«Даже выйди я против стрыги, чувствовал бы себя увереннее!» — мелькнуло в голове, но он тут же отогнал эту мысль сжимая и разжимая кулаки. Он знал, как ломаются те, кто впервые переступает через чужую жизнь. Знал, как их трясёт потом, как мерещатся убитые в каждом углу.

«Что, если с ней что-то не так?» - думал он, глядя на закрытую дверь, - «Если это уже не та Зэрин, которую я знаю? Ведь произошедшее могло вызвать у неё шок, но что, если последствия окажутся глубже?»

«Что, если всё-таки придётся вторгнуться к ней в разум?» - мысль эта была неприятна, но он решил пока оставить её при себе, списав все переживания на навалившуюся на него усталость.

Марагвейн поднял руку и уже собрался постучать, но остановился: кто-то вёл тихий диалог с Зэрин.

Дум нахмурился.

«Эдвард?.. Нет, кажется, ещё один женский голос. Трудно разобрать…»

Он тихо постучал, будто взвешивая каждый удар и не дожидаясь ответа толкнул дверь. Та бесшумно отворилась. В маленькой комнатушке на кровати сидела Зэрин. На ней была красивая сорочка, расшитая на ресакский манер: подол был украшен замысловатыми узорами, также как и рукава с горловиной. Эта ночная рубашка была одной из тех вещей, что он давеча купил для неё на рынке.

Девушка по началу не заметила его, она молча расчёсывала свои короткие, мокрые волосы гребнем. На мгновение замерев, она приподняла голову и слегка повернув голову странно посмотрела в его сторону. Её взгляд был холодным, почти чужим. Затем лёгким кивком головы она дала ему понять, что он может войти.

Инквизитор вошёл в комнату и осторожно обошёл кровать. Каждый шаг давался с неимоверным трудом — он страшился увидеть её рану. Травница молча наблюдала за ним, и ему казалось, что в её взгляде было что-то не так.

Наконец, в какой-то момент он увидел аккуратно, насколько это было возможно зашитый шрам на левой щеке девушки. Рана была свежей, но хорошо обработанной.

Заметив его взгляд, Зэрин произнесла: — У госпожи Риссы золотые руки…

Он выглядел весьма удивлённым, так как действительно, было стойкое ощущение, что этому шраму уже несколько лет.

— Она целитель? — удивлённо спросил Дум.

— Нет, я и сама не поверила своим глазам. Просто у Риссы много целебных мазей, думаю даже господин Книжник позавидовал бы.

Его широкие губы тронула слабая улыбка, она вела себя, как прежде: — При должном уходе быстро заживёт, и практически не останется следов.

Девушка кивнула: — Я даже не знаю, как её отблагодарить…

Опустив взгляд, она вновь сделалась какой-то грустной и отстранённой, и заново принялась расчёсывать волосы. Дум заметил, как её движения стали более резкими, нервными.

Бегло осмотревшись, он заметил столик, на котором стояла небольшая ваза с цветами. Взяв стоявший возле него табурет, он поставил его перед подругой и сев неловко положил руку ей на колено. Зэрин вздрогнула, и он тут же убрал её. Девушка выпустила гребень и поймала его руку. Гребень упал на пол. Она подняла на него алые глаза и произнесла: — Ты же ведь знаешь, что в Ресакие короткие волосы для девушки означают, что она опозорена и обесчещена? Я же всю жизнь стригла волосы на асестский манер…

Её голос дрожал, и она отвела взгляд в сторону. Это взволновало его.

— Ещё будучи ребёнком, когда Градимир привёл меня в Пучай, соседские дети смеялись надо мной из-за моих волос и глаз. Только Радим и Пустимир защищали меня, а я всем забиякам говорила, что сожгу их… И спустя столько лет всё так и случилось. Иронично, да?

Одинокая слезинка скатилась по её щеке.

— Я… я… — её полные губы дрожали, — всё ещё чувствую запах сожжённой плоти, я чувствую его пепел на своей коже…

Он обнял её, и девушка вновь вздрогнула. Затем, вцепившись в него своими маленькими руками, она заревела горячими слезами.

— Дум, я не хотела этого, но мне было так страшно! — голос её дрогнул, но было слышно, что она пыталась держать себя в руках.

Он ничего не говорил, лишь гладил её прямые волосы. Она всё сильнее сжимала его.

— Ты впервые кого-то убила?

Девушка молча кивнула. И они какое-то время сидели вот так, пока Зэрин наконец не успокоилась.

Утерев покрасневшие от слёз глаза, она спросила его: — Ты помнишь своё первое убийство?

