Серия «Менталитет догоняющего, книга»

Мы прибыли в Экил-Саир перед самым рассветом, за призрачным видом широкой пристани темнота окутывала этот дремлющий город в сердце Африки. Весьма быстро я познакомился с несколькими интересными собеседниками, когда наш маленький двухэтажный корабль добирался сюда двое суток. Наиболее долго за это время я общался с одним из дипломатов, посланным в эти края для урегулирования недавно возникшего здесь конфликта, мы разговаривали с ним об истории данного противостояния, о возможном будущем этих земель и даже о Боге. Именно с этим человеком я находился рядом, в числе прочих ожидающих наблюдая как пелена тумана просеивает впереди холодные контуры суши. Показавшаяся сначала подложка набережной с четырьмя пришвартованными к ней затемнёнными суднами приобретала затем силуэты многочисленных людей, мечящихся на её поверхности в окружении расставленных везде факелов. Только немногим позже мы получили возможность увидеть за ними узнаваемые образы высотных строений в окружении плотной зеленееющей растительности джунглей.

— Ну вот мы и на месте - произнёс дипломат, разодетый теперь в чёрный представительный костюм и раскуривающий сигару. - В городской администрации можете найти мои контакты. Будет время, загляните к нам, познакомлю с моими коллегами, им есть что рассказать о своей работе.

Пиджак и брюки тёмно-серого оттенка, присутствующие на мне в данную минуту, определённо казались намного скромнее. Выполненные из овечей шерсти, они не раз выручали меня - и в длинные холодные ночи, и в солнечный зной при долгих прогулках. Накрахмаленная белая рубашка сопутствовала им на моём теле, скромно отмечаясь у горла с галстуком зелёного цвета. Удерживая жёлтую сумку, я также следил за чемоданом сзади. Его подарили на моё тридцатилетие, произведённый из чёрной грубоватой кожи, он пережил со мною немало испытаний. Также представлялось важным следить за ногами, дабы вычещенные мною коричневые туфли не продавили соседние граждане. По мере своих возможностей, пребывая сейчас в одном из лучшего из находившегося у меня, я выполнял определённые усилия достойно соответствовать моему авторитетному компаньону.

- Всенепременно на обратном пути, - ответил я. - У нас отправление через двадцать минут, ждите примерно завтра вечером, если дела закончатся благополучно.

Дождавшись подхода к суше, я крепко пожал ему руку и быстро взошёл на тротуар набережной, сразу же расспросив находящегося рядом человека о местонахождении нужной мне экспедиции.

- Идите налево, - посоветовал он. - Там обычно сосредотачивается весь транспорт, не относящийся к городу. Вам помочь с багажом?

Не раздумывая я согласился и мне выделили помощника, молодого юношу в специальной бордовой форме, он следовал вместе со мной и тащил привычным для себя образом мой довольно увесистый чемодан с вещами. Торговцев вокруг, казалось, было не меньше чем посетителей, зазывающие крики доносились беспрестанно, пришлось в итоге купить газету, только лишь для того, чтобы показать свою отвлечённость чтением. Сработало, надо заметить, великолепно и мы с носильщиком пробирались отныне значительно легче, выбираясь понемногу к многочисленным грузовикам и автобусам у левой стороны пристани. За те несколько десятков метров, уворачиваясь от прохожих, выглядящих иногда невероятно импозантно, также изловчившись не утыкаться на множество расставленных повсеместно ношах, я испробовал на себе, казалось, бесчисленное колличество запахов, постоянно дополняющихся к господствующему здесь аромату воды. Мешанина из специй, едкой гари, благоухания фруктов и неизменно преследующей отовсюду пахучестью влажного текстиля - всё это переливалось друг в друга, смешивалось и опять разделялось, представляясь уже некоторым сопутствующим мне существом, имеющим физические характеристики, будто живым и докучливым, где-то ласково поглаживающим своей приятной мягкой формой, где-то внезапно ударяющим, словно кулаком, почти нагоняя меня в состояние обморока. Сам город, разделяясь с набережной плотным сероватым забором, метра два в своей высоте и выполненный, как мне показалось, из покрытой бетоном деревянной ограды, только единожды распахнулся у главного входа. Там, в широком проёме, не имеющем ворот, я заметил уходящий вдаль проспект, с двух сторон наполненный домами, обычно чёрными и четырёхэтажными, с редкими вкраплениями низкой или высокой застройки, окутанный сейчас, будто гирляндой, паутиной сверкающих ламп, преимущественно оранжевого или жёлтого цвета. Бывали среди них и другие оттенки, часто мерцающие, относящиеся, как я понял, больше к рекламным вывескам, наполняя улицу в дополнение к фарам автомобилей, плывущих вперёд и назад активным потоком, разнообразием красивых огней. Людских фигур в этом проспекте также имелось немало, в основном движущихся по тротуарам, иногда заступающих на дорогу, словно пытаясь отстановить проезжающий транспорт. Наступающая сейчас утренняя дымка сглаживала этот вид, как дивная картина он застопорился в моём сознании, похоже - навсегда, и грозная сила годов, обычно забирающая часть нашей памяти, не сможет воспротивиться мне когда-нибудь воспроизвести его до мельчайшей детали.

— А город большой? - спросил я, задержавшись у главного входа и внимая обаяние проспекта.

— Много, - отстранённо произнёс юноша по-английски, словно вопрос этот задаёт каждый второй.

Ещё через минуту, продвигаясь налево, мы преодолели, наконец, шумное пространство набережной. Голоса людей сменились на рычание двигателей, первые лучи Солнца озарили нам площадку для транспорта, недавно лишь только пребывавшую во мраке ночи. Она разделялась с территорией пристани тонкой полоской зарослей, справа от неё располагалось множество ресторанных домиков, с яркой привлекающей рекламой и энергичной музыкой у своих дверей.

Распознать необходимую мне процессию было достаточно просто, только одна череда транспорта находилась здесь среди автобусов и открытых машин. Вытащив из своего кармана небольшой листок с номером, я двигался вдоль уткнувшихся друг в друга закрытых грузовиков. Через примерно минуты четыре мне удалось отыскать нужный из них, его как и остальные здесь нагружали кладью расхаживающие постоянно туда сюда люди. У необходимой мне грузовой машины я встретил женщину средних лет, европейской наружности и с длинными белыми волосами, аккуратно убранными назад, чтобы не мешать так помогать рабочим. Она была одета в серую футболку без рукавов и свободные шорты песочного цвета, её тёмно-серебристые туфли стояли возле колеса, носить поклажи босиком, судя по всему, ей представлялось комфортнее.

- Доброе утро! - поздоровался я, заплатив носильщику и отправив его обратно. - Меня зовут Ян, нам предстоит сегодня ехать вместе!

- Очень приятно! - сказала она с заинтересованной интонацией. - Будем знакомы! Моё имя Соня.

Голос её показался мне слегка грубоватым, однако же, внимательно посмотрев ей в лицо, я увидел в ней весьма мягкого и открытого человека. От неё пахло манго, хотя, возможно, моё недавнее дегустирование всех, по-видимости, существующих запахов в мире привнесло в эту оценку некоторую погрешность. Здесь же она представила мне женщину из местных, работающую медиком и одетую в зелёную униформу. Имея заплетённые волосы чёрного оттенка, эта довольно юная дама скромно поприветствовала меня, подняв свою руку с большого расстояния.

- Говорили что с нами будет Антон - произнёс я. - Может быть вам помочь?

- Не стоит, - ответила Соня. - Мы справляемся, но скоро отправление. Антон мой супруг уже почти девять лет. Наши мальчики в баре "Райский приют". Зайди к ним и пусть собираются. Ты здесь в первый раз?

- Да, - сказал я. - Как найти этот бар?

- Он среди других, - разъясняла Соня. - Имеет картинку бананов у входа. Там он единственный такой, найдёшь без проблем.

- Не знаю как выглядит Антон. - произнёс я. - Есть у него характерные особенности?

- Поверь мне, Ян, ты его узнаешь, - заверила Соня с небольшой долей юмора в голосе.

В момент рассвета слоняясь между ресторанными домиками, я дважды повстречал людей, предлагающих расслабиться. До сих пор точно не знаю что это означало тогда, но оба раза я отказался. Бары здесь походили на сараи из крупных веток, иногда с окнами без остекления и с доносящимися в большинстве из них энергичными ритмами чего-то барабанного. Повсюду рядом были слышны мужские и женские затяжные пения, смыкающиеся в единый неразборчивый ансамбль. Фонари и лампочки, окрашенные в различные цвета, мигали беспрестанно в такт окружающим звукам. Наконец, я увидел разыскиваемое заведение, едва ли заметное среди прочих, если только не постараться отыскать его специальным образом.

Внутри требуемого мне домика оказалось довольно просторно, много света охватывало всё пространство этого места. Почти все находящиеся здесь двенадцать столов были пусты, только за одним из них сидели двое мужчин и множиство ребятишек, слушающих этих взрослых затаив дыхание. Немногим позже я заметил бармена в дальнем углу помещаения, заинтересованно внимающего звуки и протирающего бокалы в руках. Лишь один человек имел в этом заведении белую кожу, этот короткостриженный брюнет лет сорока пяти рассказывал сейчас что-то остальным, другой взрослый повторял за ним на ином языке. За мгновение они все посмотрели в мою сторону, отвернувшись следом как были в прошлом.

- Секунду, - произнёс белый мужчина когда увидел меня.

Его хрипловатый, немного прокуренный низкий тембр ярко звенел, словно захватывая собою всё помещение. Одетый в серую вязанную кофту и коричневых брюки, внешним состоянием он выглядил слегка помятым, но глаза его взирали сейчас необычайно живо. Рослый чернокожий мужчина возле него был подчёркнуто худым, не имея на голове волос и находясь в дорогом чёрном костюме, он придерживал своими руками такого же цвета шляпу. Белый человек сделал очень серьёзное лицо перед располагающимися напротив ребятишками.

