Начало тут

У Сани не было никакого плана действий по собственному спасению. Разум испуганным поросенком метался в хлеву черепа, ничего, кроме визга не производя. А вот у Глиста явно зрела какая-то мысль. Пока уркаганы разговаривали на кухне, Глист что-то набрал на телефоне, отправил какое-то сообщение, а потом (жирный привстал почесать ляжку, потому и видел) что-то стирал и очищал папку «Удаленные».

У самого жирного трубка разрывалась. Его изводил звонками абонент «Мама». Саня мог бы ответить, но зачем? Слушать причитания? Внимать нотациям? Спросит матушка: «Саша, ты где?» А что он ей скажет? «Меня ограбили, похитили и сейчас зарежут?» Мало жирному нервотрепки. Еще от матушки выслушивать. И батя тоже нахуй пошлет. Ему тоже не надо звонить. Сейчас Саня боялся его больше бандитов.

Как это всегда бывало в моменты наивысшего страха, в брюхе у Сани что-то созрело и раздулось. Какой-то пузырь, который его организм, видимо, выпускал из себя, как автомобиль подушку безопасности. Надо было срочно пропердеться. И при Глисте был не вариант, а выйти в прихожую сирануть – так еще и по башке надают. Придется при Глисте. «Попробую набздеть без звука!» – решил Саня.

И немедленно пернул.

Без звука не получилось. Рвануло как раз громко и оглушительно. Мало того – титановые трусы зазвенели, как колокол, зарезонировали.

Убогую комнатку заполнило удушливое зловоние.

В комнату ворвался седой бандит:

– Что тут за ху… Ой, бля!

Он замахал перед своей рожей ладонью, отгоняя миазмы.

– Вы охуели так срать!

– Перди, Саня! – сказал Глист.

– Эй, вы чо? Вы чо? – сказал бандит. – Это ты, жирная дуся, так благоуха…

В Санином брюхе снова надулся айрбэг, и держать его не было сил. Жирный продержался не больше двух секунд. И снова грохнуло.

– Блядь! – заорал бандит, схватившись за глаза, начав их тереть.

Саня его понимал. Глаза действительно пощипывало.

Другой рукой бандит прикрыл ноздри. Уронил при этом зажигалку и незакуренную сигарету.

Глист бросился на пол, схватил «Зиппо» и вдруг что-то прошипел Сане на ухо.

– Жопой к нему развернись! – разобрал Саня.

– Чо? – спросил жирный.

Глист принялся объяснять жестами. Саня удушливо пернул еще раз, а потом понял своего друга, повернулся к бандиту спиной. Глист кивнул. Все вокруг словно тонуло в мареве. Вдруг Глист махнул рукой. Саня инстинктивно пригнулся.

– Огонь! – заорал Виталя.

Да так громко, что Саня, чей баланс внутренних пузырей оказался потревожен непривычной позой тела, грохнул неимоверно громко, протяжно и – за счет металлических трусов – звонко.

– Да! – заорал Глист.

И тут вдруг послышался щелчок зажигалки, а жопу обожгло огнем.

– А-а-а! – завопил Саня.

Жирный оглянулся. Его жопа как огнемет извергала потоки пламени. Оно было как факел над месторождением. Почти невидимое.

– Сри еще! – вопил Глист.

И Саня грохнул. И вскрикнул от боли. Но из жопы, казалось, вылетела объятая пламенем ракета. Вылетела и врезалась прямо в рожу седого бандита.

– А-а-а!!! Бля! Что это нахуй! Аааа!!!

Бандит горел, полыхали его волосы, брови.

Седой пятился, а потом побежал – видимо, в ванную.

– Бежим! – шепнул Глист.

– Мы что, сваливаем? – ошарашенно спросил жирный.

– Да!

– Где мои штаны!

– Блядь, бежим!

В ванной зашумела вода, сквозь плеск доносились злобные маты.

Глист выбежал в прихожую и сквозанул в подъезд, через незапертую дверь. Жирный за ним.

«Бежим вверх!» – показал пальцем Глист.

Побежали вверх.

– Рвем туда, – на бегу объяснял Глист. – Не вниз. Внизу этот пидор за газетами пошел.

– Что мы будем делать наверху?

– Должен быть выход на крышу.

– А вдруг закрыто?

