Узнав же фамилии прочих «потерпевших» от произвола жертвы насилия, я слегка удивился, что ничего до сих пор не слышал за этот кипиш в эшелонах начальствующих. Вернее, про разного рода забавы самих отпрысков голубых кровей и тех, кто их из себя выдавил в этот мир, конечно же мне было известно, но не про эту неприятность, доставленную уважаемым людям.
И вот, круговорот власти и криминала в отдельно взятом регионе обрёл, в данном случае, ещё одну форму, заказчиков и исполнителей. Почему дед переиграл и доверил вернуть долг прокурорскому дядьке Сашке, а не Славке, было на данный момент и не так важно. Но вот разработанный семейкой план был и прост, и гениален: пустить устойчивые слухи о безмозглой «балаболке» Наталье, чтобы затем, не корысти ради, а во имя справедливого возмездия, наказать отступницу от заповеди черни: «не залупайся»! Тут ведь сколько зайцев одним выстрелом, да в курятнике: важная услуга многим серьёзным людям с позорным заявлением, перевод стрелок трёпа с Идочки на другую, публичное наказание той, которая замахнулась на честное имя Семьи, и теневая порка за откровенный наезд на уважаемых членов общества! И всё – в одном лице…
Угостившись уже третьей пиалой душистого чая с домашней лёгкой выпечкой, я подсказал себе, что надо бы знать и меру. Мои время и силы были потрачены не напрасно – я и узнал для себя немного любопытного и полезного, и от души повеселился, сделав из хищников жертв, удирающих под улюлюкание плебса с поджатыми хвостами.
-Если мы заберём заявление, то они от нас отстанут? – вымучила из себя вопрос Наталья.
Заявление-то вы заберёте в любом случае, но вот сатисфакцию и с тебя, и твоей дочери за нанесённые чести господ оскорбления с вас возьмут непременно – будь уверен!
-Могут и простить, - всё же позволил я себе предположить, встав из-за стола.
-А, Идка… - Женщина, не замечая за собой, принялась заламывать свои красивые пальцы. – Как мне извиняться за то, чего я не делала?..
Да, уж! Тётка моя, поди, уже искренне уверовала в злонамеренный поклёп этой самой Натальи – я в этом нисколько не сомневался! Я, вот, прямо так и видел, как она, полная возмущения и праведного гнева, в кругу поддакивающих ей подруг, кроет проклятиями подлую клеветницу!
-Может, стоит с ней как-то переговорить… - посоветовал я, руководствуясь законом неопределённости по принципу Гейзенберга. Но тут такое дело: чтобы достичь некой общности между данными двумя персонами – тёткой Идкой и Натальей – то их необходимо вывести в абсолютно одинаковое равенство. То есть – либо Наталья должна опуститься (абсолютно искренне!) до мразотно-бездуховного уровня Идки, либо последняя должна подняться до моральных высот первой! Задачка невыполнимая!.. Или попробовать преобразовать их по формулам Фурье и дать им сойтись где-то по середине: строго одновременно одной начать опускаться в бездну порока, и повышать уровень нравственности другой! Единовременно и прямолинейно! Возможно ли такое?.. Думаю, если бы такое было под силу человечеству, то Иисуса нашего, Христа – победителя греха, не распяли там же, где когда-то закопали и Адама – предвестника греха. Сойдись две противоположности в одной точке фиксации определения, то наш мир непременно бы схлопнулся, не оставив после себя никаких признаков своего существования!
-Я не заберу своего заявления, а ты не будешь извиняться за то, что не делала, мама! – В дверях за моей спиной, ведущих в другую часть дома, стояла девушка с белым пушистым комком на руках. Мир вокруг меня дрогнул, готовый, и вправду, схлопнуться, но совсем по другой причине – на меня, оглянувшегося через плечо, в упор смотрела та самая Элла. – Бабушка позвонила соседям и те рассказали о том, что случилось на улице, про разбитые окна и про машину с подозрительными типами в ней. Он и вправду помог нам. – Девушка уверенно посмотрела мне в глаза, а мелкий шпиц, весело тявкнув, придал веса её словам. – Но в его честности с нами я сомневаюсь… - Шпиц показал мне свой красный язычок.
Честность?! Я улыбнулся, думая, что как всегда – внутренне, но оказалась, что вполне себе натурально. Что не ускользнуло от оценивающего взгляда девушки. Я впервые и так глупо прокололся.
