4 июля 1936 г. в женевскую прокуратуру из тюрьмы Сен-Антуан был доставлен Карл Петер Нордман, арестованный 23 мая того же года по обвинению в шпионаже. В кабинете прокурора находился адвокат. Прокурор заявил арестованному:
— Господин Нордман — или как вас там? Следственная комиссия приняла решение освободить вас до суда под залог в 10 тысяч швейцарских франков. Вам надлежит еженедельно отмечаться в полицейском участке и сообщать о своем местонахождении. Выезд из города вам запрещен. Подойдите и распишитесь вот здесь.
Нордман поставил свою подпись.
— У вас есть вопросы? — спросил прокурор.
— Я бы хотел получить свой паспорт.
— Паспорт останется у нас, тем более что он фальшивый.
— Господин прокурор, я заявляю протест! Я получил этот паспорт в посольстве Дании в Риме на законных основаниях.
— На следствии вы играли в молчанку, а теперь разговорились… Вот послушайте, — прокурор взял со стола какую-то бумагу и начал читать: «На ваш запрос о гражданине Дании Карле Петере Нордмане сообщаем, что таковой в книгах родившихся и жителей города не значится. Посольство Дании в Риме ответило, что паспорт за номером… не выдавался».
— Мне следователь уже говорил об этом, — спокойно ответил Нордман. — Но здесь какая-то ошибка.
— Никакой ошибки! — парировал прокурор. — Мы дважды проверяли.
— Подождите меня в приемной, — попросил адвокат, когда Нордман отправился к двери.
— Господин прокурор, может, все-таки вы бы отдали ему документ? Ведь без паспорта даже в гостиницу не устроишься.
— Что вы беспокоитесь, господин адвокат? Этот тип сумеет найти пути проехать туда, куда ему нужно, и без этого паспорта. Мы бы его так просто не выпустили, если бы пресса не раздула целую кампанию. Вот, полюбуйтесь, что пишут в сегодняшних газетах: «В отношении Нордмана происходит явная несуразность. Его, человека, который стремился предотвратить террористический акт, держат в тюрьме, а террорист, полковник Коновалец, за которым числится не одно «мокрое дело», свободно разгуливает по улицам Женевы».
Адвокат направился в приемную, где его ждал подзащитный. Они вместе вышли на улицу. Адвокат дал ему свою визитную карточку и сказал, чтобы завтра он зашел к нему в контору.
Нордман остался на улице один, подошел к небольшому скверику, сел на лавочку и минут десять любовался работой двух садовников, которые поливали клумбу с красивыми цветами. После тюрьмы этот сквер показался ему райским уголком.
Затем он встал, быстро направился вдоль улицы и зашел в первое попавшееся кафе.
Прокурор не ошибся: паспорт действительно был липовый, и человек этот был совсем не Нордманом, а резидентом советской внешней разведки Иваном Николаевичем Каминским (псевдоним Монд).
Родился в 1896 году в с. Корнин Сквирского уезда Киевской губернии, украинец, из семьи крестьянина. До 14 лет жил в деревне, зимой ходил в школу, на каникулах с 10-летнего возраста работал у помещика в поле.
Затем отец привез его в Москву и отдал «мальчиком на побегушках» в книгоиздательство «Агроном». Позднее Иван работал в ссудной кассе и одновременно учился. Закончил гимназию без отрыва от работы. В 1915 году был призван на военную службу, окончил школу прапорщиков, был направлен на румынский фронт, дослужился до подпоручика.
После Октябрьской революции вернулся на родину, где хозяйничали немцы. Вместе с товарищами организовал в тылу петлюровских войск 1-ю Волынскую повстанческую революционную дивизию, после ее переформирования в регулярный 1-й Волынский стрелковый полк был назначен командиром полка. В боях получил тяжелое ранение, находился на излечении в Москве. По выписке из госпиталя был направлен на работу в Особый отдел МЧК. В 1922 году переведен на работу в ИНОГПУ. С этого времени началась его работа в разведке. Первые пять загранкомандировок были по легальной линии. В 1922–1924 годах он работал помощником резидента в Польше, в 1924–1925 годах — помощником резидента в Чехословакии. С 1925 по 1927 год — резидентом в Латвии, в 1927 году — резидентом в Италии, в 1929–1930 годах — резидентом в Финляндии.
За восемь лет загранкомандировок на руководящих должностях Иван Николаевич приобрел большой опыт разведывательной работы, хорошо изучил страны пребывания, овладел несколькими иностранными языками. В характеристике, написанной в 1931 году, отмечалось, что «Каминский — хороший организатор, на самостоятельной работе вполне оправдал себя, за границей работал успешно, во всех отношениях честен».