– Тогда звоним во все двери и зовем на помощь.

Беглецы протопали уже этажа на полтора выше.

– Ты молодец, Саня! – шепнул Глист. – Твой пердеж спас нам жизнь!

Сейчас жирный, хотя и был бос, потерял штаны и был одет только в голубую футболку Miami beach 2018 и титановые трусы, испытал мимолетную гордость. Как хорошо, когда тебя хвалит друг! Да что там – лучший друг!

Где-то под ними хлопнула дверь. С диким матом седой (больше было некому) вывалился на лестничную площадку.

– Пидоры! – звал седой бандит. – Где вы?! Вы не могли далеко уйти! Ау-у! Я вас сейчас нахуй на клочки порежу!

Беглецы застыли, прижавшись к трубе мусоропровода.

Раздался шум лифта, двери открылись.

– Блядь, Костян, я газет принес, а что у тебя с ебалом? – раздался голос молодого бандита.

– Ты чо имена палишь, осел, бля?

– Чо с тобой случилось?

– Да эти… в рожу мне напердели и подожгли…

– Бхе-хе-хе-хе!

– Чо щимишься, падаль, нахуй?

– Спокойно, Костя, спокойно!

– Не называй меня! Пидоры-ы! Мы идем к вам!

Жирному было не по себе. Сейчас, более-менее на свободе, ему было еще страшней, чем в запертой квартире. Они вырвались из ловушки, но приключения только начинались. В брюхе у Сани образовался новый грандиозный пузырь.

– Пиздец у тебя ебальник стал…

– Да все брови нахуй сгорели, ресницы нахуй, волосы. Вот посмотри, башка на хуйню какую-то теперь похожа.

– Только теперь?

– Ты сука, Рваный, допиздишься.

– Да шучу, Костян, ты чо, не догоняешь?

– А хули ты шутишь? Пидоры съебались, а он шутит.

Пузырь стал невыносим. Жирный понимал, что если он сейчас же не пропердится, то просто лопнет, и ошметки его тела разлетятся по подъезду. Он стиснул зубы, его трясло.

– А куда они могли съебаться?

– Да вниз, ясен хуй! Вверху-то чо ловить?

– А чо мы их не ловим, а пиздим!

– Так вперед, беги, лови. А я ранен.

– Значит, вниз?

– Ага!

Глист многозначительно приложил палец ко лбу: вот, мол, какой я умный.

Жирного тем временем трясло. Надо было пердануть. В обычных условиях, можно было раздвинуть полужопия и произвести эту операцию бесшумно. Но в титановых трусах это было невозможно.

– А чо мы их не слышим?

– Зато они нас слышат. Затаились где-то там.

– Бхе-хе-хе-хе! Ау, пидоры-ы-ы!

«Я не могу больше терпеть! Будь что будет!» – понял Саня.

И в этот же момент грохнул. Оглушительная стена звука вырвалась из-под титановых трусов, заставив их дребезжать. От силы и напора завибрировала и труба мусоропровода. И перила. И стекла.

Во всем подъезде вдруг стало нечем дышать.

– Что ты натворил, ебаный пердун? – простонал Глист.

– Вон они! Наверху! – завопили бандиты.

Не удивительно, но, наверное, досадно было то обстоятельство, что никто не выходил из квартир. Хотя их жильцы сто процентов слышали, что бандюки ищут каких-то беглых пидоров, ни у одного обитателя московской квартиры не возникло ни малейшего желания открыть дверь своей квартиры и поинтересоваться – а чего это тут ребята расшумелись?

– План такой: быстро сри кому-нибудь под дверь! – быстро скомандовал Глист. – Быстро! Секунда тебе! Давай под ту, металлическую.

Саня успел только присесть в указанном месте, поднатужиться и один раз пернуть.

А потом его схватили.

Седой бандит с обожженным ебалом, сгоревшими бровями и сгоревшими волосами, под которыми багровели ожоги – жуткий, как чудовище доктора Франкенштейна – схватил жирного за глотку.

– Попался, пидорюга!

Молодой бандит держал за волосы Глиста.

– Только пикни!

– Ну, вот и пиздец вам, пацаны. Вот теперь-то точно пиздец! – сказал седой бандит, заталкивая пленников обратно в квартиру и запирая дверь на крепкий засов. – Теперь-то, поросяточки, будем пускать вам кровь.