Как бы там ни было, но вся эта история заиграла новыми красками, а непредвиденный поворот событий заставил меня сесть обратно за стол. Я всем своим нутром почувствовал, что с появлением девушки - особенной в моих ощущениях, девушки, - последует развитие сюжета по ускользающей от меня фабуле.
-Тем не менее, - парировал я столь агрессивное к себе недоверие, - я - здесь и сейчас. Несмотря на то, с какой изощрённостью и без малейшего сожаления, могут «наградить» меня за это предательство не только всякие там Хасановы, но и мои же родственнички… - Жертва «во имя» и сочувствие «по причине» ещё всегда вдохновляли «дам сердца» на подвиги доверия к своим героям!
-Элла, доченька, - мать, под давлением нарастающего беспокойства с приходом осознания очевидной опасности, выдохнула копившуюся из себя боль, - пока что это единственный серьёзный человек на нашей стороне…
-А та женщина, Линда… - девушка назвала имя моей родительницы.
-Так это и есть его мама.
-Та самая Линда?! – Такого пронзительно-испытывающего на себе взгляда я ещё не замечал! Ну, разве что у молодого специалиста из психушки, поверившим тогда в свои силы и рискнувшим разделить со мной мой тернистый путь к выздоровлению!.. До его первых страхов.
Эти женщины не переставали меня удивлять, включая, как выяснилось, и мою матушку. О её участии я полюбопытствую чуть позже, в порядке поступления новых приоритетов…
И вот она, волна удовлетворения от своего существования, настигла меня, и я снова ощутил себя живым! Потрясно! Просто отпад! Для этого вот – эмоционального куража, выстреливающего живительным восторгом на самом пике соприкосновения жизни и смерти, я всё ещё жил! Я здесь и сейчас!
-Поскольку в лице моей матери мы обрели друг к другу надёжный кредит доверия, - выдал я, - то не поделишься ли ты со мной о том, что ты делала сегодня..., вернее уже вчера, в Ташкенте? – обратился я к девушке. – Если это было связано с твоим заявлением, то…
-Мы виделись с ним в автобусе, - ответила она сперва на вопросительный взгляд матери, а уже потом, присев на свободный у стола стул, уже и мне: - Нет, я была там по другому делу.
Она опустила глаза. Что-то болезненное, чуждое моим ощущения, кольнуло мой внутренний орган мировосприятия – возможно, этой, прекрасной во всех отношениях девушке крайне неприятно вспоминать то, что с ней случилось, как поступили с ней эти, зажравшиеся гнусным паскудством, выродки?! Я прекрасно знал, что большинство людей были наделены (как и тем же, бесполезным и приносящим лишь проблемы, аппендиксом) непростительной слабостью сопричастности с подобными им. И это отклонение в них столь велико, что им не всегда хватает болей и радостей их близких, и они, как очумелые, несут деньги в кино, в театры и на концерты, тратятся на книги и на картины! Как воспалённый гнойный отросток слепой кишки, готовый вот-вот прорваться брожением в нём нечистот, и заразить весь организм, так и мироощущение отдельно взятого человека воспалено в его сознании соучастием к чувствам других. Страхи и радости, наслаждения и невзгоды – сплошная боль в осознании своего существования! И тупиковая ветвь развития человечества в его вовлечённость «человеколюбия» - его главное проклятие! Мы только разрушаем свою жизненную энергию, натягивая на себя шкуру эмоций других!..
-А я по работе мотаюсь то туда, то сюда! – Поспешил объяснить и я свою поездку. – Документы, бумаги, макулатура – ведь какой сегодня суд без всего этого!..
Усталость в моём глубоком вздохе была неподдельной…
-Эллу вызывал один из ташкентских оперативников по совсем другому делу, - ответила за дочь Наталья. – Она проходит свидетельницей по убийству здесь, у нас в городе, а кто-то из столичных милиционеров думает, что это как-то связано с их там делами.
-Свидетельницей?.. – Моё удивление было неподдельным, но пёсик, учуяв подвох, осторожно тявкнул в мою сторону с красивых, идеально женственных коленок девушки, за что был с благодарностью поглажен между ушек своей ласковой хозяйкой. Съедобного в этом комке шерсти было не больше синюшных цыплят, не доживших до набора бройлерной массы на голодающей местной птицеферме.