- Мальчик закричал, - выпалил он с экспрессией. - Разбойники уже собирались разделаться с ним, как вдруг послышылся странный звук. Негодяи обернулись, и что же они увидели? Дракон пришёл! Он вернулся спасти его маленького друга!

Второй мужчина перевёл эти слова и дети восхищённо загудели.

- Как бежали! - продолжал белокожий мужчина. - Так бежали негодяи, сверкая пятками! Скатывались куборем, уносились восвояси! Больше их не встречали, а наш мальчик и дракон стали отныне лучшими товарищами!

Он встал из-за стола и подошёл ко мне, учтиво протянув руку и назвав своё имя.

- Ян, - произнёс я, пожав её. - Мне говорили, что вы любитель рассказывать истории.

- Всё зависит от моего собеседника, - ответил Антон. - Некоторые любят тишину и тогда я молчу. Хотя, скажу откровенно, разговаривать мне нравится больше. А это наш переводчик, Кофи.

Антон представил мне второго мужчину.

- Почему здесь дети? - спросил я, пожав следом руку Кофи. - Это же вроде как бар.

- Днём это место используется как школа, - объяснил Антон. - Бармен здесь, кстати, учитель математики. Ему же надо знать операции с числами. Но и правописание он тоже, в общем-то, преподаёт уже немалое время.

Мы втроём подошли к человеку за стойкой. Этот слегка полноватый мужчина, обладая едва заметными волосами чёрного цвета, находился в рубашке с короткими рукавами. Его одеяние представляло из себя причудливое сочетание насыщенно-зелёных, блекло-лазурных и светло-оранжевых узоров.

- Дети знают что драконов не существуют? - поинтересовался я, поздоровавшись с барменом.

- Когда вырастут, тогда поймут, - немного с грустью ответил Антон. - Я верил, что Санта Клаус настоящий, и в некоторые периоды моей жизни это было чуть ли не единственное, что ещё держало меня в эмоциональном тонусе. Мой двоюродный брат увлекается литературой, он сказал мне однажды важную для него мысль, после того как прочитал Достоевского и узнал про такую героиню там, Наста Филлип ...

- Настасья Филлиповна, - вспомнил я. - Это из его "Идиот".

- Точно, - произнёс Антон. - Ну вот, мой двоюродный брат сказал мне после этого, что писатели часто не отражают действительность в своих книгах, некоторым образом приукрашивают её. В результате читатель получает своего рода надежду в душе, что любовь и благородство ещё существуют. Главное при этом вовремя понять, что в жизни может быть совсем по-другому, что мы находимся среди меркантильности и постоянной борьбы за лидерское положение. А литература здесь служит лишь возможным дополнительным инструментом для успокоения внутренних переживаний, обретения сил верить и жить дальше, сохранить у себя в дальнейшем так называемую человечность.

- Оставаться идеалистами, - подвёл итог Кофи с хорошо различимым акцентом. - Доброта, правда, любовь...

Его голос показался мне чрезвычайно низким.

- Вы действительно родились в пятницу? - спросил я переводчика. - Или сейчас имена дают независимо от значения?

- С этим у нас строго, - ответил Кофи. - Правда, не знаю как в других землях Африки.

- Ты должен попробовать местный алкоголь, - сказал Антон, закуривая сигару. - Пробирает сильно. Нам предстоит непростой путь, тебе сделали необходимые прививки?

Бармен не понимал наш язык, от переводчика он получил несколько слов и налил в два стакана прозрачную жидкость.

- Да, - ответил я, выпивая из первого стакана и ощутив небольшой персиковый вкус этого сильно крепкого напитка. - Только меня лихорадило дня три.

- Меня тоже, - заверил Антон. - Побочная реакция бывает часто. Не бойся, это всё исследовано. Я надеюсь, тебе не страшно встречаться с дикими зверями.

- Придётся? - спросил я, наслаждаясь спазмом лёгкости от алкоголя.

- Скорее всего нет, - ответил Антон, пыхтя сигарой и также выпив из другого стакана. - Мы поедем через наших союзников. Если будут обстрелы, придётся уходить в лес. Так что запасись прочной обувью и плотной одеждой. У тебя есть?

- Безусловно, - сказал я. - Мне сказали, что скоро отправляемся.

Попрощавшись с детьми и барменом, мы втроём двинулись на улицу, значительно посветлевшую от наступившего утра. Яркие прежде огни реклам теперь почти не различались, звуки песен встречались не так часто. Мы прохаживались вдоль нашей колонны, выкуривая табак и разговаривая на различные темы.

- Значит вы писатель, - сказал Антон, помахав рукой знакомому прохожему. - Можете изобразить происходящее здесь более привлекательным, не скованы правдой как журналисты.

- В этом месте и так красиво, - сказал я. - Только немного капает. Погода ожидается хорошей?

- Недавно были дожди, - объяснил Кофи. - Должно быть относительно благоприятно.

- Есть ли у вас неуместные темы для обсуждения? - спросил я, уже заприметив Соню рядом с грузовиком.

- У нас вполне доверительно, - сказал Антон, подумав несколько секунд. - Разве что про сексуальные обряды не хотелось бы рассказывать, в частично женском коллективе. Я их тебе потом напишу, если хочешь, на бумаге.

Внезапная очередь накрыла автомобиль слева, оставив на его пуленепробиваемых стёклах несколько широких кратеров. Человек в машине снова надавил педаль газа, прилагая усилия держать руль так, чтобы людей впереди было немного. Задетый проездом кулер для приёма воды резко отлетел в сторону, разбив находящуюся рядом стеклянную перегородку, так что осколки посыпались огромным колличеством, ранив собою, по всей видимости, кого-то из присутствующих неподалёку. Дорога к лестнице казалась длинной в бесконечность, отметившись в себе ещё как минимум двумя покалекченными. Неизбежно разбитыми от настолько стремительного вторгающегося автомобиля стали три примыкающие к правой стороне здания кабинета, люди в них, к счастью, отделались лишь испугом, спрятавшись мгновенно за пределы массивных столов. Машина развернулась, получив ещё не менее десятка огнестрельных пуль в свою поверхность, и снова зарычав, немедленно устремилась к лестнице следующего уровеня.

Организованный пандус для лиц на инвалидных колясках хорошо помогает сейчас, так что автомобиль, направляясь вверх по лестнице, почти не вилял при своём движении и на полной скорости взобрался на второй этаж. Немногочисленные люди, находившиеся там возле ступенек, уже оповещённые грозным звуком гарланящего мотора, смогли лишь на пару секунд заметить, как поднимается эта машина над уровнем пола, должно быть, на половину метра. Снова прозвенели разбитые стёкла, женские крики на короткое время стали наиболее слышимым звуком в этом месте, пока не утонули в мощи вновь заревевшего двигателя. Автомобиль развернулся частично на подлёте, сейчас осталось только вырулить непродолжительной правой дугой, заранее успев скрыться от пришедших в себя работников мужского пола, метнувшихся к находящемуся рядом помещению с оружием. Простора на втором этаже значительно больше, посетители и сотрудники ещё присутствуют, но водитель красной машины почти не задевает их, на полной скорости пробивая массу стеклянных перегородок. Эта внезано появившееся здесь махина, как разбушевавшийся дикий зверь, то мчится через внутренние помещения здания, то устремляется к периферийным отделам рядом с окнами, неизменно оставляя после себя груды остолков и разбитых предметов. Где-то вблизи к одной из несущих стен она приостанавливается, как обычно уже получая в своём направлении выстрелы из револьверных и автоматных очередей, стёкла её водительского и лобового окна приобретают новые отметки пуль, одна из которых впервые ранит сидящего в плечо. Развернуться теперь намного труднее, доступен лишь путь в обратную сторону, гарантированно обеспечивая собою возможность новой раны или даже смерти, но более подходящего решения сейчас не просматривается.

Машина благополучно для своего водителя добралась к лестнице вниз. Предупреждая заранее громко звенящим сигналом о своём присутствии, она значительно с меньшей скоростью пробирается мимо зажатых по краям ступеней встречаемых. Ожидающие на первом этаже полицейские высвободили из своего оружия всё имеющееся, серьёзно повредив кузов автомобиля, великим чудом только незначительно ранив человека в ней. Специальные шины вынесли попадания нескольких пуль, управление теперь представлялось труднее. По некоторой инерции машину выбросило на автоматы с кофе, развернуло против часовой стрелки к выходу, но будучи оборудованным турникетной системой, образовавшийся путь ещё не представлял возможности для выезда. Спасительной для такого положения оказался небольшой отдел предварительного досмотра, полностью выполненный из стеклянных перегородок, так что повернувшись вправо на маленький градус, автомобиль с победоносным рёвом пробил его на высокой скорости, минуя уворачивающихся сотрудников и случайных граждан. Не задевая встреченную на своём пути растительность, машина выскочила за пределы здания, через большое стекло витрины оказавшись на переходной области прилегающей территории и только успев получить в свой задний бок немногочисленное колличество дополнительных выстрелов.

