Сказание

повествует, что все началось с бога Рода. Прежде, чем родился белый свет, мир был окутан кромешной тьмой. Во тьме находился лишь Род – Прародитель всего сущего. Род в начале был заключен в яйце, но Род родил Любовь – Ладу, и силою Любви разрушил темницу. Так началось сотворение мира. Мир наполнился Любовью. В начале сотворения мира Он родил царство небесное, а под ним сотворил поднебесное. Радугой разрезал пуповину, а каменной твердью отделил Океан от небесных вод. В небесах Он воздвигнул три свода. Разделил Свет и Тьму. Затем бог Родродил Землю, и погрузилась Земля в темную бездну, в Океан. Из лица Его тогда вышло Солнце, Луна – из Его груди, звезды небесные – из Его очей. Зори ясные появились из бровей Рода, темные ночи – из Его дум, буйные ветры – из Его дыхания, дождь, снег и град – от Его слезы. Голос Рода стал громом с молнией. Родом были рождены для Любви небеса и вся поднебесная. Род – Отец богов, Он – рожден собой и родится вновь, Он – что было и то, чему быть предстоит, что родилось и то, что родится.

Род родил небесного Сварога и вдохнул в него свой могучий дух, и дал ему способность смотреть во все стороны одновременно, чтоб ничто от него не укрылось. Сварог проложил путь Солнцу по небесному своду, чтобы кони-дни мчались по небу, после утра – разгорался день, а на смену дню – приходила ночь. Сварог обращает внимание на отсутствие Земли, сокрытой в океане, и обращается с повелением достать Землю к серой утке, порожденной океанской пеной. Сначала утка не появлялась год, не смогла Землю достать, потом сноваСварог послал ее за Землей, не появлялась она два года и снова не принесла. На третий раз Род ударил в уточку молнией и дал ей невиданную силу, ее не было три года, и принесла она в клюве горсть земли. Помял Сварог Землю – ветры сдули Землю с ладони его, и упала она в море синее. Обогрело ее Солнце, Земля запеклась сверху корочкой, остудила ее Луна. Утвердил Он в ней три свода – три подземных царства. А чтобы Земля не ушла опять в Океан, Род родил под ней мощного змея Юшу. Так Сварог создал Землю, а сотворение мирапродолжалось

Есть в Перми такой микрорайон «Кислотные дачи». Сейчас там строятся новые жилые кварталы и переезжают молодые семьи. Там много супермаркетов, несколько садиков и школ, даже кафешки открылись, есть центр досуга и творчества, фитнес-клуб и даже маленький бассейн при школе… Одно осталось неизменным – бескрайний лес, зеленые аллейки меж домов, грибные поляны и сосновый бор.

Когда-то давным-давно во времена купцов Мешкова и Тупицына там был сплошной лес… И могучий кислотный завод неподалеку. Господин Тупицын был страстным любителем лесных прогулок, посему свое имение отстроил вдали от центра, как раз на месте нашего микрорайона. Блуждая меж деревьев под пение птиц шелест листвы, Тупицын зачастую придумывал очередной план по обеспечению города «хлебом да солью».

Поговаривают, что однажды, переполненный своими мыслями и планами, он заблудился, а время шло к полуночи. Мобильную связь тогда еще не изобрели, и горе-путешественнику пришлось ориентироваться по местности. Час за часом Тупицын уходил все дальше и глубже. Сначала он кричал что есть силы, потом пел от отчаяния, не было ни лампы, ни спичек… Холодало… В желудке скребло от голода, а от питьевой воды остались жалкие капли на дне мощеной серебром фляжки. Ни зги не видно. И выхода нет… Изможденный и замученный упал он возле дуба, благо земля была покрыта ровным слом пушистого мха. Голова его примкнула ко мху, как к подушке, веки опустились, тело обмякло. И только фляга поблескивала серебряными искрами сквозь ночную пелену. Возможно, купца уже потеряли, созвали рабочих, начали поиски, об этом сейчас умалчивается… Однако наш герой так бы и остался «отдыхать» среди мхов и травы, если бы не одна встреча. Скрюченный клубочком, Тупицын проснулся от ощущения горячего животного дыхания и тяжести на боку. Да, это был Медведь! Огромный и беспощадный! То ли русская смекалка помогла, то ли неведомые силы – но купец вырвался. Прямо ис-под шерстяных лап. И побежал что есть мочи, долго-долго, пока не начало светать… Ничего не видя (много живностей водится в тех лесах: зайцы, лисы, даже змеи) и никого не слыша (а птицы уже проснулись и начали вовсю щебетать). И вдруг вдалеке показалась человеческая фигура. Это был мужчина средних лет добротно одет с ножом и плетеной корзинкой.

