ИВС

Итак, я остановился на том, что я в наручниках с пристегнутым наручниками же сотрудником полиции зашел в темный коридор суда.

Пройдя несколько шагов, мы остановились перед серой железной дверью с надписью "Конвойное помещение".

Ощущения, надо сказать, довольно странные: еще вчера ты был обычным нормальным человеком, живущим обычной нормальной жизнью.

А сегодня тебя водят в наручниках, как будто ты на самом деле злодей, убийца, маньяк и душегуб.

Разрыв шаблона…

Дверь открылась, и мы вошли в помещение конвоя.

Что сказать, опять запах насквозь прокуренного туалета.

Помещение было разделено на две части. В одной части со столами, стульями, телефоном, холодильником и чайником располагается собственно конвой.

Вторая часть предназначена для арестантов и представляет собой небольшой коридор и несколько, так сказать, отсеков, отделенных от коридора решеткой.

С одной стороны три отсека, каждый на 4 человека.

С другой стороны три отсека, каждый на 2 человека.

Еще есть туалет, нормальный, за дверью и раковина с краном.

В каждом отсеке только лавочки, корзина для мусора и больше ничего.

Каждого арестанта по прибытии сотрудники обыскивают и осматривают вещи, после этого заводят в отсек.

Женщин, подельников и арестантов с проблемами – размещают в отдельных отсеках. Но бывает, что подельников сажают вместе в один отсек, где у них появляется возможность наговориться сколько угодно. Вот такая вот бывает изоляция.

Я попал в двухместный отсек с каким-то хроником, которого взяли за то, что он пырнул ножом своего собутыльника в процессе, говоря сухими словами протокола, распития спиртных напитков. Собутыльник умер. Хроник ужасно страдал от похмелья и, похоже, не очень понимал тяжесть своего положения.

После размещения арестантов по отсекам конвой занялся тем, что по одному выводил народ в туалет.

Потом конвой поставил чайник и начал раздавать арестантам кипяток.

Так как ложки у меня не было, я отдал свое пюре "роллтон" хронику, который быстро из оторванной фольги сделал что-то наподобие ложки.

Я же мужественно сидел голодный, так как считал унизительным такой прием пищи.

Ладно, сидим, ждем. Суд мой был назначен после обеда, так что основной задачей было скоротать время, поэтому я устроился поудобнее, прислонился к стене, вытянул ноги, накрылся курткой и попробовал задремать.

Разбудил меня шум: привезли очередного арестанта, а он оказался громким, смеялся и вовсю шутил с конвоем.

— Что, Санек, как дела, как сам, пистолет еще не потерял? А? Давай, заводи меня в большую, не хочу толкаться… Что значит "все занято"? Уплотняй… Что, опера, смотрите? В пакете пожрать собрали… Не лапай мандарины руками грязными!

И так далее, как будто не арестант, а, как минимум, начальник конвоя приехал. :))

Потом уже из разговора я понял, что это известный бандюган, назовем его условным именем Колян Калёный, все совпадения случайны.

Калёный расположился напротив меня в отсеке через коридор. Расположился с комфортом, привез с собой два пакета с едой: бананы, мандарины, яблоки, печенье, конфеты, колбаса, чай, кофе и т.д.

Продолжение следует.

Итак, я остановился на том, что завтра должен был поехать в суд на избрание меры пресечения.

Рано утром, часов около шести, продольный постучал в дверь нашей камеры, назвал мою фамилию и добавил "с вещами".

Я человек дисциплинированный, поэтому сразу вскочил и начал собираться.

Ген Геныч, человек опытный, не отрываясь от подушки, открыл один глаз:

— Да рано еще, не спеши, поспи, раньше девяти все равно не уедешь…

Куда там поспи, я быстро собрался, скатал матрас, всё, готов, везите меня.

Ген Геныч оказался прав, везти в суд меня не торопились…

В итоге я просидел одетый, "на чемоданах", еще часа два или три.

Наконец ключ в замке провернулся, дверь открылась:

— Выходим с вещами…

— Ну, давайте, пока! — сказал я своим сокамерникам и с матрасом протиснулся в коридор.

С сотрудником прошли в каптерку, где я оставил матрас, потом спустились на первый этаж, к дежурке.

