Взятие

75 лет назад – 28 января 1945 года – город Клайпеда был взят войсками Первого Прибалтийского фронта под командованием генерала Баграмяна. Сейчас это – третий по величине город Литвы после Вильнюса и Каунаса, и один из крупнейших незамерзающих морских портов Балтийского моря.

Честно говоря, мне ещё не встречался город с более сложной историей. Причём непосредственно влияющей на степень напряжённости боевых действий, на упорство обороны этого города противником. Сейчас уже мало кто помнит что, например, Калининград (где находится штаб Балтийского флота) – это древний немецкий город Кёнигсберг. Но гораздо меньше людей знают, что Клайпеда вообще не имеет никакого отношения к включающей её Литве: исторически этот город немецкий «в квадрате», в большей степени немецкий, чем Берлин. Словом, Клайпеду в 1991-м явно отдали не той стране.

Этот город первым упоминался в государственном гимне Германии (запрещённом после 1945 года), вот его первый куплет:

«На земле всего превыше

лишь Германия одна,

вся от Мемеля к Маасу,

с Бельта к Эчи сплочена…»

Здесь «Эч» (Анжи) – это река в Северной Италии, на которой стоит город Верона – она является южной границей распространения германского языка; река Маас является его западной границей. Бельт – по сути, Балтийское море (северная граница), а «Мемель» – это и есть немецкое название Клайпеды, наиболее удалённой на восток территории Германии. Вся история этого города сводилась к борьбе за то, каким он будет: чисто-немецким или же немецко-литовским. В периоды, когда побеждало немецкое начало, город назывался Мемелем, а когда немцев слегка подвигали – возвращалось литовское название Клайпеда.

Структуру населения Мемеля – Клайпеды, можно условно представить так: чуть более 40% - немцы, чуть менее 40% - литовцы, и около 20% - это люди, называющие себя «мало-литовцами». Что такое «мало-литовцы»? Если пояснить на примере Харькова, то это русские, которые избегают в этом признаваться, но и на украинцев не тянут, поэтому называют себя малороссами или жителями Слобожанщины. Мало-литовцы – это, по сути, немцы.

Считается, что город был создан, как опорный пункт немецких войск, в 13-м веке нашей эры. Под немецкой властью Мемель был важным торговым портом, конкурировавшим с Кёнигсбергом (ныне Калининград) и Данцигом (ныне Гданьск). В средние века Мемельская крепость была одной из крупнейших в тогдашней Германии.

В 1918 году, вслед за Российской, распалась Германская империя. 16 февраля 1918 года была провозглашена самостоятельным государством Литва. 28 июня 1919 года был подписан Версальский международный договор: в нём было закреплено поражение Германии в Первой Мировой войне, и излагались условия стран-победительниц (Англии и Франции). Согласно 28-й и 99-й статьям договора в северной части Малой Литвы был образован Мемельланд (Клайпедский край), который был отделён от Германии и поставлен под мандат Лиги Наций. Версальский договор также включал международное признание Литвы.

Председательствующий на Парижской мирной конференции Жорж Клемансо, с абсолютно непроницаемым видом прокомментировал надобность в образовании Клайпедского края и отделения его от Германии: «Этот край всегда был литовским, а большинство его жителей по происхождению и языку — литовцы. […] Клайпедский порт — единственный выход Литвы в море».

В 1920 году Мемельская область, согласно Версальскому мирному договору, была передана под коллективное управление стран Антанты (что-то вроде нынешнего НАТО). В Мемель ввели французский гарнизон из 200 солдат, а текущие вопросы решало местное самоуправление — «директория», состоящая в основном из немцев. Этой территорией управляла временная французская администрация, пока статус Литвы не будет признан де-юре. Невзирая на то, что 22 декабря 1922 года Франция признала Литву де-юре, передавать край Литве Франция не спешила и вынуждала Литву присоединить его к Польше. Против передачи Мемельского края Польше протестовали и немцы края, и Германия, и литовцы.

Тем временем Литва развернула борьбу (в том числе вооруженную) за присоединение Клайпеды к Литве на правах автономии. К Мемелю из Литвы были направлены полторы тысячи литовских ополченцев (переодетые полицейские, солдаты регулярной армии и члены военизированной организации «Шаулис»). Кроме того, к Мемелю выдвинулись несколькими колоннами 300 местных добровольцев. Командовал операцией майор литовской контрразведки Йонас Будрис. Литовцам противостояло 200 французских пехотинцев, бои за город шли пять дней, а в ходе штурма погибло 12 литовцев, два француза и один немецкий полицейский.

Тогда Франция направила в Мемель военную эскадру, а Великобритания – крейсер «Кэйлдон». Начавшиеся 25 января переговоры с литовскими повстанцами не имели успеха. Повстанческий комитет отказался передать город французам, а сошедшие на берег патрули были обстреляны и вернулись на корабли. Тогда французским командованием был разработан план вооружённого захвата Мемеля, поддержанный британцами. 2 февраля британский крейсер высадил на берег десантную партию для взаимодействия с французским пехотным батальоном, составлявшим гарнизон Мемеля. Одновременно Литве был выдвинут ультиматум с требованием возвращения Мемельского края в руки верховного комиссара Антанты. При этом Антанта обещала, что в случае принятия ультиматума, Мемельский край будет затем передан Литве.

Литва приняла ультиматум, после чего 16 февраля 1923 года Совет послов Антанты принял решение передать Мемельский край Литве. Это решение было оговорено условием выполнения Литвой следующих требований:

- автономия края;

- свобода транзита и использования Мемельского порта Польшей;

- разработка статуса края и заключение специальной конвенции;

- равноправие в крае немецкого и литовского языков;

- уравнение в гражданских и коммерческих правах иностранцев и жителей автономии.

После передачи Мемельского края Литве, город Мемель был переименован в Клайпеду.

12 декабря 1938 года в Клайпеде состоялись выборы в городское самоуправление, на которых 87 % голосов было отдано за единый список немецких партий. 22 марта 1939 года Германия предъявила Литве ультиматум с требованием возвратить Клайпедский край, и Литва была вынуждена подчиниться. После присоединения Клайпедского края к Германии, город был снова переименован в Мемель. 24 марта на крейсере «Дойчланд» в сопровождении 40 военных судов в Клайпеду прибыл Адольф Гитлер. Он произнёс речь перед жителями с балкона городского драмтеатра и принял военный парад. В своём выступлении он заявил, что порт Мемель станет базой германского флота и морской крепостью. Уже в апреле в городе началось строительство военного аэродрома, долговременных укреплений и подземного хранилища топлива. Во время Великой Отечественной войны Мемель и Кёнигсберг стали первыми объектами бомбардировки советской авиации согласно знаменитой Директиве №2, подписанной Тимошенко, Жуковым и Маленковым в 7:15 утра 22 июня 1941 года.

В ходе Второй Мировой войны, Мемель был превращён немцами в центр мощного оборонительного района, вокруг города построены 4 линии укреплений. Первую попытку взять этот город мы сделали ещё осенью 1944 года. Развивая успех, достигнутый в летней операции «Багратион», советские войска в Прибалтике провели ряд успешных наступательных операций, в том числе Мемельскую. Я ранее рассказывал об этой операции, поскольку за неё получил медаль «За отвагу» лейтенант Алексей Лисичкин, родной брат моего деда Петра Лисичкина.

Но взять Мемель осенью мы так и не смогли, только заблокировали город с суши. Немцы продолжали держаться в городе и имели связь морским путём с остальной Германией, а также боевую поддержку корабельной артиллерии. Наш Балтийский флот в это время не мог выйти со своих баз в Кронштадте, поскольку все выходы были плотно заминированы противником. Там и через 10 лет после войны подрывались суда на минах, и сейчас порою находят плавучие мины с тех времён.

Помимо морского пути связи с Германией, у немецкого гарнизона в Мемеле был и «частично сухопутный». С моря вблизи города находится окончание Куршской косы, ширина пролива между косой и Мемелем составляет менее 2 километров. Через этот пролив гарнизон Мемеля снабжался всем необходимым.

Немецкий гарнизон вёл активную оборону, периодически атакуя блокировавшие город советские части и пытаясь сковать как можно больше советских войск. Однако, обстановка резко изменилась к середине января 1945 года. Второй и Третий Белорусские фронты начали наступление на Кенигсберг, и ситуация в нынешней Калининградской области стала для немцев критической. Немецкое командование оказалось перед дилеммой: либо пытаться удержать и Кенигсберг и Мемель, с очевидной перспективой быстро потерять оба города. Либо пожертвовать Мемелем и вывести оттуда войска, перебросив их для усиления обороны Кенигсберга. Командующий группой армий «Север» генерал-полковник Лотар Рендулич выбрал второй вариант.

В то же время, генерал Баграмян, руководивший блокированием Мемеля, предвидел такое развитие событий, и 22-го января поставил своим войскам задачу не допустить эвакуации Мемельского гарнизона, разгромив его при отходе. Для решения этой задачи, на смену блокировавшим Мемель отдельным частям 43-й армии, была переброшена 4-я ударная армия генерала Малышева, которая до этого занималась ликвидацией так называемого Курляндского «котла» неподалёку от Мемеля. В «котле» на время вздохнули с облегчением: теснить его остался только один (14-й) корпус 4-й ударной армии, тогда как два других корпуса (92-й и 19-й) ушли на Мемель.

В каждом корпусе было по 3 стрелковые дивизии, то есть всего 6 дивизий. Ещё одну дивизию, седьмую, специально под эту операцию всё же «дёрнули» из 14-го корпуса, оставшегося в Курляндии. Дивизия эта была не простая, а 16-я Литовская.

Дело в том, что ранее, в Латвии и Эстонии, вполне оправдала себя практика, когда впереди ставили местных: 130-й Латышский стрелковый корпус и 8-й Эстонский брали столицы этих, ныне независимых государств – Ригу и Таллин соответственно. А вот Литовского корпуса (в корпусе две-три дивизии) у нас не было, ну так ведь и Клайпеда не была столицей Литвы. Поэтому брать её было, необходимо и достаточно, одной – 16-й Литовской стрелковой дивизией. Во всех трёх случаях, это делалось для того, чтобы в будущем избежать разговоров о «советской оккупации»: выходит так, что наши прибалтийские партнёры сами себя оккупировали. Но они предпочли скорее выкинуть из памяти названия «своих» же корпусов и дивизий, чем признать этот факт.

16-я Литовская стрелковая дивизия в своё время была сформирована преимущественно за счёт беженцев и эвакуированных из Литвы, а также бойцов и офицеров бывшего 29-го стрелкового территориального Литовского корпуса (у нас одно время применялся территориальный принцип построения армии – «служба возле дома», но потом от него отказались; литовских бойцов в начале войны разбросали по всем частям Красной Армии, а теперь пришлось срочно их разыскивать и собирать обратно в 16-ю дивизию). Ядро офицерского состава 16-й дивизии образовали выпускники Вильнюсского пехотного училища, в начале войны эвакуированного в Новокузнецк Кемеровской области (прошли сокращённый курс обучения). Политработниками были преимущественно бывшие подпольщики, партийные и советские работники.

Из 10 250 солдат и офицеров 16-й дивизии было 7 тысяч литовцев и жителей Литвы (то есть любых других национальностей с литовской «пропиской»). По национальному составу, в дивизии было 3720 литовцев (36,3 %), 3064 русских (29 %), 2973 еврея (29 %) и 492 (4,8 %) представителей других национальностей. Это наивысший показатель численности евреев в составе одной воинской части Красной Армии. Причём среди офицеров дивизии евреи составляли 13 % (136 человек), и 34,2 % в боевых частях пехоты.

Вначале команды и приказы личному составу дивизии отдавались на литовском языке. Однако свыше трети воинов не владели литовским; фронтовики офицеры и сержанты, направленные в дивизию для передачи боевого опыта, были преимущественно русскими; кроме того, в боевой обстановке бойцов дивизии из-за незнакомого языка могли принять за врагов и открыть огонь. По этим причинам языком команд, приказов, фактически языком межнационального общения стал русский язык.

Формирование и обучение 16-й Литовской дивизии завершилось к февралю 1943 года. Первым командиром дивизии был генерал Ф. Жемайтис, после боев зимой 1943 г. его сменил генерал В. Карвялис, затем генерал А. Урбшас. Ранее эта дивизия участвовала в Курской битве и операции «Багратион».

Итак, 25 января 1945 года советские наблюдатели доложили об обнаружении значительных передвижениях немецких войск из района переднего края, и о начавшихся в Мемеле сильных взрывах. Очевидно, немецкие войска начали отход и эвакуацию гарнизона на Куршскую косу, а также подрыв мостов и других важных объектов в городе. Командующий фронтом генерал Баграмян поставил задачу на следующий день перейти в наступление, с целью сорвать планомерный отход противника и предотвратить разрушение города.

26 января части 4-й ударной армии перешли в наступление на Мемельский укрепрайон с севера. Наступление началось не утром, как обычно, а в 17 часов вечера. Немецкие части прикрытия оказывали упорное сопротивление, сдерживая натиск советских войск на заранее подготовленных долговременных рубежах обороны. Вся местность была густо заминирована. Немецкая оборона была насыщена артиллерией и миномётами, кроме того, она поддерживалась огнём дальнобойной артиллерии с Куршской косы через пролив. В первый день наступления продвижение советских войск с северного направления составило 4 километра. 27 января перешли в наступление все части 4-й ударной армии по всей линии фронта. Особенно успешно действовали подразделения 19-го стрелкового корпуса генерала Самарского, который атаковал на считавшемся труднодоступном направлении, стремительно прорвал несколько рубежей обороны и к вечеру прорвался на окраины Мемеля.

Весь день 28 января шёл штурм Мемеля, сопровождавшийся уличными боями. И здесь наибольшего успеха достиг 19-й стрелковый корпус, первым пробившийся в центр города, а затем и в порт. В его составе сражалась на улицах города 16-я Литовская стрелковая дивизия. К вечеру противник полностью покинул город и эвакуировал остатки своих войск на косу. Большая часть немецкой тяжелой техники и артиллерии, многочисленные склады были уничтожены в ходе боёв или брошены в связи с невозможностью эвакуации.

