В то время подрастающее поколение становилось все более прогрессивным, многие дети подросли, обзавелись всякими плюшками, а среди прочих приезжали и из достаточно обеспеченных семей. У одного паренька, звали его Глеб, отец был в бизнесе и подарил лагерю приставки PlayStation 2, потом компьютеры, и там рубились в основном в гонки и Counter-Strike 1.5 или Half-Life. У него был мобильник Nokia, и все его просили дать позвонить, хотя в лагере был обычный телефон, звонить разрешали в любое время. Вообще, парень был очень добродушным, воспитанным и скромным. Многие с ним дружили, конечно, из-за достатка его бизнес-папы, но со мной он общался как-то просто, по-человечески, и никогда не выставлял напоказ свой уровень состоятельности (по сравнению со мной, нищебродом), может, его это стесняло. Это был 2003 год.

На следующий год я поехал во вторую смену, но его больше не встретил. Жаль, с ним было интересно общаться и просто быть собой, старые знакомства лучше новых.

Вот тут и начинается самая история. В нашем отряде собрались откровенные подонки. Сдружился только с одним. Общаться с другими я не желал и был сам по себе, а тот паренек как-то за мной увязался, я даже не придал этому значения, решил, что ему со мной интересно. Как оказалось потом, его ко мне приставили эти отморозки, как крысу. Через неделю я стал замечать странности среди детей в нашем отряде: то ходили помятые, то понурые. На вопросы не отвечали. Ну, мало ли, настроения нет, да и раз я такой, сам по себе, со мной никто не дружит, что говорить-то? В этой компании был парень лет 15 из Москвы, тоже сынок богатеньких, и еще один, типа сирота казанская, которого воспитывала бабушка или что-то там такое, но я учился среди таких и уже знал, кто чем дышит. И вот, на второй неделе подходит этот, приставленный, и говорит: "Пацаны сказали, чтобы ты отдал бабло, или мы тебя отпиздим". У меня было рублей 200-300, что маманька дала на какие-нибудь вкусняшки, единственный раз в жизни. Естественно, я его послал. Завязалась драка. Драться я особо не умел, но кусаться никто не запрещал. Он делает подсечку, валит меня на землю, я бью его по носу, хватаю за руку и кусаю, как доберман. Тут из нашего домика выбегают эти тетки нас разнимать. Конечно, я виноват во всем, и даже объяснения им были пофигу, с чего все началось, облили грязью и довели до слез. Сижу, плачу, а эти ублюдки сидят, пьют кофеек и усмехаются из-за занавески. То есть им было все равно, почему, но они возвысились на фоне моего унижения. На следующий день после завтрака прихожу в нашу "дачу" (лагерные домики), а там вся эта компашка из шести человек меня уже поджидала. Один сзади дверь закрыл и держит. Рядом со мной стоял железный стул. Я хватаю его кверху ножками, бью со всей силы об пол и кричу: "Ну, давайте, суки, подходите! Никто не выйдет!" Двоим я врезал этим стулом. Тот, что был у двери, испугался и выбежал. Богатей выпрыгнул в окно и тоже слинял. И остался этот сирота, сиротинушка. После удара по лицу он тут же забыл про все понты, размяк и заорал, как резаный: "Помогите! Убивают!" Чуть там не обмочился.

Прибежали эти тетки, повели к директору. Директор был в шоке, он меня с семи лет знал, а тут такое. Я звоню домой, приезжает сестра, начинается разбор полетов, и оказывается, этот сука-сирота позвонил бабке, бабка обзвонила какие-то департаменты, на директора там надавили, и единственной возможностью все замять было что-то заплатить. Моя сестра отказалась, забрала меня из лагеря и отвезла домой. Что стало после – я не знаю, но рад, что все закончилось благополучно.

Вот такая история. Что сейчас творится? Наверное, еще хуже в разы.

В-третьих, очень дружные, всегда друг другу во всём помогают. Я не видел, чтобы они кого-то чморили, хотя, конечно, были штатные клоуны, с которых постоянно ловили «га-га», но какой-то злобы при этом я не заметил. В-четвёртых, активно участвовали во всех мероприятиях, из-под палки никого заставлять что-то делать не надо было, включались активно, сразу, сами предлагали какие-то идеи, писали сценарии для выступления и т. д. В-пятых, с другими детьми общались ровно: мальчики и девочки вместе танцевали на дискотеках, играли в футбол, во всякие игры, каких-то острых конфликтов, драк, краж, наездов — ничего такого не было.

А теперь самое интересное: всего детдомовских приехало в лагерь человек 70–90, все разновозрастные, и, если была возможность, из них собирался свой отряд. Со всей группой было несколько сопровождающих — три тётушки предпенсионного возраста. Власть над подопечными они имели абсолютную. Как только кто-то начинал хулиганить, материться (кстати, я от них мата почти не слышал), им достаточно было просто встретиться глазами, чтобы провинившийся тут же прекратил, а в особо сложных случаях хватало угрозы отправиться обратно в детдом.

Я в конце смены поинтересовался, не тяжело ли им вообще работать с такими подопечными и как добились такой дисциплины? Сирот там почти нет, почти у всех есть живые родители, лишённые прав из-за пребывания в местах лишения свободы или из-за маргинального образа жизни. У многих опыт жизни беспризорниками, у девочек — ранняя половая жизнь и т. д. Сопровождающие сказали, что самых буйных тут нет: таких ставят на учёт в ПНД, и, когда они начинают буянить, вызывают психиатрическую неотложку. Фраза "Захотел на 8-е марта?" приводила контингент в ужас. Я её запомнил, так как раньше никогда не видел вживую такой реакции на слова, такого искреннего выражения страха на лицах. Оказывается, у них на улице 8-го Марта расположен детский психоневрологический диспансер, и попасть туда означало нечто ужасное. Уж не знаю, что там с ними делали, но, это была реально действенная угроза.

В общем, детдом детдому рознь. Я знаю истории про детей из других учреждений, особенно столичных. Сам я с ними не работал, но коллеги, кто пересекался, рассказывали жесть, что там контингент совсем распущенный.