— Я его прекрасно помню. Боюсь, что не смогу никогда забыть его.

Его ответ слегка удивил девушку.

— Расскажи мне, прошу.

Инквизитор устало улыбнулся и откинулся назад, уперевшись спиной в стену. Растрепав волосы, он запрокинул голову, насколько это было возможно, вновь странно улыбнулся и расстегнув несколько пуговиц куртки, наконец произнёс: — Первым, кого я убил, был мой старший брат. Да, не делай такое лицо, ты не ослышалась — я убил своего старшего брата.

Зэрин замерла на мгновение.

— Что ты помнишь об Асесе? О наших традициях? – опустив голову, продолжил Дум.

— К сожалению, совсем мало. Ведь меня забрали оттуда, когда мне не было и пяти лет.

— Помнишь ли ты о Пяти правящих династиях?

Она отрицательно замотала головой: — Очень смутно, практически ничего.

Похоже, у него получилось отвлечь её от дурных мыслей. Хотя бы на время.

— Я так и думал. Как я уже говорил, я из Принцев крови. Мой род входит в одну из правящих династий.

Травница внимательно слушала, ведь Дум редко бывал столь разговорчив.

— Однако я не был прямым наследником. Им был мой старший брат. И так получилось, что я убил его.

— Как… как это случилось?

Он какое-то время молча смотрел на неё, словно не решаясь продолжать. Зарина впервые видела его таким неуверенным.

— В моём поступке нет чести или доблести. Мой брат был редкостным мерзавцем, который упивался своей властью. Но даже он не заслужил такой смерти.

Дум на мгновение замолчал, после чего продолжил: — Его звали Зено, Зено Марагвейн. Он был на два года старше меня. Зено должен был стать наследником Дома Марагвейн. Меня обучали как его защитника. Лучший мастер меча Асеса был моим наставником.

Зарина была поражена услышанным.

— Сам Чёрный мечник?

Инквизитор кивнул.

— А твой брат? Как так получилось, что ты убил его?

Он какое-то время молчал, собираясь с мыслями.

— Я… я должен был быть его защитником, оберегать его от несчастий. Вместо этого мне пришлось стать его тенью. Тенью, что скрывала грязь. Зено позорил наш род: постоянные пьянки, драки, долги… — его пальцы сжались в кулак, ногти впились в ладонь. — Отец и мать закрывали на это глаза и мне приходилось терпеть. Но, однажды он пересёк черту. Дочь местного кузнеца… Она была дорога мне. Когда я узнал, что он опорочил её… — Дум осёкся, вспоминая, дрожавшую девчонку с разорванным платьем и мертвецким взглядом — Именно тогда я решил, что убью его.

Зэрин напряглась, её рука дёрнулась, будто хотела коснуться его, но передумала.

— Он любил хвастаться, стоя на краю оврага - Змеиного Кряжа. И я заманил его в то место... Помню, какой в тот вечер на горизонте горел закат. - Дум криво усмехнулся.

— В тот день братец перепил даже себя. Отливая на самом краю обрыва, Зено бормотал, как «заслужил право наслаждаться жизнью», как «слабаки» позорят Асес. - он замолчал, вспоминая, как ветер трепал накидку брата.

- Я подошёл сзади. Не думал. Просто… толкнул.

Зэрин вздрогнула.

- К моему сожалению, там оказалось не так высоко, как я рассчитывал. Клянусь Создателем, его можно было бы назвать счастливчиком, если бы при посадке он не напоролся на древесный сук. Скорее всего, он выжил бы…

— А как ты собирался сказать родным, что он погиб?

— Я бы просто сказал, что в пьяном угаре он не удержался, верхом пустив коня в карьер и сорвался вниз.

Марагвейн невесело усмехнулся:

— Я спустился. Не сразу, но всё-таки спустился. Я стоял возле него, наблюдая, как жизнь постепенно покидает это слабое тело, как кровь пенилась на его губах, а из брюха торчал здоровенный кусок осины. И его чёрные глаза сперва смотрели пьяно, как у тупой скотины. Потом в них вспыхнула злоба. Он понял, что это был я. А в конце… - он невольно сглотнул и Зэрин впервые увидела, как дрогнула его рука — В конце в них было… некое подобие смирения. Будто он ждал этого.

— Но ты не знал про сук, — тихо сказала она.

— Нет, — выдохнул он. — Я думал, он разобьётся. А вышло…

— Ты жалеешь о содеянном?

— Нет.