Тупицын был спасен и доставлен в теплый дом. А хозяином имения – заядлым грибником и любителей наших краев - оказался владелец кислотного завода бельгийский купец Шнитте. Тупицын в благодарность передал свою дачу под площади Кислотного завода.

Как рассказывали старожилы, именно серебреная фляга помогла спастись Тупицыну. Лунный свет отразился и блеснул медведю в глаз, а пары секунд хватило купцу, чтобы выползти ис-под тяжелых лап и рвануть вдаль. Медведя впоследствии поймали. Шкуру купец продал, а кости вперемешку с фляжечным серебром использовал для приготовления своей первой фосфорно-фаянсовой глазури.

Спустя годы Тупицын выкупил Кислотный завод и стал там изготавливать лучший фаянс в округе. А вокруг завода потихоньку разрастались дома, люди строили дачи, рабочие переезжали туда жить. Так и потянулось – «Кислотные дачи». Маленький поселок вокруг завода, выросший в большой зеленый микрорайон, привлекательный для молодежи и детей…

З.Ы: Правда это или вымысел – решать вам, уважаемые читатели))) Легенд ходит много, википедия одна.

И я там была, все детство прожила)))

Эту историю я слышал лишь лично, на слух и никогда больше не мог её найти. Но до сих пор я помню жуткое ощущение, после неё.

В далёкие времена жил да был в маленькой деревне один парень. И он был невероятно отважен. До поры, до времени  он просто сидел и занимался своими делами.

но когда бандиты повадились грабить местных жителей, он принялся за дело и стал помогать простым людям.

Сперва он отправился в леса и разобрался там с бандой разбойников. В народе сразу заговорили о его огромной силе и стали ждать его появления.

После этого он отправился в другую деревню, где помог победить чудовище, что по ночам нападало на жителей. Его стали любить ещё больше. Он превратился в настоящего народного любимца и каждый им восхищался. Не было того, с чем бы он не справился.

А потом король лично предложил ему особое дело - в одном замке поселились вампиры, да ещё целая орава. В итоге герою пришлось пробираться внутрь и огромными усилиями победить только тогда, когда он днём догадался убить вампиров прямо во сне.

Это стало последним шагом к тому, чтобы все жители страны признали его. Больше никто не сомневался, что ему всё по плечу.

И он отравился помогать всем, кому мог, а люди в ответ приветствовали его и принимали, как дорого гостя.

И так он дошёл до города, где стояла чёрная мельница. Все, кто вошёл  в неё умерли, поэтому люди считали это мест о проклятым.

Когда же герой  пришёл туда, то даже не стал раздумывать и взялся решить проблему. Уж ему-то всё по силам.

Он пошёл к чёрной мельнице, что стояла на окраине, и под всеобщее воодушевление отправился внутрь.

И не вернулся.

Была разок такая ситуация, на Нахимовском проспекте. Светило весеннее солнце, пели птички, я шел на встречу с научруком. Ничто не предвещало...

Но, при выходе из метро, Госдеп надоумил меня закурить первую за день сигарету. В ответ на агрессию, мой анус немедленно подписал акт о капитуляции. Война была проиграна, даже не начавшись. Тот, кто не участвовал в столь крупных сражениях с собственным кишечником, меня не поймет.

Но патриоты пересилили коллаборационистов. Я стянул все отборные силы в кольцо, и блокировал продвижение дрисни на заднем фронте. Но штаб понимал - долго удерживать оборону мы не сможем. В руководящих органах началась паника. Ни одного плацдарма в виде синей будки в ближайшей видимости не было. Как не обнаружены они были и при разведке местности в паре километров вокруг. Естественных укрытий, как-то: кустов, оврагов, мостов, и подобного, обнаружено так же не было. Когда кольцо обороны было почти прорвано, один старый дедан (видимо, из партизан), указал на харчевню дяди Ашота, до этого момента не замеченную нашими разведчиками.