После непродолжительного тротуара для прохода людей, находясь погружённой в утренние лучи солнца под безоблачным синим небом, эта местность имеет в себе только два направления для передвижения транспорта. Одно из них уходит далеко влево, через ограждающие её по границам множественные блоки садовых участков, извивается там довольно заковыристо и не подходит оттого водителю по текущей задаче. Вторая дорога простирается надолго вперёд, будучи прямой и с хорошим асфальтированным покрытием, она устремляется в своём развитии к более многолюдным районам города. Раны плеча и туловища извещают водителя красного автомобиля наваливающейся болью и медленно просачивающейся кровью сквозь плотные ткани костюма. Полицейская волна через устройство прослушки ревёт без перерыва, участок извилистой дороги успели перекрыть, так что выбор другого пути оказался теперь удачно правильным. Сирены патрулей замаячили позади, они пока что далеко и позволяют водителю сделать второй снимок, вытащив предварительно листки бумаги из щели пассажирского кресла. Четырёхполосная магистраль по две полосы в каждом направлении, обрамлённая простирающимся слева полем с зеленистой травой и тянущейся справа сероватой набережной ведёт собой к массивам разноцветных пастельных домиков, аккуратно выстроенных по краям морского залива. Выполнив снимки очередных пяти листков, водитель почувствовал внезапный упадок внимания, приступ ослабленности не давал точно распологать бумаги к телефонной камере, несколько кадров получились смазанными и не подходили такими для отправки по интернету. Мужчина за рулём не сдавался, его движения походили на действия роботизированного механизма, когда голова и корпус тела обращены вправо, к пассажирскому сидению, руки поворачиваются топорно, словно элементы промышленного манипулятора, нажатие кнопки для снимка происходит только при соблюдения достаточной фокусировки.

Впереди показались машины полиции, их звук сирен ещё не доносился оттуда своим истошным высоким гулом, но мерцающие искры на крышах этих патрулей уже различались достаточно однозначно. Недостроенный мост у самого моря смог бы, вероятно, помочь автомобилю красного цвета, за которым гоняется сейчас, похоже, все силы правопорядка города, съехать на другое своё основание, будь только работы по его возведению закончены до этого момента. Кромка дуги этого моста возвышается на десятке метров, благополучно начинаясь со второго берега и обрываясь на две трети пути, оставляя на ближайшей к нарушителю стороне только маленькое предварительную область с полупрозрачной стеклянной будкой. Второе мостовое перекрытие между краями залива находится сильно дальше, оно хоть и функционально в своём завершённом виде, но расположено слишком близко к подъезжающим навстречу машинам преследования. Красный автомобиль резко поворачивает вправо, на полной скорости примкнув к недостроенной площадке ближайшего моста и частично разбив своим передним корпусом остекление строительной будки. Нарушитель успел за пару секунд сделать ещё одно фото бумаг, когда машины полицейских за его спиной метались по обоим направлениям. Дождавшись нужного момента, преследуемый человек рывком перевёл коробку передач на задний ход, через секунду его автомобиль устремился в сторонний проём набережной, между плотно рассаженными друг с другом зданиями. Сметая властно на узком пути этой строго пешеходной улочки различные встречающиеся столики и скамейки, оставленные велосипеды, лёгкие поклажи чего-то неизвестного, пугая людей, волею судьбы оказавшихся здесь и прячющихся сейчас насколько возможно, машина нарушителя обратным движением пробиралась выше, к другой транспортной дороге, параллельной с нижней у залива. Полиция не отступала, её патрули настырно преследовали человека в красном автомобиле, передним ходом добираясь иногда в пределы видимости и вплотную нагоняя его как бешенные монстры.

Транспортный поток верхней дороги успел пропустить машину нарушителя, пересёкшую его из проёма между домами и на высокой скорости пробившую витрину расположенного напротив помещения. Следовавшим за ней автомобилям полиции, также выпрыгивающим из места среди зданий, повезло значительно меньше - первый из них столкнулся на полном ходу с одним из проезжающих легковых такси. В образовавшийся за мгновение затор попадали всё новые прибывшие, как из проёма, в качестве других патрулей, так и передвигающиеся на этой трассе, не способные вовремя понизить скорость. Нарушителю в преследуемом автомобиле оставалось лишь выполнить несколько снимков, он сфотографировал очередной листок бумаги и отправился по левому направлению дороги, уже отмечая вдали другой её стороны мерцающие сирены возникшей полиции. Все результаты, полученные камерой телефона, автоматически направлялись по инернету, так что человеку в красной машине не было потребности каждый раз нажимать ещё одну кнопку дополнительно.

Несколько минут красный автомобиль нарушителя вилял по близьлежащим улочкам, обманывая следовавшие за ним силы правопорядка убавлением и наростанием высокой скорости, пытаясь спрятаться на время среди возможных закоулков, задевая собою различные встречающиеся на пути объекты и несчастных прохожих. Силы у его водителя были уже на исходе, внимание иногда отключалось, боль в ранах казалась теперь нестерпимой и выполнять те предыдущие свои действия, как сохранение вдавленными нужные педали или точное удержание положения руля, отныне давалось намного сложнее. Машина нарушителя выбралась, наконец, из тесных прежних оков зданий, сначала на открытую дорогу вниз, уносящую обратно к окружающим залив областям, затем же, по непомерным законам обстоятельств, будучи окружённой с остальных направлений, ей не было выбора далее, кроме второго от моря, полностью достроенного моста, ещё позволяющего скрыться на противоположной его территории.

Сделав последний снимок, человек в красном автомобиле уже изрядно лишился крови, действовал теперь не так рассудительно, поведение его походило сейчас на выполнение инструкций, с хорошо различимой задержкой. Промчавшись на втором мосту предельно быстро, он только заметил слева от себя знакомые сирены патрулей, машинально свернул направо, к единственной дороге, заканчивающийся собой недостроенным перекрытием у моря. Возникшие с его стороны пастельные строения быстро сменились бетонными ограждениями, с бесконечной водной гладью за ними. То было последнее, что он заметил, когда его автомобиль на полной скорости, мгновенно достигнув предела моста, попал в складированные там каменистые блоки. Некогда сидевшие рядом птицы за миг встрепенулись и устремились кружиться, постоянно гарланя выкриками. Красная машина нарушителя, без шансов выживания человеку в ней, превратилась сейчас в груду металла, с видимыми у своей поверхности клубами пыли и языками огня. Среди прочего, выбрашенного из неё от высокой скорости, были и несколько листков бумаги. Пожелтевшие от времени, они плыли на ветру в разные стороны, осядая где-то неподалёку. Два из них поглотила вода снизу, но тот первый, с которого и происходил текст, сохранился целым и упал возле разбившегося автомобиля, на асфальтированной поверхности. Аккуратным карандашным почерком, с нарисованным подобием карты и видом пристани у массива пальм, он начинался словами "Мы прибыли в Экил-Саир перед самым рассветом"...

Красивая женщина исчезала с нашего вида. Мой новый знакомый Ян догнал её, на довольно продолжительном расстоянии от меня, так что я едва замечал, как они вдвоём переговариваются. Всего через минуту они подошли ко мне.

— Это мой друг Макс, — представил меня Ян, женщина при этом недоверчиво улыбнулась. — Нашу обворожительную спутницу зовут Анна. Можно ваше творение?

Я отдал ей листок бумаги, наблюдая при этом, с нескрываемым удовольствием, как её глаза прочитывают мой текст, передающий и текущую обстановку, и её сексуальное одеяние, и её характерные черты лица, и даже номер городского транспорта, остановившегося сейчас неподалёку.

— Каждое слово начинается с другой буквы, — скромно уточнил я. — По отношению к предыдущему. Своего рода текстовое фото на память.

— Великолепно читается? — поинтересовался Ян и вытащил из своего кармана другой клочок бумаги, совсем маленький. — Мы договаривались...

Анна убрала мой листок в зелёную сумочку, выведя затем на бумаге Яна несколько цифр.

— Мне пора, — сказала она своим волшебным звонким голосом, улыбаясь — Звоните!

Её чувственный цитрусово-цветочный аромат был ещё долго с нами, когда она скрылась в толпе проходящих людей.

— В будущем, наверное, это будет сложнее, — произнёс Ян, протягивая мне клочок бумаги с цифрами Анны. — Сейчас у нас ещё получается удивлять...

Почтовое отделение находилось рядом, оставалось лишь перейти оживлённый перекрёсток.

— Надо отослать бумаги, — сказал Ян. — Ещё и эту странную монету. Видел когда-нибудь такие?

Я обратил внимание на его ладонь, с зеленеющим внутри неё куском металла, округлой формы и довольно крупного диаметра. Вся эта металлическая штука была исписана непонятными знаками, с маленькой дырочкой насквозь, в одном из её краёв располагалась словно вкраплённой другая часть, уже жёлтого цвета.

— Смотри что я заметил, — произнёс Ян. — Эта жёлтая область будто соединяет в себе три фигуры: квадрат, окружность и треугольник. Поэтому выглядит как четырёхугольник, но с одной дуговой стороной.

— Знаешь что там написано? — спросил я о знаках на монете.

— Нет, — ответил Ян. — Возможно, это очень древняя монета. Хотя, по виду и не скажешь, правда?

Мне тоже вдруг пришла мысль, что состояние этого куска металла крайне хорошее для чего-то с историей хотя бы в столетие.

— Думаю не задавать лишних вопросов, — сказал Ян. — Просто отошлю её по назначению.

— А бумаги? — спросил я. — Тоже неизвестного содержания?

— В них о крушении одного самолёта, — ответил Ян. — Произошло, кажется, лет восемь назад.

Мы быстро миновали перекрёсток, допивая из стаканов и откуривая сигареты.

— Скажу теперь, наверное, последние из того что знаю, — произнёс Ян, когда мы подошли к месту назначения. — Хочешь писать что-то серьёзное, тогда кто-то из твоих героев должен погибнуть. Это превносит глубины в твоё произведение, хотя и выглядит жестоко. Очень невинная жертва отпугивает твоего читателя, есть что-то неправильное в бессмысленном страдании. Поэтому, если можешь, старайся либо делать своего ушедшего героя с нелицеприятной подноготной, либо избери его среди отъявленных негодяев. Так у твоего читателя по завершению книги будет это всецело приятное ему чувство вселенской справедливости. Есть в нашем мире, конечно, и другие люди, для которых беспорядочное насилие представляет собою лучший интерес , но таких, по моему опыту, значительно меньше. С другой стороны — многие пользуются этим приёмом, когда один из главных или случайных героев погибает, отдавая читающему это надолго сохраняющееся в душе сожаление...