Там уже стояли, переминаясь с ноги на ногу, три арестанта, тоже ожидавшие поездку в суд. Я присоединился с ним, постояли еще минут двадцать…

Но вот дверь открылась, зашли несколько сотрудников полиции, и стало понятно, что скоро поедем.

Каждому арестанту, в том числе и мне, прапорщик сунул в руки по стаканчику картофельного поре "роллтон", которое кипятком разводится, это что-то вроде сухого пайка, так как завтрак мы пропускали.

Один из арестантов спросил:

— А ложку?

На что ему было сказано:

— Скажи спасибо, что хоть это дали, на прошлой неделе вообще ничего на складе не было…

Ну, спасибо…

Дверь открывалась и по одному в сопровождении сотрудников арестантов выводили из здания и сразу же сажали в автозак (воронок).

Про воронки я напишу отдельно несколько постов, так как это большая тема.

Через двадцать минут езды воронок остановился возле суда.

Постояли.

Наконец назвали мою фамилию, я встал, прямо в воронке на меня надели наручники, наручниками пристегнули же еще к одному сотруднику и мы с ним, балансируя, по лесенке вылезли из воронка прямо к задним дверям суда.

У входа еще один сотрудник с журналом сверял фамилию, дату рождения и статью.

Сначала эту скороговорку "Иванов Иван Иванович, 01.01.1970, 159 часть 4" говорить было непривычно, но тогда я еще не представлял, сколько раз в жизни мне придется повторять эту мантру.

Сотрудник сделал отметку в журнале, и я с пристегнутым полицейским зашел в темный коридор суда.

Продолжение следует.

Забыл написать, что обед в ИВС около часа дня.

Ужин около шести вечера.

Организационно ужин никак не отличатся от других приемов пищи – также начинается с соответствующих запахов и лязганья и грохота на продоле.

На ужин обычно дают кашу, картошку или макароны. Бывает что с рыбой или неким подобием котлеты или курицы.

И рыба, и курица обычно самого низкого качества, самое дешевое, поэтому есть надо внимательно и с некоторой долей осторожности.

Ни Саньку, ни Ген Генычу передачи не заходили, а до меня родственники еще не добрались, поэтому ужин разнообразить вольной пищей не приходилось, довольствовались положняковым.

Я буду в тексте время от времени употреблять слова, имеющие хождение среди арестантов, для создания соответствующей атмосферы. Если кому-то что-то будет непонятно – задавайте вопросы в комментах.

Около 9 часов вечера развозят вечерний чай.

Удивительно, но факт, вечером всем арестантам в ИВС дают горячую воду в кружках, таким же порядком, как и остальную еду – через кормушку, то есть появляется возможность вечером перед сном попить чайку или побаловать себя кофе.

Делается это видимо из-за того, что в камерах ИВС не предусмотрены розетки, значит и кипятильником не воспользуешься, что ведет к некоторому дефициту потребления жидкости. Конечно, можно просто выпить воды из-под крана, но это уже совсем дикость в 21 веке. Поэтому тем людям, которые придумали и внедрили для арестантов вечерний чай – респект.

Кроме того, вечерний чай – это некоторое дополнительное развлечение в однообразной арестантской жизни. Вечерний чай ждут, к нему готовятся и все такое.

В 10 вечера выключается радио, свет дневной меняется на приглушенный ночной, и арестанты потихонечку укладываются.

Утром я должен был ехать в суд на меру пресечения, но каких-то особенных эмоций я не испытывал, просто было понимание некоторой неизбежности, которую придется какое-то время потерпеть.

Ген Геныч еще минут сорок, уже лежа на шконке, рассказывал свои арестантские байки, мне со своего второго яруса по диагонали было очень удобно с ним общаться, но ночь уже брала свое, сначала Санек засопел, потом Ген Геныч умолк на полуслове, потом и на меня начала надвигаться дремота.

Кстати, ночной свет совершенно не мешает, так как он не яркий и можно отвернувшись, закрыть глаза краешком одела, никаких проблем нет.

А слова из известной песни про "Таганка, все ночи, полные огня…" – это совсем про другое, я об этом напишу позже.

Продолжение следует.

Обед отличается от завтрака только тем, что появляется первое блюдо.

Обычно это щи, борщ, рассольник.

Щи – сваренная капуста, борщ – сваренная свекла. Рассольник – сваренная перловка, чуть картошки и соленых огурцов. Следы мяса иногда присутствуют.

