сабрины. — Ты просто ещё одна отвратительная ведьма! Вам нет места в мире!

«Хватит! Ваня, заткни этот грязный словесный ручей!» — устало приказала графиня Ване, и та материализовалась позади Энцо в виде сэрила, который держал в мощных лапах огромный меч. Одним взмахом она перерубила руку в суставе, а привязанный к плечу клинок разлетелся мелкими осколками. Барвоа заверещал словно умирающий поросёнок и схватился за руку, забыв, что в другой зажата судная крыса. Бешенное животное не растерялось и тут же вцепилось в кровавую культю мужчины. Тот завизжал ещё громче и отшвырнул крысу в книжный стеллаж. Зверёк стукнулся об дерево, шмякнулась на пол и, подёргиваясь, застыла. Сабрина смотрела на всё спокойно, она-то как раз уже видела нечто похожее, когда Юлия расправилась с троллем. Не обращая внимания на вопли раненого Энцо, Сабрина повернулась к Эльмонди-Лизе и попыталась её осмотреть, расстегнув хламиду на груди, но там чёрный узор из вен лишь стал явственней, расчертив бледную старческую кожу.

— Делайте, что должны! — прошептала Эльмонди-Лиза. — Я ещё немного сдержу крыс, но потом… лишь Тёмный дракон в горах. Он ждёт своего наездника. Даже после смерти…

— Хочу знать, что надо королю! Какую цель он преследовал, когда убивал мою семью? — произнесла Юлия, едва призрачный сэрил поднял жалкого Энцо над полом за шкирку словно котёнка. — Поведай мне! Исправь, что натворил! Иначе много людей погибнет! Тысячи…

— Да плевать мне на этих людей! — сла́бо произнёс Барвоа. Ведьмак уже еле двигал обескровленными губами. — Чем больше вас, тварей, погибнет тем лучше!

Юлия провела по горлу пальцем, и сэрил воткнул в Энцо сзади огромный невидимый меч. На глазах Сабрины на теле ведьмака образовалась страшная рана. Гигантский меч почти разрезал Энцо вдоль вместе с одеждой, и мужчина, два раза дёрнувшись, застыл. Затем тело медленно опустилось на пол — Ваня бережно уложила мёртвого, ведь в ведьмаке всё ещё скрывались такие нужные Юлии све́дения о ненавистном короле.

— Получается, мы ничего не узнаем? — тихо спросила Сабрина.

— Ещё не всё потеряно, — сказала Юлия и хотела что-то сказать Ване, но её прервали.

В залу, дико вращая глазами, вбежали мужики. У одного в руках вилы, у другого оглобля, у третьего кувалда. Выражение безумия на лицах не оставляло Юлии выбора.

Пока Ваня занималась телом Энцо, графиня ринулась в бой.

Мечу не тягаться с палкой, и теперь, когда на девушку набросились мужики с горящими безумием глазами, Юлия осознала эту простую истину и приняла её, как само собой разумеющееся.

Кровь молодой графини взбурлила, а жажда боя возобладала над разумом и, выкрикнув что-то маловразумительное, но грозное и пробуждающее ярость, Юлия с размаху воткнула меч в глаз ближайшему мужику. Гневно взвыли остальные, когда упал их первый товарищ, и победно заорала Юлия, выдёргивая меч из падающего тела. Девушка словно оказалась на тренировочном дворе родного замка и теперь была готова использовать не игрушечный меч, а настоящий, отцовский.

Р-р-раз! И оглобля второго безумца разрублена напополам.

Р-р-раз! Яркая восьмёрка, и мужчина сначала лишается правой руки, а затем валится на пол, потеряв и вторую.

Меч работал на удивление легко. Входил в тело, как нож в масло в руках стряпухи на графской кухне.

Р-р-раз! Юлия наклонилась, уходя от удара кувалдой. Как недальновиден этот мужик! Зачем тяжёлым молотом наносить странные боковые удары, если тебя увлекает вслед за ней? Из нижнего положения девушка пустила меч вверх, и безумный мужик бросил кувалду и схватился за рассечённый пах и живот. Бедняга ещё долго пытался удержать в разорванных штанах выпадающее на пол хозяйство. А кишки и другие органы шлёпались в лужу вытекшей из него же крови.