Когда встал вопрос о разделе резидентуры Беера, руководство ИНО предложило Каминскому возглавить нелегальную резидентуру, которую он должен был сформировать из восточной стороны «треугольника Беера». Разведчик воспринял это как должное, несмотря на то, что он был известен в качестве советского дипломата во всех странах, где теперь ему предстояло работать с нелегальных позиций.
Поскольку в резидентуре Беера уже имелись провалы, Монду предписывалось тщательно разобраться с личным составом, отсеять агентуру, вызывающую подозрение, освободиться от малополезных связей, сделать организацию структурно более компактной, усилить контроль за работой сотрудников, жестко требовать соблюдения правил конспирации и безопасности.
Наиболее активно действовала группа Вебера — И.И. Брохиса. Об этом замечательном человеке нужно рассказать подробнее. Он был выходцем из России, из семьи крупного фабриканта-миллионера польского происхождения. Свою судьбу с разведкой Брохис связал в несколько необычных условиях. В 1917 году, выехав на Дальний Восток для того, чтобы выручить застрявший там товар отца, «застрял» и сам до установления советской власти. На Дальнем Востоке он познакомился с чекистом-разведчиком, которому оказывал помощь во время оккупации края японцами. Брохиса рекомендовали на работу в разведку. Когда Брохис вернулся в Польшу, он вошел в резидентуру Беера, а затем Каминского.
Как крупный предприниматель, он имел широкие связи в правительственных кругах и мог получать секретную информацию из руководства министерств иностранных дел, внутренних дел и от военного министра. Он приобрел несколько весьма ценных источников из числа чиновников этих ведомств. Добывал документальную информацию о замыслах и практических действиях польских властей, направленных против СССР.
Он также получал данные о готовившихся провокациях русских и украинских террористических формирований, действовавших под покровительством польских спецслужб на польско-советской границе.
В разведывательной работе Брохису помогала его сестра, которая содержала конспиративную квартиру для встреч с некоторыми источниками. Брохис имел филиал своей фирмы в Берлине и поэтому часто наведывался в Германию, привозил разведывательные материалы и передавал их Монду на конспиративных встречах.
Брохис нравился Каминскому: основательный, спокойный и исключительно смелый. В глубине души резидент тревожился за него.
Внушала опасение его прежняя работа в резидентуре Беера. В случае возникновения подозрений он должен был незамедлительно выехать в Берлин.
Но трагедия, которая потом разыгралась в Варшаве, как ни парадоксально, началась именно в Берлине. В один из приездов Брохис заметил за собой наружное наблюдение. Затем немецкая полиция произвела обыск в его конторе и берлинской квартире. В полицейском управлении, куда он был доставлен, его пытались обвинить в шпионаже в пользу Польши. Но спустя несколько дней он был освобожден за отсутствием улик.
Тем не менее, Каминский дал ему указание выехать в Швейцарию. В Польше он не должен был появляться ни при каких обстоятельствах.
Каминский был уверен, что такой дисциплинированный работник, как Брохис, беспрекословно выполнит его указание.
Но произошло непредвиденное. Вместе с Брохисом в Берлине была его жена, а их малолетний сын оставался в Польше. Супруги договорились, что муж едет в Швейцарию, жена — в Варшаву, а спустя некоторое время она с сыном прибудет в Цюрих.
Затем план несколько изменили. Брохис решил проводить жену до границы с Польшей, там пересесть на другой поезд и направиться в Швейцарию. При подъезде к пункту пересадки на немецкой территории Брохис вдруг решил следовать до Варшавы. А через пару дней намеревался незаметно отбыть в Швейцарию.
Через несколько дней он был арестован польской контрразведкой на вокзале при попытке выехать за границу. Варшавский окружной суд после двухдневного разбирательства приговорил Брохиса и одного из его помощников к смертной казни через повешение. Казнь состоялась в присутствии чиновников Министерства иностранных дел — как бы в назидание им, поскольку помощник разведчика был из этого ведомства.
Во время следствия и на суде Брохис держался стойко и никого не выдал. Мужественно принял смерть и его помощник.
Жене Брохиса разрешили два свидания с ним: одно на процессе во время перерыва, а другое — за два часа до приведения приговора в исполнение. Разведчик не мог сказать ей многого, так как при свиданиях присутствовала охрана. Однако он сумел шепнуть, чтобы она обратилась за помощью к советским разведчикам. Жену и сына Брохиса удалось нелегально вывезти в СССР, где по ходатайству руководства внешней разведки им было предоставлено советское гражданство.