Вообще я всегда удивлялся, как из обычных продуктов можно сделать такое г…?

Не зря издавна к этому явлению прочно прицепилось меткое слово "баланда".

Иногда качество еды бывает чуть лучше, как я думаю, это происходит из-за очередной проверки из вышестоящего органа.

Арестанты ситуацию улучшают майонезом (если он есть), так как добавка майонеза в любое блюдо заметно улучшает вкус.

Забегая вперед, скажу, что в СИЗО еда еще хуже, но об этом подробно напишу позже.

Помочь могут родственники, так как ИВС принимает передачи.

До обеда я, лежа на койке, читал свое постановление о привлечении меня в качестве обвиняемого, которое мне вручил следователь. Подчеркивал особо выдающиеся нелепости - это было самым-самым первым шагом моего долгого пути к оправдательному приговору.

Ген Геныч, компенсируя недостаток движения, ходил взад и вперед между двухярусными койками от решетки до двери. При этом периодически он рассказывал байки из своей богатой арестантской жизни.

Санек валялся на своей койке, периодически задавая Ген Генычу уточняющие вопросы.

Санек, по его словам, впаривал каким-то бабулькам какие-то медицинские приборы по тройной цене, но жуликом он был мелким, сумма ущерба и статья у него были несерьезные. В целом он производил впечатление бывшего трудного подростка, который плохо учился, безобразничал, потом повзрослел, но из состояния трудного подростка так и не вышел. Словарный запас скудный, мат через слово, потому что по-другому Санек никогда не жил и пример ему взять было не с кого.

Ген Геныч периодически потешался над недалекостью Санька, хитро поглядывая на меня, но делал это так, что Санек не догонял, что его подкалывают, Ген Геныч развлекался.

Как я понимал, завтра, в понедельник, меня должны были повезти в суд на избрание меры пресечения. Когда в разговоре с Ген Генычем я высказал предположение, что, может быть, и отпустят, Ген Геныч выдал еще одну фразу, которую я тоже запомнил надолго: "такой большой мальчик, а в сказки веришь".

Продолжение следует.

Итак, мы остановились на том, что проверка закончилась и часу в десятом утра начинается завтрак.

Читатели, не забывайте, что это пока еще я описываю ИВС, это еще далеко не СИЗО, в котором собственно и начинается настоящая тюремная жизнь.

Часов у арестантов нет, и все воспринимается на слух, в том числе и начало завтрака по лязганью тележки, на которой стоят бачки с едой, по звяканью алюминиевых мисок и еще по характерному запаху.

Хорошо слышно, как тележка останавливается у очередной камеры и производится выдача еды.

Изнутри, из камеры, это выглядит так.

Один из арестантов, обычно это или самый опытный или самый шустрый уже занял место возле двери, остальные рядом кучкуются.

Открывается маленькая дверца в двери – "кормушка", далее происходит примерно такой диалог:

— Старший, что на завтрак?

Это слово – "старший" – распространено только в местах заключения, так арестанты обращаются к сотруднику. Никаких "гражданин начальник", или "начальник" или еще что-то, как можно увидеть в кино, я, по крайней мере, никогда не видел и не слышал. Если сложились более-менее нормальные отношения, то сотрудника могут назвать по имени – что-то вроде "привет, Колян".

— Каша рисовая…

— Что, съедобная?

— Нормальная…

— Ну, давай три.

"Старший" в три помятые алюминиевые миски черпаком шмякает три порции каши и просовывает их в кормушку.

Со стороны камеры эти миски тут же принимаются и ставятся на стол.

— Три ложки дай.

— Держи…

Просовываются три алюминиевые ложки, потом хлеб белый (ближе к серому), хлеб черный (ближе к черному) и кормушка с грохотом закрывается. Хлеб уже нарезан толстыми ломтями. Лично у меня осталось в памяти, что был только белый хлеб.

Арестанты рассаживаются за стол, и начинается "завтрак".

Качество еды заметно хромает. На завтрак обычно бывает каша перловая, сечка (ячневая), реже рисовая и гречневая. Сварена каша обычно кое-как, бывает сильно слипшаяся, комком, бывает с водой жидкая, нормальная редко. Всегда несоленая, поэтому арестанты обычно кашу подсаливают или добавляют пищевые приправы (у кого они есть), некоторые любят кашу сладкую. Еще при наличии можно в кашу добавлять сливочное или растительное масло, что тоже заметно улучшает вкус. Иногда на завтрак могут дать макароны, но они вообще-то малосъедобны.