Её рука скользнула по его щеке, и только в этот момент он понял, что плачет. Тихо, беззвучно, горячие редкие слезы стекали по его лицу.

Положив свою руку поверх её, он грустно улыбнулся:

— Не надо меня жалеть, милая Зэрин. Ведь самое паршивое, что это не слёзы сожаления, а слёзы от осознания того, что в каждой из жизней я бы поступил также…

Девушка нежно улыбнулась ему. Её глаза загадочно блеснули и в какой-то момент их губы слились в внезапном, страстном поцелуе. Этот поцелуй был жадным, горячим и в нём содержалась вся боль и тяжесть пережитых событий.

Дум страстно прижал её к себе, чувствуя, как её тело дрожит. Он понимал, что сейчас им обоим нужно забыться, хотя бы на время. Забыть о страхе, о боли, о потере. Их объятия становились всё крепче, а дыхание — тяжелее. В этом моменте не было места словам. Только тепло их тел и биение сердец.

Даже спустя время, он так и не смог вспомнить, кто сделал первый шаг.

Хотя город был ему незнаком, за сутки он освоил его ориентиры и смог сократить путь. Чем ближе он приближался к месту, где сходились потоки магии, тем мрачнее становился его настрой — ведь с каждым шагом Дум был всё ближе к таверне «В гостях у волколака».

Единственное, что теперь грызло его изнутри – это навязчивое желание оказаться возле Зэрин, как можно скорее.

С неба начали срываться первые капли дождя. Его силы начали предательски иссякать – дыхание сбилось, а ноги налились такой тяжестью, что каждый шаг требовал невероятных усилий. Сбавив темп, он сделал ещё несколько неуверенных шагов, но внезапно в глазах потемнело, а земля начала уходить из-под ног. Через мгновение Дум навалился на стену ближайшего здания, чувствуя, как ноги окончательно отказываются ему подчиняться. Сердце бешено колотилось в груди, а тело обильно покрывалось каплями пота и дождя. Пыльный и мокрый, тяжело дыша, он огляделся.

Улица перед ним погрузилась в хаос: опрокинутые прилавки; горожане, жавшиеся к стенам в страхе перед «всплеском» магии и бродячие псы, истошно заливались лаем

«Похоже, я на месте», — мелькнуло в его голове.

Чутьё не обмануло: на противоположном конце улицы маячила фигура — невысокий полный мужчина с котомкой. Он нёс кого-то на руках. Горожане косились на него с опаской.

Внезапно мужчина замер, будто почувствовав чужой взгляд, и медленно обернулся. Это был Идаволл. Спустя секунду он вновь двинулся вперёд, будто ничего не произошло.

Перед глазами Дума заплясала рябь - похоже, действие аналога «Живой воды» наконец закончилось.

«Не здесь. Не сейчас», — подумал асест, но в этот момент ему показалось, будто усталость нескольких дней навалилась на него.

Прилагая все силы, чтобы оставаться в сознании, он попытался идти вдоль стены, но в какой-то момент его веки начали тяжелеть. Ему очень захотелось спать.

Моргнув, он понял, что кто-то хлопает его по лицу. Тут же отстранившись в сторону он открыл глаза и увидел перед собой невысокого крепкого мужчину с суровым лицом и проницательными голубыми глазами. Перед ним стоял Ривз.

Небо уже заволокло тучами, и моросил мелкий противный дождь. На плечах бардийского горца был накинут поношенный, но всё ещё добротный плащ. В свободной руке он держал второй. Позади него отряд городской стражи рассредоточился по улице.

— Ты не упал, надо же, — протягивая накидку, произнёс горец.

Несколько раз озадаченно моргнув, Дум, наконец, понял, что тот имеет в виду — он всё-таки потерял сознание, но каким-то образом остался на ногах.

Взяв второй плащ, асест накинул его на плечи и натянул капюшон. Он уже успел порядком намокнуть.

Горец молча достал из сумки фляжку и откупорив, поводил ею под носом инквизитора. Тот непроизвольно успел сделать несколько коротких вдохов, и спустя пару мгновений окончательно пришёл в себя — казалось, что пары неизвестной жидкости проникали прямо в подкорку мозга.

— Что это? — морщась, поинтересовался Дум.

— Домашняя настойка по рецепту моей бабули. Святая была женщина, — отхлебнув и скривившись, ответил Ривз, — Самое то после вчерашней ночи… и в особенности сейчас, учитывая нынешние обстоятельства.

С этими словами он подал фляжку собеседнику, но тот отказался.

