Древний Рим

Это был первый в Риме постоянный театр, который так и остался самым большим во всем городе. Христианский писатель Тертуллиан уверяет, что римляне той поры к идее театра относились настороженно: для них это был центр разврата, новомодное греческое развлечение и вообще морально сомнительный способ возвеличить заказчика. Чтобы отвести от себя подозрения в корысти, Помпей совместил театр с храмом Венеры-победительницы (или, по другим источникам, просто богини Победы) — так, чтобы сиденья театра одновременно служили ступенями храма. Между тем такая практика существовала на греческом Востоке, только там обычно храм ставили на вершине холма, а ступени (они же сиденья) устраивали на склоне.

Театр вмещал в себя 40 тысяч зрителей. Диаметр полукруглого амфитеатра составлял около 158 метров. При освящении театра в Большом цирке устроили массовое побоище с участием слонов. Зрители были впечатлены, но их симпатии оказались на стороне благородных животных, которые яростно и геройски сражались, а не на стороне их мучителей и устроителей праздника.

Полукружный фасад театра состоял из открытых аркад, сделанных из блоков травертина. Интерьер театра был роскошно декорирован мрамором и стуком, вмещал многочисленные произведения искусства, некоторые из которых были найдены археологами. Как например, статуя Геркулеса из позолоченной бронзы (3,85 м), которая теперь находится в музее Ватикана.

Огромная многоэтажная сцена была увенчана храмом Венеры победительницы. На верхних этажах стояли статуи Муз с Аполлоном. Две из этих скульптур сохранились, одна находится в Лувре, а другая – в Национальном Музее Неаполя.

Театр Помпея являлся по своей сути огромным комплексом, состоящим из нескольких архитектурных частей: A – театр Помпея, B – сады и колоннады, C – курия Помпея, D – храмовый комплекс. До наших дней сохранилась только его небольшая часть, храмовый комплекс D, на территории которого ведутся раскопки до сих пор.

За сценой находился четырехугольный сад с аллеей (180 м х 135 м), украшенный произведениями искусства, которые выбрал Аттик, друг Цицерона. Многочисленные аллеи и фонтаны дополняли его великолепный вид. За садом, на противоположной стороне от театра находилась большая прямоугольная курия, украшенная статуей Помпея.

На протяжении Средневековья театр постепенно разрушался и разбирался на стройматериалы. В настоящее время лишь дуга улицы Via di Grotta Pinta сохранила контур постройки: она проходит по бывшей границе сцены и зрительных мест.

https://info.wikireading.ru/40281

https://ohitalia.ru/novosti/teatr-pompeja-v-rime

Экспансия Рима на территории Италии была впечатляющей. Рассматривая его завоевания в ярком свете потрясающих успехов огромной империи первых веков новой эры, которая занимала более 5 млн кв. км, и принимая как должное, что Италия вся была «римской», мы можем недооценить уникальность трансформации маленького городка у реки Тибр (в 509 г. до н. э.) в государство площадью более 12 500 кв. км к 290 г. до н. э., контролирующее по крайней мере половину территории полуострова, а затем и больше. Как такое могло произойти? И когда?

Ничего примечательного в отношениях Рима с соседними странами, насколько известно, до 400 г. до н. э. не наблюдалось. Торговые отношения с обширным Средиземноморским регионом можно назвать типичными для итальянских городов. Прямые связи были в основном локальными, среди партнеров выделялись сообщества латинян к югу от Рима, имевшие с римлянами общий язык, общих предков, некоторые общие праздники и святые места. Можно предположить, что к концу VI в. до н. э. римляне в какой-то степени подчинили себе часть латинян.

Перемены настали где-то в начале IV в. до н. э. Можно выделить два события, сыгравшие ключевую роль в этой истории или, скорее, мифе: захват римлянами близлежащего города Вейи под предводительством Камилла в 396 г. до н. э. и захват Рима галлами в 390 г. до н. э. Что стоит за навязчивым конфликтом с Вейями, сейчас сказать невозможно. Это нельзя считать конфликтом двух супердержав: Вейи были процветающим городом, чуть меньше Рима, лишь в 15 км от него на другой стороне Тибра.