Никогда ещё прежде я не присутствовал в этом месте. Почтовое отделение, необходимое сейчас Яну для выполнения поручения Виктора, было объединено в единое здание с распологающимся здесь же по соседству железнодорожным вокзалом. Снаружи это большое помещение выглядило серым каменистым параллепипедом в один этаж, без рассаженых у его стен многочисленных деревьев оно воспринималось бы любым наблюдающим как угрюмое и непривлекательное. Мы зашли с Яном через главный вход, массивные коричневые двери пропустили нас тугим скрипом, приоткрыв затем огромного размера зал, с панорамой на десяток путей, наполненных в своём великолепии стоячими и движущимяся вагонными составами. За этим транспортом простирались далее бесконечные жилые застройки, но сам вид, который я наблюдал сейчас, нравился мне до глубины души своим невероятно открытым, рукотворно образованным, технологично воссозданным живописным шармом.

— Да, красиво, — заметил Ян моё восхищение. — Такие виды сами взывают расписывать их текстом или красками. Писатель с опытом, например, по одному слогу может определить психологическое состояние автора. Иногда читаешь и чувствуешь, замечал такое, наверное, как не состыкуются грамотно слова, фразы скудные, эпитетов и оборотов мало, нет энергичности в повествовании. Но бывает и обратное, когда текст гармонично слаженный, ты смакуешь каждое предложение, наслаждаешься его построением и красноречием. Мой первый роман был стилистически отвратным, многие так начинают и здесь главное не останавливаться, постепенно твоё сознание преобразовывается и медленно начинает перестраиваться, доставляет удовольствие в дальнейших результатах.

Освещения в здании находилось достаточно, в дополнении к уличному Солнцу имелись здесь различного вида подсветки, так что обшее пространство вокруг нас казалось несколько красноватым. Встретив сидящую за столом пожилую женщину, я согласился помочь ей проверить адреса, будучи способным, тем не менее, слышать как недалеко присутствующий от меня Ян общается с представительницей службы почтовых отправлений.

— Хочу заказать международную доставку, — произнёс он этой миловидной девушке. — В письмо можно положить такую монету?

— К сожалению, нет, — ответила сотрудница. — Вам придётся отправлять посылку. У нас есть малогабаритные размеры, также и для вашего случая, прекрасно всё поместится.

— Хорошо, — согласился Ян. — Где и что заполнить?

— Мне необходимо уведомить вас также, — произнесла девушка, — Что доставлено ваше отправление будет только через одиннадцать месяцев, то есть примерно в середине июня 1955 года.

— Хоть одиннадцать лет, — сказал иронично Ян. — Меня это отныне не касается.

Взяв формуляр, он минуты две провозился с расписыванием необходимых данных. Работница отделения уже заранее приготовила небольших размеров коробку, затем внимательно проверила документы Яна, сверила информацию на его заполненном бланке, выверенными движениями положила несколько листков бумаги с круглым металлическим предметом, напоминающим монету, в картонную упаковку и заклеела её специальной клейкой лентой, в довершении громко, словно молотком судьи, поставив штамп опломбирования.

Посылку доставили вовремя, несколько раз она поменяла адрес, минуя страны, континенты, иногда пропадая и чудом потом обнаруживаясь, завершив свой путь в одном из отделов полиции. Беловолосая женщина в синем длинном платье, уже продолжительное время заведовавшая в нём хранилищем, не изменяла своим установкам подходить к занимаемой должности скурпулёзно и полностью в соответствии правилам. Когда в очередной её рабочий день за решёткой пропускного окошка возник средних лет мужчина в чёрном деловом костюме, представившийся новым следователем, взамен прежднего, за жизнь которого сражаются в эту минуту врачи из-за недавнего покушения, эта худая ворчливая дама без промедления затребовала в свой адрес необходимые разрешения.

— Идите к начальству, — произнесла она, изучив поданые им документы. — Без его подписи и специальной печати ничем помочь не смогу.

— Ты посмотри там внимательно, - буркнул новоприбывший. - Она хоть есть у тебя, посылка?

— Ничего вам смотреть не буду! - женщина выговорила по слогам, повысив голос.

Мужчина вздохнул, раздражённо посмотрев на оранжевые стены, которые окружали его в эту минуту, также заприметив камеру наблюдения, коих здесь, очевидно, было немало. Он забрал документы и отправился в кабинет номер 16, на приём к руководству, спустившись на первый этаж здания, напичканного высокотехнологичными устройствами на каждом своём закоулке. Кабинет начальства, расположенный за новомодными в эти дни полупрозрачными стенами, представлял из себя обширную зону с красивым видом на море. Синева водной глади хорошо гармонировала оттуда с мягкой зелёной лужайкой, что в дополнении к солнечной погоде в этот день придавало всему окружающему атмосферу безмятежности. Представительный брюнет в прямоугольных очках, рассиживающий сейчас в чёрном костюме, разговаривал по телефону за белым столом, одновременно поправляя фиолетовый галстук и едва раскачиваясь на кожанном серебристом кресле. Направо от него, за чёрным столом гораздо меньших размеров, сидел блондин в сером костюме, вдумчиво прочитывая что-то на бумагах, представляясь вероятнее остального, согласно более скромному поведению и комплекции, помощником руководителя.

— Что за бардак у вас тут, — грубо сказал новоприбывший. — Времени и так мало, ещё и подписи я должен собирать.

— Ты кто? — спросил человек за белым столом.

— Мама Афинская, — выпалил новоприбывший, также кинув ему на стол рекомендательные документы. — Совсем расслабились, не удивительно у вас человека едва не грохнули. Жив он, кстати?

— Говорят, состояние нестабильное, — ответил мужчина за белым столом, положив трубку и просматривая бумаги посетителя. — На его смену прибыл, значит? Тоже следователь, как я вижу? Ну что же, будем знакомы, руководитель здесь я, все вопросы об этом деле исключительно ко мне. Курируется всё это на самом высшем уровне. Мне говорили что на замену появится сотрудник только к вечеру.

— До вечера у вас тут половину участка перебьют, — сказал новоприбывший, встав у окна. — Если будете так работать. На счету каждая секунда, некогда возиться.

— Мы перезваниваемся с депортаментом каждый час, — сообщил руководитель. — Подожди минут десять, всё детально рассмотрим.

— Не пойдёт, я же сказал — отнекивался прибывший. — Будешь сам потом объяснять почему у тебя жмуриков в отделе подрастёт на порядок. Копают под вас серьёзно, ты совсем не врубаешься?

Руководитель неуверенно взял трубку телефона, набрав четыре цифры внутреннего номера.

— Принеси мне все материалы по делу о нашем происшествии, — сказал он сотруднику на другом конце связи.

— Ту коробку с бумагами и железкой пусть не забудет, — прервал его новый следователь.

— Знаешь о них тоже? — удивлённо спросил руководитель.

— Давай быстрее, я могу сам забрать, времени крайне мало, — поторопил его новоприбывший.

— У нас строгий регламент, — объяснил руководитель, снова потом обращаясь в трубку связи. — Не забудь ту посылку, всё что есть там приноси сюда и дело это крайне срочное. Всё прочее сейчас отложи, жду тебя буквально через пару минут.

Закончив с этим звонком, он нервно качался в собственном кресле, то посматривая время на своих часах, то поглядывая на вид коридора.

- Другая информация есть? - спросил новоприбывший, осматриваясь в кабинете.

— Нам мало сообщают, - ответил руководитель. - Высокий уровень секретности. Я слышал только имя той женщины, которая проживала здесь несколько лет...

- Марта, - сказал новый следователь. - Она находилась в этом городе с 1993 по 1996 год.

- Да, - произнёс руководитель, закуривая. - Ты это знаешь тоже, я вижу.

— А приходили за коробкой другие? - спросил новоприбывший.

- Я был в отпуске, - сказал руководитель. - Возможно, мой заместитель видел подобных людей.

Последнюю фразу он произнёс громче, так что его помощник отвлёк внимание от работы.

- Были здесь трое, - ответил заместитель. - Четыре дня назад, примерно в одиннадцать.

— Двое женщин и один мужчина, - попробовал уточнить новоприбывший. - Блондинка и рыжеватая, средних лет. Мужчина - брюнет, очень манерный такой, с низким голосом.

— Точно, - сказал заместитель. - Ещё у них значки такие странные были, я сразу запомнил.

- Пальмы у блондинки и мужчины, - продолжил новоприбывший. - У рыжеватой был значок с неизвестным зверем, похожим на кошку, с перечёркнутой мордой.

— Вы их знаете? - спросил заместитель.

- Мы встречались, - ответил новоприбывший. - Если появятся снова, то ничего им не сообщайте. И про меня тоже молчите.

— Они враги? - спросил руководитель. - Это они пытались грохнуть нашего?

- Высокий уровень секретности, - ответил новоприбывший, подойдя к окну. - Просто ведите себя тихо, они могут быть опасны своими потенциальными возможностями. За ними влиятельные силы, вам уж точно не стоит их беспокоить.

Руководитель встал из стола, подойдя к новоприбывшему вплотную.

— Дело серьёзное? - спросил он шёпотом. - У нас даже когда покушение было на президента, такого шума не было...

Новоприбывший посмотрел на море, вздохнув и закурив сигарету.

— Хороший воздух здесь, пробирает свежестью - произнёс он хладнокровно, не отводя взгляда от вида за окном.

- Всё от воды, - объяснил руководитель, опять подойдя к своему креслу. - Правда, влажность эти места имеют высокую и ветер иногда разыгрывается. Но в целом, место это хорошее.

- Почему всё здание из стекла? - спросил новоприбывший. - У вас же не людно вокруг. Кому это показывать, чайкам?