– Так вы хотите денег, или убить нас? – спросил героический Глист.

– У тебя появились деньги?

– Конечно! – Глист, как обычно, пиздел и сам в свой пиздеж верил. – Через полчаса вам принесут двести тысяч. Скажите только куда? Я адреса не знаю.

– Оно нам надо, чтоб ты нас мусорам слил.

Бандиты переглянулись. Седой покачал головой.

– Не, Рваный, мы получили от них достаточно денег.

Бандиты называли друг друга по кличкам. Это был очень хуевый признак.

– А жадность, она фраера сгубила. Бхе-хе-хе-хе!

– Рваный, у нас есть скотч?

– Ебанись, Костян, откуда?

– Хуево. А чем нам тогда ебальники им заткнуть? Чтоб эти поросята не визжали, когда мы их будем немножко резать?

– А вот! – Рваный, он же Crack666, брезгливо, двумя пальцами, поднял с пола штаны жирного, бывшие раньше половой тряпкой.

– Точняк!

Седой стал резать штаны. Нож оказался острый, и ткань под лезвием расползалась только так. Из штанов седой нарезал что-то типа веревок, которыми молодой тут же связал руки жирному и Глисту.

– А теперь открываем пасть! – вкрадчиво сказал Рваный.

– Нет! Пожалуйста, не… ммм… ммм….

Вонючая ткань оказалась у жирного во рту. На вкус она была дерьмо дерьмом. На запах тоже.

– Ммм… ммм… – мычал жирный.

– Да, котятки, пиздец выглядит примерно так, – сказал обожженными губами седой.

Ловкие пальцы бандита закрутили верткий и страшный нож.

Глава 24

«Пиздец! – подумал Саня. – Это пиздец! Так вот он какой!»

Ощущение пиздеца выглядело так: похолодевшие руки и ноги, тяжелый комок в горле, звон в голове и революция в животе.

– Костя, ты псих? Ты серьезно надумал их валить? – нервно пробормотал молодой мучитель. – Ты орал на весь подъезд, что их замочишь и что – реально решил? Ты ебанулся?

– Заебал своей истерикой, Рваный! Я все правильно делаю. Что обещал, нахуй. Что не так-то?

– Блять! Я не хочу подставляться по хуйне!

– Ничего ж себе хуйня? Всю рожу мне сожгли – это, по-твоему хуйня?

– А ты Безруков, что ли? Или Джонни Дэпп, блядь? Да ты даже на Камбербэтча не тянешь.

Качели. Это были какие-то качели. Жирный, чьи руки были связаны за спиной, а в рот набилась гнусная тряпка, потел от страха, когда говорил седой бандит, но еще больше прел всем своим обширным телом, когда говорил молодой. Только теперь от радости и от надежды. Пускай их отпустят. Пускай даже пизды дадут. Но убивать-то зачем?

– Красота – хуй с ней, – ворчал седой. – Но то, что эти щенки мне, блядь, в рожу напердели – это по всем понятиям только кровью смывается. Вот тот самый, блядь, случай.

– Да что ты как перфекционист какой-то? Успокойся, Костян! Алё! Никто ничего не узнает. Я, сука, как рыба молчать буду. Пацаны тоже.

– Ты как чушок рассуждаешь, Рваный. Если тебе напердят в ебальник – как ты сможешь с этим жить? Скажи мне? Вот представь – напердели тебе прямо в рожу. И еще подожгли! Я горел, блядь! Я, сука, теперь Фредди Крюгер ебаный! И мне их простить?! Ты в своем уме вообще?

– Ну, и ебни их сам! Меня зачем сюда приплетать? Тебе же легче будет – негрупповая мокруха будет. А если мы с тобой вдвоем…

– Ссыкло! – сплюнул Костян. – Всегда ссыклом был!

– Да уже мусора сюда мчатся, наверное! Ты так орал! Съебывать надо. Бросай этих пидоров!

– Я не смогу жить, зная, что мне напердели в рожу пидоры. И что они живы. Ты, Рваный, конечно, юное поколение. Хипстер. Ты с этим можешь жить. Я – нет.

– Ну, и как хочешь. Я съебываю.

– Если меня повяжут, я дам показания, что со мной был ты.