Последствия захвата Вей были значительны, хотя, возможно, и не в той степени, о которой пишут римские авторы, сообщавшие о потоке рабов, скота, имущества жителей в качестве трофеев и полном разрушении города. Важные изменения произошли, но суть их в том, что Рим аннексировал Вейи и земли вокруг них, сразу увеличив свою территорию приблизительно на 60 %. Вскоре после этого появилось четыре новые трибы римских граждан, включавшие Вейи, их коренных жителей и новых поселенцев. Есть упоминания и о других важных новшествах примерно того же времени, и, вероятно, они были взаимосвязаны. Ливий утверждает, что в преддверии осады римским воинам впервые была выдана плата из налогов с граждан. Неизвестно, насколько точно это высказывание отражало действительность (и платили им заведомо не монетами), но это демонстрирует движение в сторону более централизованной армии и отказа от частной формы ополчения.

За победой скоро последовало поражение. Предание рассказывает, что в 390 г. до н. э. отряд галлов – возможно, это была часть племени галлов, перемещавшаяся в поисках новых земель, или, что более вероятно, речь идет о хорошо обученных наемниках, искавших работу на юге, – разгромил римскую армию у реки Аллия, недалеко от Рима. Римляне обратились в бегство и укрылись в городе, а галлы, торжествуя, направились к городу. Традиционное повествование довольно экстравагантно освещает ход событий во время взятия галлами Рима, с разнообразными примерами героизма, скрашивающими картину всеобщего разрушения.Многие пожилые аристократы решили встретить неизбежное, сидя терпеливо дома. Галлы даже сначала приняли их за статуи перед тем, как убили всех. В другом, менее героическом изложении этого эпизода галлы удалились с триумфом, получив выкуп.

Противостояние Рима остальному миру приобрело небывалые прежде мощность, масштаб, распространение и последствия. При этом продолжались и привычные ежегодные стычки. Античные авторы испытывали трепет от перечисления всех сражений, происшедших в IV в. до н. э., прославляя и, вне сомнения, превознося героические победы и оплакивая досадные поражения и позорно легкие победы. Битва в Кавдинском ущелье (на латыни Furculae Caudinae, т. е. Кавдинские Вилы) в 321 г. до н. э., в которой южноиталийское племя самнитов подвергло унизительному наказанию римлян, ставилась в один ряд с нашумевшей битвой при Аллии или разграблением Рима 70 годами раньше. Хотя, впрочем, это не было битвой вовсе. Римляне были загнаны в крутую горную долину, названную Вилами, и, оставшись без воды, вынуждены были просто сдаться.

От разграбления Рима в 390 г. до н. э. до битвы при Сентине в 295 г. до н. э. резко возросло количество задействованной живой силы. Военные кампании удалялись от Рима все дальше и дальше. Если Вейи были в 16 км от Рима по прямой дороге, то до Сентина уже было более 300 км через Апеннинские горы. И договоренности, достигнутые между римлянами и их поверженными соперниками, имели также отдаленные последствия в будущем. Военное влияние Рима к концу IV в. до н. э. было столь велико, что Ливий счел уместным сравнить отвагу римлян с удалью великого завоевателя Александра Македонского, чья армия с 334 по 323 г. до н. э. на волне военных успехов покорила огромные пространства от Греции до Индии. Ливий даже прикидывал, кто бы победил, если римляне и македонцы встретились бы лицом к лицу в бою – загадка, над которой диванные генералы до сих пор ломают головы.

Выделяются два особенно важных вооруженных конфликта, произошедших в Италии в этот период. Первым событием была так называемая Латинская война, которую римляне вели против своих соседей в 341–338 гг. до н. э. Вскоре после нее последовали Самнитские войны. Эти войны были затеяны против части населения гористой местности в южной Италии, самнитов. Их римлянам было удобно представлять грубым и примитивным народом, которым самниты на деле не являлись, хотя и были в меньшей степени урбанизированными сообществами, чем население прочих частей Италии. Обе эти «войны» были в значительной степени искусственными конструкциями, выделяющими два народа-противника, давших им названия, из многосторонних и многочисленных столкновений, случавшихся в то время. Это была явно романо-центристская точка зрения (самниты не считали себя участниками «Самнитских войн»). Тем не менее эти конфликты обозначили серьезнейшие изменения.