«Славно ты их порубала!»

— Я думала, что не смогу никого убить, — печально сказала графиня, осматриваясь, тела мужиков ещё дёргались. Энцо тоже возлежал в луже собственной крови, а Эльмонди-Лиза шептала защитные мантры, но уже тихо. Слишком негромко и сла́бо. Жизнь вот-вот покинет её, и тогда судные крысы и безумные люди ворвутся в подвал. — Об этом так страшно думать, но когда приходит время действовать… само как-то получается.

«Умоляю, не строй из себя недотрогу! Ты целый день провела в яме с телами, вставляла дубы в ноги троллю, спасала трупы детей и тащила их через поле, заполненное крысами, могла бы и привыкнуть».

— Ну конечно, ты же привидение, для тебя, вероятно, легко убивать.

«Я не призрак, забыла? А некая твоя сила. Даже обидно. Но обиднее то, что я изменить ничего не могу. Твоё желание, и я... убиваю. И ничего невероятнее нет того, что я ныне видела, дорогая Юлия! А сегодня ты играючи убила уже троих без моей помощи, а с моей — ещё и четвёртого. Энцо».

— Это уже не люди, — поморщилась Юлия.

«Какие бы они ни были, все же они люди. Не отрицай этого. И ты их разделывала, словно мясные туши на бойне, не без моей помощи, конечно».

— Это точно. Даже как-то неудобно за Азраида, у меня лишь штанина разодрана, — устало согласилась Юлия и повернулась к Энцо. — Может, есть способ всё же вытянуть рассказ из ведьмака?

«Из мертвеца?»

— Ну ты же тоже мёртвая, но говоришь…

«Это разные вещи… и вообще… я это ты…»

— Да ладно, не бойся. Я знаю, ты хочешь мне помочь. Эльмонди-Лиза сказала же, что ты можешь так с трупами.

«В этом мире есть вещи, которые даже привидения избегают. А я к тому же не призрак».

— Скажи ей… — подала голос Сабрина. — Что… — и женщина повернулась в ту сторону, где, как она считала, находилась невидимая для неё Ваня. И обратилась прямо к ней. — Ты лицезришь эти трупы? С каждым нашим шагом вослед королю на нас будут насылать всё больше врагов. И это лишь падаль, новые вороги будут много сильнее и опытней. В конце концов, Азраид разъярится и придёт сам. Хотя не представляю, как он это осуществит, но… С каждым нашим шагом враги будут сильнее. А уж в том, что он дал знать о вас… о нас королю, я и не сомневаюсь. Много ли у нас шансов? Без твоей помощи ни Юлия, ни тем более я, не справимся и тоже превратимся в призраков. Ты этого жаждешь?

«Великие боги… Конечно, хочу! Ладно-ладно, помогу, так и быть…»

Юлия перестала видеть Ваню, зато шевельнулся истерзанный Энцо. Дёрнулся раз, второй и сел подобно мягкой тряпичной кукле. Его глаза развернулись в разные стороны, и Энцо заговорил сразу двумя голосами, которые сливались в один. Своим и Ваниным в голове Юлии.

— О! Здесь много интересного, — глаза Барвоа завращались, как у испуганного хамелеона. Сабрина прикрыла рот от неожиданности. — Но ты попала в точку: ведьмак из него никакой. Эльмир Третий исправно платил ему за то, чтобы Энцо «назначал» ведьм и колдунов по его указу. Этот удел поджидал всех графов, что посмеют противиться воле короля. Та же участь ожидала и нашу семью.

— Но зачем? — изумилась Юлия и размозжила мечом голову очередного мужика, забежавшего в залу.