— Не знаю, таково распоряжение депортамента, - ответил руководитель. - Хотя бы несущие цельные, мы уже привыкли.

В кабинет начальника зашли три человека, двое вооружённых мужчин в полицейской форме и уже знакомая новоприбывшему беловолосая женщина. Она держала в правой руке чёрный металлический чемоданчик, без промедления уложив его на стол руководителя. Верхняя сторона этого охранного кейса содержала в себе устройство с кнопками. Руководитель отточенными движениями набрал в нём восьмизначный код, после чего, дождавшись ответного сигнала, вытащил из чемоданчика маленькую картонную упаковку.

- Отдаю под личную отвественность, - сказал руководитель, передавая эту коробку новоприбывшему. - Если подведёшь меня, из под земли достану, уж поверь мне.

- Не сомневаюсь, - отстранённо произнёс новый следователь, изучая картонную упаковку. - Там ещё железка должна быть.

- Её там не было, - ответила женщина. - В документах есть бланк выписки содержимого.

- 1981 год? - удивлённо произнёс новый следователь, прочитав информацию на этом бланке. - Выследить отправителя сейчас возможно?

- Посылку вскрывали несколько раз, - объяснила женщина. - В том числе и не в нашей стране. К нам она прибыла без железки, как вы говорите. Есть только номер почтового отделения, с которого мы её получили. Можете попробовать выяснить по нему какие-либо данные, но я не думаю, что это возможно.

- Неприятно, конечно, - раздосадованно проговорил новый следователь. - Будем работать с тем, что есть. Мне пора, время сейчас ценее всего.

- Только пусть распишется, - беспокойно сказала женщина, положив на стол руководителя документ о выдачи. - Инициалы, дата, подпись...

- Регламент превыше всего, - произнёс начальник и вытащил из своего кармана серую ручку, положив её рядом с этом документом. - Копии дела и листков внутри коробки сделать не забыли, я надеюсь?

- Безусловно, - ответила женщина. - Хранятся в нашем архиве.

Новоприбывший следователь быстрыми движениями написал в нужном месте свои инициалы, вывел рядом сегоднешнюю дату "12.06.2025" и собственную подпись.

- Отдайте пропуск от его кабинета, - сказал начальник своему помощнику, тот несколько секунд помешкался у себя на столе.

Получив небольшую прямоугольную карточку с надписью "Кабинет № 11" и длинным перечнем цифр на одной из её сторон, новоприбывший следователь уже готовился уходить, только на мгновение посмотрев на свои наручные часы. Они показывали без минуты девять утра.

- Что передать депарптаменту? - спросил руководитель.

- Мы обязательно сделаем всё что возможно, - ответил новоприбывший, потушив недокуренную сигарету в пепельницу начальника. - Чего бы это в итоге не стоило...

Быстрыми шагами он покинул кабинет руководителя, придерживая в собственной руке коробку с кипой бумаг и едва услышав раздавшийся за его спиной звук телефонного вызова. Двигаясь по направлению кабинета № 11, мужчина свернул в сторону главного входа, стараясь быть менее заметным для многочисленных перемещающихся вокруг посетителей и сотрудников. Охрана полицейского участка, пребывающая сейчас в специальном режиме повышенного наблюдения, пропустила его после досмотра, позволив выйти от привычных до недавних пор стеклянных коридоров на парковочные места для автомобилей. Красная машина спортивного вида, довольно приметная среди прочих белых патрульных, уже дожидалась мужчину, приветливо ответив звуком отмены сигнализации.

- Железки там нет, - произнёс новоприбывший, расположившись на переднем сидениии автомобиля и переговариваясь сейчас по телефону.

Из главного входа полицейского участка выбежало два человека. Мужчина неосознанно повернул голову назад, проверить оба выхода с парковки, которые одновременно заблокировались в эту секунду легковыми машинами патрулей. Он включил установленный с рулевым управлением прибор для прослушки радиочастотных переговоров, допивая остатки кофе из белого одноразового стакана.

- Немедленно задержать мужчину в красном автомобиле! - почти орал сейчас голос, кажется, помощника руководителя.

Глубоко вдохнув для успокоения, человек в красной машине быстро осмотрелся вокруг происходящего. Два свободных некогда выезда теперь недоступны. Травянистый покров, сменяющий парковку сзади, через серый забор упирается в море. По бокам от стоянки возвышаются чёрные блоки, выполненные из камня, они занимают собой всё пространство для бегства. Кроме главного входа полицейского участка, метра два в своей ширине и расположенного на одном уровне с асфальтированной площадкой, всё остальное стеклянное здание имеет в своём основании не слишком восходящий, но крайне раздражающий и очевидно непроходимый в своим присутствии каменистый слой тёмно-серой подложки.

- Выйти из машины, - закричали добежавшие наконец сотрудники в полицейской форме, угрожая дулами автоматов в своих руках.

- Я передам всё что получится, - спокойно проговорил новоприбывший в трубку мобильника. - Ну вот, можно сказать... пока.

- Считаю до трёх! - выпалил один из полицейских. - Потом стреляю! Один!

Мужчина в красной машине отложил все бумаги на пассажирское сидение, вытащил из них бланк выписки содержимого и сфотографировал его с помощию мобильного телефона.

- Два! - прокричал всё тот же сотрудник полиции.

Всунув имеющиеся бумаги между нижней и верхней частью пассажирского сидения, человек в красной машине ещё раз внимательно посмотрел на двери полицейского участка и едва заметно повернул ключ зажигания.

- Три! - намного громче проорали уже оба находящихся вблизи полицейских.

Красный автомобиль нарушителя двинулся с места, оглушив их вдвоём яростным звуком. Хотя асфальт на этой стоянке выглядил прежде чистым, клубы пыли вокруг поднялись настолько плотно, что скрыли в себе фигуры этих людей, а машина, пребывающая некогда в середине парковки, следующим мгновением уже разбивала стеклянные двери здания. Первой жертвой, вероятно смертельно задавленной, стал продолжительно работавший здесь контроллёр судебных исполнений, в числе прочих вышедший на поимку нарушителя. Колесо автомобиля прошлось на его грудной клетке, тело в дальнейшем осыпало многочисленными остатками стекла. Машина повернула направо, её водитель уже знал примерный маршрут, расположенный между двумя выходами из здания, не соединёнными друг с другом открытым проёмом. Добраться ко второму выходу здесь возможно только через этаж сверху, человеку в красной машине придётся изрядно постараться сделать это как можно с меньшим количеством пострадавших.

В эту минуту двое мужчин разговаривают между собой под завесой табачного дыма. Первый из них имеет низкий, слегка хрипловатый голос пожилого человека лет шестидесяти, по интонации своей будто обладающего богатым опытом и респектабельным положением. Второй же мужчина произносит свои фразы с заметно различимым высокочастотным тембром и воспринимается оттого намного моложе.

— Невероятно интересное это чувство, — говорит первый, — Когда обстановка в тексте ещё не обозначена и ты не знаешь что будет в дальнейшем.

— Там аннотация в начале, — произносит второй.

— Да, знаю, — отрезает первый. — Я её специально игнорирую. Ну что, приступим? Мы сначала будем говорить о нас или о месте, в котором мы находимся?

— Мне безразлично с чего начинать, — отвечает второй. — Бросим монетку, если хотите.

— Нет, это слишком, — говорит первый. — Только не забыть бы упомянуть вначале, что происходящее у нас, в общем-то, серьёзное. Если всё начинается слишком оптимистично, то структура повествования окажется несбалансированной. Поэтому мне необходимо сейчас произнести эти, скажем так, нелицеприятные для любого здравомыслящего человека слова: ОПАСНОСТЬ, СТРАДАНИЕ, РАБСТВО. От более ужасных слов пока что воздержусь, пожалуй. Вот теперь можно продолжать. Давай начнём с твоего имени.

— Каким оно должно быть? — спрашивает второй.

— Мужским и распространённым, я думаю, — заявляет первый, — В пространстве и времени. Это, наверное, достаточные условия. Так как тебя зовут?

— Макс, — отвечает второй. — Подходит?

— Вполне, — говорит первый. — Меня зовут Виктор. Рад познакомиться!

— И я! — произносит Макс. — По тому же условию, как я понял?

— Точно! — отвечает Виктор. — Мы теперь можем говорить многое про себя, но это будет неправильно, я считаю. Будем находиться как двое в темноте. Надо обозначить присутствующую обстановку.

— Как поступим? — спрашивает Макс.

— Три места с тебя и три места с меня, — предлагает Виктор. — По одному за раз. У меня в руке игральная кость с шестью вариантами, покручу её неглядя и узнаем, что получится. Начну с дневной площадки в джунглях, в 1970х, пусть будет в сердце Африки.

— Хорошо, — соглашается Макс. — Космическая станция у Венеры где-нибудь в 22 веке. Время суток бессмысленно называть, я думаю.

— Почему именно Венера? — спрашивает Виктор. — Альфа Центавра там, понимаю, масштаб внушительный. А у тебя — Венера.

— Имя нравится, — отвечает Макс. — Ну, если хотите, пусть будет Венера 70-1855 созвездия Змееносца.

— Это реальное место? — интересуется Виктор.

— Разве есть разница? — отнекивается Макс. — Ваша очередь.

— Допустим, — соглашается Виктор. — Кабинет литературного издателя в 1950х, солнечное утро.

— Сейчас — говорит Макс. — Пусть будет день и красочный бар где-то в 1980х, имеющий вид на множество небоскрёбов сверху и напротив есть студия женских танцев.

— Банально, но ладно, — произносит Виктор. — Давай уж ночь тогда, а то у меня уже был день.

— Ночью студии танцев работают? — спрашивает Макс.

— Конечно, — отвечает Виктор. — Самое время показать себя подвыпившим зрителям.