Дядя Ашот радушно принял освободителей, и указал им на укрытие. Но там союзные войска постиг удар - дверь в укрытие оказалась закрыта изнутри. Кто-то уже пропускал захватчиков через кольцеобразный коридор, дабы сбросить их в воду.

Эти пару минут, пока мы ожидали завершения операции другого военачальника, были самыми тяжкими. Многие поседели в той осаде, в той обороне, в том ожидание. Но оно закончилось.

Оттеснив резким маневром союзников, наши войска ворвались на территорию. Сбрасывая форму, они дали волю накопившимся эмоциям. Кольцо обороны было моментально прорвано, и, сметающим всё на своем пути потоком, захватчики бросились вперед. Они были сброшены в воду.

На весь фронт у дяди Ашота нашлась лишь одна бумажная салфетка. Но и этого вполне хватило. И теперь седенькие ветераны с содроганием вспоминают, как держали тогда кольцо обороны, и как уже почти были готовы сдаться, прямо посреди многолюдного города, на виду у гражданского населения. Но не сдались. И теплым словом поминают иногда дядю Ашота. 

Сага о йомсвикингах
Jmsvkinga saga
I
В Дании правил конунг по имени Горм1, известный лишь своей бездетностью. Он был могущественным монархом, он был любим своими людьми. Когда произошла эта история, он уже долго управлял своей страной. В это же время жил в Германии ярл Арнфинн, который держал свое владение как фьеф от императора Карла2. Арнфинн и Горм были друзьями и ходили в викингские походы вместе. У ярла была очень красивая сестра, которую он любил больше, чем ему следовало, и она родила ему ребенка3. Но это дело держалось в тайне, и ярл отослал младенца прочь, наказав посланным с ним людям не оставлять его до того момента, пока они не узнают, какая судьба его постигла. Они пришли в Данию, в лес, где, как они узнали, охотились конунг Горм и его дружинники. Они положили ребенка у подножия дерева и спрятались неподалеку. Когда наступил вечер, конунг вернулся домой со своей дружиной, за исключением двух братьев; одного из них звали Халльвард, а другого Хавард. Эти двое возвращались последними. Они выбрали путь по побережью и, услышав детский плач, направили свои шаги в этом направлении, чтобы узнать, в чем там дело. Они нашли мальчика у подножия дерева, на ветках которого висело большое полотнище. Ребенок был запеленут в покров из дорогой материи, а его головка была повязана шелковой лентой, на которой висело золотое кольцо. Дружинники подобрали ребенка и повезли его домой. Когда они вернулись, конунг пил, сидя за столом. Они рассказали конунгу о своей находке и показали ребенка. Король пришел в восторг от мальчика и сказал: «Это мальчик знатного рода и это хорошо, что вы его подобрали». Он крестил мальчика и назвал его Кнут в честь узла, которым было привязано золотое кольцо к ленте на его голове4.
Конунг нашел ему приемных родителей, которые горячо полюбили приемыша. Позже, в старости, конунг Горм даровал своему приемному сыну свои владения, после чего умер. Кнут стал править этими землями и был там почитаем.
У него был сын, которого назвали Горм. Сначала его звали Гормом Глупым, но со временем — Гормом Старым или же Гормом Могущественным5.
II
В Хольмстейне тогда правил ярл именем Харальд, известный как Харальд Умник, он был мудрым человеком. У него была дочь по имени Тюра, которой не было равных ни в красоте, ни в толковании снов. Он ее горячо любил и в управлении страной полностью полагался на ее советы.
Когда Горм вырос и принял правление над страной, он собрал большую армию на границе с Хольмстейном, с намерением просить руки дочери ярла Харальда. В случае отказа он собирался опустошить его землю6. Но когда ярл Харальд и его дочь услышали о приближении конунга Горма и его намерениях, они послали людей встретить его и пригласить на пиршество. Конунг принял это приглашение. Когда Горм сделал свое предложение ярлу, тот ответил, что Тюра должна решать сама, «так как она много умнее меня». Тогда конунг обратился со своим предложением к ней. Она дала такой ответ: «Я не буду принимать решение сразу. Сначала ты должен вернуться домой с дорогими и почетными дарами. И если ты действительно хочешь на мне жениться, то, когда вернешься домой, ты должен построить дом, такой, в котором тебе подобает спать, там, где раньше не стояло никаких построек. В этом доме ты должен спать первые три ночи зимы. Если тебе что-нибудь приснится, запомни точно, что, и дай мне знать об этом. Тогда я отвечу твоим послам, приезжать ли тебе за мной как невестой, или же нет. И ты можешь не приезжать, если тебе ничего не приснится»7.