– Блядь, Костя! На хуя?

– Просто я хочу, чтобы ты был со мной. Я что – не могу рассчитывать на помощь кореша в трудную минуту?

– Но это попадос!

– Это вопрос чести. А если меня не повяжут, то я тебя тоже найду. И мы с тобой побеседуем о смысле жизни и о мастях.

– Да ты чего?

– Того, что ты косяков напорол своим базаром. И за пидоров вписываешься, и кента бросить хочешь. Да до хуя всего. И ведь ты не раскаиваешься.

– Да давай им просто пизды дадим.

«Пизды! Дайте мне пожалуйста пизды!» – мысленно взмолился жирный.

– Когда твою маму выебут чужие люди, ты тоже просто дашь им пизды? Да насрать в рожу нормальному пацану это еще хуже. Почему я вообще тебе это объясняю? Ты это, сцуко, должен знать как таблицу умножения.

– Бхе-хе-хе! Да я пошутил, братан! – скользко засмеялся Рваный.

«Предатель!» – мысленно взвыл жирный. Он-то уже успел, по всем законам стокгольмского синдрома, практически полюбить этого горе-взломщика. Но тот его походя предал.

– Хуясе шуточки. С огнем играл, братишка.

– Я знаю меру, Костян! У меня все четко. Останавливаюсь, где надо, красные линии не перехожу.

– Я был уверен в твоем здравомыслии.

– Так чо с ними делаем?

– Ты знаешь, – сказал седой, – я придумал. Этого поросеночка, – он кивнул на жирного, – мы аккуратно вальнем и на фарш перекрутим.

– Зачем? – удивился молодой.

«Зачем?! – недоумевал Саня. – Меня? На фарш?»

– Я с беляшной договорюсь. Им-то похуй. У них чучмеки эти проезжие на автостанции все сметают. И этого съедят.

Саня встал и направился к выходу.

– Сел, бля! – заорали оба бандита.

– Ффафь фофю! – простонал через тряпку во рту жирный.

– Что он там бормочет?

– Да кто его знает. Сел, быстро, чушок ебаный.

Саня уселся обратно.

Приливные волны ужаса накрыли Майдан его перестальтики. Революция в животе приняла форму массового шествия. И вот волна демонстрантов бросилась на полицейские щиты. Стражи порядка не устояли, побросали щиты, каски и пустились в бегство. Их просто рассеяла волна народного возмущения.

Жирный оглушительно пернул и начал панически срать прямо на диван, на котором сидел.

– Блять, что ты делаешь? – спросил седой.

– Фву! – простонал Саня.

«Сру!»

Это оповещение не пришлось по вкусу никому. Седой рассвирепел. А Глист задергался, пытаясь деликатно увернуться от волн говна, что надвигались на него... Молодой бандит надрывно кашлял, закрыв рот и нос. «Так тебе и надо, предателю!»

– Фы фе фог фаффать фовда я февя фвосив! – замычал в тряпку Глист. – Вато фепевь, ковва ве ваво, фы фвеф!

Как алкоголики на высочайших ступенях лестницы опьянения совершенно естественно понимают мычание друг друга, так и жирный сейчас без проблем и телепатии слышал своего друга.

«Ты не мог насрать, когда я тебя просил! – перевел Саня. – Зато теперь, когда не надо, ты срешь!»

– Ва! Я фву! Фофову ффо вве ффвафво! – отмычался Саня в ответ.

«Да! Я сру! Потому что мне страшно!» – значило его мычание.

– Фуфь фвофвяф фоф вевь фовда я фвявавфа ф фовой, ввуфвый воввоёв!

«Будь проклят тот день, когда я с тобой связался, гнусный долбоёб!»

– Ва фав фы воввоёв! – возмущенно ответил жирный. – Ефви вы ве фы, фиг вы вы ввефь офававифь!

«Да сам ты долбоёб! Если бы не ты, фиг бы мы здесь оказались!»

– Я воввоёв, фофову ффо фвявавфя ф фовой! – жутко извиваясь, мычал Глист. – А фефевь фвофву в вавне!

– Я вифево ве вогу ф фовой фовевать! – перекрикивал жирный рев извергающегося из нутра говнопада.

– Ваффаво ввемя фкавафь: фы, Фаня, уевав, какиф фоиффафь!

