Подготовил материал о мрачном прошлом и творчестве одного из самых оригинальных, на мой скромный взгляд, режиссеров. Видеоверсия с документальными кадрами плюс лонгрид для тех, кто предпочитает текст.
Голливудский сказочник Гильермо дель Торо — эстет и фанбой с широким кругозором. Мексика оставила на его душе раны, но помогла сформировать самобытное мировоззрение и неповторимый режиссерский стиль. Творчество дель Торо доказывает, что кино может быть одновременно развлекательным, интеллектуальным и красивым.
Большинство картин дель Торо наполнено страхами и болью. В «Хребте дьявола» душа умершего не может обрести покой. Девочка из «Лабиринта фавна» бежит в мир грез от отчима-фашиста. А добродушный демон Хеллбой при всей самоиронии переживает из-за своей двойственной природы.
Интерес к «темной стороне» — результат мрачного прошлого дель Торо.
Гильермо рос в мексиканском городе Гвадалахаре. Для региона характерно такое явление, как синкретизм: католические идеи смешались с мифами ацтеков, из-за чего христианство обрело жуткие черты. Кровавые версии библейских притч и статуи святых с торчащими костями пугали мальчика из верующей семьи.
Занятые родители часто оставляли сына с бабушкой. Ортодоксальная католичка насаждала ребенку свои взгляды, рассказывая о чистилище, первородном грехе и вечных муках после смерти. За непослушание она устраивала сеансы экзорцизма, окропляя мальчика святой водой, и клала в его обувь перевернутые крышки от бутылок.
Образ бабушки дель Торо можно разглядеть на портрете жестокой старухи Беатрисы Шарп в «Багровом пике»
Но одиозная женщина была не единственным источником стресса для дель Торо. В четыре года он увидел последствия автокатастрофы, которые запомнил на всю жизнь, а позже — не раз имел дело с уличной жестокостью. Вдобавок Гильермо был волонтером в психиатрической больнице, рядом с которой находился морг. Здесь он лишился веры в Бога.
При мне стреляли в людей. К моей голове приставляли оружие. Я видел сожженные, порезанные и обезглавленные тела… потому что Мексика остается очень жестоким местом.
Самым большим потрясением для дель Торо стало похищение мексиканской мафией его отца. Это произошло в 1997 году, когда режиссер работал над «Мутантами», своим дебютным фильмом в штатах. Он обратился за помощью к близкому другу и коллеге Джеймсу Кэмерону — и не прогадал. Тот нанял профессионального переговорщика и помог выплатить выкуп. Когда отца отпустили, дель Торо перевез семью в США.
Джеймс Кэмерон и Гильермо дель Торо
После пережитого зло стало для него такой же неотъемлемой частью мира, как и добро. Причем дель Торо не проводит между ними четкой грани, а верит, что противоположности существуют неразделимо и дополняют друг друга, как инь и ян. Так, лишения дают пусть горький, но полезный опыт, закаляют и учат ценить то, что у тебя есть.
Я мексиканец. Никто так не любит жизнь, как мы, в каком-то смысле. Потому что нам хорошо знакома смерть.
Такое понимание неделимости добра и зла отражается и в творчестве дель Торо. Он считает нечестным показывать только свет или тьму и всегда стремится к балансу.
Когда ты убираешь одну из сторон уравнения — это пародия. Но если ты берешь в расчет тьму, чтобы рассказать о чем-то светлом, — это реальность.
Поэтому режиссер так любит мрачные сказки, герои которых, как и он сам, преодолевают страх и боль, жертвуют, но в конце концов становятся лучше или изменяют окружающий мир.
Любовь к высокой и массовой культуре
Стиль дель Торо — это интеллектуальная фантасмагория, в которой религия, история, политика и философия встречаются с элементами фэнтези и хоррора. Сложные идеи соседствуют с простыми и понятными для массового зрителя мотивами и образами.