Провал повлек за собой новые аресты членов группы, среди которых оказалась и сестра Брохиса. Были приняты экстренные меры по выводу из Польши сотрудников и агентов, связь которых с группой Брохиса могла быть установлена польской контрразведкой. В связи с провалом группы Брохиса Центр дал указание Каминскому вывезти на родину или перебросить в другие страны членов резидентуры, которые могли привлечь к себе внимание польской и германской контрразведок.
После завершения работы по локализации провала Ивану Николаевичу было предложено выехать в Москву Но на родине задержался ненадолго. Уже весной 1934 года он был направлен в Париж в качестве резидента нелегальной резидентуры для работы по эмигрантским террористическим организациям на территории Франции, Бельгии и Швейцарии. Кроме того, предусматривалось решение отдельных задач по этой линии в Германии и Польше.
Резидентура должна была создаваться практически на голом месте. Кроме двух-трех источников и связной по кличке «Жанна» в распоряжении Каминского никого не было. Началась кропотливая работа по приобретению источников, и уже через полтора года Каминский имел своих людей в наиболее важных объектах разведывательного интереса.
Было и немало трудностей. Особенно тяжело проходила работа по внедрению нужных людей в окружение полковника Коновальца, который руководил террористической группой ОУН и был известен своей лютой ненавистью не только к СССР, но и к Польше. Он родился в Восточной Галиции, которая тогда принадлежала Австрии, а после войны перешла к Польше. В качестве австрийского офицера попал в плен к русским. Спустя полтора года бежал из плена и включился в борьбу за отделение Украины от Польши и России. Затем он переселился в Вену, с 1923 по 1930 год жил в Берлине, а после этого переехал в Женеву и стал заниматься журналистской деятельностью.
После убийства польского министра Перацкого летом 1934 года в прессе сообщалось о заявлении польского министра юстиции, который возлагал ответственность за убийство на ОУН и полковника Коновальца. ОУН приписывалось убийство еще нескольких польских граждан, среди которых были высокопоставленные сотрудники государственных органов Польши.
Но именно Коновалец возглавлял боевое крыло ОУН. После вступления СССР в Лигу наций он начал подготовку террористического акта против советской делегации. Главной мишенью в этой операции должен был стать нарком иностранных дел М.М. Литвинов.
Центр дал указание Каминскому активизировать изучение Коновальца и его окружения, создать возможность следить за действиями террористов. Каминский перебрался в Швейцарию и по рекомендации парижской «легальной» резидентуры установил контакт с родственницей проверенного источника, молодой девушкой Терезой. Она характеризовалась как вполне надежный человек и могла помочь Ивану Николаевичу в подборе людей для организации наблюдения за Коновальцем и его группой. Времени было мало, террористы могли начать действовать в любую минуту, и надо было торопиться.
Выбор пал на Терезу еще и потому, что ее жених работал в полиции и у него был доступ к картотеке на лиц, находившихся под подозрением. Каминский был уверен, что Коновалец должен проходить по полицейской картотеке, и на него там наверняка хранятся интересные материалы.
В процессе контакта с девушкой Каминский пытался установить знакомство и с ее женихом. Однако скоро убедился, что лучше всего действовать через нее. А жених нуждался в деньгах в связи с предстоящей свадьбой и поэтому на предложение Терезы о передаче материалов ответил согласием.
Первое задание по Коновальцу жених выполнил быстро и четко, дав подробную полицейскую установку: биографические данные, прошлую работу, занятие в настоящее время, ряд связей, адрес.
Коновалец Евгений
Затем к разработке Коновальца был привлечен брат Терезы. Каминскому нужно было организовать непосредственное наблюдение за группой лидера террористов. Брату было поручено вести скрытое наблюдение за самим Коновальцем, некоторыми членами его группы и по возможности выявлять их намерения.
К сожалению, дальнейшую работу по Коновальцу пришлось прекратить из-за вмешательства швейцарской полиции. Как выяснилось потом, жених Терезы струсил и доложил своему начальству о сделанном ему предложении. Полиция арестовала брата Терезы, а затем и самого Каминского. На допросах брат во всем сознался. Тереза была задержана, но аресту не подвергалась. Во время допросов она вела себя более осторожно, признала факт знакомства с разведчиком, но свела все к чисто личным отношениям.
Анализ обстоятельств провала и складывавшейся обстановки дал Центру основания полагать, что швейцарские власти не заинтересованы в раздувании шумихи вокруг этого дела. Поэтому было принято решение нанять опытного адвоката и строить защиту Каминского на том, что у него не было намерений нанести какой-либо урон Швейцарии, а занимался он исключительно вопросами обеспечения безопасности советской делегации в Лиге наций.
Эта версия была подготовлена на случай суда и представления неопровержимых доказательств, что Каминский является советским гражданином. Она соответствовала действительности, и швейцарская полиция догадывалась о том, что происходит. К тому же версия была бы понятна и общественности, если бы она узнала о процессе.
