Всё тот же 92-93 год. Море.
Дело в том, что в море мужики не брились тогда. Не верьте тем, кто говорит что очень любит бриться. Никто не любит.
Это всё из-за баб. Они же эгоистки. Им то бриться (на лице) не надо. Вот они мужиков своих и заставляют. Так вот, под конец полугодового рейса, у нас на судне был полноценный выводок "дедов морозов" на любой вкус. У особо темпераментных, прямо окладистые боярские бороды были.
Отдельная история про то, как за несколько часов до захода в родной порт, на судне появлялось много незнакомых людей. Вы не представляете насколько меняется лицо человека, если с него сбрить сантиметров 20 бороды. Там под ней вообще другой человек. Куцый, худой, голый и несчастный.
Но, ко мне эта история не имела никакого отношения, ибо у меня рос скудный кустарник и я надеялся, что когда вырасту, у меня тоже будет солидная борода как у Хемингуэя. Это я так в 19 лет думал. С тех пор изменений в плане плотности и густоты не произошло никаких. Разве что местами поседела.
А годы были девяностые, и на судне была молодёжь, которая считала что вся крутизна в лысине и в распальцовке. Вопрос спорный. Понты в море заканчивались всегда одинаково. Тут все нервные и "качать" никто не будет. Помню один из "крутых" прямо во время обеда, что-то о русских нелестно отозвался. А Дима у нас был - трюмный. Ну, Илья Муромец ему аккурат по пояс был бы. Не мудрено, человек по морозу, пол года в трюме, с 30-килограммовыми ящиками бегает в качку. Дима не любил разговаривать, а кушать и любил и надо было, при его то нагрузках. Он положил ложку еды в рот, чтобы процесс не останавливался, подошёл к человеку недовольному оккупацией судна русскими и плотно прижал кулак к его лицу.
Стулья то в море привинчены к палубе, так вот он с этим стулом, и вылетевшими зубами, в полёте уже передумал, мол, не быво оккупации, ты ффё не фак понял.
Понятно, что при тех зарплатах, а это целых 400 американских долларов в месяц, никому и в голову не могло прийти стричься за бугром.
Для этого на судне была адски страшная машинка, которую выпускали явно на элитном пытошном заводе. В цеху лёгких издевательств делали, видимо.
Вы же видели, наверное, с какой скоростью пересекаются зубчики современных электрических машинок?! Даже они умудряются иногда выдрать волосину-другую. А тут ручками надо сучить с такой же скоростью, что категорически невозможно.
А у меня же вербальное недержание с раннего детства. Те кто предпочитал, незамысловатую стрижку "на лысо" недельки через 3 пообросли. Ну и заходит один из таких к нам в каюту и говорит:
- Чо, стричь кто умеет?
Вот кто меня за язык тянул, а?
- Я сделал вид, что последние лет 15 только этим и занимался и ко мне встали на запись. Принесли машинку эту, а она страшная блин.
- Так - говорю Славке, соседу сверху по каюте - ты тоже любишь коротко, садись. -
Он то понятия не имел, что это не просто дебют, а проба пера. А машинка опаснее пера во много раз.
Я содрал с койки простыню и плотно обвязал Славку, чтоб драться не полез сразу. Как заправский мастер, я элегантно в воздухе поделал вот это предварительное вжик-вжик-вжик и впился ему в затылок. А у него волосы ещё густые, как назло. Агрегат встал колом. Славка молчит. Лицо то у него с той стороны. Может он плачет уже, я ж не знаю. Знаете, бывает что плачут беззвучно, когда рот открыт и эти нити из слюней верхнюю с нижней губой соединяют. Я это представил, и сжал рукоятки. Получилась красивая горизонтальная полоса. Щас так вообще модно, но тогда было вообще не сейчас и Славке вряд ли бы понравилось. А у меня список ещё с клиентами. Со словами "была не была", я впился второй раз ему в загривок и начал скубать его поросль, не жалея ни его, ни себя. Я, стоя на месте, отклонился в сторону, глянул, смотрю на лесную дорогу похоже, уходящую вверх, за пригорок.
А у людей, оказывается, головы нифига не ровные, поэтому на дороге были кочки, а кое где овраги. Я тщетно пытался сбривать то кочки сбоку, то справа, то слева, но по росту волос она вообще не брала. Славка сидел молча. Не думаю что он был верующим, но похоже, что он молился.
Деваться некуда, надо было переходить к фасаду, а значит увидеть его лицо. Он сидел со спокойным, ничего не выражающим лицом маньяка, и не моргал.
- Больно? - спросил я.
- Больно. - ответил он.
- Ну, Славик, красота требует жертв, терпи казак, без труда, саночки, томбовский волк...
В общем, я все поговорки что знал, ему выпалил, в надежде, что это его как-то отвлечёт. В руках уже появилась уверенность, и я начал сбривать ему крышу. Пока не бритыми оставались бока, он походил на Чебурашку-панка и я занялся оболваниванием бортов.
В общем и целом, цель была достигнута. Да не без греха, но в художественном смысле, прогалины, островки кое-где, редко колосившаяся рожь, смотрелись сносно.
Славик глянул на себя в обломок зеркала у иллюминатора, смахнул с себя пару островов и пошёл на сходку.
Я сидел в каюте, смотрел в одну точку, и смиренно ждал смерти. А тут ещё Дима в каюту вломился. Во, думаю, уже и киллера прислали.
Он мне говорит - Так, я тут с пацанами потёр, они согласились пропустить меня без очереди. -
Ещё бы они сопротивляться стали. Начать шепелявить в начале рейса, в мои планы вообще не входило, но...
Он уселся, и я уже осмелевшей рукой, погнал по долинам и по взгорьям. Хорошо хоть петь не начал. У него на затылке бугорок какой-то незапланированный оказался. В общем, бугорок лысый, а вокруг тайга. А умирать молодым так не хотелось, я плюнул и давай наяривать по его голове кругами. А рука уже устала туда сюда мотылять. Получше резинового экспандера будет. В общем смелость, безрассудность и жажда жить, сделали голову Димы куда ровнее, полесья Вячеслава.
После довольного трюмного я вышел с высоко поднятым подбородком и сказал, что на сегодня приём окончен, мастер отдыхать изволит. Небритые разошлись по каютам с расстройством на лицах.
Стармех, помню, посмотрел на острова, проплывающие по судну, и купил электрическую машинку, на свою голову. Купил на свою, а брил всех.
P.S. А ведь мог знаменитым стилистом стать, пошутил я в столовой, среди аккуратно обритой молодёжи. Дима на меня так посмотрел, как Жириновсий на Сергея Зверева. В общем, с тех пор, я никого и никогда не стриг. Потому и жив пока, судя по всему.)