-Страшная резня… - Наталья с участием посмотрела на дочь – стоит ли при ней, пережившей увиденное – излагать суть происшедшего. Получив согласие в виде беспристрастно поднятых в согласии бровей, продолжила: - Убитые, насколько я знаю, были друзьями одного из твоих дядек…
-Ах, это… - Припомнил я недавнюю трагедию. – Дядька Сашка до сих пор не может отойти – самые его близкие друзья! С самого детства вместе во всём! Дня друг без друга прожить не могли! – Я изобразил на лице некую печаль, перекроив её из возникшей вдруг во мне досады от того, что не подкинул дядьке головы его дружков! – Хотя это дело ещё в разработке и не передано нам в суд, я, тем не менее, не плохо осведомлён обо всём происшедшем там ужасе, но… о роли вашей дочери там я не слышал. – И это было правдой, кольнувшей меня неизвестностью.
-Так Эллу, как свидетельницу, оформили в этом деле всего-то с неделю назад, - пояснила Наталья и, оценив по всему моему виду живую заинтересованность, вздохнув, продолжила: - Ладно, придётся начать с начала.
Девушка всё же встала из-за стола, ещё раз испытывающее взглянула на меня и вышла из зала. Ей невероятно шёл её лёгкий и коротенький халатик! Как возможно родиться в этом сером мире такой воздушной и светлой?! От смуглого, впитавшего в себя тюркскую скуловатость и напористость, узбека и невероятно красивой русской - их свадебный портрет висел над обеденным столом напротив меня!
-Старшая дочь Ахрора, одного из убитых, лучшая подруга Эллы. Они живут там, недалеко, на углу, на соседней улице. – Наталья показала в ту сторону, откуда заявились по её душу её потенциальные насильники. – А так как Элла работает в садике нянечкой, то она часто берёт их младшего туда с собой по дороге. Мальчик замечательный – смышлёный не по годам, в свои пять превосходно изъясняется и на узбекском и на русском, вот поэтому и в русскоязычной группе… Прости, прости… Так вот, в то утро Гуля, жена Ахрора, должна была заехать в их мастерскую, взять там немного денег с выручки и пропустить их через банк для налоговой отчётности, что ли. Она бухгалтерию у них ведёт. А сынишка их этот отца просто обожал! Ахрор часто по несколько суток дома не бывал – то в один конец страны, то в другой, то в Казахстан по делам, то уже из Таджикистана звонит! Вот и в этот раз, за три дня утром лишь для сына время и было, в сервисе у них!.. Потом-то выяснилось, что жил он на две семьи, молоденькую, совсем девчонку, себе завёл, у неё то и планировал, после очередных разъездов, заночевать, а уже утром, в офисе, встретиться с сынишкой…
Сердобольность этой женщины меня подкупала. В ней не было той общечеловеческой сострадательной фальши, искусственно подпитываемой религией, книгами, кино и прочими наркотиками лицемерия. Ей одинаково было жаль как бандюгу, торгаша и гуляку Ахрора, так и его невинного сынишку. Я это ощущал в себе так, как калеки испытывают фантомную боль на месте ампутированной конечности.
-…Когда к сервису подъехали, мальчик из машины выскочил первым и помчался к отцу, через мастерские, напрямую в контору. Из рабочих там ещё никого не было. Гуля пошла следом, а Элла осталась ждать в машине. – Наталья дотронулась до хлынувших слёз. – Она так кричала!.. Гуля! Кричала и кричала!.. Элла побежала на крик, схватила по пути какую-то железку для обороны!.. Весь кабинет был залит кровью! Стены, двери, окна – всюду кровь вперемежку с деньгами! Гуля, видать поскользнулась и ногу сильно вывихнула, от страха кричит, пытается встать среди всей там мебели разбросанной, и вывести ребёнка своего из этого ада! А Юсуфчик стоит в луже крови и смотрит… На белой оконной занавеске, рядом со столом, кровавый отпечаток лица остался – вылитый Ахрор!..
Вот, кто знал, что простое желание отереть кровь с лица отсечённой головы, создаст ещё одну плащаницу, сохранив в себе лик убиенного?! А я ведь просто хотел убедиться, что голова та мертва!.. Своеобразная ирония смерти, выглянувшая из-за занавеса вечности. Сдержав себя, я улыбнулся только внутренне.