Так конунг Горм и отправился восвояси, с великолепными подарками и стал нетерпеливо ждать подходящего момента проверить ее мудрость. Вернувшись домой, он точно выполнил все ее наставления. Он проспал в новом доме три ночи в начале зимы, приказав трем сотням своих людей быть при этом начеку на случай предательства8. Затем конунг послал людей к ярлу пересказать им с дочерью свои сны. Когда она услышала о его снах, то велела людям конунга передать ему, что выйдет за него замуж. Послы рассказали конунгу, как все вышло, и он был в восторге от этих новостей. Он быстро собрался выступать с большим войском, приказав своим людям готовить свадьбу. Так он прибыл в Хольмстейн. Когда ярл Харальд услышал о его прибытии, то приготовил пир горой ради этого, и свадьба была отпразднована.
III
На свадебном пиру они развлекали друг друга так: конунг Горм рассказывал свои сны, а невеста конунга Тюра толковала их. В первую ночь, сказал конунг, ему приснилось, что он стоит вне дома и смотрит на свои владения. Ему казалось, будто бы море отхлынуло от берегов так далеко, что он уже не мог видеть воды, и все проливы и фьорды высохли. Затем он увидел трех белых быков, выходящих на сушу из моря. Быки съели всю траву на земле и после этого исчезли назад в море. Во втором сне ему почудились другие три быка, на сей раз багрово-коричневые. У них были огромные рога, которыми они прокладывали себе путь в море на пути к земле. И они втроем съели всю траву на берегу и вернулись в море. В третьем сне конунг увидел других трех быков, выходящих из моря. Они были черные, и были больше прежних, с огромными рогами. Они также съели всю траву на земле, и ушли обратно в море. И он услышал такой громкий треск, что, казалось, его можно было услыхать в любом уголке Дании. Он понял, что этот звук вызвало море, возвращаясь в свои берега. «А теперь, моя невеста, — сказал Горм, — я хочу, чтобы ты истолковала мои сны на развлечение гостям!» Она согласилась и ответила: «Когда три белых быка вышли из моря на берег, это предвещало приход трех зим с такими суровыми морозами, что в Дании пропадет весь урожай. Когда же следующие три быка, багрово-коричневые, вышли, это значило, что будут еще три зимы почти без снега и это в свою очередь не сулит ничего хорошего. Приход же черных быков знаменовал еще три зимы, которые будут столь тяжки, что никто не припомнит страшнее. И наступит такой голод, ужаснее которого не придумаешь. Огромные рога быков означали, что многие лишатся всего своего добра9. Потом ты слышал грохот, когда пошел отлив: это значит, Дания станет ареной борьбы сильных мужей, которые очень близки тебе. Если бы тебе приснился в первую ночь сон третьей ночи, война бы разгорелась в твою жизненную пору, и я бы за тебя не вышла бы замуж. Ну, а к голоду я приготовлюсь»10.
IV
Конунг Горм послал к ярлу Харальду с приглашением на пир по случаю йоля11, которое ярл каждый раз принимал. Посланцы конунга вернулись домой, а ярл стал готовиться к путешествию. Когда он со своими людьми достиг Лимфьорда, то они заметили там странное дерево. На нем они разглядели зеленые яблочки и цветок. Ярл сказал: «Перед нами просто чудо для такого времени года, ведь мы уже видели большие румяные яблоки здесь в разгар лета. Давайте вернемся»12. Так они и сделали. Ярл остался на сей раз дома.
Конунг был озадачен, когда ярл не явился к нему на праздник. Через год он опять послал людей к ярлу со сходным приглашением, которое ярл принял. Когда же он со своими людьми прибыл в Лимфьорд, то они увидели множество собак за бортом корабля. Во чреве ближней собаки лаяли щенки. Услыхав их лай, ярл сказал, что это большое чудо и что надо вернуться домой. Так они и сделали.
Прошла зима, и на третий год конунг послал людей пригласить ярла на пир середины зимы, и тот согласился приехать. Доплывши до Лимфьорда, он увидел две волны, идущие навстречу друг другу, а море при этом окрасилось кровью. «Это большое чудо. Возвращаемся», — сказал ярл. И этот йоль они провели дома.
Конунг Горм был разгневан из-за того, что ярл опять пренебрег его приглашением. Он решил отмстить ярлу и его стране за оскорбление. Когда жена конунга Тюра услышала об этом, она сказала, что нападение на ярла до добра не доведет. И добавила, что знает план получше. Конунг послушал ее. Посланцы были отправлены к ярлу, дабы узнать причины его отсутствия. Ярл немедленно прибыл к конунгу, который принял тестя учтиво. Они немедленно начали разговор. Конунг спросил, что же помешало ярлу приехать раньше, и почему он так его оскорбил, пренебрегая приглашениями. Ярл ответил, что сделал это не из вражды к конунгу, но совсем по иным причинам. Он поведал конунгу обо всех чудесах, им увиденных. «Сказать ли тебе, о, конунг, что зн