Ривз лишь пожал плечами и сделав ещё пару глотков, убрал её. Довольно крякнув, он кивнул головой в сторону улицы, которая уже была оцеплена отрядом стражи:

— Шестеро человек зашло в переулок, вышло двое. Рыжеволосый мужчина средних лет и молодая девушка… с красными глазами.

Услышав эти слова, лицо асеста омрачила тень, а в глазах появился странный огонёк.

— Нет ни тел, ни следов. Четверо жителей Филлоси пропали без следа, — продолжил командир городской стражи.

— Лучше начни с того, что четверо жителей Филлоси пытались сделать с одинокой девушкой? — голос инквизитора звучал довольно сурово. По-видимому, горцу не нашлось, что ответить на этот вопрос. По крайней мере сейчас.

Сделав пару глубоких вдохов, инквизитор аккуратно двинулся куда указывал горец.

Не обращая внимания на непогоду, солдаты согнали горожан под крышу одного из зданий, напоминавшего склад и принялись допрашивать их там. Плащ с капюшоном скрывал внешность Марагвейна, что вызвало повышенный интерес у самых любопытных, и они начали о чем-то оживлённо перешёптываться, поглядывая в его сторону.

Проходя мимо одной из лавок, куда настойчиво ломился ещё один стражник, Дум замер на мгновение: его взгляд уловил несколько потрепанных и промокших мешочков специй, часть из которых успела порваться и их содержимое было разбросано по брусчатке. Горец, по-видимому, тоже это заметил.

Громко, хмыкнув, он указал в сторону переулка, проход в который охраняла пара его людей. Некоторые из жителей, заметив его жест, как-то подозрительно притихли.

Оказавшись перед входом в проулок, командир дал понять стражникам, что они свободны.

— Прошу тебя… вас, быть терпимее, — еле слышно произнёс Ривз, перед тем как войти.

Инквизитор молча заглянул в переулок и увидел перед собой довольно странную картину — маленькую тупиковую улочку, лишённую всех цветов. Запах, шедший отсюда, был пропитан ароматами пепла и магии. Его натренированный взор наблюдал остатки колдовской энергии.

Хмурясь, он вошёл первым.

Несмотря на царившую прохладу и влажность на основной улице, через несколько шагов он начал ощущать нарастающие волны тепла, что исходили из проулка — через пару шагов от промокшей ткани начали подниматься струйки пара. Даже мелкие капли дождя испарялись, не успев коснуться брусчатки.

Чем дальше они шли в глубь переулка, тем больше каменная брусчатка и стены зданий выглядели деформированными. Только благодаря царившей в последнее время непогоде здесь всё не вспыхнуло.

Его взгляд блуждал вокруг. Неожиданно остановившись, он опустился на землю и принялся изучать каменное покрытие, где некогда угадывались следы грязи и луж. Он различал следы борьбы.

Ривз молча, с нескрываемым любопытством наблюдал за действиями Марагвейна.

— Спрошу ещё раз, командир. Что здесь произошло? — не поднимая взгляда, спросил инквизитор.

— Если дословно цитировать местный люд, то: «Асесткая девка соблазнила достойных мужей Филлоси и вместе с подельником убила и спрятала тела», — пока горец говорил, он старался подражать местным. Наконец закончив, Ривз поморщился и сплюнул в сторону.

Миндалевидные глаза инквизитора сузились, от чего во внешних углах появились морщины.

— В свою же очередь скажу так, — потирая шею, продолжил стражник, — в ходе моего небольшого расследования, до того, как я заметил тебя, я смог узнать, что несколько человек, в компании девушки, против её воли, вошли в переулок. Спустя какое-то время за ними последовал полный рыжеволосый мужчина. — Говоря эти слова, Ривз медленно обошёл Марагвейна, стараясь внимательно проследить за эмоциями на его лице, — после чего последовала яркая вспышка, и спустя пару мгновений рыжий мужчина с девушкой на руках покинул переулок…

Всё это время, пока говорил командир городской стражи, взгляд Дума изучал переулок. Задержавшись на пару мгновений на кусках оплавленного металла и выжженном силуэте, он наконец произнёс:

— Нет. Я хочу услышать твою версию того, что здесь произошло, Ривз.

Горец тяжело вздохнул и отвёл взгляд, вновь потирая шею:

— Нападавшие… двое из нападавших были из вчерашней компании, с кем мы играли в кости. По-видимому, они решили припугнуть твою подругу, из-за чего и завязалась драка.

— Это была не просто драка, командир. Ты и сам это понимаешь, — наконец изрёк Марагвейн.