– Фам фы уевав!

– Уевав-уевав!

– Ну, вали их тогда быстрей, да съебуем отсюда, – сказал молодой.

– Блядь! Я не могу их вальнуть, пока эта скотина срет! – перекрикивал грохот калоизвержения седой Костян.

– Фви, Фавя! – кричал Глист. – Вафяв ффвафь, фаф ве оффанаввайфя!

– Вай-фая тут нету, соколики, – сказал Рваный. – Бхе-хе-хе-хе.

– Чо ты прикалываешься? – заорал седой. – На, возьми у меня нож, вальни их, раз смешно, блядь.

– Бля, Костян! Да не всрался он мне, руки марать!

Саня встал и, как Хома Брут, очертил на полу круг, тем что рвалось из него наружу.

Бандиты отскочили.

А жирный продолжал отчаянно дристать. Он понимал: стоит ему остановиться, как жизнь его немедленно закончится. Сколько еще он продержится? Минуту? Две?

***

Сорок минут назад батя вместе с начальником корпоративной службы безопасности Дмитрием Феликсовичем пробил местонахождение телефона Сани. Аппарат подавал сигналы из района, прилегающего к метро «Красногвардейская», из многоэтажки по улице Воронежская. Сергей Николаевич помчался на помощь сыну.

Никакого плана действий у бати не было. Он еще никогда не спасал похищенных людей из лап бандитов. В глубине души Сергею Николаевичу казалось, что столкнется он в худшем случае с разборками Сани и его ровесников. На эту мелочь можно будет наорать и вернуть свои деньги. Эта задача, с которой он прекрасно справится и один, своими силами.

Правда, от стрессов на работе и волнения за сына Сергей Николаевич только что выпил почти что полную бутылку какого-то французского коньяка. И к моменту прибытия поезда на станцию «Красногвардейская» батино тело просто распирало от молодецкой удали. Казалось, что подпрыгни – и полетишь как Бэтмен над Готемом.

Но сначала надо бы догнаться. Батя достаточно долго прожил на свете алкоголиком. Это до сегодняшнего дня он не пил четыре года, а до того – еще семь, но впитанная с опытом наука, как тревожный противогаз, положенный по правилам гражданской обороны, хранилась в одном ящиков его сознания.

На выходе из метро измученная женщина в клеенчатом фартуке раздавала бесплатные газеты. Батя взял одну из них. Потом купил бутылку водки в небольшом супермаркете, продавцами и покупателями которого были люди центральноазиатского происхождения.

Водку батя завернул в бесплатную газету. Где-нибудь на Патриарших прудах или на золотой Остоженской миле на него бы косились. Но на Красногвардейской человек с замаскированной бутылкой водки в руках был вполне органичен. Здесь, в этом районе печальных гастарбайтеров, ушлых криминальных типчиков и серых от усталости домохозяек с тяжелыми сумками, никто не обращал внимания на человека с водкой в руках.

Отхлебывая из горлышка, Сергей Николаевич перешел через речку и, повернув на угрюмую улицу, нашел нужный адрес.

Двери подъезда были с домофоном и закрыты на магнитный ключ. Что теперь?

Батя умел принимать быстрые решения. Он набрал на домофоне первую попавшуюся квартиру – 125.

– Кого принесло? – спросил мужской голос в передатчике.

– Пустите, почту разбросать надо! – сказал батя.

– Заебали, – сказал голос.

Но дверь запищала и открылась.

Номера квартиры, где находился сын, батя не знал. По-хорошему, не факт, что подъезд был, который надо. Но одно из правил бизнеса гласило: «Если не знаешь, что делать в трудной ситуации, делай хоть что-нибудь».

И батя, игнорируя лифт, стал подниматься по лестнице вверх. Если Саня здесь, он должен оставить какие-то следы. Об этом как-то можно узнать.

Батя шел и тщательно вслушивался. Где-то громыхал телевизор, где-то скандалили супруги. Пока что ни малейшего следа Сани.

«А что тут должно быть? Лужа поноса, что ли?» – спросил себя батя на седьмом этаже.

Откуда-то этажом выше раздавался шум. Батя осторожно поднялся по лестнице, сделав для храбрости еще один глоток из бутылки.

За одной из дверей – обычной, металлической – слышались возбужденные мужские голоса. И еще именно из-за этой двери сильно несло говном.