По преданию, Латинская война была вызвана недовольством латинян доминирующим положением римлян в регионе. Конфликт остался в рамках небольшой области, однако последующие договоренности, достигнутые между римлянами и различными латинскими сообществами, оказались поворотными в истории, если не революционными. Многочисленному населению городов Центральной Италии было обещано римское гражданство в масштабах, несравнимых с прецедентом в Вейях. Был ли это широкий жест великодушия, как считали римские авторы, или способ угнетения, как подозревали многие из тех, кто испытал на себе последствия изменения своего статуса, так или иначе произошел резкий поворот в определении того, что значит быть «римлянином».

Почти 50 лет спустя, когда десятилетия Самнитских войн были уже позади, более половины полуострова оказалась тем или иным способом под пятой Рима: от заключения договоров о «дружбе» до введения прямого управления. Римские авторы преподносили эти войны как борьбу двух государств за господство в Италии. Это, конечно, было далеко от истины, но размах противостояния открывал новую страницу во взаимодействии Рима с окружающим миром.

Два несомненных факта противостоят современным мифам о мощи и «характере» римлян. Во-первых, от природы они не были воинственнее соседей и современников, как не были от природы лучшими строителями дорог и мостов. Это правда, что римская культура чересчур (на наш взгляд) ценила успех на военном поприще. Доблесть, смелость, смертоносная ярость в бою постоянно превозносились, начиная от триумфальных шествий военачальников по улицам города сквозь ликующие толпы жителей и кончая горделивой демонстрацией боевых шрамов рядовыми солдатами во время политических дебатов в надежде придать дополнительный вес своей аргументации.

Однако наивно было бы думать, будто другие народы в Италии сильно отличались от римлян. Это были очень непохожие друг на друга группы людей по языку, культуре и политической организации, несмотря на то что их называют одним словом – италийцы. Исходя из немногочисленных данных о них, от вооружения, найденного в могилах, и случайных упоминаний в литературе до сведений о военной добыче, о способах ведения войны и зверствах, мы можем предположить, что они посвящали себя войне в неменьшей степени, чем римляне, и были, пожалуй, не менее жадны до добычи. В этом мире насилие считалось нормой, стычки с соседями были ежегодными мероприятиями, грабеж был существенной статьей дохода для всех и большинство споров разрешалось при помощи силы. Неслучайна двузначность латинского слова hostis, означающего одновременно «чужак» и «враг».

Во-вторых, римляне не ставили своей целью завоевать и контролировать всю Италию. Невозможно себе представить в IV в. до н. э. клику римских заговорщиков, склонившихся над картой и планирующих территориальный захват, наподобие глав национальных государств XIX и XX вв. с имперскими амбициями. Римляне того времени воспринимали свою экспансию больше как повод изменить отношения с соседними народами, чем как способ получить контроль над новой территорией. Безусловно, растущая мощь Рима преобразила пейзаж Италии. Мало что с такой очевидностью демонстрировало перемены, как новая качественная римская дорога, стрелой прорезавшая пустые поля, или разделенные на участки между новыми поселенцами аннексированные земли. Нам удобно измерять власть Рима в терминах географических площадей, в то время как господство римлян было связано с людьми, а не с землями.

Римляне налагали единое обязательство на все сообщества, попавшие под контроль: поставлять войска для римской армии. Похоже, для народов, потерпевших поражение и вынужденных или приглашенных войти в союз с римлянами, существовало одно неизменное обязательство: поставлять и содержать солдат. Рим не подавлял покоренные народы. Не вводились оккупационные войска, не навязывалось марионеточное правительство. Невозможно сказать, почему была выбрана именно такая форма контроля. Маловероятно, чтобы римляне использовали какую-либо продуманную хитроумную стратегию в этом направлении.

Последствия таких решений оказались поистине революционными, хотя этого, вероятно, римляне изначально не планировали. Подобная система «альянсов» стала эффективным механизмом, превращающим вчерашних врагов Рима в деталь растущей военной машины. В то же время союзники получали акции в успешном предприятии, разделяя трофеи и славу с римлянами в случае побед. Однажды стартовав, успешность римских военных кампаний сама себя поддерживала уникальным для античного города образом. Надо учесть, что единственным фактором, обеспечивающим победу в те времена, была потенциальная численность личного состава, а не тактика, вооружение, умения или мотивация. К концу IV в. до н. э. римляне располагали почти полумиллионом «резервистов» (для сравнения: в армии Александра Македонского было около 50 000 солдат во время его восточных походов; у персов во время вторжения в Грецию в 481 г. до н. э. – не более 100 000). Это делало римлян непобедимыми в Италии: они могли проиграть битву, но не войну.