— Да. Понимаю. Вот только город этого не поймёт. Он этого так не оставит, — на мгновение в воздухе повисла тишина.

Подхватываемые лёгкими порывами ветра, крупицы праха создавали некую иллюзию опадающего снега:

— Рано или поздно, Олег узнает о случившемся, и у него появятся методы воздействия на тебя.

Асест слегка приподнял бровь и выпрямившись, спросил:

— И что ты предлагаешь? Мы оба понимаем, что это дело не замять.

— Так точно, — всё также избегая взгляда, горец начал неспешно прохаживаться из стороны в сторону. Затем, понизив голос, он наконец встретился с Думом взглядом и сказал, — это дело не замять, но можно найти иное решение. Я понимаю, что твои друзья действовали в целях самозащиты, но филлосцы не будут слушать доводы рассудка. Охваченные единым порывом, они превратятся в слепую толпу, не желающую разбираться в причинах. Их волнуют лишь следствия — гибель земляков от рук твоих спутников. Филоссцы захотят крови.

Инквизитор невесело усмехнулся:

— Рискну предположить, что решающим фактором здесь является то, что замешаны в этом асесты?

Ривз молча кивнул и опустил взгляд. Он явно чувствовал себя виноватым.

Не он один.

Отряхивая руки от пепла, Марагвейн, наконец, поднялся и невесело рассмеялся.

— Сдаётся мне, что ты хочешь шантажировать меня!? Вот правда не очень у тебя это получается! Идёшь по стопам своего хозяина? — последняя фраза стеганула горца, словно бичом.

Казалось, что слова, брошенные Думом, задели горца за живое. Он тут же сжал кулаки и покраснел, однако быстро взял себя в руки:

— Инкв… господин инквизитор. – Ривз слегка наклонил голову, будто вежливый жест мог скрыть напряжение в его голосе. - Несмотря на то, что мы знакомы всего ничего, я с уверенностью могу сказать, что уважаю тебя и людей твоей профессии. Однако, - он сделал паузу, растягивая слова, - если ты примешь неверное решение, то мы оба окажемся в заведомо проигрышном положении. Твои друзья могут пострадать…

Дум выпрямился во весь рост расправив широкие плечи, и тень капюшона скользнула по лицу, оставив лишь блеск тёмных глаз. Он сделал шаг в сторону горца, – медленный, тяжелый. С каждым движением в воздух вздымалась тонкая пелена пепла.

— Угрозы? Слишком уж низко для бардийского горца. – иронично усмехнулся он, — В чём твой интерес, командир городской стражи? Твоя заинтересованность в этом деле подобна фанатичности, я нутром чую, что здесь преобладают твои личные интересы. Что этот Зверь сделал с тобой?

Ривз невольно отступил на шаг и бросив взгляд назад, тихо произнёс:

— Прошу меня простить - ты не так понял мои намерения… Моя жена и дочь. Зверь убил их.

Догадки инквизитора подтвердились:

— Понимаешь ли ты, что ожидает тебя, когда Олег узнает, что ты науськивал меня на убийство этой твари? Потеря должности будет меньшим из зол для тебя.

Горец судорожно сглотнул и раздражённо произнёс:

— У нас нет времени на все эти разглагольствования. То, что я предлагаю, должно произойти сегодня ночью. На рассвете, вы с друзьями покинете город.

— Но как ты объяснишь людям, что случилось с погибшими?

— Я сделаю то, что ненавижу больше всего на свете — я буду врать. Я буду врать настолько искренне, что людям просто не останется ничего другого, как мне поверить. Я буду нести такую ахинею, что люди и не подумают, что кто-то смог это придумать. Тем более, я приправлю это капелькой правды, добавив крепкий аргумент, что у нас есть множество свидетелей вчерашней нашей игры.

Дум молча кивнул головой, соглашаясь со словами Ривза.

— Однако инквизитор, стоит поспешить. Мои люди постараются не дать сильно распространиться этой информации, в особенности, чтобы она не сразу дошла до ушей наместника.

— Значит, ты всё-таки хочешь поставить меня перед выбором?

Ривз прикрыл глаза и молча покачал головой, после чего сказал:

— Ты сделаешь то, что должен. Я знаю это…

В воздухе между ними повисла тишина. Казалось, что само время замедлило свой ход. Наконец пошел дождь – сначала слабый, но с каждым мгновением все больше и больше капель падало на покрытую пеплом брусчатку. Инквизитор и командир городской стражи молча стояли, глядя друг другу в глаза и осознавали: эта ночь может повлечь за собой необратимые последствия.