— Двадцать лет назад, когда граф помог королю разделаться над ведьмами и колдунами в королевстве, Кардан ушёл на покой и как сама знаешь, занимался семьёй и дочерями, мало обращая внимания на то, что происходит вне его владений. А там все двадцать лет творилось ужасное. Властелин Мрака Азраид разгневался на короля за то, что тот склонил чашу Весов Справедливости на сторону Света. Он подослал к нему необычайно красивую ведьму, в которую Эльмир Третий безумно влюбился и взял в жёны. С того момента и началось падение короля в про́пасть, где властвует Мрак. Азраид просто так не сдастся. Он собирается отвоевать мир у Владыки Света, который к тому же уже давным-давно возлежит на землях Мрачноземья в виде Великого Хребта Аспекса и вряд ли сможет препятствовать Азраиду, и править в нём, так как считает себя незаслуженно забытым, а ещё… он хочет забрать и земли, что лежат за Великим Хребтом и никогда не относились к Азраиду. В отместку. За каждую сожжённую ведьму он возьмёт сотню лет правления. Понимаешь, сестра, что будет твориться в мире на протяжении нескольких тысячелетий?

Юлия слушала сестру, вернее, Энцо, из которого Ваня вещала. Девушка вспоминала графский замок, земли и деревни, через которые проехала, и думала: «Неужели смерть и запустение пришли в этот мир навсегда? Так не должно быть!» Она помнила эти леса и поля цветущими, а деревни и города оживлёнными и растущими. А теперь? Словно по этим местам прошла скверна и заразила всё вокруг болезнями и смертью.

Как можно целых двадцать лет не замечать, что с королевством, в котором они живут, творится что-то неладное?

Но наверное, можно. Кардан уединился и создал семью, и отдал всего себя ей. Поэтому девочки взрастали в любви и заботе, когда граф всегда дома и каждой из дочерей уделяет внимание. Они были его отдушиной и его искуплением перед миром, в котором Кардан уничтожил вместе с королём много… очень много ведьм. И оно вон как повернулось… А может ещё что помешало Кардану распахнуть шире глаза и видеть надвигающуюся угрозу? Эту тайну Юлия вряд ли когда раскроет, но, может быть, ключики к загадке девушка отыщет в ответах короля, которого собиралась наказать?

А он, государь, пал под чарами посланницы Владыки Мрака и стал его наместником на земле. И руками Эльмира Третьего Азраид отомстил Кардану ди Ванэско, уничтожив, раздавив бывшего борца с нечистью, а заодно и всю его семью, чтобы стереть из будущего любой намёк на грозного и доблестного в прошлом графа. Но… не до конца. Юлия-то ещё жива!

Молодая графиня гневно нахмурилась.

— Но что же нам делать? — печально спросила Юлия. — Нам не совладать с Азраидом.

— С ним и не надо, ответила Сабрина. — Азраид заперт меж мирами, и здесь показаться не решится. А вот король знаем, куда пошёл и зачем.

— Зачем же? Что он забыл за Сизыми горами в землях Оракулов и Красных драконов?

— Оракулы и Красные драконы слывут поклонниками Справедливости, — продолжил Энцо, вращая мёртвыми глазами и повинуясь силе Вани. А Юлия в этот момент чувствовала распространяющийся по телу могильный холод, будто она только что залезла в объятия трупа. — В то время, когда Эльмир Третий и наш батюшка, досточтимый граф ди Ванэско, освобождали Тантару от засилья ведьм и колдунов, Оракулы и Красные драконы ушли за Сизые горы, чтобы не видеть творящейся несправедливости. Ведь чаша Весов Вселенского Равновесия излишне качнулась в сторону Света, а значит, права Владыки Мрака оказались несправедливо попраны. Он взбеленился и отомстил графу, чью семью истребил. А перед этим и королю, чьими руками Азраид теперь уничтожает привычный нам мир и чьими десницами хочет стереть с этой земли Оракулов и драконов, которые закрыли глаза, когда попиралась Справедливость.

— Давай дальше, — повернулась она к Энцо и передразнила Ваню. — «Пока мы не потеряли тело».

— Так вот, — невозмутимо продолжил Барвоа. — Пока Азраид будет всеми силами препятствовать тебе и присылать своих безумцев, скитающихся по этой земле, Эльмир Третий возьмется за Оракулов и драконов. И в итоге победит, чем ввергнет Тантару, а затем и другие королевства этого мира во Мрак.

— И значит, сестра, я могу спокойно перерезать себе горло и присоединиться к тебе?

Энцо не ответил, он как-то странно разинул и закрыл рот, будто ему не хватало воздуха, а потом вдруг обмяк и упал на землю. Перед Юлией замерцал призрак, и Ваня серьёзно сказала:

«Я была бы не против. Но я от тебя неотделима. Ты ещё не постигла этого, так как нам помешали выполнить слияние. Но когда-нибудь осознаешь».

