Ха, студента накормили зубным порошком. Сразу видно, что уже просвещенный 20й век наступил! А в 18 веке все могло закончиться несколько иначе:

Прошу прощения за шакальное качество, лучше вытянуть не смог.
UPD.: Прикладываю текстом:

"А вот случай, совершенно аналогический, рассказанный еще с большими подробностями: В 1738 году в Подолии распространилась моровая язва. Желая предохранить свое село от заразы, жители села Гуменнец предприняли ночью крестный ход по своим полям; между тем, в соседнем селе, Пржевратьи, у дворянина Михаила Матковского пропали лошади. Матковский ночью же отправился на поиски. Он наткнулся на крестный ход. Жители Гуменнец сообразили, что неизвестный им человек, ходящий ночью по полям с уздечкою, есть не что иное, как олицетворение моровой язвы; подозревая, что он упырь, парубки бросились на Матковского, жестоко его избили, порвали на нем одежду и полумертвого оставили на земле. Едва возвратился Матковский домой, как из Гуменнец прибежал посланный разузнать, жив ли он? Осведомившись о его возврате, посланный побежал поспешно назад. Затем, еще до восхода солнца, в Пржевратье пришли все жители Гуменнец, вооруженные ружьями, пиками, косами, цепами и окружили дом Матковского. Они послали депутацию к владельцу имения, Маковецкому, просить о выдаче им Матковского, как человека вредного для всей местности. Маковецкий не дал никакого ответа. Прождав до полудня, Гуменнецкая топла получила, как кажется, ложное известие от дворянина Бжозовского, будто владелец выдает им Матковского. Немедленно двери были разбиты, и Матковского повели в Гуменцы. Здесь, у дома дворянина Качковского, собрались все жители села. Предварительно арестованному дали 50 ударов, допытаваясь связи его с моровою язвою. Несмотря на уверения в невинности, большинством голосов решили его сжечь. Несколько лиц заявило, впрочем, сомнение о юридической правильности приговора. Некто дворянин Выпршинский протестовал, что дворянина нельзя жечь без приговора городского суда. Тогда большинство потребовало от него, чтобы он дал запись о том, что он принимает на себя ответственность за все бедствия, могущие возникнуть вследствие оставления в живых Матковского. От этого Выпршинский уклонился, отговариваясь сначал отсутствием чернильницы и, наконец, сказал: "некогда мне писать - жгите". Впрочем, толпа пришла в раздумье, боясь судебной ответственности. Но тут нашлись лица, выведшие ее из сомнения. Дворянин Скульский прискакал верхом на сборный пункт и крикнул "жгите скорее, я готов уплатить сто злотых, если за это будет штраф". Затем явился священник и, исповедов Матковского, объявил: "мое дело заботиться о душе, а о теле - ваше; жгите скорей." В толпе раздался крик: "нужно жечь!" И Матковского передали в руки экспертов. Таковых явилось три: дворянин Лобуцкий вырезал пояс из сыромятной кожи, окрутил им голову жертвы, заложив в уши под повязку камушки, и, затем, вложив в узел пояса палку, стал его сильно стягивать. Какой-то Войтех Дикий замазывал свежим навозом рот Матковского, а дьяк Андрей Софончук, намочив большую тряпку в дегте, обвязал глаза Матковского. После этого устроили костер из сорока возов дров и двадцати возов соломы, втащили на него Матковского и сожгли. Наконец, послали в дом Матковского за его одеждою и ее также бросили в огонь."