Вдалеке сверкнула молния.

* * *

На улице сделалось неестественно темно — тучи практически заволокли весь небосвод, закрыв солнце. Моросил мелкий противный дождь. Застегнув плащ и накинув капюшон пониже, Дум подходил к гостинице. Его уже какое-то время мучило чувство тревоги.

У самого входа, когда он уже положил руку на дверную ручку, его кто-то окликнул. Повернувшись, он узнал старика-эльфа, который также снимал номер в гостинице. Выходя со стороны конюшни, тот вёл под уздцы молодую лошадку и затворял за собой ворота.

Сейчас на старце была надета походная одежда на ресакский манер, поверх которой также был накинут старый промасленный плащ. На лошади, по бокам от седла, с помощью широких ремней, было закреплено несколько переметных сумок.

— Ты что-то хотел? — переспросил инквизитор.

— Ироничное название, правда? — повторив свой вопрос, эльф указал на вывеску и ухмыльнулся.

Посмотрев на табличку и вновь прочитав название таверны, Марагвейн молча кивнул.

Он думал, что диалог на этом исчерпан, но заметив, что старик продолжает смотреть на него, решил уделить ему немного времени. Не часто удаётся встретить столь древнего альва.

— Уже уезжаете? В такую погоду?

— О да! — он расплылся в улыбке, явно польщённый тем, что Дум обратил на него внимание. — Я уже достаточно здесь погостил. Хотя жалко пропускать День Дракона. Признаюсь честно, я весьма удивился, узнав, что в здешних краях его вообще отмечают.

— Это же эльфийский праздник? – уточнил Дум, наблюдая, как старик поправляет съехавшие, на лошади, лямки сумок.

- Верно, - старик воздел палец, будто подчёркивая важность своих слов, - И тем страннее, что наместник вздумал устроить торжество здесь!

- Насколько я могу судить – Олег питает слабость к эсманской культуре. А эсманцы также отмечают День Дракона.

Старик усмехнулся:

- А вы весьма умны, господин инквизитор. Спасибо, что уделили мне немного вашего драгоценного времени. Мои дряхлые косточки говорят, что пора уходить. – закончив с лямками, альв поправил потрёпанный плащ и указал на тёмные тучи над головой.

— И что же кости ещё говорят? — поинтересовался Марагвейн.

Лицо старика сделалось серьёзным и мрачным. Затем, подойдя чуть ближе и наклонившись к асесту, он прошептал:

— Тьма надвигается, инквизитор. Старые боги проснулись. Уходи отсюда, пока не поздно.

Марагвейн удивлённо моргнул и слегка отстранился от эльфа.

— Что ты сказал?

Старик несколько раз озадаченно моргнул и приложил ладонь ко рту, чтобы его было лучше слышно.

— Я говорю, что холода надвигаются! Пора отсюда уходить на юг!

Сказанное стариком не понравилось Думу, однако он списал эту странную речь на возраст. Человеческие старцы часто чудят, чего уж говорить об эльфийских. Особенно о столь древнем. Одному Создателю известно, сколько ему лет. Марагвейн не удивился бы, если бы узнал, что тот видел Исход ларов.

— Прощай, старик. — Отворачиваясь, молвил он.

— До встречи, инквизитор. — проверив, как хорошо застёгнут плащ, старый эльф слишком ловко для своего возраста запрыгнул в седло.

Марагвейн схватился за дверную ручку и перед тем, как зайти внутрь, ещё раз посмотрел на вывеску: «В гостях у Волколака».

Хмыкнул, отворил дверь и зашел.

* * *

Переступив порог таверны, которая накануне вечером была наполнена дымом и гулом разговоров, Дум скинул капюшон и осмотрел зал. Других вариантов, где искать Зэрин, у него сейчас не было. Он надеялся, что с ней всё в порядке.

Асест сразу почувствовал мрачное настроение, царившее здесь: сегодня таверна пустовала. Лишь за одним из столов, закинув ноги на стол, меланхолично сидел Идаволл, окружённый несколькими бутылками, часть из которых была пуста. Эдварда и Риссы нигде не было видно.

— Закрыто! — услышав скрипнувшую дверь, сурово произнёс менестрель. Но, увидев, что это Дум, бывший убийца медленно отложил цевницу, которую держал в руках. По-видимому, он собирался сыграть что-то на ней.

В его глазах сверкнуло что-то недоброе.

— Ну что, инквизитор? Как там твой досуг? — произнёс он с презрением, подмигнув. — Или ты уже устал от спасения мира?