Союзники, которые должны были только поставлять живую силу, представляли самую многочисленную, но не единственную категорию. На некоторые сообщества в центральной Италии римляне распространили римское гражданство, причем иногда полное, включая право голосовать и баллотироваться на выборах, сохраняя при этом гражданство и своего города, или же «гражданство без права голоса» (cives sine suffragio). Были люди, проживавшие на захваченных территориях в колониях (coloniae), которые не надо сравнивать с современным понятием «колонии». Это были новые (или разросшиеся) города со смешанным населением, как правило, из местных народностей и переселенцев из Рима. Статусом полного римского гражданства обладали немногие. У большинства были так называемые латинские права. Это не было гражданством как таковым, скорее это был пакет прав, которым обладали латинские города с незапамятных времен.

Римляне, распространяя гражданство на людей, которые никогда не имели прямого отношения к городу Риму, разрушали вековую жесткую связь между понятиями «быть гражданином» и «быть жителем» конкретного города, которая казалась сама собой разумевшейся для людей классической эпохи. Был запущен беспрецедентный процесс, в результате которого появилась возможность не только стать римлянином, но и быть гражданином одновременно двух городов: своего родного и Рима. Создание новых латинских колоний по всей Италии изменило значение слова «латинский», этническая принадлежность была заменена на политический статус, не связанный с национальностью или территорией. Все это подготовило почву для выработки модели гражданства и «приобщенности», которая легла в основу римских идей о принципах управления страной, политических правах, национальной принадлежности и государственности. Эта модель быстро распространилась на соседние территории и послужила фундаментом для Римской империи.

Что произошло в IV в. до н. э., что подняло военную активность римлян на новую ступень? Ни один античный автор не отважился ответить на этот вопрос, не считая сомнительной идеи: мол, семя господства над миром каким-то образом упало в подходящую почву. Не исключено, что после вторжения галлов римляне, страшась вновь оказаться в подобной ловушке, предпочли на будущее вынужденной самозащите превентивную агрессию. Возможно также, что несколько случайных побед на региональном уровне, позволивших получить приток живой силы от новых союзников, запустили механизм дальнейших завоеваний. Так или иначе, не последнюю роль могли сыграть кардинальные изменения во внутренней политике Рима.

К 367 г. до н. э. борьба сословий имела гораздо более существенные по масштабу последствия, чем прекращение политической дискриминации плебеев. К управлению государством отныне допускались не по праву рождения, а по богатству и достижениям. Никакие достижения не могли сравниться с ратными победами, которые охотно предъявлялись и громко праздновались. Желание представителей новой элиты выделиться победами в битвах не могло не повлиять на усиление военной активности и развитие военного дела.

С другой стороны, расширение власти над все более отдаленными народами и запросы армии спровоцировали нововведения, которые в корне изменили жизнь в самом Риме. Один из важнейших примеров – чеканка монет. С древних времен в городе существовала стандартная система определения денежной стоимости в зависимости от веса металла. Первые «римские» монеты были изготовлены в южной Италии, возможно, для выплат по военным расходам и строительству дорог.

Если попытаться обобщить, то из всех факторов, безусловно, выделяются размер территории,

охваченной властью и влиянием Рима, и организационные задачи, продиктованные все возрастающим масштабом военных действий. Грубо говоря, программы логистики, необходимые для обеспечения транспортом, вооружением и расходными материалами для подготовки наступления с участием 16 000 римлян (по Ливию) и такого же количества союзников, предполагали развитие такой инфраструктуры, какая и не снилась еще в середине V в. до н. э. Я все время старалась не использовать такие современные термины, как «альянс» и «договор», применительно к римской действительности V в. до н. э. Но к концу следующего века паутина связей Рима со всеми частями полуострова и разнообразные схемы взаимоотношений с разными сообществами Италии сделали употребление этих терминов более уместным. Римская сложность выросла из военной экспансии.

Бирд M. "SPQR. История Древнего Рима"

https://www.rulit.me/books/spqr-istoriya-drevnego-rima-downl...