В тот же вечер, в Москве прогремел праздничный салют в честь взятия Мемеля (Клайпеды), в соответствии с приказом маршала Сталина:

«Командующему войсками 1-го Прибалтийского фронта

Генералу армии Баграмяну

Войска 1-го Прибалтийского фронта, перейдя в наступление, сегодня, 28 января, овладели литовским городом Клайпеда (Мемель) – важным портом и сильным опорным пунктом обороны немцев на побережье Балтийского моря, завершив тем самым полное очищение Советской Литвы от немецких захватчиков.

…

В ознаменование одержанной победы соединения и части, наиболее отличившиеся в боях за овладение городом Клайпеда, представить к присвоению наименования “Клайпедских” и к награждению орденами.

Сегодня, 28 января, в 22 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 1-го Прибалтийского фронта, овладевшим городом Клайпеда и завершившим полное очищение Советской Литвы от немцев, двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий.

За отличные боевые действия объявляю благодарность руководимым Вами войскам, участвовавшим в боях за освобождение Клайпеды.

…

Верховный Главнокомандующий

Маршал Советского Союза И. СТАЛИН

28 января 1945 года, № 262»

Тем временем, бои вокруг Клайпеды продолжались, уже без 16-й Литовской дивизии: её 31-го января отправили обратно в состав 14-го стрелкового корпуса – завершать ликвидацию Курляндского «котла», это надолго.

Оставшиеся соединения 4-й ударной армии получили задачу преследовать противника, покинувшего Клайпеду, чтобы сорвать дальнейший отход и нанести немецким частям максимальный урон. Было принято решение форсировать пролив и высадить советские части на Куршской косе, развернув там боевые действия. Эта задача была возложена на части 19-го стрелкового корпуса.

Ещё 28 января, пока шли бои на улицах Клайпеды, силами одного из полков 32-й стрелковой дивизии была предпринята попытка прорваться на косу, отбитая мощным артиллерийско-миномётным огнём противника. В ночь на 29 января под прикрытием дымовой завесы, 113-му стрелковому полку удалось по льду пробиться на Куршскую косу и захватить плацдарм на её северной оконечности. Там немедленно начались ожесточённые бои. Положение осложнялось тем, что тонкий лёд на заливе не выдерживал веса даже артиллерийских орудий, не говоря уже о бронетехнике. Сильным огнём немцы прервали днём 29 января всякое сообщение плацдарма с основными силами, доставка подкреплений и боеприпасов полностью прекратились. Проявляя исключительный героизм, бойцы полка за сутки 29 января отбили 4 контратаки. Для поддержки войск на плацдарме на побережье у Мемеля была спешно развёрнута мощная артиллерийская группировка, которая вела непрерывный огонь через Куршский залив по атакующему плацдарм противнику.

В ночь на 30 января на плацдарм удалось перебросить части 344-й стрелковой дивизии. С 30 января началось очищение косы. Продвигаясь по узкой косе (ширина от 1 до 3,8 км) на юг, советские войска преодолевали сплошные траншеи от берега до берега, лесные завалы, густые минные поля. Немцы часто контратаковали — только за сутки 1 февраля были отбиты 4 контратаки. Однако наступление продолжалось и 4 февраля наступавшие части овладели населенным пунктом Заркау (с 1946 — Лесной) у южного окончания косы и соединились с частями Третьего Белорусского фронта, что сражались в районе Кёнигсберга (ныне Калининграда). Так Куршская коса была полностью очищена от противника. Обе немецкие дивизии, сумевшие эвакуироваться из Клайпеды, далеко не ушли – они участвовали в обороне Земландского полуострова: 95-я пехотная дивизия будет уничтожена там в феврале 1945 года, а 58-я дивизия погибнет в ходе Земландской операции в конце апреля.

Потери советских войск в этой операции (с 25 января по 4 февраля) составили: убитыми 403 человека и ранеными 1066 человек. На фото к статье: советское воинское захоронение и памятник погибшим в Клайпеде.

Интерактивная карта боевых действий:

https://yandex.ua/maps/?um=constructor%3Aa8be3db79c89c3807d8...

75 лет назад – 18 января 1945 года – советские войска взяли Пешт, левобережную часть Будапешта. По накалу и ожесточенности боёв, это был самый настоящий Армагеддон, конец света в отдельно взятом городе. Хотя наше верховное командование заранее приняло меры, чтобы этого не допустить, но получилось ровно наоборот.

Бравший Будапешт, Второй Украинский фронт, и персонально его руководитель маршал Малиновский, ранее не имели существенного опыта специфических боевых действий среди «огней большого города»: как говорится, Бог миловал. Правда, в активе Второго Украинского фронта были Харьков и Черкассы, но ещё до Малиновского, когда этим фронтом командовал другой человек. Так уж получилось, что Малиновский всю войну действовал в относительно малонаселенной полосе, а если и встречались там крупные города, то зачастую они сдавались противником при минимальном сопротивлении (непосредственно внутри городской застройки) и в короткие сроки, как это было с Одессой, Бухарестом, Белградом.

Полной противоположностью был соседний, Первый Украинский фронт (бывший Воронежский), которому выпал крайне урбанизированный участок, вдоль 50-й параллели. Первичную боевую закалку этот фронт получил в ходе Битвы за Воронеж, которая стоит под номером «1» в условном рейтинге городских сражений (за ней идут битвы за Сталинград, Новороссийск и Севастополь). Затем Первый Украинский фронт брал Харьков и Киев (крупнейшие города из захваченных противником на территории СССР), Житомир и Тернополь, Черновцы, Львов и Ивано-Франковск – и всегда с тяжёлыми длительными боями в по-настоящему европейских, древних городских кварталах.

В какой-то момент, путь Первого Украинского фронта мог привести в Венгрию, однако позволить этого Сталин не мог. Ещё в ходе Битвы за Воронеж, командовавший этим фронтом генерал Ватутин отдал приказ: венгров в плен не брать. И не брали, чему свидетельство – самая большая на земле братская могила в Воронежской области, на 120 тысяч мест, где покоится 2-я венгерская армия, и содержит сейчас эту могилу правительство Венгрии. Отменить же этот приказ Ватутин, погибший весною 1944 года, перед смертью не успел, а никто другой не имел полномочий это сделать: то было устное боевое распоряжение, а не бумажка с печатью, которую можно аннулировать с помощью другой бумажки с печатью. Трагизм ситуации в том, что, по одной из версий, Ватутина смертельно ранил офицер венгерского спецназа, который в материалах проходит как «венгерский лейтенант» (закамуфлированный под бендеровца), уникальный снайпер, попадавший на несколько сотен метров из винтовки без оптического прицела.

Очень хорошо понимая, что будет с имиджем Советской Армии после того, как по Венгрии пройдётся Первый Украинский фронт, Сталин дважды был вынужден поворачивать бывшие войска Ватутина на север, в обход Венгрии. Первый раз это было перед взятием Киева: первым подошёл к Киеву соседний фронт Рокоссовского, но Сталин распорядился, чтобы Рокоссовский подвинулся на север (в Белоруссию), а Киев будет брать Ватутин, которому тоже надлежало для этого подвинуться на север. Чем нанёс очередную горькую обиду Рокоссовскому, и без того ненавидевшему Ватутина. Второй раз, уже после смерти Ватутина, Первый Украинский фронт наносил удар с севера на юг, взял Черновцы и остановился возле румынской границы – но Сталин снова приказал возвращаться обратно на север и брать Львов (вместо Румынии).

На высвободившуюся таким образом полосу, на румынское направление, встал Второй Украинский фронт, и поначалу всё складывалось благополучно. Правительства стоявших перед ним стран (Румынии, Болгарии, Югославии), до этого воевавших на стороне Гитлера, теперь одно за другим объявляли о капитуляции и переходили на советскую сторону, а их вооружённые силы зачислялись в состав наших фронтов – так Малиновский получил в подчинение несколько румынских армий, и к этому вопросу мы ещё вернёмся ниже. Пройдя без сопротивления почти всю Румынию, лишь в её западных регионах Второй Украинский фронт втянулся в тяжёлые бои, которые плавно перешли на территорию соседней Венгрии.

Сначала ожидалось, что и Венгрия, как спелый плод, упадёт к ногам Малиновского, однако немцы поменяли правительство Венгрии и провели ряд мероприятий, в результате чего Венгрия в последний момент отказалась от перехода на нашу сторону и уже до конца войны оставалась с немцами. На территории этой страны, Второй Украинский фронт столкнулся с ожесточенным сопротивлением немецко-венгерских войск, в результате тяжелейших боёв овладел несколькими крупными городами. Перед ним оставался только Будапешт.

Есть легенда, что Малиновский ставил целью взять Будапешт к празднику 7 Ноября (годовщине Великой Октябрьской социалистической революции); разумеется, к этому его подгонял Сталин, руководивший войной по глобусу (если верить легендам). Так это или нет, но уже 2-го ноября 1944 года советские танки прорвались на улицы Уйпешта – это пригород Будапешта, на восточном берегу Дуная. Однако в те дни, далеко продвинуться и закрепиться в городе не удалось: противник подтянул к Будапешту дополнительные силы и отбросил советские войска далеко от города.

В течение ноября-декабря советские войска вели тяжёлые бои на подступах к Будапешту. На помощь к Малиновскому вынужден был прийти сосед с юга – Третий Украинский фронт маршала Толбухина, ради этого отказавшийся от освобождения Греции и Югославии. Совместными усилиями, два фронта полностью сомкнули кольцо окружения к 24-му декабря 1944 года, как раз на католическое Рождество.

Очевидно, это была стратегическая ошибка. Для сравнения, маршал Конев в своих мемуарах как минимум дважды рассказывает о ситуациях, когда он почти окружал немцев, но оставлял им небольшой коридор для отхода. Первый раз это было при взятии Харькова, второй раз – Силезского промышленного района. В обоих случаях Конев рассуждает примерно так: да, конечно, я могу полностью окружить противника и потихоньку уничтожать. Но в итоге я завоюю не мощный промышленный район, с ещё не остывшими доменными печами и работающими станками, а только гору трупов среди дымящихся руин, чтобы воткнуть туда красный флажок.

Во всяком случае, именно это получилось в так называемом Сталинградском «котле», в Тернополе, Черкассах, Бреслау, Познани, Калининграде: окружить-то город дело нехитрое, но имеет смысл только в том случае, когда окруженный гарнизон готов сразу капитулировать. А что если нет? Тогда надо положить несколько дивизий, чтобы воткнуть красный флажок в дымящиеся руины.

В самом худшем виде последнее произошло в Будапеште. 29-го декабря, в окруженный Будапешт были отправлены два наших офицера – предложить немцам условия капитуляции. Но немцы сдаваться отказались, а оба наших парламентария погибли. Это и послужило сигналом к началу событий, которые и не снились кровожадным бойцам Первого Украинского фронта, от которых Будапешт так старательно оберегли. Настолько старательно, что город отдали на уничтожение непрофессионалам с очень высокой мотивацией.

Город Будапешт расположен на берегах Дуная. Правобережная (западная) часть, лесная и холмистая, называется Буда, левобережная (восточная) – Пешт, она лежит на равнине. На фото к статье: слева Пешт, справа Буда, в центре – остров Маргит на Дунае.

В отличие от Киева и других наших городов по реке Днепр, где левобережье сильно отстаёт в развитии и представляет собою спальный район, небольшую промзону, пару супермаркетов и заводской дом культуры, в Будапеште оба берега развиты равномерно.

Точнее, много веков Буда и Пешт были отдельными населенными пунктами, и каждый из них был столицей определенного региона, имеет свою богатую историю развития. Только в 1873 году они объединились в один крупный город, получивший слитное название «Будапешт»; по размерам он примерно как наш Харьков или Варшава: чуть более 1,5 млн. человек населения.

Название «Пешт» — славянского происхождения, родственно современному слову «печь». Возможно, это связано с тем, что в пещерах, расположенных в районе Пешта, разводили огонь.

Как самостоятельный город, Пешт упоминается впервые в 1148 году. Важным экономическим центром он был уже в XI—XIII столетиях. Как и все древние города, неоднократно разрушался и горел, затем всякий раз отстраивался заново. В XVIII веке началось бурное развитие Пешта как торгового центра. В 1849 году был построен первый мост через Дунай, связавший Пешт с Будой. К 1800 году население Пешта превышало население Буды. В следующем веке население Пешта выросло в 20 раз и составляло 600 тыс. человек, в то время как население Буды выросло лишь в 5 раз.

В начале XX века основной прирост населения Будапешта происходил в левобережных пригородах, таких как Уйпешт и Кишпешт. При этом на Пешт приходится около 2/3 территории Будапешта. В Пеште находится значительная часть достопримечательностей, включая Венгерский парламент, площадь Героев и проспект Андраши. Этот проспект, называемый «будапештскими Елисейскими полями», длиной 2,5 км, соединяет площадь Ференца Деака с площадью Героев и Городским парком. Под проспектом Андраши проложена первая линия старейшего в континентальной Европе метрополитена (открыт в 1896 году). Он же является первым метрополитеном в мире на электрической тяге (в Лондоне и Нью-Йорке тогда ещё было метро на паровозной тяге).

С этим связан один интересный исторический «ляп», допущенный разработчиками текста знаменитых «Протоколов сионских мудрецов». Немногие знают, что в информационное пространство эти «Протоколы…» были вброшены только в конце 20-х годов прошлого века в Германии; ошибочно считается, что они написаны в 1897 году (или даже раньше). Однако в них упоминается термин «метрополитен». Протокол №9: «… метрополитеновые подземные ходы-коридоры будут к тому времени проведены во всех столицах, откуда они будут взорваны со всеми своими организациями и документами стран…».

Однако ни в 1897, ни в более поздние годы этого термина ещё не существовало. К тому времени только в Лондоне была построена подземная железная дорога - «Subway», или «Underground Railway». Затем построена надземка в Нью-Йорке - «Elevated railway», и позже в Чикаго под таким же названием. В 1894 году начата постройка уже упомянутого «подземного поезда» в Пеште, а в 1896 году - «Undegrundbahn» в Берлине. Все эти названия в переводе означают «подземная / надземная железная дорога». К первому российскому изданию «Протоколов…» (якобы 1905 года) сделано такое примечание редакции: «В России … эти подземные трамвайные ходы еще не устроены, но попытки их устроить в Петербурге и Москве уже были…».