Месть Сигмунда

Сиггейр уже давным-давно забыл и думать о Вольсунгах и не ждал нападения врагов, но и в самом замке и вокруг него всегда было много воинов, поэтому Сигни посоветовала брату напасть на него ночью. За несколько часов до наступления темноты оба богатыря вооружились с головы до ног и отправились в путь. Невдалеке от замка они встретили Сигни.

- Нам нужно поторопиться, - сказало она, - ворота замка запираются на ночь, и вы должны войти в него сейчас. Я спрячу вас в кладовой. Там вы дождетесь, пока все заснут, и тогда пройдете к Сиггейру.

Сигмунд молча кивнул головой. Он предпочел бы встретиться с королем Гаутланда днем и в открытом бою, но у него не было другого выхода.

В одном месте лес почти вплотную подходил к самому замку. Сюда и привела Сигни своих спутников. Притаившись в кустах, они дождались минуты, когда во дворе замка никого не было, а потом быстро вбежали в ворота и спрятались в кладовой, небольшом строении, вплотную примыкавшем к стене, за которой находились королевские покои. Здесь Сигмунд и Синфиотли притаились за большими бочками с пивом, а Сигни, убедившись в том, что в замке все спокойно и что никто ничего не заметил, прошла в свою комнату.

Сигмунду уже казалось, что их ждет удача, но случилось так, что как раз в этот вечер старшему сыну Сиггейр захотелось пить и он зашел в кладовую нацедить себе пива. Нагнувшись у одной из бочек, он вдруг заметил, что из-за нее высовывается чья-то нога. Стараясь не шуметь, он осторожно выпрямился и увидел за бочками шлемы двух воинов. Королевич со всех ног кинулся к отцу, и богатыри не успели опомниться, как в кладовую ворвалась стража.

Сигмунд и Синфиотли яростно защищались, но в тесной и узкой кладовой они не могли свободно действовать своими мечами. Поэтому, убив с полдюжины гаутландцев, они были наконец обезоружены и взяты в плен.

Удивление Сиггейра при виде Сигмунда, которого он считал давно умершим, могло сравниться лишь с его гневом, который еще больше возрос, когда во втором пленнике он узнал Синфиотли.

- Я не знаю, как тебе удалось избежать моей мести, Сигмунд, и переманить на свою сторону моего сына, - мрачно сказал он, - но я знаю, что на этот раз ты последуешь за своими братьями и захватишь с собой этого змееныша, изменившего родному отцу. Пусть ваша смерть будет примером того, как король Гаутланда умеет расправляться со своими врагами.

