По-моему, проецировать на себя героический и трагический опыт предков – это настоящая узурпация и насилие над памятью. И, к сожалению, в последнее время таких проекций становится все больше. Знаете, я вот никогда не смотрю парад 9 мая. Меня вообще всегда удивляло - почему страна победительница после 1945 года провела парад всего ТРИ раза и почему Ельцин в 1995 сделал его ежегодным. Вместо просмотра парадов и всех этих кондовых концертов я предпочитаю рассмотреть фотографии моих предков. Я смотрю на своего прадеда и его немногочисленные, но от того столь ценные медали. На мою прабабушку, которая бежала от верной смерти. На ее отца, который записался добровольцем, несмотря на то, что был уже немолодым врачом и мог уехать в эвакуацию. Он погиб в первые же дни войны. Вот фото ещё одного прадеда - он потерял ногу в 43 году и до конца своей жизни мучался от болей. Фото моего прапрадеда, погибшего под Ленинградом даже не сохранилось. Я смотрю на них и пытаюсь представить, что они испытывали тогда. И у меня просто не получается. Но они герои, мои личные герои и я всегда их буду помнить и я сделаю все, чтобы о них помнили и мои потомки. Это моя личная память и мой долг - сделать так, чтобы о них кто-то всегда помнил, чтобы они продолжали жить таким образом.

Потом я, обычно, смотрю советские военные фильмы. И в них нет ни пафоса Бондарчука-младшего, ни героизма в голливудском виде. Зато в них много печали, много человечности и живые персонажи, в которых веришь. А вечером я смотрю фильм «Застава Ильича» ради одного момента, диалога главного героя во сне с погибшим отцом :

- Скажи мне, папа, что мне делать? Как мне быть дальше?

- А сколько тебе лет?

- Двадцать

- А мне 19, что же я могу тебе советовать?

Что-то я к концу совсем расплылся, не помню уже даже что я хотел сказать-то. Поэтому скажу так. Помните о своих предках и об их подвиге. Но мы не они. Храните память, а не будьте ее узурпаторами. Мы совсем другие люди и живём в другом мире, не проецируйте чужой опыт, чужие эмоции и впечатления на себя. Те, у кого было право прощать кого-то или не прощать почти все ушли. Как ушли и те, кого могли простить или не просить.

Бабушка:
- Да куда ж я пойду в лес в двумя детьми маленькими? Да и хозяйство я что брошу что ли?

Партизаны пристально глянули на неё в лёгком недоумении и сказали:
- Хозяйство говоришь?! К утру сюда СС нагрянет и на вас на всех живьём кожу на ремни нарежут! Собирайся, дура!

Бабушка расплакалась, но начала собираться. Потом быстро сбегала к живущим по-соседству родственникам и сказала им, что нужно срочно уходить, на что те ей ответили примерно следующее:

- Немцы - цивилизованные европейцы и мы им ничего плохого не сделали. Они нас не тронут.

Бабушка прибежала обратно, взяла узелок с вещами и отправилась в лес с партизанами. Через день, когда партизаны сказали, что последние немецкие части отступили, бабушка пошла назад в Дивовку.

Все дома были сожжены. Только местами остались остовы и печи.

Бабушка сразу пошла к родственникам. За остатками дома в огороде она обнаружила их...

Они лежали рядком. От самого высокого к самому маленькому. Один из детей был пригвождён к земле сломанной в прикладе немецкой винтовкой. Рядом лежал старший ребёнок, об голову которого и был сломан приклад перед этим.

Самый младший ребёнок сжимал в ручке немецкую шоколадную конфету...

На этом месте история всегда заканчивалась потому, что бабушка начинала плакать и закрывала лицо.

Каждый раз, когда слышу про какого-нибудь мальчика Колю в Бундестаге или про призывающих простить и забыть события Великой Отечественной, у меня всплывает эта одна единственная история моей бабушки, которая осталась с ней навсегда из всех событий 2-х лет в оккупации.

Детей, как и взрослых, травили ядом или просто расстреливали. Про конфеты, скорее всего вымысел, основанный на очень тяжелой сцене из фильма "Щит и меч", где фройлян Ангелика Бюхер (её сыграла потрясающая Алла Демидова) предлагает детям конфеты. А дети думают, что они с ядом. Ужасная сцена.

Считается, что это был лагерь Саласпилс, который как раз "специализировался" на детских узниках у которых отбирали кровь для раненых немецких солдат.

Но куда ужаснее реальная история смерти педагога и писателя Януша Корчака. Это отрывок из лагерных записок другого узника лагеря - педагога Эммануэля Рингельблюма:

Нам сообщили, что ведут школу медсестёр, аптеки, детский приют Корчака. Стояла ужасная жара. Детей из интернатов я посадил в самом конце площади, у стены. Я надеялся, что сегодня их удастся спасти… Вдруг пришёл приказ вывести интернат. Нет, этого зрелища я никогда не забуду! Это был не обычный марш к вагонам, это был организованный немой протест против бандитизма! Началось шествие, какого никогда ещё до сих пор не было. Выстроенные четвёрками дети. Во главе — Корчак с глазами, устремлёнными вперёд, державший двух детей за руки. Даже вспомогательная полиция встала смирно и отдала честь. Когда немцы увидели Корчака, они спросили: «Кто этот человек?» Я не мог больше выдержать — слёзы хлынули из моих глаз, и я закрыл лицо руками.

Читал в детстве в журнале то ли Костёр, то ли Пионер, свидетельства тех, кто чудом спасся из Треблинки. Когда узники концлагеря вошли в газовую камеру, чтобы вынести трупы детей, у многих подкосились ноги, так как им представилась ужасная картина: Януш Корчак и с ним в обнимку дети. Никто точно не знает, но существует легенда, что перед самой смертью Корчак рассказывал маленьким узникам свою сказку "Король Матиуш Первый", чтобы детям не было страшно.