Так откуда же взялось слово «Метрополитен»? Не в «Протоколах …», а вообще?

Так называлась фирма (юридическое лицо), которая строила первую линию подземки в Лондоне – зарегистрированная в 1863 году «Метропо́литен рэйлуэй» (Railway – железная дорога, по-нашему это звучало бы «Желдорстрой», сейчас – «Метрострой»). В свою очередь, название фирмы возникло от «древнеримского» термина «Метрополис», что означал столицу колониальной империи. В самом Лондоне термином "метро" сейчас называют только старую линию до Сити, потому что по сути это и был «метрополис».

В 1898 году подземка начала строиться в Париже – столице Франции, которая традиционно соперничала с Англией за статус Империи. Очевидно, поэтому парижскую подземку гордо и вызывающе назвали «Метрополите́н»: в дословном переводе с французского это «столичная (!) железная дорога» (chemin de fer métropolitain).

Не случайно Париж считается «мировым законодателем мод» (если не ошибаюсь, парижские СМИ формируют мировое общественное мнение на 30%): после Парижа бросились строить «метро» по всему миру и уже в основном под этим названием. В 1902 году, в Нью-Йорке, упомянутая надземка «Elevated railway» ушла под землю и получила название «Sabway». В 1906 году построена подземка в Гамбурге. К 1928 году международный термин «метро» прижился повсеместно, и запущено оно было (в надземном и подземном вариантах) в Бостоне, Филадельфии, Буэнос-Айресе, Глазго, Ливерпуле, Вене, Мадриде, Барселоне, Афинах, Сиднее, Токио, Кобэ, Осаке, Осло, Стокгольме. В 1927 году начата стройка в Риме, Варшаве, Праге, Брюсселе, Милане, Неаполе, Генце, Калькутте, Дели, Мельбурне. Проектировалось строительство подземки еще в 100-120 городах мира. Но в 1929 году грянула Великая Депрессия, и почти везде строительство метро было заморожено на многие десятилетия.

Очевидно, «Протоколы сионских мудрецов» не могли быть написаны раньше, чем появится «метро» хотя бы в 5-7 столицах, и этот термин станет не экзотическим, а рабочим и общеупотребительным. И не позже 1929 года, когда проект «метро по всему миру» был заморожен. Сам термин «метрополитеновые подземные ходы-коридоры в столицах» типичный русизм, криворукий перевод с французского пользователем, не сведущим в технических терминах – и в таком виде попавший в «Протоколы сионских мудрецов».

По ряду причин, боевые действия велись нами отдельно в Буде и отдельно в Пеште. Немцы-то имели возможность перебрасывать войска из Буды в Пешт и обратно по нескольким мостам (пока их все не взорвали), а для нас Дунай в районе Будапешта был непреодолимой преградой.

Уже на следующий день после гибели наших парламентеров, и отказа противника от капитуляции, т.е. с 30 декабря, советские войска начали штурм Пешта. Наступление началось с того, что по городу был открыт огонь почти из тысячи орудий, а сотни самолетов обрушили на него бомбы. Ураганный огонь продолжался в течение трех дней по 7, а иногда по 10 часов кряду. Один из советских летчиков вспоминал: «… Это были дни исключительно напряженной боевой работы. Мы буквально висели над черным передним краем и возвращались на забеленную сырым снегом землю лишь для того, чтобы заправиться горючим и пополнить боезапас…».

В те дни улицы Будапешта превратились в жуткое видение. На них вперемешку валились разбитые трамваи, поваленные телеграфные и фонарные столбы, кучи ставших ненужными чьих-то вещей. Среди этих груд лежали начавшие разлагаться трупы. У военных были украдены знаки различия, почти у всех были вывернуты карманы. Во многих местах полыхали дома. В воздухе висел смрад, к которому примешивался запах пороха и гари. В углах кварталов ежедневно росли кучи мусора, его больше не вывозили, а спешно выбрасывали на улицу. Красивейший город на Дунае превратился в ад.

К утру 30 декабря 1944 года фронт на Пештском плацдарме пролегал по линии: Ракошпалота — Ракошсентмихай — Матьяшфёльд — Новое кладбище — Пештсентлоринк — Пештсенттимер — Шорошшар. Советское наступление на южной и восточной окраинах Пешта в первый же день закончилось захватом значительных территорий. Позиции противника были сходу прорваны, и передовые подразделения продвинулись до самого Матьяшфёльда.

Ядром обороны Пешта была немецкая 13-я танковая дивизия (её командиру подчинены все немецкие и венгерские войска в Пеште), 10-я и 12-я венгерские пехотные дивизии, позднее – 271-я немецкая дивизия народного ополчения, эсэсовская дивизия «Мария Терезия», «Фельдхеррнхалле», а также многочисленные разрозненные подразделения и части, в том числе танковые и артиллерийские.

С нашей стороны, за Пешт сражались два корпуса из состава 7-й армии (7-й румынский корпус и 30-й наш), а также отдельный 18-й гвардейский стрелковый корпус, под командованием генерала Афонина, который подчинялся напрямую Малиновскому (а не командующему какой-либо армии). Поддержку пехоты осуществляли танки 39-й танковой бригады 23-го танкового корпуса. Кроме этого, на данном участке наличествовало несколько полков САУ.

Разумеется, столь запутанная структура управления войсками приводила к постоянной несогласованности боевых действий, а зачастую и к «огню по своим», ведь в той ситуации боевые порядки войск были настолько перемешаны, что невозможно было понять – кто кого окружает. В одном здании могли быть на 1-м этаже наши, на 2-м немцы, на 3-м румыны, на 4-м венгры, а порою все вместе сходились врукопашную на одной лестничной площадке.

Поэтому, с 11-го января была специально создана «Будапештская группа войск», которую и возглавил генерал Афонин, теперь единолично руководивший операцией по взятию Пешта. В 1943 году, Афонин, прежде чем возглавить 18-й гвардейский стрелковый корпус, был порученцем у маршала Жукова. Возможно, поэтому маршал Жуков его, грубо говоря, «отмазал», когда Афонин в апреле 1944 года, в ходе возникшего конфликта сначала ударил, а потом застрелил начальника разведки одной из подчиненных ему дивизий. Бывший начальник Афонина, генерал Черняховский, характеризовал Афонина следующим образом: «… легковесный, высокомерный барин, нетерпимый в обращении с людьми; артиллерии не знает и взаимодействия на поле боя организовать не может; не учится; хвастун, человек трескучей фразы…».

Что касается мотивации генерала Афонина, то один из близко знавших его людей, приводит в мемуарах такой разговор:

Афонин: «… Когда мы стали отступать в 41 году, мне вдруг сообщили, что эшелон, в котором моя семья уезжала, был разбомблен»,

- «И как Вы реагировали?» - спросил я его, -

Афонин: «А я сказал: «Не одна немецкая семья заплачет по мужу, сыну или брату…».

Уже после взятия Пешта, 24-го января 1945 года, генерал Афонин был тяжело ранен и выбыл из строя, а Будапештскую группу войск возглавил генерал Манагаров (освободитель Харькова) – уже ему выпало брать Буду.

Система обороны Пешта включала минные поля, перекрытие главных улиц колючей проволокой и баррикадами. Такими заградительными барьерами было полностью перекрыто все так называемое Большое Кольцо и перекрестки Малого Кольца Будапешта. В пределах Пешта было создано шесть рубежей обороны. Первый из них простирался от южных пригородов до железнодорожной станции Ракош, а оттуда до ручья Ракош и до самого Дуная. Второй рубеж обороны тянулся от улицы Кальмана до Венгерского проспекта, а затем протягивался до Каройского Кольца. Третий рубеж обороны прикрывал северную часть плацдарма, в том числе Йозефштадтский вокзал, железнодорожную линию и позиции, на которых сейчас располагаются улицы Дёжа, Дьёрдь, Драва. Четвертый оборонительный рубеж был возведен вдоль линии, которая тянулась по улице Халлера, площади Орци. Далее она шла по улицам Фиумай, Роттенбиллер, Синай Мерсе, мосту Фердинанда и заканчивалась на улице Чанадь. Пятый оборонительный рубеж территориально совпадал с Большим, а шестой — с Малым Кольцом Будапешта.

2 и 3 января советские войска, накануне прорвав первый рубеж обороны, продолжили развивать наступление в направлении Пештюхея. В некоторых местах они достигли ручья Ракош. В ходе постоянных контратак противника, была почти полностью обескровлена 2-я румынская дивизия. Советское командование, планировавшее, что она расширит прорыв в обороне противника на берегах ручья Ракош, было вынуждено отозвать ее с передовой.

В её полосу встала советская 36-я стрелковая дивизия. Она смогла взять не только ручей, но большая часть железнодорожной насыпи. На следующий день войска 30-го стрелкового корпуса заняли южную часть улицы Ясбереньи, находясь всего в двух километрах от квартала Элешке и от площади Эршвезер.

Тем временем 18-й стрелковый корпус рвался по направлению к будапештскому Ипподрому, на котором немцы устроили аэродром. Уже вечером 2 января советские минометы начали обстреливать территорию этого аэродрома. В итоге взлетать с него, равно как и садиться, рисковали лишь отдельные экипажи. По сути, именно с этого дня немецкие летчики могли сгружать припасы лишь на последний аэродром на северной оконечности острова Чепель.

Советские стрелковые подразделения атаковали, как правило, на участке фронта шириной 400–800 метров. Обычно границами являлись идущие параллельно улицы. Для прикрытия флангов создавались специальные группы. Они не должны были позволить нанести удар с соседних улиц, пока основные силы занимались ликвидацией противника в отдельно взятом квартале. Каждый пехотный полк имел в своем распоряжении роту автоматчиков, разведывательную группу, а также специальную техническую группу. В случае возникновения критической ситуации эти силы должны были оперативно исправить ситуацию в том или ином квартале. Кроме этого в непосредственной близости от передовой находились специальные артиллерийские наблюдатели — корректировщики огня, которые располагались приблизительно из расчета один человек на 100 метров фронта. Обычно на данную роль выбирались очень опытные люди, так как между полыхавшими домами, клубами дыма и облаков пыли едва ли что-то можно было толком разобрать. Мой дед, 30-летний Пётр Прокофьевич Лисичкин (1914 года рождения), служил как раз на такой должности, но он воевал не в Будапеште, а на соседнем Первом Украинском фронте.

Начавшись 30-го декабря, бои в Пеште не затихали ни на минуту. Линия обороны с каждым днем заметно сужалась. Имевшая поначалу форму полукруга, она стала ломаной линией. Причиной этого стало предпринятое в последние дни декабря 1944 года советское танковое наступление на северо-восточном участке межу Фётом и Чёмёром. В результате танкистам удалось глубоко вклиниться в позиции защитников Пешта. К 5 января советская бронетехника достигла Зуглё. Но между тем немцы и венгры продолжали удерживать значительные территории: северный Уйпешт, западные кварталы Ракопалота и Пештюхея. Чуть южнее от советского прорыва они удерживали ипподром с аэродромом, окрестности Элешке, Кёбаньа и большую часть Пештсентержебета. По течению Дуная в любой момент в окружение мог попасть Шорокшар. В тот момент бои шли уже на острове Чепель, на высотах Кирайердё и Лакихедь.

6 января противник был выбит из центральной части Кёбанья и восточных кварталов Зуглё. Отдельные ударные советские отряды смогли приблизиться к центру Зуглё, Пештюхею и вокзалу Ракошрендезё.

Тем временем, в Пештсентержебете советские подразделения заняли территорию машиностроительного завода Хоффхер-Шранца, который считался важным стратегическим объектом. Это было последнее предприятие, которое было в состоянии производить запасные части для венгерских танков и САУ. Кроме этого, завод еще выполнял функции «мастерской» по ремонту подбитых немецких и венгерских танков. После войны это был Тракторный завод «Красная Звезда», закрытый в девяностые годы в связи с вступлением Венгрии в Евросоюз.

6 января советская артиллерия смогла обстреливать северную часть острова Чепель. 7 января в результате массированного обстрела был выведен из строя располагавшийся там аэродром.

7 января советско-румынские войска смогли взять улицу Рона в Зуглё. К югу от этого места в Кёбанья подразделения дивизии СС «Мария Терезия» предприняли 9 безуспешных атак, а к вечеру того же дня оставили этот район. Теперь основные бои шли в окрестностях вокзала Кёбаньяальшё и на улице Вашпай, которая шла параллельно железнодорожной насыпи. В ходе этих боев большая часть дивизии СС «Мария Терезия» была уничтожена. На юге Пешта стрелковые подразделения Красной Армии достигли Кишпешта и Пештсентержебета. Бои шли на улицах Боттьян, Хуньяди, Надь-Шандор.

К 8 января советским войскам удалось захватить Кишпешт. Но впоследствии противник в ходе контратак отвоевал не только вокзал, но и часть Народного парка. Через несколько часов советские войска все равно прорвали оборону у железнодорожной насыпи и устремились в Народный парк. На северо-восточном участке Пештского фронта советская атака была еще более успешной. Советские солдаты смогли достигнуть железнодорожного вокзала Ракошрендезё и углубились в кварталы западнее Пештюхея. Приблизительно в то же самое время части 7-го румынского армейского корпуса атаковали со стороны улицы Бароци почтовое отделение. К вечеру после скоротечного боя здание почты было захвачено.

На данном этапе, целью наступления было разделить, а затем изолировать друг от друга северный и южный участки Пештского плацдарма. К 8 января от Дуная советские войска отделяли всего 4 километра, тогда как протяженность Пештского плацдарма с юга на север составляла 15 километров.

9 января 30-й советский стрелковый корпус начал генеральный штурм вокзала Ракошрендезё. Чтобы избежать катастрофического раздробления и последующего окружения, противник был вынужден оставить Уйпешт. При этом линия боев автоматически отходила к северной колее железной дороги.

