В прекрасном 2000 году мой школьный друг, будущий известный диджей (на радио) Гоша Букин, а на тот момент просто студент по имени Артём, влюбился. Его избранница Юля была стройна и белокура, и в мартовскую оттепель ходила в распахнутом белом пальто, являя всему миру декольте и прекрасную ложбинку, называемую "кливаж".
Артём прекрасно понимал расклад: такую девушку нельзя вести в непонятную съёмную хату. Принцесса должна жить в замке, на крайний случай - в собственной квартире!
Ипотека тогда ещё не начала победное шествие по стране, самое серьёзное, на что Артём мог рассчитывать, это на себя и на друзей. У самого Артёма стипендия была 400 рублей в месяц, её хватало бы на 20 обедов (шаурма+кола 0.5) в кафе Пикассо, если бы мы не курили как паровозы по половине пачки в день, и не пили бы кофе у тёти Зины в зимнем саду нашего универа. У друзей, у меня и у Андрея, стипендия была повышенная, у меня 600 рублей, а у Андрея чуть ли не 1000 - шутка ли, самый крутой вуз страны! Короче, если не курить и не жрать, то мы могли наскрести пару тысяч в месяц, что составляло 66 долларов.
Засада состояла в том, что квартира стоила безумных 5-6 тысяч долларов, то есть нам троим нужно было копить на неё 75 месяцев, целых 6 лет! Артёма это не устраивало, и он решил действовать решительно, по-журналистски.
Он составил безупречное письмо на имя президента, в котором жаловался на тяжкую долю молодёжи в России: как же строить ячейки общества, если далеко не каждый студент может позволить себе квартиру, дабы привести в неё даму сердца! Письмо было успешно отправлено в Администрацию Президента, и внезапно своей наивной пронзительностью оно привело в действие шестерёнки бюрократической машины. Администрация Президента спустила письмо в Министерство Образования с резолюцией "разобраться", Минобр перевёл стрелки на универ с грифом "не допустить", к ректору письмо попало уже с резолюцией "запретить". Ладно, я приврал, как всегда, ведь в воздухе витал ещё Wind of Change группы Scorpions, а Пол Маккартни даже не начал смазывать лыжи, чтобы поехать на концерт на Красной площади. Короче, попахивало свободой.
Меня, как старосту факультета, вызвали на ректорский совет. Разбирали несколько простых дел: двое студентов из южного региона решили покрышевать студенческий клуб, две девочки из Западной Африки организовали бордель в общаге и третье: Мальчик, Который Посмел. Вопрос стоял скорее так: есть ли хоть одна причина не отчислять Артёма, ибо он ПОСМЕЛ. Что конкретно он посмел и что нарушил, так ни разу вслух не произнес никто, понятно же: никто ничего не нарушил. Я зачитал исключительно положительную характеристику Артёма: почти отличник, посещает все лекции, спортсмен-волейболист (ещё б не курил, но у кого тогда я буду стрелять?), организует культурную жизнь факультета, участвует в команде КВН. Я, ясен пень, был категорически против его отчисления, но кому интересно мнение простого студента. Вторым докладывал Барабаш Виктор Владимирович, руководитель направления "журналистика". Он, судя по грустным глазам, тоже был в полном аху.. удивлении от того, что комиссия собиралась наказать человека непойми за что. Будучи мудрым уже тогда, он сказал следующее: "молодой человек заметил острую боль в обществе и, как настоящий журналист, задал вопрос тому, кто определяет нашу социальную и молодёжную политику, а именно президенту. Кто, скажите, из наших выпускников уже на первом курсе готов был взять интервью у президента? А вот Артём готов!". Я был уверен, что Виктор Владимирович добавит что-то в тему, типа надо тиснуть про это статью в газете "Дружба", но он, в отличие от меня, знал меру, и сдержался.
Было чёткое ощущение, что после этих слов замшелые старики вздрогнули, стряхнули пыль с ушей и как бы спросили себя: "ой, а чой-то мы?" В протоколе отметили, что дело рассмотрели и приняли меры педагогического реагирования. Меня попросили донести до Артёма просьбу, чтобы он больше не беспокоил президента своими письмами, что я и сделал на следующий день за очередной чашечкой эспрессо, закушенной столовским сочником.
Мы были юны, наивны, и верили, что на этом всё закончится, но нет. Уже через два года мой шеф Борис покупал квартиру за 12 тысяч долларов, ещё через два одноклассница продала свою за 24 тысячи и уехала на ферму в Воронеж, а ещё через два мы с невестой кусали губы и думали, где бы взять 48 тысяч на скромную однушку в Ольгино. Будто кто-то в Администрации Президента поставил себе задачу сделать так, чтобы студент не мог привести белокурую пассию в новую квартиру, где на новеньком диване из Икеи даже муха ещё не того. Ну, в смысле "не сидела".