— Юлия, — заговорила Сабрина, отвечая на вопрос вместо Вани. — Я обязана тебе помочь чем могу. Я не могу допустить, чтобы Справедливость навсегда исчезла из этого мира. Но позволь предупредить, путь тернист, и даже мне непонятно, чем для нас обеих дорога закончится.

— Говори, — тут же ответил Юлия. — Мне всё равно, что случится со мной, главное — король. Хочу догнать его и остановить. Я лишь этим могу насолить Властелину Мрака.

— Хорошо. Ты не замечала, но с каждым убитым тобой или Ваней, — так, кажется, её зовут, — а также с любым поглощённым призраком или вновь испущенным духом твоя сила растёт. За Сизые горы прорвёмся — они лишь предгорье Хребта Аспекса. Но… Ни Оракулы, ни Красные драконы ни тебя, ни тем более меня не послушают. А нам надо, чтобы они вступили в бой с королём и его воинством.

— Что же делать?

— Тебе надо поговорить с Тёмным драконом, красные на него точно обратят внимание…

«Но он же уже лет сто мёртв! — подсказала Ваня. — Я копалась в голове Энцо и узнала об этом. О нём слагали легенды, когда родителей наших родителей ещё не было на свете».

— Но он же уже лет сто мёртв! — повторила за Ваней Юлия.

— Я хотела сказать, что тебе надо поговорить с его призраком, который как раз и обитает в Сизых горах…

— Мне?

— Скорее, Ване, — сказала Сабрина. — Но… что нам остаётся?

— Совсем мало, — кивнула Юлия и уставилась в полутьму, а потом в проём. Там раздавались робкие шорохи и пыхтение, будто графиню окружали, но ещё не могли решиться на нападение безумные мужики, отравленные судными крысами и подосланные Азраидом. Надо спешить

— Вам пора уходить, — еле слышно прошептала Эльмонди-Лиза. Её бледное лицо почти полностью покрыла сетка ядовитых чёрных вен. — Я сдерживаю из последних сил. Слушай Сабрину, вам необходим Тёмный дракон…

«Больше всего нам нужно выбраться отсюда целыми, — как бы между прочим заметила Ваня».

— Сколько у нас есть времени? — спросила Юлия.

— Несколько мгновений, — прошептала Эльмонди-Лиза. — Идите же! Не теряйте даром драгоценных минут! Их может не хватить!

Она тихо застонала от боли и напряжения, закатив глаза, а женщины, торопясь, выбежали из залы.

Проснулась Юлия от невыносимого желания справить малую нужду. Зря графиня после плотного ужина не озаботилась этим вопросом. В Храме всё ещё царил полумрак, а жуки размеренно гудели, создавая ореол таинственного волшебства, творившегося под сводами здания. Девушка подняла голову и с завистью посмотрела на Сабрину. Женщина сладко сопела, досматривая сны, чего Юлия, благодаря естественному позыву, оказалась лишена. Ну ничего, она быстро сбе́гает и вернётся, доспит.

Юлия спешно вскочила и удивилась: отчего-то болевшие мышцы и синяки почти не беспокоили графиню. Она оглянулась и, наконец, уставилась наверх. Эти жуки определённо творили магию. Самую простую, но действенную. Под их жужжание и магический свет быстрее восстанавливались силы и излечивались раны. Это хорошо, а то иначе, через несколько дней на графине живого места не останется, — столь интенсивны оказались два дня в плане борьбы за жизнь. Поэтому Юлия и взяла с собой отцовский меч. Мало ли что случится, пока она будет сидеть среди садовых кустиков…

Про сад тоже что-то говорили, но Юлия забыла уже. Поэтому сначала пошла в дверь направо, откуда пришла встречающая их Эльмонди-Лиза, но проход оказался закрыт. Затем графиня проверила вход налево и попала в короткий коридор с пятью новыми дверями. Дальняя как раз и вела в храмовый сад.