Когда советские солдаты взяли в Зуглё последние дома, то условная линия фронта на этом участке переместилась к железнодорожной насыпи, находящейся неподалеку от Мексиканской улицы. Южнее этого участка располагались позиции 7-го румынского армейского корпуса. После захвата ипподрома на улице Керепиши румыны двинулись к так называемому Венгерскому Кольцу. Где-то еще в течение дня шли спорадические перестрелки на территории Народного парка. Немецкая пехота смогла отвоевать лишь северо-западные закоулки парка. С этого началась очистка острова Чепель: из-за советских ударов в Буде и Пеште немецкое командование больше не могло его удерживать.

10 января подразделения дивизии в течение ночи покинули Уйпешт. Отойдя на новый оборонительный рубеж, они так и не смогли удержаться у северной насыпи железной дороги. Советские войска вовремя заметили отступление и стали преследовать немцев. В итоге части Красной Армии смогли не только взять железнодорожную станцию Андьалфёльд, но и закрепиться на проходивших рядом с ручьем Ракош улицах Леель и Ваци. Вокзал Ракошрендезё был полностью взят советскими войсками. Немцы смогли остановить советское наступление лишь к западу от вокзала на улицах Сента-Ласло и Татая.

11 января бои перенеслись во внутренние районы Пешта и городскую канализацию. Советские разведчики теснились в узких проулках, проникая в ночном мраке за условную линию фронта. Руины зданий были хорошим прикрытием для вылазок. Для этого можно было бы использовать и тоннели метро, но станция у городской рощи была заминирована. К тому же, некоторые выходы из метро в результате артиллерийских обстрелов завалены обломками. На севере Пешта 25-я гвардейская стрелковая дивизия вышла на линию Андьяфёльдер — ручей Ракош.

Между тем бои в городской роще, в Ангольском парке и у пляжа Сенчени продолжались еще несколько дней. За эти дни в Будапештском зоопарке умерли от голода и ранений все животные. Во время боев в парке развлечений и отдыха Видам (он существует и сейчас), немецкий 7-й дивизион САУ потерял свое последнее штурмовое орудие. Иозефштадтский вокзал был взят советскими войсками. Румынские войска медленно продвигались по местности, где сейчас располагаются улица Асталоша Шандора и фабрика потребительских товаров «Ругдьанта».

16-го января поступило следующее донесение в штаб немецкой группы армий «Юг»: «13 января битва за Пешт достигла своего апогея. Нескончаемые атаки противника сопровождались беспрецедентной поддержкой танковыми частями и боевой авиацией… Бесконечные воздушные налеты, нацеленные, главным образом, на дунайские мосты, фактически парализовали все движение. Любая переброска сил стала невозможной. Мосты через Дунай уже частично разрушены. Датой полной утраты Пешта можно считать 15 января».

16 января бои в Пеште шли по линии: Большое Кольцо — улица Броди Шандора — Национальный музей — площадь Кальвина. К вечеру бои переместились уже на восток от улицы Ракош.

В этот момент маршал Малиновский снимает с участия в операции 7-й румынский корпус, штурмовавший Большое Кольцо: ещё недавно это были наши враги, и не им должна была принадлежать честь взятия Будапешта. Корпус был переброшен в Верхнюю Венгрию. В качестве предлога было использовано озвученное в 1944 году пожелание румынского Генерального штаба, чтобы румынские части находились под единым румынским командованием. Всего же за время боев за Будапешт с октября 1944 года по январь 1945 года румынский корпус потерял 23 тысячи человек, то есть около 60 % своего личного состава. Командир корпуса, генерал Николае Сова, счел подобное обоснование клеветническим и лживым, и всячески протестовал против отвода из Будапешта. 7 февраля 1945 года он был освобожден от занимаемой должности, за эти разговоры в строю. Позже он был осужден и приговорен к 10 годам лагерей.

17 января на Пештской стороне началось решающее сражение. В 19 часов 35 минут немецкие войска все-таки получили разрешение полностью покинуть Пешт и отойти в Буду. За собою они взорвали все мосты через Дунай, вместе с ломящимся на них местным населением и венгерскими солдатами. Некоторые из них пытались хаотически отстреливаться от наседавших советских частей, но у большинства уже не было патронов. Советские САУ, не прикрываясь, выезжали из-за домов и били по колонне прямой наводкой. Мосты, на которые обрушивался шквал советских снарядов, мин и бомб, являли собой сплошное решето. Под ногами бегущих в Буду чавкал фарш из человеческого мяса. Эвакуация продолжалась всю ночь. В ту же ночь штурмовой батальон капитана Сиротюка взял здание венгерского Парламента. В подвале было обнаружено около сотни раненых: про них в спешке отступления все забыли.

В те дни с будайской стороны Пешт являл собой апокалиптическую картину. Один очевидцев вспоминал: «…Единственное, что я видел в огне пожарищ на Пештском плацдарме, — это был мост Маргариты. Кольцо Святого Иштвана выглядело сплошным раскаленным полукругом, который тянулся до самого Западного вокзала. Казалось, что там не было никакой жизни, а был только один сплошной огонь, который царствовал над руинами домов. Мне было страшно подумать о родных, которые жили там…».

Между уничтожением мостов через Дунай и ликвидацией последних очагов сопротивления в Пеште прошло примерно два дня. В основном эти бои шли между площадью Йашая Мари и Западным вокзалом. После этого в Пеште наступило долгожданное затишье.

Салюты в Москве по этому поводу не давались: всё-таки была взята лишь половина Будапешта, а не весь. Как мы увидим далее, «весь» (то есть Буда) падёт через месяц, при ещё более драматических обстоятельствах.

На фото: слева Пешт, справа Буда, в центре – остров Магрит на Дунае.

Интерактивная карта боевых действий:

https://yandex.ua/maps/?um=constructor%3Ab543a4fb518866e0ab8...

75 лет назад – 17 января 1945 года – советскими войсками был взят город Варшава – некогда один из крупнейших населенных пунктов Российской империи, нынешняя столица Польши.

Сейчас многие думают, что всегда была такая страна Польша, и её столицей всегда была Варшава. Оба утверждения ошибочны, особенно второе. Древней столицей Польши в течение многих веков являлся Краков, расположенный, как и Варшава, на реке Висла (в 300 километрах выше её по течению, у подножия Карпатских гор). Варшава же в давние времена была центром княжества Мазовия (ныне одна из областей Польши), где живёт народ «мазуры». Лет 200 назад ими целенаправленно заселяли Западную Украину, потому у нас так популярна фамилия Мазур и производные от неё.

В Семнадцатом веке, дворец в Кракове сильно пострадал от пожара, поэтому королевская резиденция была перенесена в Варшаву. Такова официальная версия: вот загорелся дворец, и потушить смогли лишь методом самовыгорания, и королю в Кракове стало жить негде. На самом деле здесь, очевидно, мы сталкиваемся с ещё одним из череды драматических и загадочных событий Семнадцатого века, когда по всей Европе полыхала тотальная Гражданская война, поляки в те годы штурмом брали Москву, а затем на российский престол взошла талантливая семья Гольштейн-Готторп-Романовых. Как известно, в те годы недалеко было до того, чтобы польская столица переехала из Кракова прямо в Москву.

Как мы знаем, благодаря усилиям ополченцев под командованием Минина и Пожарского, этот вариант не состоялся, отсюда и возникла Варшава, как один из этапов польской экспансии на восток. При этом, даже после переезда королевской резиденции в Варшаву, церемония коронации польских монархов по-прежнему проводилась в Кракове, точно так же как германских – в Аахене, а французских – в Реймсе (кто сейчас помнит эти города?).

Википедия целомудренно сообщает нам, что, по одной из распространенных версий, название города Warszawa появилось в результате соединения имени рыбака по имени Wars и русалки, прозванной Sawa, на которой рыбак женился. Очевидно, это не просто механическое соединение двух имён (русалки и рыбака), а отголоски истории их взаимоотношений: не секрет, что в древней Европе процветало скотоложество и тому подобные вещи. В дальнейшем образ русалки Савы, что была с рыбаком как жена, стал символом этого города, ей (русалке) поставлен памятник на Рыночной площади, в стиле городской скульптуры.

Официально Варшава стала столицей только в 1791 году, но не Польши, а Речи Посполитой – союзного государства Польши и Литвы – благодаря тому, что находилась ровно посередине между Краковом и Вильнюсом (столицей Литвы), и достаточно близко к портам Балтийского моря. А также ровно посередине на линии Москва – Париж. Последнее и определило судьбу данного города: все европейские армии по несколько раз перекатывались через него в ходе бесконечных войн, являвшихся отголоском той, неоконченной Гражданской войны Средних веков. Естественно, что большие ребята рассматривали Варшаву как пограничный опорник, где можно разместить несколько передовых дивизий.

Став столицей Речи Посполитой в 1791 году, Варшава через 4 года утратила этот статус в связи с ликвидацией включающей страны: территория Польши была поделена между Россией и тогдашней Германией, при этом Варшава оказалась в составе России, и достаточно надолго – до 1915 года. Она была третьим по величине городом Российской Империи (после Москвы и Санкт-Петербурга), а сейчас она примерно как наш Харьков – отстала в развитии, и тому были причины.

После очередной европейской войны, известной как Первая мировая, Варшава воспользовалась своим шансом и стала столицей республики Польша (с 1918 года). Но в 1939-м большие ребята снова поделили Польшу, причём Варшава оказалась на немецкой территории и утратила столичный статус: немцы сделали на этой земле «Польское генерал-губернаторство», столицей которого стал Краков.

Во второй половине 1944 года, когда советские войска в ходе операции «Багратион» вошли на территорию Польши (не на ту, что мы забрали в 39-м, а на ту, что была «Польшей под немцами» по состоянию на 22 июня 1941 года), то сложилась уникальная ситуация. Одновременно существовали две польские столицы, и ни одна из них не была Варшавой. Та часть Польши, что оставалась под немцами, по-прежнему имела своей столицей Краков, как сказано выше (после отхода немцев из Кракова, другой «немецкой столицы Польши» не возникло: мы одновременно выкинули их и из Кракова, и из Польши в целом). А в той части Польши, что была занята советскими войсками, столицей был провозглашён город Люблин, поскольку это – самый крупный город в восточной части Польши (по нашим меркам – областной центр). Люблин был взят советскими войсками 24 июля 1944 года, и с этой даты здесь находилась «советская столица Польши». Переезд столицы в Варшаву состоялся только после 17-го января 1945 года.

Мало того, что Варшава «очень выгодно расположена» (есть одна украинская пословица, в переводе звучит примерно так: «живём и маемся, как орех возле дороги: кто не захочет, тот не дёрнет, проходя мимо»), так ещё и население её оказалось очень воинственным. Если где-нибудь во Львове немецких «освободителей» встречали с цветами, то Варшава прославилась сразу двумя антинемецкими восстаниями, которые часто путают, объединяя в одно – «Варшавское восстание». Последнее имело место быть в конце лета 1944 года, и представляло собою масштабную вооруженную акцию под патронатом британского Управления сил специальных операций и лично г-на Черчилля. А было ещё «Восстание в Варшавском гетто» весною 1943 года: именно его сюжет лёг в основу фильма «Пианист», хотя часто ошибочно утверждают, что «Пианист» снят по событиям 1944 года. Оба восстания имели чрезвычайно бескомпромиссный характер для обеих сторон, ведь треть населения Варшавы были евреями, а немцы готовы были подписаться под фразой Сергея Бодрова-младшего из фильма «Брат»: «… Я евреев не очень» (с). В результате подавления обоих восстаний, город был разрушен немцами на 90%, и примерно столько жителей потерял. Мы пришли практически на дымящиеся развалины, зато восстанавливали его как раз мы. Всё, что вы сейчас видите в Варшаве, с нуля восстановлено нами и за наши деньги. До сих пор, архитектурная доминанта Варшавы – это 231-метровая «сталинская» высотка – Дворец труда и науки.

История взятия нами этого непростого города – под стать ему самому, такая же непростая.

Впервые советская авиация нанесла удар по Варшаве на второй день войны – 23-го июня 1941 года, и в нём принимал участие Александр Лисичкин – родной брат моего деда (Петра Лисичкина), командовавший экипажем из состава 242-го дальнебомбардировочного авиаполка. Известно, что они взлетели со Смоленского аэродрома, облетели Варшаву с юга и легли на обратный курс, развернувшись над её западными окраинами, подвергнув бомбардировке железнодорожный узел, вокзал и склады на восточных окраинах.

Летом 1944 года, войска Первого Белорусского фронта подошли к Варшаве вплотную, и развернули бои в её восточных пригородах, т.е. на левом берегу Вислы. В наше время, левобережная и правобережная часть Варшавы равны по площади, но в те времена ситуация была иная: центр города был на правом берегу, а восточные окраины имели такой же, малозначимый статус, как сейчас Левобережье Киева, Днепра и Запора. Но даже и им советские войска овладеть летом не смогли. Руководитель операции, маршал Рокоссовский, организовал боевые действия таким образом, что вверенные ему части достигли Варшавы в изнеможенном состоянии, как говорится – голые и босые. Естественно, что попытки взять город в такой ситуации ни к чему не привели: немцы фанатично удерживали это место крупными, превосходящими силами. Овладеть Левобережьем Варшавы, Рокоссовский смог только к середине сентября, и не в последнюю очередь благодаря как раз Варшавскому восстанию, бушевавшему в тылу у немцев: те были вынуждены отойти на правый берег, чтобы не распылять силы.

Задача брать центр Варшавы у них на плечах – не ставилась и не могла ставиться. Дело в том, что города, стоящие на двух берегах реки, берут в следующем порядке: отдельно один берег, отдельно другой, при этом само форсирование реки производится только за пределами города. В городской черте, как правило, берега реки (набережные) одеты в гранит, поэтому танки не могут, перебравшись через реку, выехать на том берегу: гусеницы соскальзывают с гранита при попытке вертикального въезда. Овладев одним из берегов, город объезжают и в удобном месте переправляются через реку, затем штурмуют городскую застройку на втором берегу. Так было, например, в Киеве, Будапеште и, если угодно, в Севастополе (где вместо реки – бухта).