Возьмем для примера «Форму воды» — сентиментальную love story человека-амфибии и немой американки. По мнению автора, этот фильм точнее других отражает его внутренний мир. В «Форме воды» режиссер обличает ксенофобию, расизм и классизм. Вместе с тем отношения героев пронизаны христианскими ценностями и духом сказки. А сам фильм автор называет оммажем классическому хоррору «Тварь из Черной Лагуны».
Очевидно, что дель Торо любит высокое и массовое в культуре равносильно. Причина тому — удачное стечение обстоятельств.
Параллельно с библией маленький Гильермо читал сказки, Лавкрафта и других авторов ужаса, о которых узнавал от дяди. Но поворотный момент в его культурном становлении произошел, когда отец сорвал куш в лотерее. Кое-что из 6 млн долларов он потратил на огромную библиотеку и развлечения для детей. В результате дель Торо погрузился в мир литературы, энциклопедий по медицине и искусству, кинохорроров студии Hummer, фантастических журналов, аниме и старого мексиканского кино.
Сформированные в то время интересы не угасли, а наоборот, расцветали с годами. Это заметно не только по работе, но и по хобби режиссера. Недалеко от его дома в Лос-Анджелесе находится личный музей с коллекцией из более чем 10 000 артефактов. Это картины, фильмы, книги, статуи чудовищ, комиксы и другие реликвии фанбоя.
Музей дель Торо в Лос-Анджелесе
Важное место в творчестве дель Торо занимают монстры, без которых не обходится ни один его фильм. Работая над чудовищами, режиссер уделяет фанатичное внимание деталям.
Каждая черта должна характеризовать существо: пережитые им события, его физиологию или символизм. Например, рога эльфийского правителя из «Хеллбой 2» — это природный символ власти, подчеркивающий законное право на престол. А принц-узурпатор может править только с помощью искусственной короны.
Эльфийский король Балор («Хеллбой 2»)
В фильмах дель Торо монстры не существуют сами по себе. Они визуально и семантически связаны с окружающим пространством. Так, призраки женщин в «Багровом пике» имеют тот же кровавый цвет, что и глина, в которой их похоронили. А рога фавна отражают своей формой лабиринт, где он живет, и существо буквально сливается с природой.
Чтобы лучше интегрировать своих созданий в нарратив, дель Торо заставляет их меняться в такт с происходящим. Например, чем ближе полнолуние и чем больше испытаний выполняет героиня, тем могущественнее и моложе выглядит фавн. А человек-амфибия люминесцирует, когда его переполняют чувства.
Человек-амфибия («Форма воды»)
В детстве увлеченный рисованием и биологией, а позже много лет проработавший гримером режиссер сам разрабатывает дизайн. Все начинается в его блокнотах, заполненных рисунками и детальными описаниями чудовищ. Затем демиург передает свои концепты команде исполнителей, которая вносит правки и воплощает задуманное в жизнь.
Самых важных монстров дель Торо доверяет Дагу Джонсу — актеру, который специализируется на нечеловеческих героях. На его счету фавн, человек-амфибия, рукоглазый монстр и другие создания режиссера.
Дель Торо одержим монстрами не просто так. Они помогли ему, некогда закомплексованному изгою, принять свое несовершенство и поверить в себя.
Гильермо выделялся среди мексиканских детей. Странные увлечения, белые волосы и светлая кожа сделали его мишенью для травли. Он был слишком худым, чтобы постоять за себя, поэтому начал сознательно набирать вес, что потом вылилось в еще одну проблему.
Однажды мальчик посмотрел фильм «Франкенштейн», снятый Джеймсом Уэйлом. Чудовище, обреченное создателем на гибель, в детском воображении выглядело таким же мучеником, как Иисус. Монстр напоминал ребенку о собственном несовершенстве, но в то же время мальчик заметил в нем некое сверхъестественное величие. Для Гильермо этот монстр был по-своему прекрасен.
Чудовище Франкенштейна в исполнении Бориса Карлоффа («Франкенштейн», 1931 г.)
В тот момент синкретизм произошел у него в голове, только на этот раз христианство соединилось не с мифами, а с чудовищами. Дель Торо начал воспринимать их как святых, которые воплощают инаковость, страдают и умирают за нее.