Марагвейн проигнорировал его провокацию, расстегнул плащ и явственно почувствовал навалившуюся на него усталость. Идаволл, откинувшись на спинку стула, слегка покачивался на нём, пристально наблюдая за Думом.

— Где Зэрин? Она в безопасности? — спросил инквизитор, снимая мокрый плащ и двинувшись внутрь залы. Его голос был низким и спокойным, но в нём чувствовалась скрытая напряжённость.

— В безопасности? — усмехнулся рыжеволосый. Его голос был подобен шипению ядовитой змеи. — Госпожу чуть не изнасиловали из-за тебя! Не совладав с эмоциями, она испепелила человека заживо. Это так ты держишь своё обещание?!

Глаза инквизитора на мгновение округлились, но он быстро взял себя в руки. Однако прежде чем он успел что-либо сказать, менестрель сделал несколько успокаивающих взмахов рукой.

— Тише-тише, а то ещё сосуды в глазах полопаются. Этот вопрос уже улажен.

— Она не… — начал Дум дрогнувшим голосом.

— Я был рядом, — перебил его Идаволл.

— Я видел тебя. Как и ты меня.

— Не понимаю о чём ты. – пожав плечами, сказал бард.

Слова Идаволла не понравились ему.

— Как бы то ни было, я благодарен Создателю, что ты оказался с ней, — ответил Марагвейн, медленно двигаясь к столу, за которым вальяжно развалился трубадур. Холодные огоньки плясали в его глазах. — Только вот не до конца понимаю, как ты там оказался?

Глаз менестреля пару раз дернулся.

— Я наблюдал за ней…

— Зачем? — не унимался Марагвейн.

Менестрель резко вскочил с места, повалив несколько бутылок на пол. Его лицо покраснело от злости. Он был не в себе от выпитого и от переполнявшей его ярости. Быстро сократив дистанцию, он схватил асеста за ворот влажной куртки. Его холодные рыбьи глаза сверлили Марагвейна.

— Ты спрашиваешь меня зачем? — зашипел трубадур, опасно сузив глаза, — Если ты до сих пор не понял, всё случилось из-за твоей вчерашней выходки. Ты виноват в случившемся, ты-ы-ы, ТЫ!

На мгновение Дум замер, словно вкопанный — правда резанула его слух. Мокрый плащ выпал из его рук, и он положил свою ладонь поверх руки Идаволла.

— Отпусти, — сказал Марагвейн, стиснув челюсти. Он чувствовал усталость в каждой мышце после бессонной ночи, но не собирался поддаваться на провокации.

Однако спокойствие товарища ещё сильнее разжигало ярость трубадура. Его глаза опасно заблестели.

— Твои слова были о том, что ты сможешь защитить нас, её! Не мои! — продолжал бард. — Ты пустышка, инквизитор! Твои речи ничего не стоят!

Инквизитор нахмурился, но не убрал своей руки, крепче сжимая запястье барда.

— Чего молчишь? Боишься взять ответственность за свои слова? — продолжал бард. Его голос становился всё более агрессивным. — Или ты думал, что стоит схватиться за меч, и все недруги разом попрячутся?

— Отпусти, — процедил Марагвейн сквозь зубы, которые скрежетали словно жернова. Он чувствовал, как внутри нарастает гнев. Только осознание того, что слова Идаволла правдивы, позволяло ему сохранить самообладание.

— Отпусти! — передразнил его менестрель, скорчив рожу.

— Похоже, ты забываешься, бард. Не забыл ли ты, с кем разговариваешь? — наконец рявкнул Марагвейн, глядя ему прямо в «рыбьи глаза». — Человек с твоими навыками, с такими связями… имеешь ли ты право судить о том, как защищать чью-то жизнь?

— Ты думаешь, что знаешь меня? Ты не знаешь ни черта! — выкрикнул Идаволл, - Я спас её, когда ты шлялся незнамо где!

Он отвёл руку куда-то за спину, Дум же выглядел напряжённым, словно пружина, готовая распрямиться.

«Не в первый раз вижу, как он делает подобное движение», — заметил про себя асест.

— Что сделано, то сделано, — холодно продолжил Марагвейн. — Однако то, что случилось сегодня в Фиоллоси, останется в Фиоллоси.

Бард резко переменился в лице и, отпустив куртку инквизитора, отступил на шаг назад, чуть не повалив один из стульев, когда понял, что имел в виду тот:

— Собираешься копаться у неё в голове? Как у того паренька в Пучае? — он странно усмехнулся. — Может быть, тебе ещё раз стоит подумать о том, кто на самом деле из нас двоих хочет защитить её? Я тебе этого не позволю.