Соответственно, сама по себе оперативная пауза в полгода, между взятием Левого и Правого берегов Варшавы – она нормальна. Форсирование Вислы было произведено у города Магнушев – 60 км южнее Варшавы – ещё летом 1944-го, то есть советские войска оказались на правом берегу Вислы даже раньше, чем овладели Левобережьем Варшавы. Однако и здесь Рокоссовского преследовала неудача: его части не смогли воспользоваться описанной выше схемой и нанести удар на Варшаву, двигаясь вдоль правого берега Вислы. Как и в случае со знаменитым Букринским плацдармом, немцы заблокировали Рокоссовского на Магнушевском плацдарме, не оставляя шансов отойти от берега (говоря военным языком – вскрыть плацдарм).

Учитывая столь неубедительный военный результат, и исходя из того, что после Варшавы, Первому Белорусскому фронту предстояло брать Берлин (где подобные компромиссы просто недопустимы), Верховный Главнокомандующий И.В.Сталин снял Рокоссовского с должности и отправил на другое, менее важное направление (зачищать побережье Балтийского моря). А вместо него, Первый Белорусский фронт возглавил маршал Жуков.

Теперь, в январе 1945 года, приступая к Висло-Одерской операции, Жуков перед Варшавой находился в совсем другом положении, чем Рокоссовский полгода назад.

Во-первых был сильно ослаблен противник. В самом начале января, с Варшавского направления был снят 4-й танковый корпус СС, состоявший из двух, широко известных дивизий: «Викинг» и «Тотенкопф». Они отправились в Венгрию, имея задачей деблокировать Будапешт, который наши окружили в конце декабря.

Более того. Севернее Варшавы, на территории нынешней Калининградской области, дислоцировался армейский (в смысле не эсэсовский) танковый корпус «Великая Германия» - и он был переброшен на юг, проехав мимо Варшавы, на участок Первого Украинского фронта (тот перешёл в наступление на несколько дней раньше). И последний из имевшихся у немцев в Польше, 24-й армейский танковый корпус генерала Брейта, тоже вступил в бой в полосе Первого Украинского фронта.

Соответственно, в районе Варшавы у противника не осталось сильных танковых соединений, которые оборонялись здесь в 44-м.

Зато Первый Белорусский фронт стал сильнее, причём в два раза. Здесь надо пояснить, что и у нас, и у немцев, Сухопутные Войска состояли как бы из двух антагонистических слоёв. Первый, элитный и немногочисленный слой – это соединения танков, САУ, и пехота на бронетранспортёрах – высокомобильные, моторизованные войска, совершающие рывок вглубь обороны противника, перерезая его коммуникации и создавая окружение. Второй слой – это массовая пехота, словно бы застрявшая в эпохе наполеоновских войн, которая передвигается пешком (у немцев чаще на грузовиках), с артиллерией на конной тяге и обозами на телегах. Она идёт сзади, заполняет пространство, уничтожает окруженного противника и закрепляет территорию.

Так вот, половина – три из шести советских танковых армий (войск «первого слоя»), в 1944 году действовали в составе Первого Украинского фронта. Тогда как на всю операцию «Багратион», проводимую силами четырёх других фронтов, оставалось лишь две танковые армии. И только одна из них – на Первом Белорусском фронте у Рокоссовского – 2-я танковая армия. К Варшаве она подошла после тяжелейшей операции «Багратион», потеряв своего командира: генерал Богданов был тяжело ранен при штурме Люблина, его сменил начальник штаба – генерал Радзиевский. Не считаясь с этим, Рокоссовский гнал армию впереди своего фронта – на Варшаву. Обычно в мемуарах великие полководцы сваливают всё на Сталина: мол, это он требовал от них поскорее брать города к праздникам. Но вот что пишет в своих мемуарах маршал Конев, командовавший соседним Первым Украинским фронтом, о событиях тех же самых дней. Напомним, у Конева были три танковые армии, и он форсировал Вислу примерно в 100 километрах южнее Варшавы:

«… На переправу через Вислу мне был подан прямой провод подвижной станции высокочастотной связи. Из Баранува я доложил И. В. Сталину обстановку, которая сложилась в связи с захватом плацдарма на западном берегу Вислы, а также с выходом и переправой на западный берег частей 13-й, 1-й танковой армии и с переправой 3-й гвардейской танковой армии. Причем я доложил И. В. Сталину, что в западном направлении на Краков особого сопротивления передовой отряд 3-й гвардейской танковой армии не встречает.

И. В. Сталин задал мне вопрос: — Не собираетесь ли вы 3-ю гвардейскую танковую армию двинуть на Краков?

Я сказал, что сейчас войска фронта ведут бои за расширение плацдарма на Висле. Соседи 1-го Белорусского фронта дальше не продвинулись и тоже ведут бои за захват плацдарма на Висле. Что касается левого фланга 4-го Украинского фронта, то он далеко отстал. Далее я сказал, что в таких условиях я не считаю целесообразным начинать действовать на краковском направлении и посылать танковую армию на Краков. Танковая армия сейчас главным образом имеет задачу расширить и закрепить сандомирский плацдарм и отразить танковые атаки врага.

Это удовлетворило И. В. Сталина. Разговор был закончен…».

Как видим, Конев сказал – «не считаю целесообразным», и Сталин сразу отвалил. А как разговаривал Рокоссовский? Его мемуары содержат, например, такую фразу: «… Малинин (начальник штаба фронта) трижды вызывался из Генштаба к проводу для сообщения о занятии противником малозначащей высоты на участке одного из полков 70-й армии. Я бы постеснялся по этому вопросу вызывать к проводу начальника штаба дивизии, не говоря уже об армии…».

Жуков был не такой стеснительный, поэтому первым делом, сменив Рокоссовского на должности командующего фронтом, он «выбил» у Сталина ещё одну танковую армию: у Конева с Первого Украинского фронта забрали 1-ю гвардейскую танковую генерала Катукова и отдали Жукову. Она провела очень большой объём работы в Варшавско-Познанской наступательной операции, начавшейся 14 января 1945 года, но в саму Варшаву не заходила, её полоса наступления пролегала южнее.

На Варшаву же пошла обновленная и пополненная до штатной численности 2-я танковая армия, которая в сентябре 44-го под той Варшавой полностью полегла. Теперь, снова возглавляемая вернувшимся в строй прямо из госпиталя генералом Богдановым, не имея перед собою достойного противника, она обходила Варшаву с юга, а с севера в это же время обходила город общевойсковая 47-я армия, действовавшая на крайнем правом фланге Первого Белорусского фронта.

16-го января штаб немецкой группы армий «А» доложил в Берлин, что город удержать не получится ввиду слишком неравного соотношения сил. Начальник немецкого генштаба, генерал Гудериан отдал распоряжение, которым командованию группы армий «А» разрешалось самостоятельно принимать решение относительно продолжения обороны Варшавы. Гитлер, узнав об этом, пришёл в ярость и потребовал отменить приказ, однако радиосвязь с гарнизоном уже прервалась.

17-го января, сбивая заслоны противника и малочисленные отряды прикрытия, советские войска полностью овладели Варшавой. В тот же день Гитлер отстранил от занимаемой должности командующего группой армий «А» генерала Гарпе и подчиненного ему командующего 9-й армией генерала фон Лютвица.

А маршал Сталин и Родина поприветствовали свои войска салютом первой категории, что означало – «европейская столица»; пожалуй, впервые салют гремел так рано – в 19 часов, обычно давали ближе к полуночи, после тщательной проверки информации:

«Командующему войсками 1-го Белорусского фронта

Маршалу Советского Союза Жукову

Войска 1-го Белорусского фронта, совершив стремительный обходный маневр к западу от Варшавы, заняли город Жирардув, перерезали дороги на Сохачев, форсировали Вислу севернее Варшавы и, отрезав таким образом Варшаву с запада, сегодня, 17 января, путем комбинированного удара с севера, запада и юга овладели столицей союзной нам Польши городом Варшава – важнейшим стратегическим узлом обороны немцев на реке Висла.

…

В ознаменование одержанной победы соединения и части, наиболее отличившиеся в боях за овладение городом Варшава, представить к присвоению наименования “Варшавских” и к награждению орденами.

Сегодня, 17 января, в 19 часов столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 1-го Белорусского фронта, в том числе 1-й польской армии, овладевшим столицей Польши городом Варшава, двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами из трехсот двадцати четырех орудий.

За отличные боевые действия объявляю благодарность руководимым Вами войскам, в том числе войскам 1-й польской армии, участвовавшим в боях за освобождение Варшавы.

Верховный Главнокомандующий

Маршал Советского Союза И. СТАЛИН

17 января 1945 года, № 223»

Сейчас о тех событиях напоминает кладбище-мавзолей советских воинов, увенчанное 38-метровым обелиском, что находится в центральном районе Варшавы – Мокотув, по дороге из центра в аэропорт (на фото к статье). Здесь похоронены 21 468 воинов Красной Армии. Часто пишут – погибшие «при освобождении Варшавы», на самом деле большинство из них погибли не в самой Варшаве при её освобождении 17 января 1945 года, а летом-осенью 1944-го в ходе боёв на левом берегу, а также при вскрытии плацдармов южнее Варшавы в январе 1945-го.

Президент из России, Владимир Путин, 17 января 2002 года (да-да, он тогда уже был Президентом), отметил эту годовщину, возложив венки на мемориальном комплексе Варшавы, вместе с представителями польской стороны. В этом году, похоже, пропускает, озабоченный отставкой правительства и другими неотложными делами.

20 марта 2017 года, как сообщает Википедия, кладбище было осквернено неизвестными.

На фото: памятник на советском военном кладбище в Варшаве.

Интерактивная карта боевых действий:

https://yandex.ua/maps/?um=constructor%3A16e84d680b372eaceb3...

75 лет назад – 27 октября 1944 года – советскими войсками был взят Ужгород, областной центр Закарпатья. Это была финальная стадия Карпатско-Ужгородской наступательной операции, которую с 9-го сентября проводил Четвёртый Украинский фронт под командованием генерала Петрова.

Наступая со стороны Львова и Ивано-Франковска прямо через Карпатские горы, перекрытые инженерно-оборудованным оборонительным рубежом «Арпад» (названным так в честь древнего венгерского полководца), войска генерала Петрова лишь 18-го октября, после почти месяца упорных боёв в горной местности, пробились через главные перевалы и начали спускаться в долину Закарпатья.

Тем временем, сосед справа – Первый Украинский фронт маршала Конева – обошел Закарпатье с севера и прорвался из Польши на территорию Словакии, овладев Дуклинским перевалом. Тем самым была перекрыта линия снабжения и один из двух путей путь отхода противника из Закарпатья – на Польшу (дорога Ужгород – Кошице – Прешов).

Сосед слева – Третий Украинский фронт – обошёл Закарпатье с юга (через Румынию в Венгрию), 20-го октября овладев крупным венгерским городом Дебрецен. Сформировался так называемый Закарпатский «котёл», в котором оказалась крупная группировка немецко-венгерских войск.

21 октября этот «котёл» был запечатан: передовые подразделения Малиновского овладели венгерским городом Ньиредьхаза (в 50 км севернее Дебрецена), который находится прямо на шоссе Ужгород – Будапешт, в 75 километрах от Ужгорода. В наши дни, венгерская Ньиредьхаза является городом-побратимом Ужгорода, как и Орёл с Москвой.

В сложившихся условиях, немецкое командование приняло решение об оставлении Закарпатья и прорыве на Будапешт. В течение трёх дней велись тяжёлые бои за Ниьредьхазу, которую в полном окружении удерживали советские танкисты, пытаясь не выпустить немцев из «котла». Но силы были неравны: 22-го октября в Москве прогремел торжественный салют в честь взятия города Ньиредьхаза, маршал Сталин своим приказом объявил благодарность взявшим его войскам – а 24-го октября последний советский танк прорвался из окруженной противником Ньиредьхазы, и вышел в расположение основных сил. Вернув контроль над дорогой Ужгород – Ньиредьхаза – Будапешт, немцы начали по ней вывод войск из Закарпатья на запад, преследуемые с востока обеими армиями Четвёртого Украинского фронта (1-й гвардейской и 18-й).

Продвигаясь «на плечах» отступавшего противника и срывая его планомерный отход, предотвращая запланированное разрушение населенных пунктов и подрыв мостов, 26 октября советские войска взяли Мукачево – районный центр и стратегическую транспортную развязку в 42 километрах юго-восточнее Ужгорода.

Без оперативной паузы, на Ужгород выдвинулись две танковые колонны: одна из Мукачево, вторая – со стороны Ужокского перевала, т.е. с львовского направления, на северо-восток от Ужгорода.

Нельзя сказать, что за Ужгород развернулись какие-то эпические сражения: прибыв к окраинам Ужгорода к утру 27-го октября, уже к обеду советские танкисты в ходе городских боёв очистили его от последних подразделений противника.

В мемуарной литературе приводится курьезный случай, происшедший в этот день с командующим Четвёртым Украинским фронтом генералом Петровым. Ну как курьезный: получив накануне в Мукачево новые погоны, Петров чуть не стал четвёртым советским офицером в звании «генерал армии», потерянным с начала войны (после Павлова, Апанасенко, Ватутина), и четвёртым же потерянным командующим фронтом (после Павлова, Кирпоноса, Ватутина). Как мы увидим ниже, судьба в этот раз оберегла Петрова, но четвёртого (и там и там) мы всё же вскоре получили – в лице Черняховского.

Итак, генерал Петров, как руководитель операции, выехал на джипе к окрестностям Ужгорода, с ним был водитель и автоматчик охраны. Недалеко от города они натолкнулись на колонну 5-й гвардейской танковой бригады, стоявшую без движения. Командир бригады пояснил, что мосты в Ужгороде (через реку Уж) взорваны, а берега крутые и «одеты» в гранит: танки не смогут по ним спуститься в воду, и тем более – выехать на том берегу.

Генерал Петров сказал: «и долго вы собираетесь так стоять? К вашему сведению: берег реки «одевают» в гранит только в черте города. Ну так поезжайте в объезд, за город: там никто берега не бетонирует!» (если верить мемуаристам, то в Советской Армии подобными вопросами ещё владел командующий фронтом, а командир танковой бригады – уже нет, хотя ему доверили 65 боевых машин плюс мотострелковый батальон).