И действительно, казнь, которую придумал для своих пленников Сиггейр, была ужасна.

Невдалеке от замка находился небольшой каменистый холм. В нем была выкопана глубокая яма, посередине которой установили гранитную плиту, разделявшую ее пополам. Сигмунда и Синфиотли посадили по разные стороны от этой плиты, после чего яму закрыли слоем толстых бревен. Сверху, на бревна, Сиггейр приказал насыпать большую груду камней, которые должны были возвышаться как вечный памятник его мести врагам.

Вся бледная от горя и отчаяния, Сигни молча смотрела, как заживо хоронят ее брата и сына. Вдруг она о чем-то вспомнила и стремительно бросилась в замок. Скоро она вернулась назад, держа в руках большой сноп соломы. Как раз в это время гаутландские воины готовились засыпать камнями ту часть ямы, в которой находился Синфиотли.

- Подождите минутку, - обратилась к ним Сигни. - Дайте мне бросить сыну хотя бы этот сноп, чтобы он умер не на голых камнях.

Воины переглянулись между собой, и один из них сказал:

- Ну что ж, пусть она бросит ему сноп - от этого он не проживет дольше, а если и проживет, то только лишний час промучается.

Он приподнял одно из бревен, настланных поверх ямы, и Сигни просунула в отверстие свой сноп.

- Спасибо тебе, - сказала она воину и, стараясь скрыть радость, которая светилась в ее глазах, быстро ушла.

Тем временем груда камней над Сигмундом и Синфиотли все росла и наконец превратилась в целую гору.

- Пора кончать работу, - сказал воин, разрешивший Сигни передать Синфиотли солому. - Сдвинуть эти намни не под силу даже великану. Теперь пленники уже не убегут, и наш король может быть доволен.

- Ты прав, - подтвердил другой, - мне кажется даже, что мы перестарались.

И гаутландцы, бросив работу, толпой направились в замок.

Не слыша больше грохота камней над своей головой, Синфиотли понял, что их оставили одних, и осторожно ощупал руками сноп, который ему бросила мать. В нем лежал меч, тот самый меч, который когда-то принадлежал Сигмунду, а потом был отнят у него Сиггейром. Синфиотли еще ребенком часто видел его у пояса отца и часто слышал от матери, что он может разрубить любой камень.

"Сейчас я проверю, правда ли это", - подумал юноша и изо всех сил ткнул острием меча в гранитную плиту, отделявшую его от Сигмунда. К удивлению Синфиотли, чудесный клинок пробил ее насквозь, словно она была из мягкого дерева, и чуть было не поранил товарища по несчастью.

Услышав скрежет стали о камень, Сигмунд ощупью нашел в темноте торчавшее из плиты лезвие и сразу понял, что они спасены. Работая мечем, как пилою, оба богатыря в несколько минут разрезали преграду, которая их разделяла, и бросились друг другу в объятия.

- Дорогой отец! - воскликнул Синфиотли, прижимаясь к груди Сигмунда.


- Позволь мне отныне называть тебя так, потому что другого отца, кроме тебя, мне не нужно!

- Охотно позволяю, сын мой, - отвечал Сигмунд, - но давай сначала подумаем, как нам отсюда выбраться, чтобы камни, которые лежат у нас над нашими головами, не раздавили нас.

Он взял из руки Синфиотли свой меч и, подойдя к одной из стен ямы, осторожно разрезал им с двух сторон крайнее из бревен. Оно с треском упало на землю. Сигмунд прислушался, но все вокруг было тихо. Тогда он принялся долбить мечем лежавшие над прорубленным им отверстием камни. Их обломки градом посыпались вниз. Оба богатыря укладывали их ровным слоем на дно ямы и, становясь на них, поднимались все выше и выше. Постепенно они достигли верхнего края приготовленной для них могилы и, раскидав руками последние преграждавшие им путь камни, вышли на волю.

Была уже ночь, и на небе ярко сверкали звезды. Сигмунд долго смотрел на лежавший перед ним королевский замок, в котором, как видно, все давно уже спали, а потом повернулся к Синфиотли.