Сладкий запах цветов окружил и едва не одурманил девушку. Такого обилия чудесных ароматов она не знала и на замковом дворе, где мать выращивала цветы. Разнообразие местных растений поразило Юлию. Какие-то она узнавала: гарпты — ярко-алые и огромные, тенестаи — пышные и фиолетовые, тардинции — белые, светящиеся в темноте, карцонции — ядовитые, но светло-синие с безумным запахом, заставляющим девушек хотеть, а юношей желать, такионии — цветы знати, умирающие в руках простолюдинов, возможно, из-за выступающего на них пота. Другие цветы графиня никогда не видела. И они были прекрасны, и пахли столь восхитительно, что прикоснуться к ним было самоубийством, если помнить те же карцонции… Оттенки цветков слегка отдавали синевой — Энея опустилась за горизонт, и теперь только Яон лил свой призрачный голубой цвет на землю.

Юлия обошла клумбы и гравийной тропинкой углубилась в сад. Там под тенью вишнёвых кустов можно было уединиться. Она прислонила мешающийся меч к кусту напротив. И здесь появилась Ваня:

«Он сияет, ты знала?»

— Кто светится? — От неожиданности графиня едва не подпрыгнула, позабыв, чем занимается, но вовремя опомнилась. Потом натянула исподнее и штаны, завязала пояс, и только после этого повторила вопрос.

«Меч, — ответила Ваня и красиво «нарисовалась» рядом с отцовским оружием. — Раньше подмечала?»

Только теперь Юлия поняла, что поставила меч под голубой свет Яона, пробивающийся сквозь листву. В зазоре между ножнами и гардой что-то сла́бо блестело. Девушка медленно подошла к мечу и подняла его, рассматривая строгие чёрные ножны, в виде полумесяца гарду и удобную рукоятку, обмотанную кожей.

— А ведь я его ещё не рассматривала, — сказала она. — Всё времени не было, а когда вынимала из ножен по темноте, он не светился. Ни в замке, ни во время драки с пастухом.

«Тогда не было лун. А сейчас есть Яон. Может, в этом дело?»

— Не знаю, — задумчиво сказала Юлия и быстрым движением извлекла клинок. Очень лёгкий. Легче был только тот, что отец велел выковать для неё — совсем маленькой девочки. Из блестящей стали с выгравированными узорами и неизвестными символами. Как же он был красив! А рисунки ещё и светились.

— Интересно, — задумчиво спросила Юлия, — а как клинок себя ведёт, когда в небе одна Энея? По-другому? Знаешь, мне сейчас кажется, когда клинок засиял, то стал много легче. Может, он поглощает свет Яона и так напитывается неким магическим свойством, которое делает металл легче? Как же влияет на меч Энея?

«А что ты чувствовала, когда держала его в руках при восходе Энеи?»

— Мне хотелось броситься в бой. Казалось, что меня изнутри наполняет ярость и злость и невиданная энергия и сила, вот только… не с кем было драться в тот миг. Вокруг бежали мёртвые свиньи, а их пожирали крысы.

«Вот и ответ».

— Яон делает этот меч  лёгким и острым, а Энея делает того, кто его держит злым и яростным? Непобедимым?

«Очевидно же».

— Мне нет, — ответила Юлия и подняла меч в сторону Вани. — Давай сразимся? Отчего-то совсем спать расхотелось. Заодно вспомню кое-что из техники…

«О, да! Как похоже на людей! — воскликнула Ваня и захлопала в ладоши. — Раз спать не хотим, то давай гоняться за призраками! Делать мне больше нечего…»

— Ты не фантом, забыла? — в тон ей воскликнула Юлия. — Ты же слышала Эльмонди-Лизу. Ты должна подчиняться мне!

«Ха! Разбежалась!»

— Ну, Ваня! Ну, пожалуйста! — жалобно попросила Юлия. — А потом сразу поговорим о нашей с тобой природе и слиянии. Надо же когда-то  начинать?

«Ладно! — согласилась Ваня. — В кого превращаться? В сэрила или тролля?»

— Что? В тролля теперь тоже можешь? — удивилась графиня.

«Во все, что ты видела когда-то. Но в чудовищ интереснее».

— Тогда, конечно, в тролля, только… в маленького. А то настоящему в этом саду и развернуться негде будет. Сможешь? Но так: я бью мечом, а ты, как настоящая — отлетаешь и отходишь.