«Сынок! – ожило почувствовало вдруг отцовское сердце. – Он здесь!»

Батя без раздумий вдавил кнопку звонка.

«Блям!» – зазвучало внутри. Голоса стихли. Никто и не думал открывать. Те, кто был в квартире, явно затаились.

Батя решительно загрохотал кулаком по металлу.

«Бам! Баммм! Баммм!!!» – разносилось как колокольный звон.

– Чо, кто там? – спросил из-за двери наглый шакалий голос. – Чо надо?

«А что сказать, чтобы открыли? – подумал батя. – Я папа толстого Сани и мой сын у вас? Полиция? Мосгаз? Проверка счетчиков? Картошечка дешево?»

Все эти варианты не гарантировали успеха. Но тут батю осенило.

Он еще сильнее загрохотал кулаками:

– Открывайте, блядь! Вы нашу квартиру затопили нахуй!

– Чо?! – Наглеца из голоса исчезла, появилось офигение.

Лязгнул засов. Дверь открылась.

Продолжение следует…

Начало тут

Саня почти что перевел 50 косарей, как вдруг Глист сказал:

– Стоп! Ничего им не отправляй!

Всем своим видом друг детства Виталя символизировал девиз «Слабоумие и отвага». Он нарывался. И жирному стало заранее больно при мысли, что этого дурачка сейчас будут бить.

Повисла тишина. Седой экстравзломщик закурил вонючую сигарету и пришпилил Глиста взглядом, как маньяк-энтомолог бабочку.

– Ты чо? – погнал на Глиста молодой бандит, борзо болтая перед собой расхлябанными руками. – Ты гонишь, братуха? Ты хочешь сказать, что, типа, не проиграл?

– Проиграл, – сказал Глист.

– Ну? И чо за хуйня в таком случае?

– А то, что полтос вы выиграли. И он у вас уже есть.

– А за работу, э?

– А вы ее выполнили?

В этот момент Саня восхитился своим другом. Пока он сам чалился в тюряге, Виталя каким-то образом умудрился пережить личностный рост. Но, с другой стороны, Глист пошел на риск, подставляя не только себя, но и жирного. Но, с третьей стороны, он спасает Санины деньги. А, с четвертой стороны, какой-то корысти у Глиста могло и не быть. Он по жизни бывал дотошным. И вот сейчас проявил себя.

Бандюги переглянулись.

– Ну, так-то прав щенок, – сказал седой. – Надо выполнить.

Экстравзломщик сел на корточки рядом с Саней.

– Встань, – сказал он.

Саня встал. Бандит стал изучать титановые трусы.

Он закурил свою вонючую сигарету. И жирному захотелось чихнуть.

– Хошь прикол? – обратился седой к своему приятелю.

– Ну-ну, чо-чо? – оживился тот.

– Да встретил кентуху одного. Тот из Бутырки только откинулся. И говорит: уходить не хотел.

– Да ладно?

– Я и сам прихуел. А оказалось, к ним Кокорина на кичу посадили.

– Который футболист?

– Ага, прикинь! И там теперь печенюшки, торты, фуагра для всей братвы. Там столько жранья, что хоть ходы в нем прорывай. А тут засада такая – на свободу надо.

– Прикол! Бхе-хе-хе-хе-хе! Но все равно, ну ее нахуй, ту крытку.

– Это точно, – сказал седой.

Он рассматривал титановые трусы и так и сяк. Когда стал заглядывать в то место, где была дырка для жопы, жирный занервничал.

– Мда. Крепко закрыли. Тут еще, видишь, вот эта хуйня блестящая? – обратился седой к молодому.

– Ну-ну! И чо, и чо?

– Это сколковская технология, блядь. Или хуй проссышь. По ходу, по сетчатке глаза открывает.

– Да ладно!

– Ага! Или по отпечатку пальца. Или по отпечатку золупы может. Короче, мы это хуй откроем.

– Да, наука шагнула, – сказал молодой. – Я в нете читал, что в пизду научились твиттер вживлять.

Сане стало дурно.

– Ну, вот и расходимся! – сказал Глист.

– Борзый, блядь, задрот, – сказал седой. – А попиздеть с хозяевами? А то невежливо так сразу уходить.