— Ну хорошо, — соглашается Макс. — Теперь вам называть.

Виктор молчит секунд десять.

— Пусть это будет дневной окоп, — наконец, произносит он, — В мировой войне сторонников кофе и сторонников чая. Конечно, в альтернативной реальности. Ты, кстати, что предпочитаешь?

— Бурбон, — шутит Макс. — А из этого выберу чай.

— Никогда бурбон не пробовал, — говорит Виктор. — Чем он вообще отличается?

— Слово забавное, — произносит Макс. — Наверное, только этим... Последнее, я так посмотрю. Давайте это будет ночной поезд где-нибудь в начале 21 века.

— Отлично! — подводит итог Виктор. — Вот мы и приступаем к выбору... Я кручу игральную кость в руке, и у нас выпадает...

— Что? — нетерпеливо спрашивает Макс.

— Повезло тебе, — отвечает Виктор. — Номер три, действительность у нас сейчас оказывается действительностью.

— Уже не помню что у нас было под номером три, — произносит Макс.

— Книгу приготовь, — говорит Виктор. — Я сейчас представляю из себя начальника издательского агенства, ты же — начинающий автор, пришёл ко мне предложить свой первый роман.

— Может хотя бы четвёртый? — просит Макс. — Не хочу выглядить настолько жалким.

— Увы, мой друг, именно первый, — отвечает Виктор. — О чём разговаривать профессионалам между собой? Как он называется, кстати, и про что?

В разговоре повисла тишина.

— Думай, ладно, — произносит Виктор. — Я пока расскажу обстановку... Итак, во мраке былой неизвестности вырисовывается комната метров пять на шесть. Не много, как думаешь?

— Мне нормально, — говорит Макс.

— Крупнее или мельче покажется не таким уютным, — объясняет Виктор. — На одной из более обширных стен этой комнаты присутствует дверь. Она деревянная и покрыта белой краской, давно покрыта, лет тридцать назад, по видимости. Каких-либо стеклянных проёмов в ней я не... Хотя нет, есть такой проём, на верхней части двери, высотой сантиметров двадцать, через который проносятся туда сюда люди на фоне зоны отдыха с комнатными пальмами и кожанными диванами. Иногда на эти диваны присаживаются женщины или мужчины, часто держат в руках белые стаканчики кофе или чая, разговаривают о чём-то недолго. Цвет стен в том коридоре тёмно-жёлтый, чем заметно различается с цветом стен здесь, в комнате, представляющий из себя такой же тёмный, но уже зелёный оттенок. Теперь давай, твоя очередь...

Макс не сразу понял, что от него требуется.

— Потолок тут серый, — наконец, произносит он. — На противоположной к двери стене присутствует большое окно, немного задёрнутое плотной белой шторой, с коричневой толстой деревянной рамой и яркой, почти салатового цвета листвой через стекло. Одно из его створок едва открыто, но это слабо чувствуется, прихода воздуха почти не ощущается. Зато прекрасно слышны голоса птиц, их пение смешивается оттуда с бесконечным рокотом и гудками проезжающего транспорта. В центре комнаты - массивный стол, наверное, скорее чёрного цвета, весьма старый на вид, имеющий богатую историю, как я могу предположить. Между столом и окном стоит в данное время мой уважаемый собеседник Виктор, по совместительству - начальник издательского агенства, грузный брюнет в чёрном костюме и с красным галстуком. На противоположной стороне, то есть спиной к входной двери сижу я, блондин средних лет в белой рубашке и коричневых брюках с чёрными подтяжками, распологаюсь на удобном деревянном стуле серого цвета. У Виктора, кстати, стул намного больше, почти кресло, также серого цвета, он встал с него сейчас налить в бокалы виски или коньяк, не могу в точности разобрать буквы на бутылке в его руках. На столе перед ним - мой первый роман, написанный мною за последние четыре месяца, рядом тлеет сигара на большой круглой пепельнице, надеюсь огонь не добирётся к моему творчеству. Справа от меня присутствуют два стола, заметно проще на вид, с задвинутыми к ним парой стульев, по одному для каждого. На поверхности этих столов разложены кипы бумаг, довольно аккуратно, так что пишущие машинки, пребываеющие среди них, различаются великолепно, и даже остаётся свободное место. В углу между входной дверью и ранее уже назваными мною столами присутствует укромный диван с кожаной обивкой, для гостей, как я понимаю. У окна справа, рядом с комнатной пальмой высотой с мой рост, есть также комод, на котором, как на постаменте, расположен величественно проигрыватель граммпластинок, сверкающий в утренних солнечных лучах своими металлическими деталями. Поворачивую голову налево и вижу шкаф, также почти у стены, тянущийся по всей её длительности. Вся мебель кроме центрального стола и наших с Виктором стульев здесь, скорее, цвета тёмно-коричневого, но выглядит прилично.

— Неплохо, — говорит Виктор. — Только не используй слово «тут». Оно не литературное и вообще не воспринимается привлекательным. Можешь употреблять его в каком-нибудь занюханном баре, когда заказываешь очередную порцию разбавленного неизвестно чем алкогольного суррогата. Или когда выбрал себе девочку в незнакомом притоне, у которой определённо присутствует что-то заразное, тогда без угрызения совести можешь сказать ей: «Моя грязная дешёвая комната находится тут». Но мы же с тобой не в том положении сейчас, ведь так?

— Можно не цепляться за мелочи? — просит Макс. — Я и так стараюсь, мне ещё о романе говорить.

— Выпей, поможет, — говорит Виктор, протягивая Максу бокал с алкоголем. — Только не всё, по негласному закону эстетичности пустой тары быть не должно. В этом месте, кстати, можно курить.

Виктор отпил половину из своего бокала, затем взял сигару из пепельницы и отправился к окну, наблюдая там улицу. Макс отодвинул пепельницу к себе, достав из кармана сигареты и зажигалку.

— Ты знаешь чего сейчас не хватает, — произносит Виктор, повернувшись обратно к столу и потягивая сигару. — Осталось лишь только одно.

— Не знаю, — отвечает Макс, подпалив зажигалкой сигарету и сделав первую затяжку. — Разве я должен?

— Как писатель обязан, — говорит Виктор и подходит к проигрывателю. — Это одно из главных правил любого, кто занимается литературным делом.

— Так я профи или начинающий? — спрашивает Макс. — Объясните уже, пожалуйста.

— Начинающий, — отвечает Виктор разяснительным тоном и ставит пластинку, не вынимая сигару из левой руки. — Каждый человек, который решается писать для публики знает это правило. Для хорошей книги нужна хорошая атмосфера, в которой читателю захочется оказаться, хотя бы один раз. Если и ещё раз захочется, то это вообще шедевр, а не книга. Приятная атмосфера, таким образом, состоит из четырёх основных составляющих. Назову три из них, четвёртую завершишь ты... Итак, первое — это мужское начало, которое здесь олицетворяю я, ты уж прости, у тебя голос и положение не такие. В твою пользу отнесу тебе молодость, относительно меня. На второе у нас — великое дело, бессмертное в течении времени, коим здесь предстаёт твой роман. Третьим у нас — алкоголь и табак, как символ физиологического удовольствия от жизни. И четвёртое, будь добрым...

Макс не решается назвать ответ. В комнате начинает играть совместный ритм трубы и разупорядоченных ударов барабанов, образовывая мягкую танцевальную музыку и дополняясь иногда низкими струнами кантрабаса.

— Подскажу тебе немного, — говорит Виктор. — Там в коридоре сейчас уже секунд тридцать одни мужчины.

— Женщины? — догадывается Макс.

— Ну это же так очевидно, — произносит Виктор. — Сексуально вожделенное женское тело. Без этого нет символизма жизни, понимаешь, нет ощущения будущего, спокойствия для продолжения действительности. Надо чтобы прелести её выпирали из тесной одежды, манили тебя и твоего мужского читателя. Книга тогда получится действительно полноценной. У тебя в тексте с этим, надеюсь, всё замечательно?

— Там есть несколько женских персонажей, — отвечает Макс. — Хотя вообще, я хотел спросить. Разве «Старик и море» или «Робинзон Крузо» имеют в сюжете женщин?

— Не сравнивай их книги и свою, — поясняет Виктор. — Они находятся, так сказать, в другой весовой категории. Если я думаю о необитаемых островах, то первое, что приходит мне в голову это «Робинзон Крузо». Если я думаю о море, то сразу найдётся в памяти, соответственно, произведение Хеменгуэя. Некоторые книги переходят в идолы, представляя из себя в дальнейшем символичные отображения части бытия. У тебя же просто чтиво, развлекательное, для скоротания времени, не более... Хорошо, я вызову сейчас нам обворожительную секретаршу, только не решил ещё какой у неё цвет её роскошных длинных прядей, белый или оранжевый. Если я у нас теперь старый брюнет, если ты у нас теперь молодой относительно блондин, то она, по закону стилистики, опять же, должна быть с рыженькими волосами. Где этот чёртов телефон?

Он достаёт из под стола чёрный телефонный аппарат с дисковым набором. Слегка расслабленными движениями Виктор прокручивает нужные цифры.

— Мне нужен секретарь, — наспех произносит он в трубку.

Прошло не больше десяти секунд, когда в дверях кабинета возникает миловидная девушка, с оранжевыми длинными прядями, убранными через её левое плечо, одетая в песочного цвета платье, хорошо подчёркивающем элегантность её тонкой фигуры. Из большого одноразового стакана белого цвета, удерживаемого ею в правой руке, едва заметно клубится выпадающий пар.

— Кофе, — говорит она и аккуратно оставляет стакан перед Виктором на столе. — А ваш собеседник хочет чего-нибудь?

Её апельсиново-жасминовые духи почти не пробиваются через запах табачного дыма.

— Нет, спасибо! — отказывается Макс, погасив в пепельницу одну сигарету и принявшись за другую.