После убийства в Риме императора Коммода ночью с 31 декабря 192 на 1 января 193 г. н. э. на трон вначале был возведён честный сенатор Пертинакс. Но заправлявшее в столице Италии буйные телохранители-преторианцы были недовольны тем, что новый государь намерен обуздать их произвол. Солдаты убили Пертинакса и после настоящего торга продали императорский престол, как товар на рынке, богачу Дидию Юлиану. Открытая беззаконность этого акта вызвала возмущение в Риме и на окраинах государства. Трое командующих провинциальными армиями – Клодий Альбин, Песценний Нuгер и Септимий Север – вскоре подняли мятеж против Дидия Юлиана. Каждый из них стремился занять римский трон самолично.

Децим Клодий Альбин, глава британских легионов, был человек знатного, но обедневшего рода. О нем есть известие, что «под философским плащом строгости нравов он скрывал почти все пороки, какие унижают человеческую природу»; но это суровое суждение высказано писателем, враждебным ему, служившим сопернику, одолевшему его. Он пользовался доверием прежних императоров Марка Аврелия и Коммода. Ему приобрело много приверженцев то, что он искренно или притворно выказывал себя другом свободы, горячим патриотом.

Мнения римлян о характере Альбина были неодинаковы, но сирийский главнокомандующий Гай Песценний Нuгер пользовался всеобщим уважением, хотя и был человек незнатного происхождения. Управляя Сирией, он умел приобрести привязанность легионов и любовь населения этой провинции. В войске он поддерживал дисциплину, внушал ему уважение своею храбростью, туземцев он привлекал к себе приветливостью и тем, что участвовал в их пышных праздниках и шумных веселостях.

Но меж тем как Песценний тратил время, пируя в роскошной Антиохии, третий соискатель, Луций Септимий Север, правитель дунайских провинций, действовал быстро. Септимий Север, родился в области Африке (нынешний Тунис), происходил от римской всаднической фамилии, повышался по службе со ступени на ступень, получил, наконец, должность главнокомандующего в суровых провинциях, где легионы сохраняли воинственность. Он был человек чрезвычайно честолюбивый, но умел скрывать свои замыслы. Ни соблазны пороков, ни страх опасностей, ни чувство сострадания не могли отклонить его от стремлений к цели.

Как только иллирийские легионы провозгласили Септимия Севера императором, он тотчас двинулся на Рим, справедливо рассчитывая, что успех дела зависит от быстроты; он всячески торопил поход своих легионов, которые вел в Италию через Юлийские Альпы. Войска его, привычные к тяжелым походам, мужественно шли за смелым вождем, который ободрял их своим примером и речами, обещал им огромные награды. При известии о приближении Септимия Севера Дидий Юлиан и его приверженцы совершенно оробели. Юлиан и преторианцы готовились обороняться, но видно было, что сами они не имеют надежды на победу. Север уже подошел на два перехода к Риму и послал туда объявить, что он не хочет ставить убийство Пертинакса в преступление всем преторианцам, даст им прощение, если они покинут Дидия Юлиана и выдадут главных виновников. Они тотчас же бросили мысль о сопротивлении, схватили виновных в убийстве Пертинакса и объявили сенату, что не будут защищать Юлиана. Этим была решена судьба тщеславного человека, израсходовавшего свое громадное состояние на покупку власти, которая дала ему одни тревоги и длилась только шестьдесят шесть дней.

Септимий Север занял римский трон. Первым делом нового императора было подавить преторианцев. Казнив смертью выданных ему главных преступников, Септимий Север велел другим преторианцам явиться без оружия в назначенное место; они послушно пришли; он окружил их отборными иллирийскими войсками, направившими на них копья, вошел в середину круга, сказал им грозную речь, осуждая их трусость и вероломство, объявил, что прогоняет их в отставку, велел им разойтись и под страхом смерти запретил показываться в Риме и окрестностях столицы.

Владычество Септимия Севера было еще не прочно. На Востоке и на Западе были y него соперники, искусные полководцы Клодий Альбин и Песценний Нuгер, имевшие многочисленные войска; он немедленно стал готовиться к борьбе с ними.