– А мы к вам не в гости пришли, а по делу. А вы с ним не справились.

– Ты не дохуя ли борзеешь, алё? – спросил седой бандит.

– А где мои деньги за ремонт?

– За какой нахуй ремонт? – оторопел бандит.

– А я тебе ремонт сделал. Чо, не видишь? А почему не видишь? Потому что я его сделал так же, как ты замок этот открыл!

Глиста понесло не по-детски. Сане стало за него даже не страшно, а жутко.

Урки замолчали, переглянулись. А потом седой сказал:

– Да, в этих словах есть логика, пацаны. Но есть и еще одно обстоятельство.

– Это какое? – взвился Глист.

– Да ты не петушись, – сказал седой. – Не петушись. Обстоятельство такое, что вы – пидоры.

Жирный почувствовал, как из-под ног уходит херово отмытый пол этой блат-хаты, а потолок падает ему на голову. Вот прямо всей тяжестью. Это всё из-за него.

– Это почему? – возмущенно завопил Глист. Но потом взглянул на жирного и осекся.

На Сане вообще лица не было.

– Это неправда! – сказал он.

– Правда. Ты – не просто пидор, а из ящика. Знаменитость. Практически, сука, Киркоров.

– Это все наврали!

– Ага, и по ящику все врут? – усмехнулся седой.

– Ну, вообще-то… – начал молодой.

– Цыц! – осадил его седой. И продолжил, обращаясь к перепуганным гостям: – Так что хату эту вы запомоили. Надо было с ходу объявить: мы, сука, пидоры. По пидорскому делу пришли, трусы металлические с дуськи этой толстомясой снять. А вы, сука, затихарились. И пацанов нормальных запомоили. За такое на зоне – вообще заточкой коцают, алё. Поэтому, пацаны, с вас еще полтос. За моральный, сука, ущерб. И полы нам тут помоете за собой. Тогда и разбежимся.

– А я то-то смотрю, – тут же стал наглеть молодой, – трусы эти. Явно, сука, гомосятина какая-то. Короче, их на дуську, по ходу, какой-то хрыч влюбленый натянул. Только жопу зачем-то в общем доступе оставил. А дуська любит вот этого дрища. И они сбежали, и деньги хрычовские пизданули, по ходу. Тот звонил, орал. Да и сейчас, по ходу звонит.

Телефон у жирного действительно разрывался. Ему названивал абонент «мама». 38 пропущенных звонков. Уже тридцать девять.

– Так что, пацаны, решать вам, – сказал седой. – И решать быстро. Или бабло, и расходимся с миром. Или… Заточек у нас, конечно, нет. Но и вместо них может найтись кое-что…

Молниеносным движением он вытащил из кармана выкидной нож. Легчайшим движением кисти – щелк! – раскрыл его.

Дело приняло совсем уже стремный оборот.

В общем, Саня перевел еще пятьдесят косарей. Он робко надеялся, что обойдется хотя бы без мытья полов.

– Ну, мы пойдем? – робко спросил он, поднимая с пола свои штаны.

– Стопэ! – сказал человек с ножом. – Не так быстро. Кажется, хозяин с вами еще не все решил.

Он кивнул на молодого.

– Ну, в общем, так, пацаны! – сказал Crack666. – Я, типа, ценю, что вы долг отдали и все такое. И не могу не предложить вам отыграться.

– Нет-нет, нам пора! – заполошно пропищал жирный, тщетно пытаясь втянуть свою тушу в сырые штаны, еще сегодня бывшие простой половой тряпкой.

– Все-таки вам, гомосекам, не понять благородства этого предложения, – сказал седой.

– Бхе-хе-хе-хе! – захихикал молодой.

– Если вы сейчас зарубитесь на сто косарей и выиграете, вы вернете все свои деньги, алё!

– И вы нам их вернете? – Голос жирного сорвался от встрепенувшейся надежды.

– Вернем, конечно. Мы же пацаны правильные. Выиграете, пол помоете за собой. И все отдадим!

Глист отчаянно посмотрел на Саню.

– Я справлюсь, чувак! – сказал он.

– Не надо! – процедил жирный.

– А куда деваться?

Глист сел на краешек дивана и взял джойстик.

– Ну что! – провозгласил взломщик. – Решающая схватка с непредвиденным исходом!