- Пойдем, - решительно сказал он. - Там, где не помогла сталь, поможет огонь.

Юноша понял замысел своего названого отца, и его глаза сверкнули. Оба направились в лес и стали поспешно собирать хворост. Охапку за охапкой носили они его к замку и укладывали вокруг стен, не оставляя ни одной свободной щели, ни одного прохода.

Удовлетворенный своей местью, Сиггейр спокойно спал, когда его разбудил внезапный шум и грохот. Весь замок был в огне. Длинные языки пламени лизали сухие сосновые бревна, из которых были сложены его стены, и поднимались багровым венцом над черепичной крышей. Застигнутые врасплох гаутландцы, наталкиваясь друг на друга и потеряв голову от страха, метались по двору. Некоторым из них удалось проскочить сквозь огонь, но тут их настигал меч Сигмунда.

- Сиггейр, Сиггейр! - кричал франкский богатырь, и его громовой голос доносился до самых отдаленных уголков замка. - Ты слышишь меня, Сиггейр? Это я, Сигмунд, тот самый Сигмунд, которого тебе так хотелось погубить, и мой меч снова в моих руках. Пришел час расплаты, Сиггейр!

Король Гаутланда, который задыхался от дыма, страха и злобы, отвечал ему лишь глухим проклятием.

Вдруг из густой завесы огня и дыма, которая все больше и больше окутывала замок, появилась женщина.

- Наконец-то, сестра! - радостно воскликнул Сигмунд, узнав в ней Сигни. - А я уж боялся, что ты не успеешь спастись.

- Я пришла проститься с тобой и Синфиотли, - отвечала Сигни. - Спасибо тебе, что ты отомстил Сиггейру за смерть наших родных. Прощай и постарайся заменить Синфиотли отца. Это моя последнее просьба к тебе.

- Как! - вскричал Сигмунд, догадываясь о намерении сестры. - Ты хочешь оставить нас и погибнуть вместе с нашим врагом?

- Никто из моей семьи не может сказать, что я мало сделала для того, чтобы отомстить Сиггейр, - гордо отвечала Сигни. - Этой мести я посвятила всю свою жизнь, ради нее я пожертвовала двумя старшими сыновьями, которые сейчас гибнут в пламени, зажженном тобой. Но долг есть долг, и жена должна до конца следовать за мужем, как сказал мне на прощание мой отец... хотя бы этого мужа ей дали насильно, - добавила она тихо.

Сигни порывисто поцеловала брата и сына и, прежде чем те успели ее удержать, снова исчезла в огне.

Долго, до самого восхода, горел замок Сиггейра. Уже давно рухнули его стены, похоронив под собой короля Гаутланда и всю его семью, а Сигмунд все стоял и стоял и в суровом молчании смотрел туда, где в последний раз видел Сигни, достойную дочь своего благородного отца.

Смерть Синфиотли
игмунд не пожелал более оставаться в Гаутланде и принял решение вернуться домой на родину. Его сопровождали Синфиотли, а так же много дружинников Сиггейра, которые после смерти своего короля перешли на сторону победителей. Успешно борясь с ветром и непогодой, корабли Сигмунда вскоре достигли того места, откуда больше двадцати лет назад отправился в свое последнее плавание старый Вольсунг. Сигмунд уже приказал своей дружине высаживаться на берег, когда к нему обратился Синфиотли.

- Дорогой отец! - сказал он. - Я в первый раз плаваю по морю и еще ничего не видел кроме своего замка да леса, в котором мы жили. Позволь мне взять несколько кораблей и часть твоей дружины и постранствовать по свету. Может быть, со временем и я сумею прославиться и стану таким же героем, как ты и мой покойный дед.

Как ни грустно было Сигмунду расставаться со своим приемным сыном, он понял желание юноши и без спора согласился исполнить его просьбу.

Синфиотли взял десять кораблей и несколько сот воинов, распрощался с Сигмундом и поплыл на запад, а Сигмунд с остальной дружиной высадился на берег и двинулся вглубь страны. По дороге он узнал, что над франками давно уже царствует другой король и стал готовиться к сражению, но ему не пришлось прибегнуть