Однако дело приняло другой, более благоприятный оборот. На следствии Каминский вел себя исключительно достойно и профессионально. Он не отступил от «легенды», упорно утверждал, что не связан с СССР, никаких показаний не давал и даже в знак протеста против плохого обращения с ним объявил голодовку.
Чтобы выяснить личность арестованного, полицейские органы направили запрос по месту его рождения, указанному в паспорте.
Но и это ничего не прояснило. Разведчик упорно стоял на своем и доказывал, что местные бюрократы все перепутали.
Следователи, которые вели допрос, оказались в весьма затруднительном положении: они не только не могли доказать, что арестованный занимался шпионажем, в чем ему было предъявлено обвинение, но и не сумели даже установить его личность. Это рассматривалось вышестоящим начальством как серьезный провал в их работе. Чтобы добиться желаемых результатов, к разведчику стали применять различные формы физического и психического воздействия. Он был помещен в одиночную камеру строгого режима, пища — хлеб и вода — всего два раза в день, лишение прогулок и другие меры, которые должны были, по замыслу следователей, расслабить волю и подорвать физическое состояние арестованного. В таких условиях Иван Николаевич провел две недели.
Твердость Каминского привела к тому, что у полицейских чиновников начали появляться сомнения в его виновности. Кроме того, определенное влияние на это дело начала оказывать пресса. Некоторые газеты встали на защиту арестованного и критиковали власти за то, что те встали на сторону террориста Коновальца, а жертву запрятали в тюрьму.
В конце концов прокуратура сообщила адвокату, что она готова выпустить арестованного. Так Каминский оказался на свободе. Но эта свобода была еще далека от реальной. Он оставался под наблюдением полиции, которая могла арестовать его в любое время. Кроме того, у него не было на руках никаких документов.
Для нелегального выезда из Швейцарии Каминский решил воспользоваться данными, полученными им в свое время от женевского таксиста. На территории Франции, недалеко от швейцарской границы, находилось одно увеселительное заведение, которое посещалось швейцарцами и служащими Лиги наций.
Туда можно было ездить без предъявления документов при пересечении границы. Разведчик, убедившись в безопасности маршрута, преспокойно проследовал через границу, а затем пересел на поезд и через несколько часов был в Париже.
Операция по намеченному сценарию против Коновальца не состоялась. Однако, хотя и с издержками, предпринятые действия достигли цели. Швейцарские власти, обеспокоенные тем, что личность этого человека стала слишком привлекать к себе общественное внимание, запретили ему пребывание на территории Швейцарии.
Разработанные против советской делегации планы оказались сорванными.
Продолжать работать во Франции Иван Николаевич уже не мог, наверняка швейцарская полиция предупредила французов о его возможном появлении в стране. Поэтому Каминский принял необходимые меры безопасности — несколько изменил внешность, на улице появлялся в основном вечером, не поддерживал контактов со старыми знакомыми.
Вскоре он был переправлен в Москву и после короткого отдыха приступил к работе в центральном аппарате ИНО в должности начальника отделения. По тому времени это была достаточно высокая должность. ИНО состоял из нескольких отделений, их начальники входили в руководящее ядро разведки.
В докладной записке начальника ИНО Слуцкого на имя комиссара внутренних дел отмечалась положительная работа Каминского по выполнению поставленной перед ним задачи, мужественное поведение во время тюремного заключения и содержалось ходатайство о награждении его вторым знаком «Почетный чекист».
Дальнейшая судьба Ивана Николаевича сложилась трагически. В 1938 году он был арестован по ложному доносу и приговорен к длительному сроку заключения. Однако в 1944 году неожиданно освобожден из тюрьмы и возвращен на работу в центральный аппарат.
В это время начались операции по обезвреживанию бандеровцев. Иван Николаевич имел большой опыт работы против украинских националистических формирований за границей. Многие из их участников во время войны служили в фашистских карательных или охранных отрядах. В конце войны бандеровские лидеры развернули диверсионную работу в тылу Красной Армии.
Борьба с бандеровцами осложнялась недостатком кадров, знающих их методы действий. Тут-то и вспомнили о Каминском. Его дело было пересмотрено, и он снова оказался в строю.
Разведчик с головой ушел в работу, как будто и не было шести тюремных лет. Однако судьба вновь оказалась к нему суровой. Во время командировки в Западную Украину он погиб от пуль бандеровцев. Так на боевом посту закончился путь этого мужественного человека.
По материалам :
Примаков Евгений Максимович " Очерки истории российской внешней разведки." Том 2
Колпакиди А., Дегтярев К. Внешняя разведка СССР.