«GO!» – провозгласил механический голос. Виталин дед и взломщиковский карлик снова стали пиздиться на экране.

В этот раз Глист просрал еще быстрее, чем в предыдущей игре.

Саня немеющими руками перевел уркам еще стольник. Почему-то карточка до сих пор работает. Батя, получается, не перекрыл. Наверное, еще на совещании.

– А не устроить ли нам мегаматч тысячелетия? – провозгласил седой. – Битву железных канцлеров, нахуй? Со ставкой двести тысяч рублей?

– Чо, пацаны, отыгрываемся? – спросил молодой. – Или признаем поражение?

– Отыгрываемся! – решительно сказал Глист.

– Остановись! – завопил Саня.

– Чувак! Я тебя спасаю, как ты не понимаешь! – отмахнулся Глист.

И просрал.

Перевод проходил долго. Что-то зависало. Но до конца все же не зависло. Транзакция прошла.

– Ну, что? Вторую по двести? Бхе-хе-хе-хе! – сказал взломщик.

– А, может, мы… пойдем?

– Мы похожи на долбоебов? – Седой приблизил оскаленную физиономию к аналогичной области тела Сани. – Зачем нам отпускать таких жирных и глупых поросят? Давайте играть!

У Глиста тряслись руки. Он просрал еще дважды.

Первые двести Саня оплатил, а во время второго перевода система затупила, а потом выдала оповещение: «Баланса на вашем счету недостаточно для завершения операции».

– У меня деньги кончились! – сообщил жирный не без радости. Ведь деньги кончились, и его сейчас отпустят.

– Хуево, – сказал седой урка. – Долг должен быть оплачен.

– Но у нас уже нечем!

– Известная ситуация. – Седой лязгнул крышкой зажигалки Zippo, швырнул ее на диван и выпустил дым в физиономию жирного. – Но кого это ебет?

– То есть как? – затараторил жирный. – Но мы же все отдали! Отпустите нас!

– Отпущу, – сказал седой. – Но деньги вперед.

– Но где мы их… Глист, а у тебя есть деньги?

– И никогда не было.

– А где же мы их возьмем?

– Думайте, пацаны. Время пошло. Пять минут хватит?

– Десять! – сказал Глист.

– Хуй с ним, пятнадцать. Но через пятнадцать минут я ведь увижу деньги? Увижу, а? Ни хуя не слышу! Я, блядь, деньги увижу?

– Да! – простонал жирный.

– Ловлю на слове! – сказал седой.

Жирный понял, что жить ему осталось пятнадцать минут. Если повезет, то двадцать. А матушка все названивала – 57 неотвеченных звонков. Жирному стало очень жалко себя. Он заплакал.

Глист посмотрел на него масляными глазами:

– Прости, Саня! Я сделал все, что мог!

– Я знаю, – всхлипнул жирный. – Но ты же меня, сука, и подвел.

– Если бы не я, играть бы посадили тебя, и ты просрал бы еще сильнее.

– Сильнее невозможно.

– Позвони бате! – потребовал Глист.

– Я не могу! – застонал Саня.

– Ебанись! – страстным шепотом воскликнул Глист.

– Я не могу. Путь меня лучше режут.

А на кухне, куда ушли урки, происходил другой разговор. Друзья его слышали.

– Ты ебанулся! – слышался голос молодого. – Если ты их здесь вальнешь, придется расчлененкой заморачиваться! По помойкам раскидывать. А это, сука, риск!

– А ты предлагаешь их отпустить? – отвечал седой.

– А почему нет-то?

– Потому что любой долг должен быть оплачен.

– Так хоть в лес их вывези. Тачло-то есть у тебя. Там мочканем, прикопаем.

– Боюсь, не получится, – покачал головой седой. – Этот пидораз в железных трусах сломает мне мою «Ласточку».

– Так что – резать и расчленять?

– Ну, выходит, так. Только я тебя прошу – раздобудь газет, полиэтиленовой пленки, любую хуйню, чтобы пол не забрызгать.

– Щас, – сказал молодой, выходя в подъезд.

– Куда пошел-то?

– На первый этаж, – сказал Crack666. – Там у лифта бесплатные газеты должны быть.

– Ну, давай.

Жирный перевел дыхание. Две-три минуты еще можно было пожить.

Продолжение следует…