Сначала Север отправился на Восток. Вся эта половина государства от Евфрата до Византии признавала императором Песценния Нuгера. Он уверял Клодия Альбина в своих дружеских чувствах, чтобы этот западный соперник воображал себя его товарищем и спокойно оставался в Британии – не пришел в Италию, пока Септимий будет на востоке. Сирийские легионы были побеждены в нескольких сражениях на Геллеспонте и в проходах киликийских гор паннонскими войсками, более привычными выносить военные труды и лишения. После поражения при Иссе Песценний Нuгер был настигнут гнавшимися за ним победителями и убит (193‑195).

Монета (ауреус) императора Септимия Севера, отчеканенная в честь 14-го легиона, который в 193 г. провозгласил его императором

https://www.cngcoins.com/

Незадолго до этого он отправил к Альбину посольство с очень любезным письмом, по-видимому, искренним, задушевным, но поручил послам заманить Альбина на свидание, при котором не было бы y него вооруженной свиты и убить его. Этот замысел Септимия был узнан; Альбин спасся от кинжалов убийц и увидел, что не может дольше бездействовать, что должен начать борьбу с вероломным соперником; но время, благоприятное для борьбы, для Альбина уже миновало: когда он переплыл с британским войском в Галлию, Песценний Нuгер уже погиб. Решительная битва произошла неподалеку от Лугдуна (Лиона), на равнине близ Тринурция (нынешнего Треву); она была очень упорна и кровопролитна. Победа уже склонялась на сторону Альбина, но Север успел остановить свои начинавшие отступать легионы и одолел врага (197).Альбин погиб подобно Нuгеру: его догнали, бегущего с поля битвы, и убили. Преторианский префект Лет держался во время битвы двусмысленно, выжидая, кто останется победителем. Север послал его на войну против парфян и через несколько времени он был там убит по распоряжению императора.

Мщение сурового победителя не удовлетворилось убийством семейств его соперников. Провинции и города, поставленные судьбой в необходимость признать власть Альбина или Нuгера, тоже были подвергнуты наказанию. Больше всех пострадал от Септимия Севера Византий за свою преданность Нuгеру. Он был тогда одним из самых богатых городов империи. По выгодности своего положения для обороны и по сильным укреплениям, Византий казался даже неодолимыми. Нuгер выбрал его главным своим оплотом, поставил в нем самые надежные войска. Север на пути в Азию пытался взять Византий, но все его приступы были отбиты от крепких стен храбрыми защитниками. Септимий оставил часть войска и флота блокировать Византий с моря и суши, a сам пошел в Азию. Когда Нuгер был убит, храбрейшие полководцы и воины его пробились в Византий и стали ободрять его гарнизон своими словами и примером. От Септимия Севера нельзя было ждать пощады, и город оборонялся с мужеством отчаяния. Византий три года выдерживала осаду (194‑197), успешности обороны особенно помог искусный и отважный инженер Приск, соотечественник Диона Кассия. Сам Север не мог отказать ему в удивлении. Когда голод изнурил оборонявшихся, и Византий был взят, Септимий Север пощадил только Приска, не по великодушию, a потому что хотел пользоваться талантами его в борьбе с другими своими врагами.

Столица Сирии, Антиохия, жители которой славились роскошью и остроумием, тоже была наказана за преданность Песценнию Нuгеру: она была лишена самостоятельного заведования своими делами; но через несколько времени Септимий Север сделался благосклонным к ней.

Север наказал богатые города и провинции Востока отнятием прав и конфискациями, прошел в Нисибис и заставил парфян снова страшиться римского имени. Галлия и Британия тоже были сурово наказаны: многие влиятельные люди этих провинций были казнены, другие отправлены в ссылку за то, что в борьбе между соперниками, чуждой их интересам, они принуждены были повиноваться повелителю войск, занимавших страну их. Еще больше, чем казненных и сосланных, было число людей, y которых Септимий Север конфисковал имущества. Он разделил Британию на две провинции, находя, что опасно поручать одному человеку начальство над всеми войсками на этом отдаленном острове.