То, что не съедается, сразу идет в унитаз. Иногда качество такое, что вообще все идет в унитаз.

Бывалые арестанты рассказывали, что вкус еды находится в прямой зависимости от масштабов ИВС: чем ИВС меньше, тем вкуснее. Лучше всего кормят в совсем маленьких ИВС в райцентрах и поселках, там нет своей кухни, и полиция заключает договор на питание с местной столовой.

После еды свою алюминиевую миску (шлёмку) и ложку (весло) надо сразу вымыть и приготовить к сдаче. Все моется холодной водой и, естественно, без всяких моющих средств, поэтому о гигиене можно сразу забыть.

Вторым рейсом тележка развозит чай, а по факту – обычную горячую воду. Чай и сахар, по крайней мере при мне, выдавали очень редко, поэтому со стороны администрации – горячая вода, а чай, сахар, кофе – это уже забота арестантов.

При этом горячая вода – далеко не кипяток, соответственно чай настаивается плохо.

Через кормушку "старший" забирает вымытые миски, и выдает алюминиевые кружки с водой. Тут важно сразу же кружки поставить на стол, так как нагреваются они очень быстро, через пять секунд голой рукой не возьмешься.

Заваривается чай или кофе, если есть масло, то намазывается на хлеб, и завтрак переходит в завершающую стадию. Остатки хлеба складываются аккуратно в тумбочку (пригодится еще), кружки и ложки моются и сдаются опять же через кормушку, всё - завтрак окончен.

После завтрака кого-то могут вызвать на допрос, кого-то еще на какие-то следственные действия, например, на очную ставку, кто-то идет знакомиться с делом, кто-то валяется у себя ни койке.

Продолжение следует.

У читателей вероятно возникнет вопрос, а что я делал на ИВС, когда должен был находиться в СИЗО?

Объясняю.

Задержан я был в пятницу ближе к вечеру, то есть во время, когда суды уже заканчивают работу, а в субботу и воскресенье суд не работает.

Поэтому меня и отвезли на ИВС, чтобы я там дожидался суда до понедельника, когда суд изберет мне "меру пресечения".

Немного о том, что происходит на ИВС в камерах в течение дня.

Если будут незначительные неточности, прошу извинить, кое-что уже начало забываться.

До 6 утра арестанты дрыхнут в своих койках.

В 6 часов включается дневное освещение и радио, радио негромко, свет терпимо, так что спать не мешает, большинство переворачивается на другой бок и продолжают спать.

Где-то в половине девятого утра в коридоре (на продоле) начинается гомон, топот, ржанье и звуки отпираемых и запираемых замков – начинается проверка арестованных. Слышно настолько, что все просыпаются, потягиваюся, слезают со своих коек, умываются, одеваются и готовятся к проверке.

Хорошо слышно, как проверка неспешно идет от камеры к камере.

Вот, наконец, очередь доходит и до нас, ключ проворачивается, дверь открывается.

Обычно арестанты к этому моменту уже готовы и стоят возле двери, для них это – своего рода развлечение. Если есть мусор, то мусорный пакет тоже достается из ведра, завязывается и готовится к передаче мусорщику.

Каждый арестант называет фамилию, дату рождения и статью и выходит в коридор, становясь лицом к стене, руки за спиной, там же собирается галдящая толпа сотрудников: дежурный, начальник, прапорщик для обыска, врач, еще кто-то.

В коридоре арестантов обыскивают и проверяют металлоискателем – ничего особенного. Тут же можно записаться в душ, на прием к врачу, попросить таблеток, уточнить, когда повезут в СИЗО, пожаловаться, что вода плохо течет или не работает вентиляция – короче, можно пообщаться с сотрудниками и попробовать решить свои нехитрые проблемы.

Пока арестанты в коридоре, сотрудники осматривают камеру. Могут позвать кого-то одного из арестантов и задать дебильные вопросы, например, почему в тумбочке лежит хлеб?

Но вот случат слова "заходим", арестанты, получив порцию свежих впечатлений, заходят в свою камеру и дверь с грохотом закрывается. Проверка тем временем двигается дальше.

После проверки, часу в десятом, начинается завтрак.

Продолжение следует.