После чего генерал Петров посадил танкиста в свою машину, предложив вместе проехать и лично убедиться в сказанном выше. Так и оказалось: вне черты города речка была широкой и мелкой, практически по колено, с пологими берегами. Командир бригады вышел из машины и начал присматривать удобное место для переправы своих танков, а командующий фронтом переехал на тот берег – став, таким образом, первым советским военнослужащим, форсировавшим реку Уж.

Они остановились под деревом, и в этот момент со стороны Ужгорода показалась грузовая машина с немецкими солдатами, которая на полной скорости приближалась к генералу Петрову с очевидными намерениями. Командующий фронтом, вместе с шофёром и охранником, занял круговую оборону. И неизвестно, чем бы закончилась Ужгородская операция, но командир танковой бригады (которого автор мемуаров на предыдущей странице выставил флегматиком-тугодумом) быстро сориентировался, и свой первый переправившийся танк срочно направил на помощь генералу Петрову.

Танк, на ходу стреляя из пушки, вынудил немецкий грузовик остановиться, солдаты выпрыгнули из него и залегли, но после нескольких пулемётных очередей начали приподниматься навстречу танку, с поднятыми руками. Так и закончилась эта история, с безрассудным генералом Петровым. Иначе Ужгород мог бы обойтись неоправданно дорого.

В тот же день, Верховный Главнокомандующий издал приказ:

«… Генералу армии Петрову

Войска 4-го Украинского фронта в результате стремительного наступления сегодня, 27 октября, овладели на территории Чехословацкой республики главным городом Закарпатской Украины Ужгород – крупным узлом коммуникаций и важным опорным пунктом обороны противника…

В ознаменование одержанной победы соединения и части, наиболее отличившиеся в боях за овладение Ужгородом, представить к присвоению наименования “Ужгородских” и к награждению орденами.

Сегодня, 27 октября, в 21 час столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 4-го Украинского фронта, овладевшим Ужгородом, двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий.

За отличные боевые действия объявляю благодарность руководимым Вами войскам, участвовавшим в боях за освобождение Ужгорода.

Верховный Главнокомандующий

Маршал Советского Союза И. СТАЛИН

27 октября 1944 года, № 207…».

Как видим, в понимании т. Сталина, эта операция проводилась на территории Чехословакии; в предыдущих приказах (я их цитировал ранее) тоже так писалось, например от 18 октября: «… В ходе наступления войска фронта овладели городами Чехословакии Керешмэзе (Ясина), Рахов...», тогда как и Ясина, и Рахов – это закарпатские райцентры в 120 километрах восточнее Мукачево).

Это неудивительно, ведь ситуация с государственной принадлежностью Закарпатья и его столицы Ужгорода – крайне запутанная: на этот стратегический проход через горы постоянно претендовали сразу несколько региональных игроков, чтобы собирать деньги с транзита.

Сам Ужгород всю жизнь назывался Унгвар – со дня своего основания в 9-м веке нашей эры, и до конца Первой мировой войны, а также в годы Второй мировой войны. Название «Ужгород» он снова обрёл 27 октября 1944 года.

Дольше всего в своей истории он был в составе Венгрии, где им владела талантливая семья Другетов (итальянцев), затем – в составе Австро-Венгерской империи ещё более талантливой семьи Габсбургов. Но эта империя проиграла Первую мировую войну и распалась (как и Российская); по решению стран-победительниц, Закарпатье (включая её столицу Унгвар) отдали в состав Чехословакии, а там его быстро переименовали на славянский манер – «Уж-город», т.е. город на реке Уж.

Однако через 20 лет проигравшие страны окрепли, и в 1938 году Германия и её союзники (Румыния, Венгрия, Болгария, Италия) приняли решение забрать Закарпатье у Чехословакии (а саму эту страну просто стёрли с карты), и отдать его Венгрии. Соответственно, с 1938 по 1944 год Ужгород снова был Унгваром.

Понятно, что Сталин то немецкое решение от 1938 года крупно имел в виду, поэтому в своих приказах упорно продолжал писать, что Закарпатье – это Чехословакия, хотя по карпатским перевалам с 1938 года (разумеется, по июль 1941-го) официально проходила венгерско–советская граница.

В октябре 1944 года противник отошёл от Ужгорода недалеко: уже со следующего дня советское наступление остановилось и линия фронта стабилизировалась. Примерно в течение месяца Ужгород ещё находился ы зоне досягаемости немецкой артиллерии. Лишь 20-го ноября 1944 года советские войска провели ещё одну крупную наступательную операцию в западном направлении, на этот раз отбросив противника от Ужгорода далеко и надолго.

На фото к настоящей статье – памятник советским солдатам в Ужгороде, установленный на кладбище Кальвария (что по латински означает Голгофа) вскоре после описанных выше событий.

После Второй мировой войны, Советский Союз тоже не смог побороть желание забрать это место, рассматривая его как южный плацдарм для послевоенного размещения передовых воинских частей – чтобы, в случае чего, не наступать на запад снова через Карпаты (северным же плацдармом стала Восточная Пруссия, ныне Калининградская область РФ – это чтобы не наступать через глубоко враждебную Прибалтику). Закарпатье, никогда ранее не входившее в состав СССР или Российской империи Романовых, было включено в состав Украинской Советской Социалистической республики с 26 июня 1945 года. До 1991 года каждый седьмой человек на территории Закарпатья был военнослужащим Советской Армии.

Звёздный час Ужгорода настал через несколько десятков лет после войны, когда в результате вооруженного переворота, власть в СССР захватили офицеры бывшего Первого и, в меньшей степени, Четвёртого Украинских фронтов, потомственные дворяне по происхождению. Открыв для себя, в ходе боевых действий весны и осени 1944 года, удивительный мир нефтегазового бизнеса, они превратили весь Советский Союз в одно большое Прикарпатье, суть которого: добывать газ и продавать его куда подальше, а потом говорить – «денег нэма» (но вы держитесь здесь). Если при Сталине тянули газопроводы из Стрыя и Дрогобыча – на Киев и Москву (и теперь иногда гордятся: когда-то вся Москва отапливалась нашим газом), то потом всё развернулось в противоположном направлении: придя к власти, «украинские» стали качать газ уже из неограниченных кладовых Севера и Сибири, и гнать его на Запад, тогда как в самой России даже и в 2018 году уровень газификации в сельской местности был ниже 60%.

В этой схеме Ужгород стал главным энергетическим хабом (как сказали бы сейчас) Европейского Полуострова: через него шёл весь советский экспорт газа, и единственный нефтепровод «Дружба», а также экспортные высоковольтные линии электропередачи. Соответственно, этот городок, столетиями живший за счёт контрабанды и торговли на обочинах, стал важным производственным центром. Здесь, в частности, находилась главная ремонтная база инфраструктуры газопроводов – завод «Ужгородский Турбогаз», как часть ВНПО «Союзтурбогаз» (я когда-то много лет работал в головном офисе этой компании, что находится в Харькове).

Сейчас этот завод специализируется на производстве горнолыжных подъёмников, что катают туристов в Карпатах. Помимо развития туризма и ИТ-технологий, актуальным снова становятся обочинная торговля и контрабанда, ведь в силу известных геополитических процессов, энерго-транзитный статус Ужгорода несколько снижается. Пытаясь привлечь внимание к своему городу, в 2009 году мэр Ужгорода официально заявил, что выдающийся политический деятель современности, Яценюк Арсений Петрович, является «обнаглевшим еврейчиком и масоном», чем спровоцировал бурные дискуссии по существу, в публичном информационном пространстве.

Описывая выше боевые действия в Закарпатье, я не детализировал их по конкретным воинским частям и соединениям: эти вопросы заслуживают отдельного, более подробного рассмотрения. Но, рассказывая об Ужгороде, стоит остановиться на 128-й гвардейской Туркестанской горнострелковой дивизии. Перед началом Карпатско-Ужгородской наступательной операции, эта дивизия входила в состав 18-й армии (комиссаром в этой армии был полковник Брежнев Леонид Ильич – будущий глава СССР и один из активных участников упомянутого выше госпереворота). В ночь на 18-е сентября 1944 года, когда эта дивизия наступала через советско-польскую границу в районе города Сянок, она была передана в состав 1-й гвардейской армии, которой командовал генерал Гречко, тоже «участник» и будущий министр обороны СССР; его именем потом была названа 128-я дивизия, которая после войны дислоцировалась на территории Закарпатья.

В 1991 году командир этой дивизии, генерал Гречанинов, стал первым в Советской Армии из командиров дивизий, заявившим о поддержке украинской государственности. В 2004 году дивизия, продолжая базироваться в Закарпатье, была преобразована в 128-ю механизированную бригаду – и под этим названием соединение участвовало в Антитеррористической операции на Донбассе с 2014 года, став главным участником (с украинской стороны) так называемого Дебальцевского «котла», включая знаменитый бой у села Санжаровка 25 января 2015 года.

А руководитель Карпатско-Ужгородской наступательной операции, командовавший Четвёртым Украинским фронтом генерал Петров умер в 1958 году (в возрасте 62 года) и похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище. Его сын, подполковник Петров, погиб в 1948 году во время несения воинской службы: застрелен мародёром в пострадавшем от землетрясения Ахшабаде.

Интерактивная карта боевых действий доступна по ссылке: https://yandex.ua/maps/?um=constructor%3Afbfc897fbbe906534d9...

75 лет назад – 26 октября 1944 года – советскими войсками был взят районный центр Мукачево – второй по величине город Закарпатья (после Ужгорода).

Наступательную операцию по овладению Закарпатьем, войска Четвёртого Украинского фронта начали 9-го сентября, силами двух общевойсковых армий (1-й гвардейской и 18-й) и отдельного 17-го гвардейского стрелкового корпуса.

1-я гвардейская армия, под командованием генерала Гречко (будущего министра обороны СССР), перешла в наступление из района польских городов Санок и Залуж, через перевал Русский Путь, высота которого около 1200 метров (для сравнения, хорошо знакомый многим читателям Ангарский перевал в Крыму, через который ходит троллейбус Ялта – Симферополь, имеет высоту 750 метров). В наши дни через Русский Путь проходит граница между Закарпатской и Львовской областями, а после Первой мировой войны здесь проходила чехословацко-польская граница, с 1938 года – венгерско-польская, а с сентября 1939 года венгерско-советская граница.

В Первую мировую войну этим перевалом воспользовалась армия Российской Империи Романовых для обхода укреплений противника в ходе Брусиловского прорыва. Теперь, осенью 1944 года, подразделения 1-й гвардейской армии генерала Гречко, пытаясь здесь обойти немецкую оборонительную линию «Арпад», штурмовали этот участок 18 дней. Главной проблемой было отсутствие артиллерийской поддержки, что критично при атаке на укрепленный район: ни бронетехника (любая), ни штатные тягачи орудий не могли одолеть местные скальные подъемы.

В обычных условиях дивизионную пушку (главное средство огневой поддержки пехоты) может тянуть шестёрка лошадей; здесь их пытались впрягать по 8, по 10 и по 12 – но лошади, даже почти достигнув вершины, тут же соскальзывали и срывались вниз, и подъём орудий приходилось начинать заново. Тогда несколько десятков солдат сами впрягались, и буквально на руках, зацепив брезентовые ремни за деревья на вершине, вытягивали эти пушки весом 1,5 тонны. Тяжело, но без них никак: все остальные огневые средства в данной ситуации неэффективны, от автоматов до миномётов и авиации: только из пушки, попав прямо в пулемётную амбразуру, можно уничтожить укреплённую огневую точку в горах.

В этом и состояла уникальность боевых действий в Карпатах. СССР не является горной страной (в отличие от, скажем, Италии ли Швейцарии), поэтому опыт боевых действий в горах исчерпывался Кавказом и Крымом. Но там не было таких укрепленных, оборудованных оборонительных позиций, и обе стороны с лихвой обходились лёгким стрелковым вооружением, максимум – вьючными миномётами, прячась за камнями и деревьями (как потом в Афганистане и Чечне). Крымские горы вообще проехали на танках по уже упомянутому Ангарскому перевалу; лишь кое-где противник заваливал горные тропы камнями и глыбами льда. Во время городских боёв в Воронеже и Тернополе тоже втаскивали пушки на ремнях руками, на верхние этажи зданий (т.е. 3-4 этаж, выше там не было) - но только противотанковые пушки, они в три раза легче (0,5 тонны). Поэтому не будет преувеличением сказать, что самым тяжёлым был путь к Победе именно для войск Четвёртого Украинского фронта. Они и после Закарпатья наступали сквозь километровые горы: Карпаты тянутся по оси восток-запад, разделяя Польшу и Словакию, до самой Братиславы; затем равнинный участок 50 километров – и начинаются Альпы, там ещё хуже. Однако же, это направление считалось второстепенным, поэтому в меньшей степени освещено в информационном пространстве, чем, скажем, эпические битвы за Берлин или Калининград: по сравнению с Карпатами, на самом деле они были лёгкой прогулкой.

В наши дни, в память об описанных выше событиях, на Русском перевале стоит большой металлический крест (две трубы, сваренные под прямым углом, покрашенные белой краской) – он приведен на фото к статье, и это НЕ заставка виндоус. Преодолевая ожесточённое сопротивление противника, войска 1-й гвардейской армии к 14 сентября прорвали его оборону на участке шириной до 30 километров и продвинулись в глубину до 15 километров, а 20-го сентября вступили на территорию Закарпатья. Однако немецкое командование существенно усилило оборону, перебросив на этот участок дополнительные войска из резерва и других регионов, поэтому дальнейшее наступление 1-й гвардейской армии практически остановилось. Бои приняли затяжной характер.