Сенат держал себя очень осторожно во время борьбы, но из всех трех претендентов Септимий Север пользовался у сенаторов наименьшим сочувствием. Сам Дион говорит, что, кроме тех членов сената, которые находились при войсках или в провинциях и открыто принимали сторону претендента, признаваемого в тех местностях, все другие сенаторы держали себя нейтрально. Нерасположение сената к Северу было замечено им. Когда он овладел Римом, сенат выказал раболепную преданность ему, но Септимий затаил в душе злобу, и, когда пришло время, отмстил. Писатель Спарциан перечисляет по именам сенаторов, казненных Септимием Севером; в его списке находится 41 имя.

Остатки дворца Септимия Севера на Палатинском холме. Рим

Подобно всем военным деспотам, Септимий Север не доверял высшему сословию, старался унизить и ослабить сенаторские фамилии и вообще все знатные роды; но, хотя он называл Коммода своим братом, он был несравненно выше его, как человек энергичный. Он считал нужным давать народу великолепные игры в цирках и в амфитеатрах громадные суммы, какие получал он от конфискаций и денежных штрафов, доставляли ему средства соперничать блеском игр с Коммодом. Но император Север не ограничивал свою правительственную деятельность заботой о народных развлечениях, обращал ее и на предметы, более достойные хорошего правителя. Септимий делал много построек; щедрой раздачей хлеба и других предметов продовольствия он приобрел себе любовь массы населения города Рима; он заботился о беспристрастном судопроизводстве, и сам усердно занимался решением процессов. В молодости Септимий Север был юрист, и юриспруденция оставалась во все его царствование самым любимым его занятием после военного дела. Правители провинций боялись строгого императора. Благодаря этому, во всем государстве водворился порядок; провинции отдохнули; многим городам Север дал разные права и льготы, так что они считали его своим благодетелем, вторым основателем и ставили памятники в честь его.

Но, имея некоторые хорошие стороны, правление Септимия Севера привело к окончательному разрушению остатков республиканских учреждений. Грубый воин, состарившийся в походах и в военном стане, Север и на императорском троне любил только войско и военный порядок. Он постоянно стремился лишить всякого значения сенат, ненавидевший его и трепетавший его гнева, удалял из сената всех образованных и энергических людей, замещал их раболепными льстецами, угодливыми прислужниками своими, давал подарки и отличия воинам, повысил жалованье им, чтоб они были привязаны к нему, даже позволял им буйствовать.

Септимий Север увеличил число преторианцев до 50.000 человек. Такое войско, состоявшее из людей всяких народностей, потому не имевшее никаких патриотических чувств, было могущественным и послушным орудием военного деспотизма, безграничного произвола, составлявшего основу управления Севера. С увеличением числа преторианцев, возросло и могущество их начальников. Со времени Септимия Севера первый префект преторианцев стал первым человеком в государстве после императора; он имел первый голос в государственном совете, заведовал не только военными делами, но и юстицией и администрацией.

Арка Септимия Севера

http://travels.co.ua/rus/italy/lazio/arka-severa.html

Но внутренние дела не заставляли Севера забывать о внешней политике. Победив Нuгера, он присоединил к империи провинцию, главным городом которой был Нисибис и большую часть которой составляли земли, отнятые y парфян; он отомстил им за то, что они помогали Нuгеру. Но, как только Септимий увел главную массу войска с Востока для войны против Клодия Альбина на Западе, парфяне подступили к Нисибису. Префект Лет, командовавший войсками в ней, оборонялся храбро и отбил парфян. Победив Альбина, Септимий Север возвратился на Восток. Его сопровождал бежавший к римлянам брат парфянского царя Вологаза ІV. Часть войска и обоз Север послал вниз по Евфрату на лодках, которые построил в верховьях реки, а сам с главными силами пошел берегом, взял Ктесифон, новую столицу парфян, построенную из развалин Вавилона и Селевкии, и переселил оттуда множество людей в провинции, отдаленные от границы.

