С давящей, отдающей металлом поступи начальных аккордов. С нахрапистой вычитки первого куплета. С кадров, напоминающих гротескные картины ада, созданные кистью Иеронима Босха. Так раскрывается мрачный фантасмагоричный мир щедрого на метафоры «Кукловода», чьим созданием занимался альянс из признанного гангста-рэпера Доктора Дре и бьющих наотмашь злой честностью парней из калифорнийской команды «Кипарисовый холм» во главе с Be-Real.
Остовом видеоряда служит взаимодействие епископальной персоны и выкрашенного в цвет мидасовского золота дьявола, попирающих собой экранное пространство – две одиозные величины, лишь прикрывающиеся до поры до времени набором мишурных масок и чужими личинами. Здесь общепринятая концепция о добре и зле регрессирует, уступая место обличающей полемике, демонстрирующей скорее сходство нежели различие таких понятий как «церковь» и «антихрист».
Куплет следует за куплетом, речитатив отбивается ладно и забористо, все больше заостряясь на теме слепого повиновения простых смертных тем колоссам, которые они сами себе создали. Замиксованный повтор «like a puppet on a string»* преследует зрителя на протяжении всего клипового хронометража, намекая на постулат о том, что если человеку повторить сто раз что он известное парнокопытное, то на сто первый он хрюкнет. Дре с лицом, густо покрытым алебастрово-белым гримом, с головой, увенчанной расписной митрой, буквально выплевывает в камеру: «Когда Дре кашеварит** каждый бандит поднимает взгляд», и чудится, что повествование готово скатиться в привычное для рэпа состояние «круче тот, у кого длиннее пушка и ядреней крэк», но «Кукловод» на поверку оказывается куда глубже, неожиданно вдумчивей, тезисно сильнее. Когда ушей достигает припевное заклинание: «You see, what I want you to see, аnd you turn into what ever I want you to be»***, произнесенное с пинг-понговой упругостью, на-гора обнажается иллюзорная необходимость всего, что столь упорно навязывается так называемому свободному человечеству. Золотой дьявол грозит черным когтем честолюбивому носителю духовного сана, который тоже не прочь прихвастнуть обширностью побед. Религия здесь сродни политике, она суть есть грязь, подковерные войны и непрекращающееся состязание за обладание как можно большим числом душ. Она желейно трясется над каждой крохой своей раздутой до мноструозных размеров власти, она ничуть не лучше оголтелого дьяволопоклонничества, она оказывается еще губительнее, потому что обещает вознесение в Эдем в обмен на рабское, беспрекословное служение, уничтожающее индивидуальность воли.
«Мы множимся за счет масс» бросает Be-Real, видеоряд вновь и вновь заполняют разномастные образины: то ли обитатели цирка уродов, то ли некстати воскрешенные чей-то злой волей экспонаты Кунсткамеры, – отвратительные, распяленные в паутине нитей, являющие собой почти непристойную аллюзию на бабочек, распластавших мертвые крылья под стеклянной пластиной очередного коллекционера. Те две составляющие, что должны олицетворять собой непримиримых антагонистов, вольготно расположились за хлипким карточным столом, выставив руки вперед словно армрестлеры, готовящиеся к очередной полушутливой схватке. Им незачем сцепляться не на жизнь, а на смерть, если месторождение человеко-ресурсов практически неисчерпаемо, число расходных единиц уже перевалило за шесть миллиардов, да и кто будет спорить, что марионетки априори неспособны на бунт? Не нужно прикладывать слишком много усилий. Нужны лишь острые серпы, что не затупляются при пожинании плодов, которые сами падают в алчущие руки. А за зельем, что вливается в умы овец, столь рьяно желающих стать пушечным мясом, дело не заржавеет, ведь каждый из великих кукловодов знает толк в его варке