— Посидите здесь, — обращается Виктор к женщине. — Возможно, понадобится ваша помощь. Бумага для печати есть?

— Много, — произносит та в ответ, сверив кипы бумаг на ближайшем к окну столе.

Она усаживается на стул возле этого стола, готовая в любой момент приняться за печать, но в то же время изогнув ноги в сторону мужчин, соблазнительно приоткрыв им свой разрез платья.

— Великолепно! — говорит Виктор, переставив стакан кофе на стол женщины. — Я не буду, это тебе, если хочешь... Ну что же, Макс, как я понимаю, соответствующего образования у вас нет и вы занялись литературой по зову души, правильно?

— Иногда в таких вещах бывает доля случайности, — произносит Макс, затянувшись сигаретой и посмотрев на игральную кость на столе.

— Действительно! — соглашается Виктор. — Случайности в нашей жизни встречаются повсеместно. Так много раз я слышал эти истории, когда очередное совпадение обстоятельств в корне изменило судьбу человека. И всё-таки, поняли ли вы, уважаемый мой друг, хоть какие-то незнакомые вам ранее законы литературного дела?

Макс немного думает, переведя взгляд на листву за окном.

— Только если своё, чисто субъективное, — говорит он. — Попробую высказать личное предположение, что серьёзная литература не может начинаться с прямой речи.

— С чего бы это? — удивляется Виктор.

— Некрасиво, — поясняет Макс. — Трудно это объяснить логически, скорее, данное правило обусловлено психологическим восприятием. Почему вообще, к слову, ещё сидевшие вчера на ветках животные вдруг озаботились прекрасным? Отчего это нам важно, если учесть насколько короткий срок отведён нам в этом мире? Вся эта так называемая литература ценна по себе пока есть у нас чем закрывать своё физиологическое. Но сколько времени это ещё продлится, и не обрушит ли в будущем какая-нибудь катастрофа или эпидемия нашу потребность думать не только о своём личном благополучии?

— Как и те факты, — отвечает Виктор, — Что сегоднешним утром вы, Макс, поднялись с кровати, не почувствовав в это время проблемы сердечной недостаточности, также не обнаружив на одном из участков своего тела какого-либо новообразования, благополучно завершив свой путь сюда через наполненный автомобилями маршрут, сделали вас сегодня, уважаемый мой друг, живым на этот день, что в некоторой степени есть чудо. Не буду вам излишне разглагольствовать, но диалог этот, скорее, представляет из себя недопонимание между восприятиями "что есть" и "что быть может". Оказаться здесь всегда может хуже, и потребность внутри беспокоиться, постоянно накручивая себя нехорошими вероятностями, отыскивая всевозможные способы избежать их, мне кажется безусловно понятной. Только можно ли назвать это жизнью? Хотелось бы рассказать сейчас почему я решился заняться издательством в числе прочих разновидностей деятельности, мне доступных. Не только потому лишь, что за это платят или что это в дополнение закладывает в тебя определённый характер власти, но даже если завтра этот грешный мир внезапно рухнет и мы опять начнём сначала, все начнём заново, медленно, на всех континентах, в моей голове тогда вместо образа наблюдаемых мною плодов, выращиваемых каждодневной рутиной среди руин старого порядка, будет и что-то другое. И мы обязательно выберемся к лучшей жизни снова, непременно выберемся, совместно, всем человечеством. Просто из-за того, что способны видеть не только лишь то, чем обладаем и кем являемся, но и то, что предствляется возможным.

Он принялся рассматривать в своих руках открытую на произвольной странице рукопись Макса.

— Хорошо пишешь, — говорит Виктор, не вынимая из пальцев сигару. — Это способно вдохновлять. Можешь ещё рассказать что-то из твоих субъективно наблюдаемых правил для написания литературных текстов?

— Ну, допустим, — задумавшись и откинувшись на стул, произносит Макс, — Близкие слова, предложения и абзацы желательно начинать с разных букв.

— Тоже встречал это предложение, — соглашается Виктор. — Некоторые авторы заботятся о благозвучности своих текстов, другим важна красота внешняя. Считаю это делом личным, не придираюсь к подобным вещам. Что-то ещё, быть может?

— Серьёзную литературу не стоит начинать с буквы "а", "б", "з", "и", "л", "ч", "ц", "э", "я", — говорит Макс, прерывисто вспоминая алфавит. — В некоторых языках есть знаки, с которых и не получится это сделать.

— Закон привлекательности внешней? — предполагает Виктор. — Сейчас пытаюсь вспомнить, нарушал ли кто-то это правило? Впрочем, это опять же личное, как мне кажется. Твоя же рукопись, я смотрю по начальной странице, начинается с буквы "Л".

— Это лёгкое произведение, — отвечает Макс. — Не хочу грузить читателя.

— О чём оно? — спрашивает Виктор. — Название "Инспектор Долг". Второе слово это фамилия?

— Прозвище, — объясняет Макс. — Хочу написать серию книг от лица частного детектива.

— Таких книг в наличии уже много, — замечает Виктор. — С подобной идеей тебе надо чем-то выделяться.

— Отлично понимаю это, — говорит Макс. — Поэтому думаю брать реализмом. Читатель всегда будет знать про моего героя всё, что только возможно. Сколько у него денег в кармане, какие есть доступные возможности, куда его точно не впустят, цены на алкоголь в барах, общий план местности и многое другое. По сюжету главный персонаж - уже довольно старый отставной служащий, который не может найти работу и вынужден при этом расследовать криминальные дела в самых злачных местах своей округи. У него есть племянница девяти лет, которой он пытается обеспечить достойную жизнь, а также небольшая собака, тем не менее, выручающая его иногда. Хлипкий и неуклюжий, он всё же каким-то образом выпутывается и находит в итоге виновных.

— Сцены в дорогих апартаментах там есть? — задумчиво спрашивает Виктор. — Это важно для нашего дела.

— Конкретно в этой книге, — отвечает Макс, — Разве что короткий опрос у жены консула. Но если хотите, мне нет труда в будущем добавить больше подобного.

— И всё-же, почему "Долг"? — вновь спрашивает Виктор. — Здесь спрятана какая-то метафора?

— Скорее, игра слов, — объясняет Макс. — Главный персонаж беден, не может оплатить счета вовремя. Но при этом есть и другой смысл - брать долги за правонарушения с найденных им преступников.

Виктор промолчал минуту, просматривая рукопись и параллельно выкуривая сигару.

— Как тебе его идея? — спрашивает он женщину.

— Мне нравится, — говорит она, посмотрев на Макса и улыбнувшись. — Только хотелось бы видеть там много женских персонажей.

— Это он может, — заявляет Виктор. — Справишься?

— Попробуем книги четыре, — предлагает Макс. — Вы разве теряете что-то сильно?

— Не пойми меня грубым, ты слишком новый для этого дела, — произносит Виктор. — Отсюда и вопросы. Кажется, у нас есть один хороший сотрудник, он раньше занимался подобной темой. Как его зовут, работает сейчас в научной фантастике?

— Ян, — подсказывает женщина.

— Именно, — говорит Виктор. — Позову его тебе, пусть расскажет о своём опыте. Действительно, тогда и посмотрим.

Он снова прокручивает цифры телефонного аппарата.

— Мне нужен Ян, — просит Виктор в трубку. — Те бумаги и монета для отсылки у него? Пусть возьмёт их также.

Секунд через пятнадцать в дверях кабинета появился мужчина, брюнет средних лет, в сером костюме, с небольшой кипой бумаг в своей левой руке.

— Знакомьтесь, его имя вы уже знаете, — произносит Виктор. — Наш лучший специалист в разделе научной фантастики. Учитывая, что ранее он великолепно проявил и в детективном жанре, я считаю его наделённым талантом.

— Приятно слышать такие отзывы в свой адрес, — Ян говорит звонко, но голос его слегка ниже, чем у Макса. — Здравствуйте, очень рад нашей встрече!

— Сходи за меня в почтовый участок, — просит Виктор. — Расскажешь заодно Максу про свой предыдущий опыт. Тебе на смену пришёл, его первый роман вроде бы неплох. Однако, как ты знаешь, Макс, ценные советы всегда пригодятся.

Макс и Ян вышли из кабинета, направляясь теперь налево, в сторону проёма с лестницами. Идти предстоит через длинный коридор, то и дело уворачиваясь от проходящих мимо сотрудников. Тёмно-жёлтые стены этажа разбавляются иногда открытыми площадками, залитыми светом от широких окон и содержащими в себе для отдыха всё такие же диваны и пальмы. Через белые открытые двери, наблюдаемые скользящим взглядом, просачиваются содержащиеся в них огромные скопления людей, преимущественно женского пола, методично щёлкающие пишущие машинки.

- Как много человек вокруг, - произносит Ян. - Даже не представляешь, что издательское агенство может быть настолько многолюдным. В дальнейшем народу в этих стенах поубавится, я уверен. Предсказывать - своего рода моя профессиональная обязанность. Как думаешь, что здесь окажется в будущем?

- Возможно, конторы, - говорит Макс. - Представительства различных фирм и предприятий?

- Тоже вероятно, - отвечает Ян. - Есть кое-что ещё, правда, об этом мне рассказали мои заграничные друзья. В прошлом десятилетии у них там в стране придумали замену электронных ламп. Раньше эти лампы были с мой кулак, но теперь удалось сократить их объём до размеров ногтя. В поразительное время мы живём, когда дух изменений уже летает всюду и настоящее вскоре изменится. Наверное, многие обязанности, которые выполняют эти люди среди нас, будут вскоре автоматизируемы, вплоть до того, что и книги в результате научатся писать машины. Будем надееться, не до моей пенсии.

- Давно работаешь в этой компании? - спрашивает Макс.