В этот момент асест почувствовал, как напряжение достигло своего пика. Он сделал шаг к барду, и их взгляды встретились — два человека, на грани.

Марагвейн медленно провёл ладонью по лицу. Его голос, хриплый и тяжёлый разорвал тишину:

— Это всё ради её безопасности, — на мгновение он замолчал будто бы подбирая слова. — Первое убийство может оставить неизгладимый след, как в её душе, так и на её личности. Сейчас есть возможность хоть как-то сгладить углы, пока это не укоренилось в ней… Разве ты не понимаешь этого?

Его голос звенел словно сталь, приглушённая усталостью, однако в глазах играли нотки сожаления.

Бард хмыкнул — его агрессия постепенно начала ослабевать. Похоже, что-то в словах Дума заставило его убеждения дрогнуть. Возможно, даже сейчас внутри него разгорались противоречивые чувства.

Инквизитор медленно кивнул, но тень сомнения проскользнула по его лицу.

— Возможно, в твоих словах есть доля правды. — произнёс он негромко.

Вскинув тонкую рыжую бровь, Идаволл оценивающе осмотрел уставшее лицо асеста. Затем, словно опомнившись, Идаволл несколько раз мотнул головой и, закрыв глаза, сделал долгий протяжный вздох.

— Знаешь… прежде чем винить тебя, мне стоило напомнить себе, что мы сами решили остаться с тобой, а игроков в кости нам посоветовал Эд, — странно улыбнувшись, Идаволл похлопал товарища по плечу, поправляя ворот его куртки. — Ты вроде человек опытный, однако с подобным возможно не встречался ранее… Просто совет на будущее: не давай тех обещаний, что не сможешь сдержать.

Дум медленно кивнул, чувствуя, как напряжение между ними наконец стало спадать.

Бывший убийца вновь направился к столу, за которым сидел, и, откупорив одну из бутылок, начал с наслаждением пить. Алкоголь потёк по его усам.

— Как она? — неспешно поинтересовался Дум, поднимая плащ.

— Ты разве не расслышал? Она впервые убила человека… — ответил Идаволл, глядя на него.

— Я видел выжженную тень на стене одного из зданий, — произнёс Марагвейн.

— Если хочешь знать, как она, можешь сам спросить. На твоё счастье, госпожа сама изъявила желание увидеть тебя. Рисса искупала её, и сейчас они наверху, — ответил Идаволл, выдыхая и опуская взгляд. Тревога за травницу не покидала его сердце.

— Однако предупреждаю: можешь делать всё, что угодно, лишь бы ей стало лучше, но не смей копаться в её разуме! — добавил он твёрдым голосом, хотя одна только мысль о том, что кто-то может копаться в чужом разуме, заставляла нервничать даже его.

Кивнув, Марагвейн медленно двинулся в сторону лестницы. Его рука легла на поручень, а нога опустилась на первую ступень, как вдруг его осенила одна мысль:

— Что ты сделал с телами?

— Их нет, — коротко ответил Идаволл.

Его ответ вновь не понравился инквизитору.

— Как ты смог так быстро избавиться от них?

Идаволл фыркнул и слегка прикрыл глаза. В его взгляде мелькнула искра торжества. Пожав плечами, он сел обратно за стол и, взяв цевницу, начал наигрывать какую-то замысловатую мелодию.

Асест приподнял брови. Поняв, что он не получит ответов, он начал подниматься наверх. Каждый шаг по ступеням сопровождался не только скрипом, но и нарастающим чувством тяжести в его душе.

В тот момент, когда он был уже на середине пути, Идаволл прервался на мгновение и произнёс:

— Завтра на рассвете мы покинем Филлосси, независимо от результата твоей авантюры… дальше ты сам. И знай: как бы ты ни говорил и ни действовал, инквизитор, ты не всемогущ. Как бы ты ни хотел, ты не сможешь защитить всех и каждого. Я думаю, ты понимаешь, что у каждого из принятых тобой решений есть последствия.

— Я знаю… — тихо ответил он, молча стиснув поручень так сильно, что дерево затрещало под его рукой. Правда, сходящая с уст этого человека, который сам скрывал свои тёмные секреты, жалила больнее всего.

Усталость, болезнь, беспричинная ненависть людей — всё это вкупе со словами трубадура ещё сильнее усиливало его раздражение.

Он продолжил подниматься по лестнице, и та скрипела в такт его шагам. Менестрель же вновь заиграл свою замысловатую мелодию.