Через несколько лет Север, человек уже пожилой, но сохранявший всю прежнюю энергию, отправился на войну в Британию (208‑211). Он взял с собою своих сыновей Антонина (Каракаллу) и Гету, думая отучить их в походной жизни от изнеженности и разврата, которому предавались они в Риме. Несмотря на страдания, причиняемые ему подагрой, Септимий Север прошел далеко на север за стену Адриана. Он хотел покорить пиктов и скотов, живших в Каледонии, или по крайней мере прекратить набеги этих воинственных горцев на римскую провинцию. Поход по горной стране был труден, но император Север выказал в нем свою обыкновенную отвагу и твердость. Он велел прорубать леса, пролагать через болота бревенчатые гати, отводить реки, и прошел до северного края острова. Но враги оборонялись упорно; климат был суров; зимние месяцы были очень тяжелы для римлян, и войско терпело большой урон. Септимий Север, раздраженный вероломством врагов, нарушивших заключенный с ним договор, поклялся истребить все население каледонских гор. Но, потеряв, по уверению Диона Кассия, более 50.000 воинов, император покинул мысль покорить римской власти эту страну холода и тумана. Он даже отказался от северной полосы, присоединенной здесь к римской провинции Антонином Пием, отодвинул границу назад до линии укреплений, возведенных Адрианом, поправил этот вал, построил на нем новые стены и другие укрепления, чтобы северные горцы встречали тут неодолимую преграду своим нападениям.

Так описывает поход Септимия Севера в Британию древний историк Дион Кассий. Однако прославленный немецкий учёный Теодор Моммзен считает: сообщения Диона Кассия о том, что Север хотел покорить Британию до самой её северной оконечности, баснословны. Столь же ложны и слухи о 50 тысячах римских потерь – такого не могло быть, так как в борьбе с каледонянами дело ни разу не дошло до настоящего сражения. Моммзен полагает, что Септимий Север сурово наказал каледонян, сеявших смуту в Британии в начале его правления, отторг у них значительные территории, но в 211 его сыновья добровольно оставили завоевания отца, чтобы избегнуть тяжкой необходимости защищать их.

Септимий Север уже не вернулся из Британии. Много успехов в жизни имел он, но душа его мучилась тоскою. Благодаря счастью и талантам, он из ничтожного положения (тут историк перегибает палку Север родился в обеспеченной семье, что конечно не отменяет его талантов - PapaSilver) поднялся до владычества над империей, чей государь был могущественнейшим человеком на земле. Но в конце жизни Септимий был так угнетен физическими и нравственными страданиями, что думал отравиться.

У Септимия Севера было два сына: Марк Аврелий Антонин, называемый обыкновенно Каракаллой, по имени, которое дал ему народ, и Публий Септимий Гета. Север еще в 198 году сделал Каракаллу августом, то есть своим товарищем по императорской власти. В 209 году он дал сан августа и Гете; это вызвало открытую вражду между братьями, с детства ненавидевшими друг друга. Оба они уже давно делали много огорчений отцу своей непримиримой взаимной враждой, своим буйством и развратом. Дион говорит, что оба они соперничали между собою в распутстве и злодействах: предавались самым грязным порокам, вели дружбу с гладиаторами, с конюхами и добывали себе деньги всякими грабительствами. О Каракалле говорят, что он, нетерпеливо желая стать императором, много раз составлял злоумышления против жизни отца и делал попытки поднять против него войско.

Юлия Домна, жена императора, славившаяся красотой и умом, тоже делала мужу много огорчений своим распутством. Она была сириянка, родилась в Эмесе (теперь Хомс). Север, веривший сновидениям и другим предзнаменованиям, женился после смерти первой жены на этой красавице, брак с которой должен был, по астрологическим предзнаменованиям, принести ему счастье. Но при всей своей красоте, уме и образованности она не могла надолго подчинить себе мрачного и ревнивого мужа. О ней говорят, что живое воображение соединялось в ней с большой рассудительностью.

Душевные тревоги ускорили смерть императора, страдавшего подагрой. В последние дни, раздумывая о ничтожестве земного величия, Септимий Север говорил: «я достиг всего, и нет мне отрады ни в чем». Он часто осуждал Марка Аврелия за вредную снисходительность к порочному сыну, за назначение этого сына (Коммода) преемником власти, но сам показал такой же пример чрезмерной отцовской снисходительности. Перед смертью Север объявил, что оба его сына должны быть императорами вместе, убеждал их жить в согласии, рекомендовал их войску. Септимий Север умер (4 февраля 211) в Эбораке (нынешнем Йорке), на 65 году жизни, на 18 году царствования, прославленного победами. Говорят, что при известии о его смерти в сенате было сделано восклицание: «Северу или не следовало родиться, или не следовало умирать». Эти слова были выражением опасений за будущее Рима.

http://rushist.com/index.php/greece-rome/2528-imperator-sept...