- Года три, - отвечает Ян. - Застал ещё прошлого управляющего, не такого экцентричного как Виктор. Тот не любил эти всякие игры с бросанием игральной кости. Вам что, кстати, выпало?

- Издательское агенство, - говорит Макс. - То же, что и в действительности.

- Везёт же некоторым, - произносит Ян. - Мне в первую нашу встречу с Виктором пришлось расписывать пещеру доисторических времён. Он был кровожадным хищником, я же - первобытным охотником, с единственным имеющимся у меня длинным копьём. Главным условием было придумать интересное развитие сюжета, но я тогда справился. Знаешь что сделал? Попросил Виктора зарычать, и на звук этого низкого протяжного гула прибежал его помощник, работавший ещё с прежним управляющим агенства. Мы ему выдали должность посланника из будущего и работа пошла легче. А так - даже не знаю, что вообще можно было придумать в настолько ограниченной возможностями сцене.

- Где они берут пить? - интересуется Макс, наблюдая как многие из проходящих мимо держат в руках одноразовые стаканы.

- На первом этаже, - отвечает Ян. - Ты что предпочитаешь? Кофе?

- Чай, - говорит Макс. - Не люблю кофе. Много раз пробовал его, но меня постоянно будто вырывает.

- Такое происходит, - замечает Ян. - У моего знакомого также. В итоге не смог привыкнуть и пьёт матэ.

Примелькавшийся уже отчасти коридор сменился на пролёт с лестницами. Спустившись на три уровня вниз через красный проём в этом недавно лишь отстроенном здании, они перешли на первый этаж, от главного выхода к улице их отделяет просторных размеров зал, в котором толпятся люди, главным образом у расположенного здесь же небольшого кафе. Ян что-то сказал человеку, одному из работающих в этом месте, и секунд через пятьнадцать, минуя очередь, два белых стакана напитков, один с кофе, другой с чаем, уже были готовы для выдачи.

- Почему ты решил заниматься литературой? - спрашивает Ян, передавая Максу его стакан и забирая свой. - Ради денег?

- Не думаю, - поразмыслив немного, отвечает Макс. - Скорее, это потребность. В детстве я любил зачитываться книгами. Видимо, настало время писать их самому.

Широкая солнечная улица, наполненная автомобильными гудками от многочисленного транспорта, встречает их слегка прохладным дуновением ветра. Пешеходные тратуары с обоих сторон от главной дороги в четыре полосы отделены здесь участками зелени и рассаженными через каждые метров пять раскидистыми пальмами. Макс и Ян неспешно прохаживаются мимо высотных домов тёмно-серого цвета, сверкающих окнами в лучах света, отпивая временами напитки из стаканов и раскуривая табак. Мимо них то и дело проходят улыбающиеся представительные мужчины в дорогих на вид костюмах и молодые красотки в обтягивающих платьях.

- Хорошее дело, - произносит Ян. - Главное, чтобы твоей энергии хватило надолго. У меня именно на детективный жанр интереса держалось месяцев десять. Потом я осознал его ограниченность, ты уж извини меня за это слово. Ещё месяцев три, дописывая недостающее по контракту, весьма с большой сложностью, надо сказать, я уже готовился переключиться на фантастику. Свободы в этом жанре, на мой взгляд, значительно больше. К тому же мир сейчас достаточно быстро меняется, и есть где развернуться, параллельно обыгрывая то или иное нововведение. Про это не забудь, кстати, твой придуманный герой всегда может быть современно ориентированный, вместе с читателем открывать какие-то появившиеся лишь недавно технологии. Или у тебя пока что только конкретный период в истории?

- Думаю начать с 30х и 40х, - говорит Макс. - Если пойдёт хорошо, можно осовременить происходящее.

- Как знаешь, - произносит Ян. - Сложности в работе испытывал какие-нибудь?

- Диалоги не всегда получаются, - отвечает Макс. - Иногда просто ступор, в голове туман и не знаешь как построить следующую фразу.

- А, так это просто, - говорит Ян. - Наполняй своих героев деталями, вводи для сюжета кого-то нового, добавляй интриги, чтобы прочитавший твою книгу гадал - хороший этот персонаж или нет. Также мне помогает кофе, не могу без него придумать что-то стоящее. И главное, конечно же, иметь мотивацию. Вот посмотри на меня сейчас...

Расположенный у здания выступ тёмно-серого цвета, оказавшийся возле них в данный момент, напоминал собою барную стойку. До небольшого кафе впереди оставалось несколько метров, но Макс и Ян остановились, поставив стаканы на этот бетонный нарост.

- Можно было пойти в армию, - объясняет Ян. - У меня хорошие физические данные. Но я выбрал литературу, потому что в этой области ты как директор фильма с неограниченными деньгами. Без привиредливого начальства, стоит заметить, и с покорными актёрами, которые сделают всё как полагается. Не будет той высокомерной девки продюссера, которая запарывает каждый дубль и ты ничего с этим решить не можешь. Спишь при этом, в общем-то, нормально, а не как съёщики кино, пока не удалось получить идеальное воплощение задуманного. Кастинг начинающих актрисулек, ну ты понял о чём я, ха ха, наверное, это единственное преимущество директора у писателя, но я уже не в том возрасте, чтобы меня это волновало. И в литературе, и в кино ты можешь играть с человеком, воспринимающим твоё произведение. Например, скрывать какие-то детали, характеристики, даже не упомянуть страну, в которой твои герои находятся. Главное, как я уже сказал, чтобы была энергия, отношение к всему происходящему как игре, к подарку свыше, которое позволяет тебе получать удовольствие от жизни в целом, и от текущего существующего, в частности. Например, ты пишешь от своего героя какой-то отрезок текста, и непонятно, это часть настоящей действительности, или это воссоздано твоим персонажем... Вот, смотри, красотка идёт, сможешь за минуту управиться?

Ян показал на проходящую мимо них молодую брюнетку в длинном фиолетовом платье. Макс кивнул, достав из кармана чистый листок бумаги и серую автоматическую ручку.

- Только пиши в определённом лице, - просит Ян. - Сам знаешь как должно получиться.

Теперь же, когда ты здесь, объяснить происходящее с тобой можно по-разному, всё зависит от точки отсчёта. Если использовать в её качестве твоё физическое, то начать следовало бы с того, что некий голос, принадлежащий мужчине, произнёс эти два определяющих слова, разбудившие тебя. Довольствуясь этим, однако, мы упускаем из виду стороннее, что было прежде и это прежнее, олицетворённое, если хочешь, в неведомой форме второго субьекта, наравне с тобою в этом едином покорном движении, заслуживает право быть упомянутым также. Обозначаемый нами как "твой внутренний мир", он есть не у каждого, те многочисленные, обладающие им с детства, противоборствующие ему стремлением избавиться, стараются заглушить его всевозможной занятостью. Днём мы редко думаем о ночи, и учитывая, что мир твой внутри тебя обнаруживает себя именно в тёмное время суток, или когда ты один, или когда пагубное обстоятельство вдруг настигает тебя, при всех прочих временах он кажется несущественным, и если ты вздумаешь однажды транслировать его кому-то другому, то повстречаешь в ответ к себе, вероятно, неприятие или непонимание, будто навязываешь своё личное иным независимым личным.

Обременённый истинностью о твоей природе, этот внутренний мир, тяготея к высокохудожественному слогу, расскажет тебе прискорбно о том времени, когда, не имея памяти и возможностей действовать, разве что способным воспринимать звуки, ты находился, пронизанный страхом, в пограничной области, пока готовилось впереди тебя настоящее. Как срастались там грубо, словно тучи, куски бытья, поломавшись, нарушив целостность, наградить теперь способные, увы, не тем, что ожидалось. Как вертелись там причины и следствия, торопились свести пути обстоятельств, где-то получалось так что и вопросов потом не будет почему так вышло. Где-то их работа, поспешная, заметная сразу же своей пустой небрежностью, обретала в дальнейшем гнёт совпадений. Какой она строится, твоя следующая жизнь? Как та, предшествующая, когда, разбитый зверски превосходящим видом, барахтаясь в крови ты умолял о гибели? Как те многие, недолгие, заканчивающиеся ещё в утробе матери, когда и помыслить не успел, где находишься? Как то особенное воплощение тебя, когда под бескрайним собранием мерцающих звёзд ты кротко смотрел, внимав масштаб своей неволи? Тебе не узнать, лишь надеяться можешь повстречать за углом момента следующего ни боли, ни скорби, ни горького страдания для невиновных прочих. На сей удел твой, в глуши безвременья, во мраке пустоты возможности, здесь только низкий рокот, как твой сокамерник, непонятно откуда возникающий, проникающий всюду, кажется, своим учтивым возгласом, как хриплый старый узник рядом, сидит и тихо шепчет он, что ты ещё не мёртв.

Да, всё грядущее, как ты знаешь, условно. Передробятся временем года твои за мгновение, оставшись воспоминаниями они рассеются, отдалённо только сохранившись кому-то наследующему. Любое ответное уже известно, и некое безмерно властное уже использует тебя себе на пользу. Твои встречаемые, просто знакомые, друзья и враги - уже выстроились организованно на приём к тебе, показно научить тебя готовые как выживать среди того, что предстоит. И пусть не смущает тебя это новое, лишённое многого привычного, молодых твоих лет, отсутствия родителей, и смысл там бывает специфичным. Не будет там, возможно, и плохого. И смерти там, быть может, не случится. Твой вид из окна начинает меняться, перрон уплывает от взора беззвучно, и вместе с провожающими исчезает бесследно в предыдущем. Оставь все дела в том прежнем, улыбнись проводнице, горячий чай тебе принесшей, ей будет приятна твоя благодарность, позвони тем, кому должен, вспомни о выключенных опасных приборах дома, оповести посторонних не беспокоить на время, твоё очередное будущее уже наступает...