«Ну, держись!»

Ваня вместо похожей один в один на Юлию девушки стала миниатюрным, в рост человека, каменным троллем. И в руке призрачного монстра внезапно появился огромный и несуразный меч, словно тесак мясника, но в несколько раз больше даже меча Юлии. И Ваня, не раздумывая, обрушила его на графиню.

И девушка неосознанно, как и учил отец, парировала удар близкой к гарде частью меча. Оттолкнула клинок Вани и ударила сама, стараясь, чтобы удар пришёлся на среднюю или верхнюю часть меча. И при этом девушка слегка потянула меч к себе… как учил отец, чтобы противник не выбил оружие. Ваня-тролль отразила удар и нанесла верхний нисходящий, призванный разрубить Юлию пополам, но графиня парировала и слегка отошла. Удар, как и положено, пришёлся по нижней трети меча, а движение в сторону — отклонило меч Вани. Тяжёлый клинок выбил шикарные искры и уткнулся в землю, позволив Юлии провести серию косых ударов по корпусу чудовища, отчего из призрачного камня высекались эфемерные же искры, а тролль отступал. В завершение Юлия перехватила меч обратным хватом и закрутила восьмёрку, всякий раз доставая Ваню верхней частью меча и нанося быстрые удары его острой частью.

«Охренеть не встать! Ты всё помнишь!»

— Точно! — с удовольствием выкрикнула графиня и пошла на тролля с новой атакой. Девушку переполняло чувство удовлетворения: она совсем не забыла азы боя на мечах, а наоборот, тело, как механизм, помнило все приёмы и движения, словно их в Юлию вложили и записали огненными скрижалями, от которых никогда не отделаться. Внутри всё ликовало. Ведь, как оказалось, она не совсем беззащитна перед лицом Мрака и его наместника в Тантаре — короля! И у графини есть боевые знания, а также этот необычный и славный меч и Ваня — неведомая сила, умеющая превращаться в любое виданное Юлией существо и подчиняющееся ей. В теории…

И девушка в припадке вдохновения наступала на Ваню. Она вертела мечом восьмёрки и кольца. Колола, рубила, отбивала тяжёлые удары тролля. Постоянно перемещалась, чтобы не быть предсказуемой и потому пойманной хитрым противником. Вспоминала, как наносятся верхний, — сверху вниз по голове и плечам, средний, — по корпусу до бёдер, и нижний — по ногам — удары. В порыве вдохновения она танцевала вокруг Вани, превратив освещённую Яоном ночь в бальную.

Должно быть, для непосвящённого их бой выглядел забавно: Юлия в одиночестве, словно умалишённая, бегала по саду и размахивала мечом, выкрикивала ругательства, смеялась и с кем-то разговаривала. Но никто так и не вышел к ним, никто не увидел этого странного танца.

Зато Юлия помнила всё слишком хорошо, чтобы печалиться. Отец успел наработать в ребёнке навыки отличного воина, прежде чем испугался своего решения и прекратил уроки. И хотя Юлия не знает, что именно предшествовало столь кардинальной смене настроения Кардана, — этот момент словно вырвали из памяти, — она бесконечно благодарна отцу за занятия с ней, а не записал в бальные танцовщицы как остальных дочерей. Юлия просто не представляла себя в роли светской львицы и сплетницы, вынужденной, как сестры, проводить каждый бальный вечер за бесконечными скучными разговорами и однообразными танцами.

Юлия сделала па, уходя от удара Вани, вывернулась и серией жёстких ударов по её огромному мечу, выбила призрачное оружие из рук невидимого тролля, затем победно поднесла остриё меча к горлу Вани.

«Ну ты и фурия!.. — ухмыльнулась Ваня-тролль. — А строила из себя полную неумёху, а как переживала, а как ныла…»

— Я не ныла! — возразила Юлия, одной рукой стирая крупные капли пота со лба, а другой продолжая направлять меч на Ваню. — Это ты сочиняешь уже!

«Может, уберёшь от моего горла клинок, — на всякий случай уточнила Ваня. — Я не то, чтобы боюсь, ведь призраки не умирают, но всё равно неприятно».