В полосе наступления соседней 18-й армии, советские войска смогли прорвать оборону противника и продвигались в направлении Ужокского и Верецкого перевалов. Эти перевалы находятся на высотах порядка 850-900 метров, тоже на нынешней границе Закарпатской и Львовской областей, недалеко границы с Польшей. Через Ужокский перевал проходят автомобильная и железная дороги Львов—Ужгород. Последняя была введена в эксплуатацию в 1872 году, соединив Будапешт с Восточной Галицией (тогда перевал был административной границей Венгрии и Галиции как двух регионов Австро-Венгерской империи). Всего здесь было проложено 14 железнодорожных тоннелей — на сегодня это самая красивая горная магистраль Украины. Когда-то эта дорога использовалась преимущественно для поставки руды из Словакии, для вывоза карпатского леса, а также для местных пассажирских перевозок. В настоящее время здесь ходит только электричка Львов-Сянки (в Прикарпатье) и Сянки-Ужгород-Чоп (в Закарпатье), да ежедневный ночной пассажирский поезд Львов – Солотвино. Основные же пассажирские и скорые поезда направления Львов – Чоп теперь пересекают Карпаты по другой более короткой и двухпутной трассе — через тоннель под Бескидским (Воловецким) перевалом.

Во время Первой мировой войны за Ужокский перевал шли кровавые бои, о которых напоминает военное кладбище. В течение 1914—1915 годов перевал несколько раз брала армия Российской Империи Романовых, позже он снова оказался в руках Австро-Венгерской армии.

После Первой мировой войны по Ужокскому перевалу проходила польско-чехословацкая граница, с 1938 года венгерско-польская граница, а с сентября 1939 года — венгерско-советская.

Осенью 1944 года здесь, в системе немецкой оборонительной линии «Арпада», на склонах гор было создано много километров траншей, развернуто 30 бетонных и 60 деревянно-земляных бункеров, и здесь, как и на остальных карпатских перевалах, неделями шли кровопролитные сражения.

Соседний с Ужокским, Верецкий перевал (он же – Русские Ворота) — также расположен на границе Закарпатской и Львовской областей, в 300 метрах восточнее него проходит нефтепровод «Дружба», система газопроводов, а также международная система линий электропередачи «Мир». До постройки идущей в обход автодороги Киев – Чоп, он был самым важным перевалом, а сейчас им пользуются в основном жители близлежащих сёл; попасть на него можно, если свернуть с автострады Киев – Чоп влево в селе Тухолька на старую дорогу Стрый – Мукачево.

Считается, что именно через Верецкий перевал в 895 году племена венгров прошли с востока на запад и поселились на нынешней Венгерской равнине между реками Тиса и Дунай, поэтому Верецкий перевал – священное место для венгров. Здесь установлен памятный знак в честь 1100-летия перехода венгров через Карпаты, он представляет собой пирамиду из 7 блоков (они символизируют 7 венгерских племён, что-то вроде меноры), в основании которой расположен алтарь — он символизирует кровный договор, который венгерские племена заключили в ходе переселения на новую родину.

На южном фланге Четвёртого Украинского фронта действовал 17-й гвардейский стрелковый корпус, который из района Делятина развивал наступление в направлении Ясини. Его путь проходил через Яблунецкий (Ясинский) перевал, соединяющий долины рек Прут и Чёрная Тиса (920 метров над уровнем моря). Через этот перевал проходит граница современных Закарпатской и Ивано-Франковской областей. Считается, что через Яблунецкий перевал в 13-м веке проходили в юго-западную Европу монголо-татарские войска, поэтому его называют также Татарский перевал. Теперь через него проходит шоссе Мукачево – Ивано-Франковск.

Чередуя наступательные действия своих двух армий и отдельного стрелкового корпуса, руководитель операции – командующий Четвертым Украинским фронтом генерал Петров, сумел добиться пусть медленного, но настойчивого продвижения вперёд. К 30 сентября обе армии вышли на Главный Карпатский хребет, продвинувшись до 40 километров.

К 18 октября они овладели всеми ключевыми перевалами и продолжали наступление вниз по юго-западным и южным склонам Восточных Карпат. Верховный Главнокомандующий издал по этому поводу поздравительный приказ:

«…генерал-полковнику Петрову

Войска 4-го Украинского фронта, продолжая наступление, преодолели Карпатский хребет и, овладев перевалами – Лупковский, Русский, Ужокский, Верецкий, Вышковский, Яблоницкий, Татарский, продвинулись в глубь территории Чехословакии от 20 до 50 километров на фронте протяжением 275 километров.

В ходе наступления войска фронта овладели городами Чехословакии Керешмэзе (Ясина), Рахов и крупными населенными пунктами Чертижне, Белька, Поляна, Руске, Льгота, Ужок, Нижни Верецки, Заломиска, Пилипец, Голятин, Торуна, Надбочко и в Северной Трансильвании заняли город Сигет….

В ознаменование одержанной победы соединения и части, наиболее отличившиеся в боях за преодоление Карпат, представить к присвоению наименования “Карпатских” и к награждению орденами.

Сегодня, 18 октября, в 22 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 4-го Украинского фронта, преодолевшим Карпаты, двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий.

За отличные боевые действия объявляю благодарность руководимым Вами войскам, участвовавшим в боях за преодоление Карпат.

Верховный Главнокомандующий

Маршал Советского Союза И. СТАЛИН

18 октября 1944 года, № 198».

В конечном счёте, успех в этой операции был достигнут благодаря действиям соседних фронтов. Севернее, Первый Украинский фронт маршала Конева овладел Дуклинским перевалом и вошёл на территорию Чехословакии со стороны Польши. Тем самым была перерезана дорога Ужгород – Кошице – Прешов – основная линия снабжения немецкой группировки в Закарпатье, и один из двух возможных путей её отхода на северо-запад, в Германию через Южную Польшу.

Вторая дорога, ведущая из Закарпатья в Венгрию, также оказалась под угрозой, в результате наступательных действий соседа слева – войск Второго Украинского фронта маршала Малиновского. В ходе Дебреценской операции, они заняли примыкающую к Карпатам часть Венгерской равнины, с территории Румынии вышли в район юго-западнее Ужгорода и создали угрозу окружения обороняющимся в Восточных Карпатах немецким войскам. 20-го октября ими был взят крупный венгерский город Дебрецен, а 21-го октября – Ньиредьхаза, который уже непосредственно перекрывает дорогу Ужгород – Будапешт. В течение нескольких дней тяжёлых боёв, немцам удалось разблокировать дорогу, отбив обратно Ньиредьхазу. Понимая, что это ненадолго, и не дожидаясь запечатывания так называемого Закарпатского «котла», немецкое командование приняло решение оставить Закарпатье и отходить на Будапешт.

На этом этапе операции, командующий Четвёртым Украинским фронтом генерал Петров (знаменитый тем, что в своё время сбежал из Севастополя, бросив там свою обречённую армию), сумел организовать преследование отходившего противника и сорвать его планомерный отход. Сбив с позиций подразделения прикрытия, советские войска вырвались в долину реки Тиса и, стремительно продвинувшись на восток до 100—150 километров, 26-го октября овладели городом Мукачево. Сталинский приказ на этот счёт гласил:

«… генерал-полковнику Петрову

Войска 4-го Украинского фронта сегодня, 26 октября, овладели на территории Чехословацкой республики промышленным центром Закарпатской Украины городом Мукачево – важным узлом коммуникаций и опорным пунктом обороны противника у южных отрогов Карпат…

В ознаменование одержанной победы соединения и части, наиболее отличившиеся в боях за овладение городом Мукачево, представить к присвоению наименования “Мукачевских” и к награждению орденами.

Сегодня, 26 октября, в 21 час столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 4-го Украинского фронта, овладевшим городом Мукачево, двенадцатью артиллерийскими залпами из ста двадцати четырех орудий.

За отличные боевые действия объявляю благодарность руководимым Вами войскам, участвовавшим в боях за освобождение города Мукачево.

Верховный Главнокомандующий

Маршал Советского Союза И. СТАЛИН

26 октября 1944 года, № 206».

Это был последний приказ, где И.Е.Петров ещё назван «генерал-полковником»; как мы увидим далее, уже следующей приказ будет начинаться словами «генералу армии Петрову…»: в тот же день, 26 октября, за взятие Мукачево, Петров получил новые погоны – с четырьмя генеральским звёздами.

Город Мукачево расположен по обоим берегам реки Латорица, на расстоянии 40-50 км от нынешних границ Украины с Венгрией и Словакией, в 90-100 км от границ с Румынией и Польшей. Он стоит в окружении гор: Галиш, Ловачка, Червона, Чернеча, Сороча, Попова, Павлова и Великая. Гора Червона на околице Мукачево — самая северная в мире местность, где выращивали чай (и это было ещё всего несколько лет назад). Такое возможно потому, что горная гряда Карпат защищает Мукачево от холодных ветров с северо-востока, поэтому здесь мягкий климат: тёплая зима и жаркое лето.

Мукачево является международным транспортным узлом: в нём веером соединяются магистрали, которые идут с запада (из Праги, Вены, Будапешта, Белграда), и далее веером же расходятся в восточном направлении – на Львов, Киев, Кишинев, Одессу. Неудивительно, что этот город за свою многовековую историю был объектом пристального внимания региональных игроков, и постоянно переходил из рук в руки, побывав в составе Польши, Венгрии, Чехословакии и СССР (с октября 1944 года и по 1991-й год). Но памятников советским солдатам (а потери здесь были очень и очень приличные) в Мукачево и окрестностях практически не осталось (в отличие от какой-нибудь Болгарии или Норвегии): кроме монументов на территории военных кладбищ и упомянутого креста на Русском перевале, об описанных выше событиях лучше всего напоминает табличка, установленная на Лупковском перевале. Под этим перевалом проходит железнодорожный тоннель длиной 642 м, соединяющий Польшу и Словакию. В 1945 году этот туннель, разрушенный в ходе боевых действий, восстанавливался советским 13-м железнодорожным полком, и у входа в тоннель на словацкой стороне установлена табличка, содержащая текст на русском языке:

«Что германская ненависть уничтожила, братская рука советской армии восстановила».

Интерактивная карта боевых действий доступна по ссылке: https://yandex.ua/maps/?um=constructor%3Adbfd414f0e3e81e1e40...

75 лет назад – 21 октября 1944 года – наши англо-американские партнёры взяли Аахен – первый город на территории Германии. Сейчас это небольшой, почти ничем не примечательный городок на границе трёх стран: Германии, Бельгии и Голландии, но когда-то он был столицей всей Западной Европы – империи Карла Великого.

Здесь находится бывший Ханский Дом (немцы так и называют его Aachener Dom, а мы – Аахенским собором), в котором столетия короновались европейские императоры. Его главные святыни – это два саркофага, мужской и женский, длиной 204 и 184 сантиметра соответственно. Они золотые (см. фото), вернее – представляют собою деревянный ящик, покрытый листовым золотом, серебром и эмалью, и украшенный скульптурными изображениями.

В более крупном, мужском саркофаге, лежат останки, судя по надписи, «Короля монголов», которого нам предписано называть «Карлом Великим», тогда как в оригинале пишется Karoli MAGNI либо Karolus MAGNUS. Нелишне напомнить, что термин MAGN означает «Великий», то есть "Монгол".

Французы называют его CharleMAGNE, т.е. «Шарлемань». Для тех, кто сейчас пытается припомнить – где ранее встречал это слово: так называлась (именно в честь Карла Великого) французская дивизия СС, защищавшая Рейхстаг весной 1945 года.

Второй, женский саркофаг (именно он изображен на фото) считается саркофагом Марии Богородицы, однако тела в нём нет, а хранятся четыре христианские реликвии:

1) одеяние Марии Богородицы, бывшее на ней в ночь рождения Христа,

2) пеленки ребенка Иисуса,

3) окровавленная набедренная повязка Иисуса на Кресте,

4) ткань, коврик, на которую упала голова Иоанна Крестителя при его обезглавливании.

Таким образом, Аахен имеет определенное сакральное значение, и битва за него, длившаяся со 2 по 21 октября 1944 года, является одним из крупнейших городских сражений в истории американских Вооруженных Сил. В те дни город был частью линии Зигфрида, главного оборонительного рубежа на западных границах Германии.

Англо-американцы высадились на северном побережье Франции 6-го июня 1944 года; через два с половиной месяца – к 25 августа – они овладели Парижем (который вообще-то находится всего в 150 километрах от места их высадки в Нормандии), и, как видим 2-го октября достигли немецкой границы. Этот момент обыгрывает великий писатель Генрих Бёлль в одном из своих романов (сам роман посвящён боевым действиям немецкой стороны на участке Второго Украинского фронта как раз в эти дни: сражения в Румынии и Венгрии). Дословная цитата такова: … немецкий офицер «окинул взглядом карту и удивился, до чего же близко от Парижа до немецкой границы».

После битвы за Нормандию и сдачи Парижа, немецкие войска отступали на восток, не делая попыток закрепиться в восточной Франции или Бельгии, и стали оказывать серьёзное сопротивление лишь на границах Германии. К середине сентября 1944 года сформировалась сплошная линия фронта от Ла-Манша до швейцарской границы. При этом немецкие гарнизоны продолжали удерживать порты на западном побережье Франции, поэтому всё снабжение союзников шло через единственную гавань Шербур в районе полуострова Контантен. Правда, 28 августа был взят ещё и порт Марсель на юге Франции, однако прежде, чем использовать его для снабжения, нужно было восстановить и сам разрушенный порт, и железнодорожные линии, идущие от Марселя на север по долине реки Роны.

4-го сентября 1944 года британские войска вошли в Антверпен – это второй порт Европы по грузообороту, после Роттердама. Но город Роттердам был разрушен немецкими авиаударами ещё в 1940-м году, и восстановлению не подлежал: после войны его весь вывезли на свалку в виде битого кирпича, и заново застраивали пустырь. Естественно, и порт Роттердама в те годы не функционировал. Сейчас он – на первом месте в Европе и на четвёртом – в мире (после китайцев), отсюда и наша знаменитая формула «Роттердам Плюс».

Однако и Антверпеном союзники пользоваться не могли: этот порт связан с морем дельтой реки Шельды, на островах которой всё ещё находились немецкие гарнизоны. Борьба с ними велась весь октябрь. В начале ноября начались бои за остров Валхерен, образовывавший последний барьер на пути судов к Антверпену. 3-го ноября американский главнокомандующий Эйзенхауэр доложил, что подходы к Антверпену очищены. И лишь 28 ноября 1944 года первый караван англо-американских кораблей смог войти в порт Антверпена.