-Элла тут же вывела их обоих оттуда на улицу и позвонила в милицию из сторожки охраны, - продолжила Наталья. – Там тоже всё было в крови…
-Ничего себе! – прокомментировал я событие. – Но в чём заключается интерес следствия к вашей дочери, как к свидетельнице? – Я и вправду недоумевал.
-Она кое-что заметила, что было упущено милицией при осмотре помещения, - объяснила женщина. – Надпись. Вернее – две первые буквы какого-то слова, имени…
Да, я моргнул! На мгновенье удивившись и даже растерявшись! На совсем короткий миг из-под меня была выбита опора, и я провалился в бездну непредсказуемости и хаоса!
-Но я ни ничего такого не слышал, - признался я.
-Так Элла это вспомнила, когда ей из Ташкента позвонили и стали её расспрашивать, сравнивая со своим, там у них, преступлением, - пояснила Наталья. – Вот тогда она и припомнила, что под столом Ахрора кровью, натёкшей со стороны стола его приятеля, было выведено что-то похожее на слово. Писалось оно, скорее всего, носком ботинка. Читались только первые две буквы: «а» и «л». Остальное же было затёрто, судя по всему, теми же ногами Ахрора, когда его… убивали… Возможно, что это – имя их убийцы. Александр там, Алексей, Али, Алишер…
-Альберт, - в дверях снова появилась девушка, озвучившая тайные письмена, созданные танцем предсмертной агонии, - тоже подходит.
Она запомнила моё имя! Я не смог сдержать благодарную для неё за это улыбку.
-Равно как и «Аллах, - добавил и я свой вариант загадочного слова. – Человек воззвал перед неминуемой смертью к своему создателю… Ташкентского оперативника, случаем, не Виктор Рустамович зовут? – увёл я разговор в сторону.
-Да, он самый, Искандеров, - девушка назвала фамилию того, кто представился мне в кабинете судмедэксперта только по имени и отчеству. – Ты его знаешь?
-Так, поверхностно, по работе в суде…
-Тогда это - именно ты, - заявила девушка и передала мне пакет, который принесла с собой из комнаты.
Машинально открыв пакет, я достал из него кусок ткани – ту самую занавеску, впитавшую в себя жертвенную амброзию. С белоснежной плащаницы на меня смотрело лицо Ахрора-мента, вытканное кровью.
«Те или иные события в нашей жизни не только в прошлое расходятся волнами по океану Бытия, но часто, отражаясь от мелкой ряби, или грозного цунами другого человека, возвращаются к нам, вперемешку с водами его неожиданных пассажей. Заметим ли мы лёгкий всплеск соприкосновения с другими? Побежим ли мы в укрытие от бури, или примем на себя удар сокрушительным волнорезом, или… зажжём для кого-то спасительный маяк?..» - философски вопросил нерукотворный лик. Пару моих отпечатавшихся на занавеске тыльной стороной пальцев, державших голову за волосы, разглядеть мог только я. Возможно, это было не всё…
-Кто не просто интересуется происходящим, но и пытается его понять. – Элла наблюдала за моей реакцией, и я ей её дал, изобразив искреннее удивление. – Товарищ Искандеров опоздал на нашу встречу, но в своё оправдание сообщил, что разговорился с занятным парнем из моего города, знакомым с подробностями того же дела, по которому свидетельницей прохожу я. И тот самый парень – ты. Правильно?
Я кивнул. Наставления в безглавие обращённого лика заставили меня немного задуматься… Я никак не мог понять, каким образом беда девушки затронула меня. Что влекло меня именно к ней?! Любовь?! Но я уже давно верил только в выработку гормонов в человеческом теле и в их движение в нём, которые прекрасно понимал и контролировал, как и встречи с противоположным полом. Безусловно, будучи глупым подростком, и испытывая на себе схожие с другими пубертатными особями приливы половой «влюблённости», я с интересом всматривался в гендер иного содержания. Мне так же, как и другим, томимым неудовлетворением юнцам, хотелось привлечь к своим не лопнувшим прыщам внимание прекрасных в созревании плоти дам. Но пару раз, переиграв в благородного рыцаря и жестоко избив обидчиков юных мисс у них на глазах, я осознал не только то, что зверские расправы чужды романтическим настроениям милых барышень, но и вновь убедившись, что буйство гормонов удовлетворяется насилием не хуже, чем близостью с прекрасным… Но разве не тому, кому под силу обуздать свою плоть, приоткрываются тайны большие, нежели свойства материи?!