— Ты не призрак, — помотала головой графиня, опуская меч. — Или не совсем призрак. Ты продолжение меня. Я чувствовала это, пока мы сражались. Каким-то неведомым образом мне передаётся всё, что ты делаешь. Тело наливается тяжестью. Голова то кружится, то плывёт как от дурмана. В руках и ногах покалывает. И эти чувства усиливаются. Раньше совсем не было, а теперь… вот.

«Значит, ты считаешь правдой слова Эльмонди-Лизы?»

— Не знаю, — пожала плечами Юлия. — Мне всё ещё хочется верить, что ты моя умершая сестра, но в этом много противоречий. И я боюсь, правда в том, что я всю жизнь верила в ложь.

«Значит, слияние? — тихо спросила Ваня. — Не попытаешься, не узнаешь».

— Да, — кивнула Юлия. — Пора попробовать.

Девушка вернула меч в ножны и отложила его.  Сама же удобно устроилась на мягкой траве между кустами аргозии — ярко-алых с огромными бутонами цветов. От них очень нежно пахло, и дурман аргозии издревле использовался в качестве успокаивающего ингредиента для медитаций. Об этом Юлии когда-то давно сообщила Карла. До увлечения астрономией она увлекалась всем остальным. Совершенно всем, и проводила всё время в библиотеке, отчего знала больше любой сестры из семьи. Может, даже больше отца с матерью.

Напротив Юлии уселась Ваня, она слегка улыбалась и смотрела на сестру, пока та готовилась — закрывала глаза, успокаивалась и расслаблялась, дышала полной грудью ароматом аргозии, чтобы помочь мыслям погрузиться в себя и сосредоточиться на слиянии.

Какое-то время Юлии мешали далёкие крики мужчин, оборонявших Кагоду от крыс, но потом дурман аргозии возымел верх над разумом, и девушка оказалась вдруг в стенах родного замка. А вокруг сидели мама, графиня Мария, и семь дочерей. Старшая, девятнадцатилетняя красавица Юлия, семнадцатилетняя хрупкая и нежная Лилия, чьей руки добивался предатель Ильрик, слегка полная, но очень умная Карла, худая и нестройная Люсия, и совсем юные — Сесилия и Юстифа, и пятилетняя проказница Глория — живая и весёлая, будто и не сожгли её два дня назад.

Воздух в груди спёрло, дыхание Юлии перехватило, а в внутри образовалась пустота, которую нечем было заполнить, слёзы готовы были политься из глаз, а сил сдерживаться совсем не оказалось, но… Юлия не смогла ни заплакать, ни скрыться от приносящих невыносимую боль образов сестёр. Они все сидели рядом с Ваней и дружелюбно улыбались Юлии.

Наконец, Ваня кивнула и протянула к Юлии руки, а сёстры одобрительно улыбнулись.

«Начинаем?»

Вместо ответа, Юлия подняла десницы навстречу призраку, и две похожие друг на друга девушки соприкоснулись ладонями. Графиня ничего подобного раньше не испытывала. Между их пальцами словно проскочила искра и уколола подушечки. Но Юлия не отдёрнула руку, а наоборот, стала расправлять её, чтобы коснуться ладонью. Покалывания усилились, Ваня закрыла глаза и, кажется, наслаждалась каждым мгновением — настолько довольной выглядела. А Юлия чувствовала, как покалывание и тепло поднимаются по рукам к плечам, распространяются на грудь, торс, ниже... вызывая жгучий зуд между ног и сладкую негу в сосках, а потом тепло охватывает голову. Юлия падает в чёрную бездну, которая внезапно растворяется одной каплей света и…

Девица оказывается там. В далёком-далёком детстве, где она маленькая, чем-то испуганная и очень расстроенная девочка, а перед ней отец на коленях. Он притягивает маленькую Юлию к себе и крепко обнимает. Его руки, словно защита, закрывают от всего внешнего и страшного, но девочка не может забыть, как Ваня упала с башенной стены. Юлия плачет и не может успокоиться. Спазмы истерики сотрясают маленькое тельце, а отец не отпускает, лишь крепче сжимая свои сильные руки.