В сложившихся условиях, 29 сентября 1944 года командование 1-й американской армии затеяло наступление с ограниченной целью из района Дёрн (севернее Маастрихта), чтобы прикрыть правый фланг основной группировки, которая с 1 октября начала операцию по овладению городами Дюрен и Кёльн.

Два северных корпуса получили задачу окружить и занять Аахен, а затем продвигаться к реке Рейн. 2-го октября они начали наступление, но встретили ожесточённое сопротивление немецких войск. С 11 по 13 октября американская авиация ударами с воздуха ослабила сопротивление противника, и 14-го октября американские войска начали вести уличные бои внутри Аахена. Через два дня город был окружён, а попытка немцев оказать его гарнизону помощь снаружи (деблокирующий удар) не увенчалась успехом. Непрерывные удары артиллерии и действия американской пехоты по методическому очищению разных частей Аахена от противника, вынудили немецкий гарнизон 21 октября капитулировать. В ходе боёв большая часть города была разрушена, и обе стороны понесли тяжелые потери. Но дальше Аахена (т.е. на Кёльн) американцы уже не пошли.

Действовавшая южнее, 3-я армия США 2-го октября предприняла наступление на укрепленный город Мец. После ожесточённых боёв часть форта Дриан была взята, но крайне упорное сопротивление противника вынудило американские войска 12 октября отступить. Сократившийся подвоз боеприпасов на это направление вынудил отложить новое наступление до ноября.

Таким образом, Аахен и Антверпен – это всё, чего удалось достигнуть нашим доблестным союзникам в течение осени 1944 года. Как мы увидим далее, вскоре они сами станут жертвой, в смысле – объектом грандиозного немецкого контрнаступления.

Интерактивная карта боевых действий:

https://yandex.ua/maps/?um=constructor%3A5a7dd707d9d376d81c1...

75 лет назад – 20-го октября 1944 года – советские войска взяли Дебрецен, второй по величине город Венгрии после Будапешта. Вернее, тогда ещё он был третьим, после Мишкольца, но в 90-е годы Мишкольц пришёл в упадок (из-за вступления в Евросоюз, там закрылись промышленные предприятия, и город начали покидать жители), поэтому Дебрецен вышел на второе место.

Дебреценская операция началась 6 октября 1944 года, силами Второго Украинского фронта под командованием маршала Малиновского (одна танковая армия, пять общевойсковых армий наших и две румынские, а также одна воздушная армия наша, включавшая румынский авиакорпус). Цель операции, в которой советские войска наступали из Румынии в Венгрию, заключалась в скорейшем освобождении… Украины. Дело в том, что к этому времени противник всё ещё продолжал удерживать Закарпатье; и выбить его оттуда никак не получалось. Парадокс, но столица Югославии Белград, что лежит на 150 километров западнее Ужгорода и Мукачево, была взята раньше их. Каждый, кому доводилось видеть карту, будет удивлён: Болгария и Румыния полностью освобождены раньше Украины, и частично – Польша, Югославия, Норвегия, тогда как полное изгнание противника с территории СССР всё откладывалось.

Северный сосед, Четвёртый Украинский фронт генерала Петрова, уже целый месяц (с начала сентября) пытался выбить противника из Закарпатья «лобовым» ударом через Карпаты с востока на запад (от Ивано-Франковска к Ужгороду), но особых успехов добиться не мог: гряда Карпатских гор, превращённая противником в неприступную систему обороны.

Ещё более северный сосед, Первый Украинский фронт маршала Конева, одновременно штурмовал Карпаты с севера, пытаясь зайти в тыл ужгородской группировке противника, но точно так же не смог пробиться через горы, остановившись в районе Дуклинского перевала.

И только Второй Украинский фронт, на днях завершивший освобождение Румынии, имел все шансы поставить точку в этой истории: ему не нужно было пробиваться через горы. Поэтому войска маршала Малиновского, ранее наступавшие с востока на запад, теперь разворачивались на 30 градусов вправо, и наносили удар с юга на север, навстречу маршалу Коневу. От Дебрецена до Дуклинского перевала – всего 200 километров, и была хорошая возможность сомкнуть кольцо окружения вокруг закарпатской группировки противника, либо же вынудить её начать отход на запад, как обычно делали немцы после так называемого Сталинградского «котла», оказавшись под угрозой охвата.

По замыслу операции главный удар наносился в центре участка боевых действий Второго Украинского фронта: между румынскими городами Орадя и Арад в направлении на венгерский Дебрецен, силами 6-й гвардейской танковой армии и 53-й общевойсковой армии (бравшей Харьков в августе 1943 года), при участии 1-й румынской армии.

Две армии на северном фланге фронта (40-я и 7-я гвардейская) должны были наступать в общем направлении на Сурдук; 27-я армия совместно с 4-й румынской - на Клуж, а высокомобильные механизированные соединения под командованием генерала Плиева – на Сату-Маре и Карей.

На южном фланге фронта действовала 46-я армия: она прикрывала зону проведения операции от возможных ударов противника с южного направления, и одновременно помогала южному соседу – Третьему Украинскому фронту, параллельно проводившему Белградскую операцию. Её задачей было очистить от противника часть территорию Югославии, примыкающую к венгерской границе, к востоку от реки Тиса, и захватить плацдармы на правом берегу этой реки в районе венгерских городов Сегед, Сента и Вечей.

Наступление началось утром 6-го октября. На направлении главного удара, 53-я общевойсковая армия и мобильная группа генерала Плиева уже в первый день прорвали главную полосу обороны противника, и к исходу третьего дня наступления продвинулись до 100 км в заданном направлении. Менее успешно действовала 6-я гвардейская танковая армия, усиленная стрелковым корпусом: ей не удалось с ходу овладеть городом Орадя. Тогда мобильная группа генерала Плиева развернулась и нанесла удар на Орадя с северо-запада, в результате этого манёвра 12 октября город был взят. К этой же дате, другие соединения Второго Украинского фронта разгромили противника на дебреценском и сегедском направлениях, очистили венгерское левобережье Тисы к югу от Дебрецена, овладели городами Сегед и Клуж, и успешно продвигались в направлении на Сату-Маре и Чоп, содействуя наступлению соседнего Четвертого Украинского фронта в Карпатских горах.

Развивая наступление, 20 октября советские войска овладели Дебреценом, а на следующий день – венгерским городом Ньиредьхаза, который лежит на 50 км севернее Дебрецена, прямо на трассе Чоп – Дебрецен, т.е. перекрывает пути отхода ужгородской группировке немецких войск на запад. В то же время передовые части вышли на реку Тиса, перерезав путь отхода клужско-сегедской группировке противника.

Уместно привести строки из торжественных приказов Верховного Главнокомандующего, канцелярия которого едва поспевала за войсками маршала Малиновского, а москвичи опять потеряли возможность выспаться из-за победных салютов:

Приказ № 194: «… Войска 2-го Украинского фронта, развивая успешное наступление, сегодня, 11 октября, штурмом овладели столицей Трансильвании городом Клуж. Одновременно войска фронта, форсировав реку Тиса, овладели городом Сегед – крупным хозяйственно-политическим и административным центром Венгрии. … Сегодня, 11 октября, в 22 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 2-го Украинского фронта, овладевшим городами Клуж и Сегед, двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий. За отличные боевые действия объявляю благодарность руководимым Вами войскам, участвовавшим в боях за освобождение городов Клуж и Сегед….»,

Приказ № 195: «…Войска 2-го Украинского фронта сегодня, 12 октября, в результате умелого обходного маневра конницы и танковых соединений овладели крупным административно-хозяйственным центром Трансильвании городом Орадя – важным узлом коммуникаций и мощным опорным пунктом обороны противника… Сегодня, 12 октября, в 22 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 2-го Украинского фронта, овладевшим городом Орадя, двенадцатью артиллерийскими залпами из ста двадцати четырех орудий… За отличные боевые действия объявляю благодарность руководимым Вами войскам, участвовавшим в боях за освобождение города Орадя...»,

Приказ № 199: «…Войска 2-го Украинского фронта, продолжая наступление, сегодня, 20 октября, в результате обходного маневра конницы и танковых соединений в сочетании с фронтальной атакой штурмом овладели крупным промышленным центром Венгрии городом Дебрецен – важным узлом коммуникаций и мощным опорным пунктом обороны противника…. Сегодня, 20 октября, в 21 час столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 2-го Украинского фронта, овладевшим городом Дебрецен, двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий. За отличные боевые действия объявляю благодарность руководимым Вами войскам, участвовавшим в боях за овладение городом Дебрецен…»,

Приказ № 201: «… Войска 2-го Украинского фронта сегодня, 22 октября, в результате стремительного удара конницы и танковых соединений овладели городом Ньиредьхаза – крупным узлом коммуникаций и важным опорным пунктом обороны противника на территории… Сегодня, 22 октября, в 21 час столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 2-го Украинского фронта, овладевшим городом Ньиредьхаза, двенадцатью артиллерийскими залпами из ста двадцати четырех орудий. За отличные боевые действия объявляю благодарность руководимым Вами войскам, участвовавшим в боях за овладение городом Ньиредьхаза…»,

Приказ № 204: «Войска 2-го Украинского фронта сегодня, 25 октября, штурмом овладели городами Сату-Маре и Карей – важными опорными пунктами обороны противника в Северной Трансильвании. Тем самым наши войска завершили освобождение Трансильвании от противника…. Сегодня, 25 октября, в 21 час столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 2-го Украинского фронта, овладевшим городами Сату-Маре, Карей и освободившим Трансильванию, двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий. За отличные боевые действия объявляю благодарность руководимым Вами войскам, участвовавшим в боях за освобождение Трансильвании…».

К сожалению, с городом Ньиредьхаза получилось, как с Харьковом в марте 1943-го или с Житомиром в ноябре того же года: уже после того, как отгремел салют и были вручены награды за этот город, противник предпринял мощное контрнаступление на флангах, и советские войска в Ньиредьхазе с 22 октября вели бои в полном окружении в течение 5 дней, а 27 октября оставили этот город и прорвались к своим. Разумеется, этим противник добился лишь кратковременного тактического успеха, обеспечив возможность отхода своих войск из несостоявшегося Закарпатского «котла».

К концу октября войска Второго Украинского фронта, своим северным флангом охватили противника в районе Ньиредьхазы, в центре участка фронта они вышли к реке Тиса и овладели оперативным плацдармом на её правом берегу (южнее г. Сольнюк), а южным флангом продвинулись в междуречье Тисы и Дуная к Будапешту, столице Венгрии. 28-го октября фронту была поставлена боевая задача на подготовку Будапештской операции. От Дебрецена до Будапешта оставалось 220 километров.

В результате Дебреценской операции был освобожден почти весь левый берег реки Тисы (а это 29% территории Венгрии и 25% её населения) и вся Трансильвания. Несмотря на то, что в самом Дебрецене 50 % зданий было полностью разрушено, ещё 20 % сильно пострадало (восстановление города продолжалось вплоть до 60-х годов XX века), мы сделали его столицей «нашей» Венгрии, точно так же, как и Люблин был в эти дни столицей «нашей» Польши. Оба эти города, как самые крупные в своих странах (среди населенных пунктов, занятых советскими войсками, а проще говоря – самые восточные), выполняли столичные функции до взятия нами Будапешта и Варшавы соответственно, т.е. до января-февраля 1945 года.

Именно в Дебрецене было принято обращение Временного национального собрания Венгрии к венгерскому народу: «… Нельзя безучастно смотреть, как советская армия одна освобождает нашу родину от немецкого ига. Мы по-настоящему заслужим права на свободу, на независимость лишь тогда, когда и сами активно всеми силами примем участие в собственном освобождении: встанем на священную борьбу с немецкими угнетателями за освобождение нашей родины… Временное национальное собрание от имени венгерской нации приказывает: поверните оружие против немецких угнетателей, помогайте Красной Армии — нашей освободительнице, присоединяйтесь к освободительной борьбе народа, к создаваемым новым национальным вооруженным силам!...».

Впрочем, ранее Дебрецену уже доводилось выполнять столичные функции, но в прямо противоположной роли. Этот город получил Магдебургское право в 1361 году. В средние века он находился в собственности талантливой семьи с неприличным звучанием – Хуньяди (раньше была такая практика: богатые люди владели целыми городами). В 17-м веке, в результате тотальной Гражданской войны Средних Веков, Дебрецен вместе с остальной Венгрией вошёл в состав Австро-Венгерской империи талантливой семьи Габсбургов.

Так вот, в 1848-1849 годах в Венгрии произошла революция (как составная часть очередной тотальной Европейской революции), и в апреле 1849 года именно в Дебреценской Большой церкви открылось заседание революционного Государственного собрания, на котором была провозглашена декларация о венгерской независимости. Это было что-то вроде нашего «сепаратистского съезда» в Харькове, только гораздо более серьёзно: венгры пытались отделиться от Австро-Венгерской империи, и на период революции Дебрецен стал фактически столицей страны. Та революция была подавлена русскими войсками – карательным корпусом под командованием генерала Паскевича (все европейские монархи – родственники друг другу, и как же мог Русский Царь не помочь родственнику разобраться с сепарами).

После подавления революции, в Дебрецене постепенно вновь начался экономический рост, обусловленный выгодным торгово-экономическим положением города и наличием университета. В 1857 году Дебрецен и Будапешт соединила железная дорога, в 1884 году в Дебрецене был пущен первый в Венгрии трамвай на паровой тяге.

До 1990 года в Дебрецене находился крупный советский гарнизон; от него остался военный аэродром, на котором венгры провели реконструкцию, и с 2001 года это международный аэропорт, второй по величине в Венгрии после будапештского, а лидером по востребованности в Дебреценском аэропорту является венгерская бюджетная авиакомпания WizzAir.

Как и по всей Восточной Европе, в Дебрецене есть большое кладбище советских солдат (его главный мемориал – на фото).

Интерактивная карта боевых действий:

https://yandex.ua/maps/?um=constructor%3A9e723e8ad1f6c727bdd...