-Почему это у тебя? – спросил я, почти равнодушно осматривая занавеску с обоих сторон.
-Тётя Гуля попросила подержать у себя немного, пока она решит для себя, оставлять ли это вообще, или закопать на могиле дяди Ахрора, как настоятельно советует ей мулла, - ответила Элла, тут же предвосхитив мой следующий вопрос: – Милиционеры не нашли в ней ничего интересного для себя.
Это потому, что не потрудились взглянуть на данную улику с другой стороны – на впитавшей в себя кровь ткани угадывались следы ладони, утиравшей мордань головы. Моей ладони. А я был уверен, что той ночью всё там за собой прибрал, что могло бы подтвердить мою причастность к бойне.
«Не ожидал?» – без намёка на злорадство полюбопытствовал подсохший лик с помятой занавесочки.
«Сюрприз не в моих размытых отпечатках, а в этой девушке, - признался я. – Странно всё это». Заметно пошатнуть моё душевное равновесие могла только неопределённость.
-Извини, а зачем ты мне показала это? – Я слегка помахал плащаницей, убаюкивая на ней лик от дальнейших комментариев – мне не нужны были посторонние подсказки.
-Мне показалось, что тебе, как выяснилось человеку, увлечённому этим делом, будет прикольно задаться вопросом: зачем убийца вытер лицо убитого им? Ты не находишь это таким… любопытным?
Если Наталья, всё ещё с ужасом посматривала на посмертную кровавую маску в моих руках, то её дочь, каким-то образом справившись со своими страхами перед ликами смерти, начинала в своих красивых глазах отблескивать сдерживаемыми порывами к поиску очередной разгадки. Я вспомнил ту Эллу - совсем недавно в автобусе - с ужасом вглядывавшуюся в отчётливый образ дяди Лёни в пакете, имея в это самое время при себе похожий пакет с кровавым фантомом в нём… Но главным для меня было не то, что она тогда увидела и как это для себя интерпретировала, а её способность брать себя в руки, побеждать свои страхи, и идти к своей цели, если такая ею перед собой поставлена.
Забавным для меня ещё было то, почему это ты, чудом со своей матерью избежав совсем недавно насилия, интересуешься странным поступком убийцы, а не беспокоишься о том, что может произойти с вами уже завтра? Вышедшая из тени прихожей пожилая узбечка, поддержала мои тревоги:
-Эти люди придут, обязательно снова придут! – пообещала она. – Они в покое вас уже не оставят! Пусть Гулька сама думает о том, кто на её Ахрорку насмотреться не мог, и милиция – если им это ещё надо! А вам о себе думать стоит! Аллах свидетель!
Аккуратно уложив фейс лица Ахрора-мента обратно в пакет, я с вежливым участием вернул его обратно Элле. При передаче мы руками коснулись друг друга.
Потребности нашей жалкой, рождённой в тлен, плоти в еде, питье, тепле, отправлении естественных нужд, в плотских соитиях – хорошо изучены и понятны посредством «физиологии человека». Впервые увидев эту девушку, она приглянулась мне в физическом плане, впервые услышав её и побыв с ней рядом, я прикоснулся к её особенному миру личности, состоящему не из плоти и крови, а из конструкций духовных… Человечество, с врождённым лицемерием, как всегда не могло не опошлить и это – глаголя клише о «внутреннем мире», с целью подкупа сознания той, чьей плотью намеревался завладеть… Мои мысли путались, не поспевая за гормонами…
-Если вам есть куда ухать, где вас будет не так легко найти, то стоило бы начать собираться прямо сейчас, - присоединился я к требованиям узбечки. – Они не отступят!
-В кишлак их прямо сейчас отправлю! К… - пожилая женщина, умудрённая жизненным опытом, запнулась, отведя от меня глаза – доверие штука сложная.
-Решите это между собой, - согласился я с её осторожностью. – У вас есть кто-то, кто сможет их туда отвезти?
-Там есть машина, - заверила меня заботливая свекровь и любящая бабушка. – Я позвоню им, и они приедут за ними.
-Хорошо. – Надо было идти. – Будут проблемы, то обязательно звоните мне, моей матери!
Оставив женщин, торопливо собирающихся к побегу, я поспешил обратно на свой пост у гроба.