— Она… — всхлипывает Юлия и не может полностью выговорить ни одного слова. — Я… не… она… упа… я… не… не… я…

— Тише… тише, Юлия. — говорит отец и мягко поглаживает по спине, отчего спазмы начинают утихать, а неконтролируемый тремор проходит. — Я знаю, что это не ты. Мне не следовало держать башню открытой. Вашей няне нельзя оставлять вас наедине, а слугам допускать вас к крыше. Кто-то поплатится…

— Она… она… встанет? — наконец, выдавила из себя Юлия. — Она вылечится? И… и… всё… будет как… всегда?

— Да, милая, да! — прошептал отец. — Всё будет, как прежде. Но Ване придётся оставить нас… навсегда.

— Нет! — закричала Юлия и попыталась покинуть объятия отца, но он не выпускал. — Нет! Я не хочу! Пусть она останется! Пусть вернётся! Пусть…

Что-то заполнило маленькую девочку, какое-то злое и страшное чувство. Оно захватило её целиком и с яростью вырвалось наружу. Отец отлетел на несколько шагов и покатился, а когда  поднялся, то в его глазах застыл ужас. Он явно не ожидал от дочери ничего подобного. А та лишь в ярости кричала:

— Я хочу, чтобы Ваня вернулась! Пусть она придёт! Пусть никуда не уходит! Пусть…

— Тише, дочка, тише! — прошептал Кардан и пополз к дочери на коленях. На щеке набухала кровью только что полученная ссадина, а волосы выбились из-под шляпы и растрепались. Хотя отца раздирал страх, он не испугался и приблизился к Юлии. А как иначе? Она же его дочь. И пока она, терзаемая чувствами — болью и злостью — кричала и ругала весь мир, граф вновь обнял дочку и не отпускал, пока та не успокоилась.

— Всё будет хорошо…

— Не будет! — крикнула взрослая Юлия, и связь с призраком разорвалась. Графиня хватала ртом воздух и… плакала. Ваня удивлённо смотрела на сестру.

«Разве ты этого не помнила?»

— Нет, — прошептала Юлия, смахивая слёзы. — Всё, что касается твоей смерти, туманно. Впервые с того момента я это вспомнила.

«Ну так не останавливайся! Чем крепче связь, тем чётче воспоминания. Когда мы сольёмся полностью, ты станешь целой, и воспоминания окажутся снова твоими».

— Ты права, — всхлипывая сказала Юлия и подняла ладони навстречу рукам Вани. — Продолжим…

Но в этот момент кто-то выскочил из Храма и рухнул наземь, едва сделав несколько шагов. Юлия поспешно подбежала к упавшему и узнала Тэльмо. Мальчик был сильно бледен и часто-часто дышал. Его белое нательное бельё окрашивалось кровью на груди. Ладонями он зажимал страшную рану — сквозь пальцы пузырилась кровь, а воздух с хрипом вырывался при каждом вздохе — пробито лёгкое.

— Что случилось? — спросила Юлия, помогая зажимать рану. Руки девушки тотчас увлажнились тёплой неприятной жидкостью, но она не отпускала.

— Там… — прошептала Тэльмо, словно через силу. Его глаза с надеждой смотрели на Юлию, а руки дрожали. Графиня ощущала, как содрогается его тело. Страх смерти раздирал Тэльмо, но он выдавил из себя слова. — Там внизу… ваш спутник… Пленник… Энцо… Он вырвался!.. Он схватил… всех!

Мальчик судорожно пытался вдохнуть, но воздуха не хватало. Несколько хриплых вдохов, вытаращенные от ужаса глаза, и обмякшее тело — всё что осталось от мальчика, недавно подававшего еду и заправляющего постели Юлии с Сабриной.

— Энцо! — зло прошептала Юлия, сжимая кулаки. — Как же он мне надоел!

Девушка подняла меч отца, постояла мгновение, успокаиваясь, и шагнула в Храм.

— Ваня, ты со мной?

«Я всегда с тобой! А теперь ещё ближе. Осталось закончить ритуал и тогда ты станешь настоящей всесильной ведьмой».

— Потом обязательно завершим! — отмахнулась Юлия и добавила: — Я не хочу быть ведьмой. Но хочу стать сильной. Чтобы отомстить! Чтобы никогда не допустить смертей близких, хоть их почти и не осталось…