Вся догматика и космология католицизма наполнились монстрами из фильмов. Я увидел в них сочувствие и красоту, для меня они стали святыми покровителями несовершенства.
Режиссер любит повторять, что чудовища спасли его жизнь. Как бы там ни было, они повлияли на его мировоззрение и творчество. Способность дель Торо видеть прекрасное в странных и неидеальных вещах совпала с идеями японской философии ваби-саби, которая учит не зацикливаться на совершенстве. Дель Торо признает, что следует ее принципам в жизни и работе.
Медиа внушают нам, что нужно быть совершенными в самом заурядном смысле: иметь идеальные волосы и зубы. Нельзя даже показывать, что ты потеешь. Нет-нет-нет! Позвольте мне потеть, засранцы. Пусть у меня будут кривые зубы и неидеальные волосы. Да мне плевать. Я просто хочу быть хорошим человеком. Поэтому я и нахожу монстров такими трогательными: они наилучшим образом воплощают для меня альтернативу стандартам.
Ярче всего свою любовь к несовершенству дель Торо выразил в «Форме воды». Фильм похож на сказку «Красавица и чудовище», только вывернутую наизнанку. «Красавица» в нем далека от голливудских стандартов, а ее возлюбленный речной монстр не становится принцем в конце.
Воду, которая их окружает, режиссер использует как метафору любви. Какими бы несовершенными и разными ни были люди, настоящая любовь, как и вода, принимает нужную форму, чтобы сгладить все различия и недостатки. Полюбив, герои остаются собой и принимают друг друга настоящими.
Фильмы дель Торо не просто защищают инаковость, но и критикуют общество, помешанное на идеалах, стандартах и порядке. По мнению автора, сказка — это очень политизированный жанр, который хорошо подходит для подобных целей.
Режиссер делит сказки на просистемные и анархичные. Первые навязывают действующий порядок и называют злом все, что не соответствует стандартам. Короли справедливы и мудры, принцы красивы и благородны, а монстры кровожадны и жестоки — и никак иначе.
Такое восхваление порядка чуждо дель Торо. Еще в детстве он натерпелся от бабушки и церкви, затем как эмигрант боролся с государствами и, наконец, как режиссер отстаивал свои идеи перед киностудиями. После всего он полностью разочаровался в социальных институтах.
Поэтому сказки, которые рассказывает дель Торо, анархичны по своей природе. Они подрывают текущий порядок и показывают, что сама система при всей ее внешней привлекательности внутри может оказаться настоящим злом. Мораль его сказок проста: не стоит слепо подчиняться правилам.
Если любимые герои режиссера — аутсайдеры и маргиналы, то злодеями в его фильмах обычно выступают силы, которые маниакально стремятся к совершенству, превосходству и контролю. Это и нацисты в «Хеллбое», и деспотичные родители в «Багровом пике», и американские милитаристы в «Форме воды».
Фашистский капитан Видаль («Лабиринт фавна»)
Ненависть автора к системе достигает пика в «Лабиринте фавна». В этой сказке режиссер использует непослушание как лейтмотив. Героиня сопротивляется наивной матери, загадочному фавну и, наконец, фашистскому капитану Видалю — главному системному злу. Каждый раз сюжет вознаграждает девочку за неповиновение.
Примечательно, что поначалу дель Торо вызывает к злодею симпатию. У капитана ухоженная внешность и безупречные манеры, которые, впрочем, уже скоро вступают в контраст с его нечеловеческой жестокостью. Прогнившее нутро Видаля и фашизма в целом символизирует безликий монстр, пожирающий невинных детей.
Безликое существо («Лабиринт фавна»)
Одна из опасностей фашизма и вообще истинного зла [...] — это его привлекательность. Оно очень притягательно в том смысле, который большинство людей отрицает. Многие делают злодеев уродливыми и неприятными. А я думаю, что у фашизма есть целая концепция [...], способная очаровать людей со слабой волей.
