страшный монстр,

здравствуй, не знаю, как ты,

может, пьешь ты ром и играешь в карты

под кроватью старенькой. под моей.

может, грозный дядька ты бармалей,

может, в два ряда, как у злой акулы,

у тебя стальные-большие зубы.

может, ты - петля, что над табуретом,

может воешь в ставнях на пару с ветром,

может, отражение ты мое.

может, черной смолью в нас воронье

на закате кисть твоя измалюет,

ненавидя все, что другие любят.

может, ты - дедлайн, незакрытый пропуск,

может, пятилетка без права в отпуск,

может, злой ответ на простой звонок,

может, ты, как все мы, так одинок,

что скрипишь зубами, а я пугаюсь,

может, плачешь там же, где я ругаюсь,

где кричу, срываясь в провалы дня...

может, нет тебя, может, нет меня,

может, нет вообще ничего на свете.

пусть тебя боятся все в мире дети,

только тот, кто вырос, меня поймет,

жизнь - не сахар, жизнь - не амброзий мед,

жизнь - большой, бездонный ушат дерьма.

я устала, монстр,

сожри меня.

как же кричал ты, миленький, на меня —

грешница, тварь, изыди, изыди вон!

как же боялся, миленький, как огня,

что тебя обступает со всех сторон.

бил сто поклонов, в крест запирая грудь,

солью углы, водою святой порог…

как же боялся, миленький, ты уснуть,

вдруг я во сне сильнее, чем даже бог?

вдруг я тебя-то спящего опою

хмелем своим да жаром в ночи-ночной?

как не ложился, миленький, на краю,

как ты боялся, вдруг я чего с тобой

вытворю, злая ведьмища, беса дочь,

космы до пола, кожа что молоко…

ну так чего ж зовешь меня, только ночь

с неба спадает сладостно и легко?

ну так чего ж мечтаешь меня раздеть,

лен чтобы смялся в пальцах твоих и пал?

ну так чего ж не видится больше смерть

на самом дне холодных моих зеркал?

ну так чего ж ты мне не даешь покой?

коли зовешь, то вот я, и до зари

пусть серебрится соль по углам луной,

через порог ты сам меня пронеси.

ведьмищу злую, бесову дочь целуй,

хочется жара, будет и жар, и хмель…

и пока тьму не выгонит свет-лазурь,

грешница-тварь твою осквернит постель.

будешь кричать ты, миленький, подо мной,

ночь распугаешь, чтобы пришла заря,

сам не поймешь, как стал-то ты неживой,

бесу отдавший душеньку

за меня.

я совсем не боюсь аварий и перебранок,

и налоговых писем, и говорить без спроса.

я уже научилась видеть чуть дальше носа

и вставать по сигналу в адовый спозаранок.

я умею держать позу воина, позу плуга,

праною растекаюсь, мысли гоня лихие.

если б мне показали в детстве, что вот такие

станем мы на излете двадцать-большого круга,

я бы так удивилась! только же, что в итоге?

тети-дяди из нас забавные, словно дети -

не боимся чумы, тюрьмы, но боимся смерти,

я надеюсь, пройдет и это в нас на пороге,

когда все к окончанью наскоро повернется.

будем лишь хохотать, всю боль измеряя швами,

обернувшись на тех, кто были когда-то нами,

мы уйдем на закат.

туда, где пылает солнце.

и пока мы за ум всем миром не соберемся,

и пока не поймем, что дети одной крови мы,

так и будем бесцельно биться, покуда солнце

не потухнет совсем, как не было и в помине.

зарастая в грязи, ломая, круша, срубая,

фантик мимо швырнув стоящей напротив урны,

очень просто кричать, что мир наш дошел до края,

забывая, что ты - человек, к тому ж разумный.

и пока не начнет с себя константин и вася,

антонина, сергей и прочие все по списку,

будет так, как сейчас - брыкайся ты, не брыкайся,

выгрызая себе жилплощади и прописку,

все равно ведь исчезнешь, прахом пойдешь по морю,

бесконечному морю, море оно мудрее...

волны шепчутся с галькой, божьему гласу вторя,

никуда не спеша, а значит везде успеют.

вот и нам так учиться добрыми быть, как дети,

и простыми, попроще, чем вырастают наши.

может быть оправдаем жизнь на большой планете

до того, как сыграем хором в картонный ящик.

надо взяться за ум, чтоб завтра настало завтра,

войны все прекратить и склоки дебатов бурных,

начиная с себя, с себя же не сложно, правда?

не выбрасывать фантик

мимо проклятой урны.

только сейчас тот самый заветный миг -

не говори, а делай, послушай, право,

разве устать успел ты? ведь жизни мало,

меньше, чем слов вмещает дурацкий стих.

не говори, а делай, кричи, целуй

женщину ту, что слаще любого меда,

бейся, ищи, такая твоя природа,

друга прикрой собою от метких пуль.

только сейчас и можно поймать звезду,

нет никакого завтра, потом, не время...

время всегда, такое уж наше бремя -

без остановки шествовать по мосту.

надо прожить не мешкая, не боясь,

миг от рожденья самого до могилы.

слышишь, я верю, верую - хватит силы

делать, творить, плевавши какая масть.

только молчи, словам не вместить никак

запах дождя, травы и лесной тропинки,

счастья любви, победы на поединке...

знака ты ждал?

так вот тебе

этот знак.

сила течет - твердил нам слепец на рынке,

только ему, конечно, никто не верил.

нет больше силы, в загнанном поединке

мы перестали счеты вести потерям.

нет больше силы, нет ее, как и прежде

верить нам не во что, жизни проходят мимо.

сопротивленье, конечно же, безнадежно,

только надеждой этой еще гонимо.

мрак наступает с разных сторон, и старта

смерти планет мерцает заветно кнопка.

кто мы - изгои, не существует карты,

чтобы к победе вывести нас, без толка

только надежда - флаг наш и наше бремя.

чье-то спасение, чем тебе не заслуга?

ну, а когда умирать нам настанет время,

к сердцу прижав затихшее тело друга,

будет что вспомнить, в бешеной круговерти

правильный путь, порой, до предела труден.

сила течет - твердил нам мудрец, и в смерти

кажется, мы едиными с ней

пребудем.